Kitabı oku: «Век агрессии. Возможности и допущения»

Yazı tipi:

ISBN 978-5-4496-3651-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация книги

Монография Касумова Т. К. посвящена вопросам и проблемам нарастающей агрессии в значении века. А сам Век агрессии предполагается как возможное и допустимое особой реальности чувствований и переживаний под воздействием самодовлеющей агрессии.

В преддверии определяются три ключевых элемента в складывании Века агрессии. Это чувства как столпы возвышения агрессии; надличностные агрессивные сущности и агрессиум (внешнее и внутренне); метаморфозы и изменения самой агрессии. Здесь основные авторские суждения сводятся к тому, что когда чувства принимают верховенство агрессии, то они становятся её столпами для возвышения. Что после сбросов агрессий в жизненные пространства, агрессия как явление угасает, стирается также острота событийности, но сущность агрессии сохраняется, она оседает в людских сознаниях. Уже как надличностная сущность, агрессия может возвращаться в реальный мир опытно обогащённой, в том числе и благодаря СМИ. Когда же углубляются межгосударственные противостояния, возрастает политическая и социальная конфликтность, агрессия утверждается как оплот государственности внутри и вне страны и становится ядром притяжения в складывания Века агрессии. Показана возрастающая роль агрессии в жизни людей, её криминально-глобалистский характер. Особое внимание уделяется рассмотрению политической агрессии в противостоянии международному праву.

Книга будет полезна студентам, изучающим поведенческие науки, преподавателям высшей школы и научным сотрудникам.

Посвящается моему сыну, Руслану

ПРОЛЕГОМЕНЫ В ВОПРОСАХ И ПРОБЛЕМАХ, СВЯЗАННЫЕ С АГРЕССИЕЙ В ЗНАЧЕНИИ ВЕКА

А. Начинание

В начинании приводятся суждения о связи понятий, в которых предполагаются признаки предмета агрессии в значении века; даются ключевые элементы складывания Века агрессии. К ним мы приходим в результате размышлений и рассуждений о возможностях и допущениях предполагаемого века. Но, вопреки общепринятому в логике, они предваряют размышления и текст книги, в которой представлена их развернутая повествовательность. Суждения здесь даются вначале, чтобы можно было удержать разрозненные тексты в единстве с задаваемыми идеями и в общем смысловом поле. Ведь основу размышлений составляют идеи изменений и предполагаемые ими способы складывания составляющих в Век агрессии.

Но с чем связаны эти изменения? Ответим здесь, в начинании, лапидарно. Изменения будут связаны с чувствами, когда они с новой силой смогут отозваться в мире, приняв верховенство агрессии. И станут тогда возрастать в отношениях желаемое превосходство, которое всегда было и остаётся между людьми. Однако возможно ли с этим связывать движение агрессии к вековой значимости? Ответ предполагает родовой вопрос о сущности перерастания «агрессии дня», «агрессию года», в «агрессию века», что близко будет к онтологии, ибо связано с выявлением принципа бытия и смыслом жизни.

Наш подход к решению искомого связывается с изменением агрессии, её верховенством над чувствами и активизацией необходимых для этого внешних условий. Однако важна роль и внутренних динамических факторов в психике, задействованных по большей части на подражательной основе. Здесь необходимо понять как складывается вековая агрессия под действием социальных процессов, и как человеческая энергия в этих формах её проявления становится активной силой, формирующей эти процессы.

Как это будет происходить в преддверии Века агрессии, который рассматривается как этап выявления и утверждения основных составляющих? Какие интегральные силы станут возможны и изменят жизнь людей в соответствии с характером и способом агрессивного выражения? Мы исходим из того, что действия названных переменных изменяются по существу в преддверии Века агрессии. В этот период видятся возможности для образования трёх ключевых элементов и допущения устанавливаемых нами понятий Века агрессии. Именно с этим мы связываем новизну нашего подхода.

А где же предмет, вправе нас спросить требовательный читатель, коль скоро мы собираемся говорить возможностях и допущениях того, чего нет. В первом приближении предметом будут элементы, о возможностях и допущениях которых можно будет судить в плане складывания Века агрессии. Такая предметность по мере выявления исследовательских вопросов будет обогащаться.

Итак, начнём озадачиваться с устанавливаемым в принципе, поставив вопросы — «Быть или не быть Веку агрессии»? Если быть, то станет ли Век агрессии тем самым искомым, что подлежит установлению в своей будущности на основе складывания для этого составляющих и общих изменений в жизни? В чистом виде это будут скорее философские вопросы, возможно, и художественного толка, ибо за отсутствием достоверных реалий, они предполагают вымыслы и всякие допущения. При этом предусматривается учитывание и обстоятельное интерпретирование «дуновений» будущности, которые могут добавить красок и выразительности художественным постижениям и действиям. И много шире, когда художественность как образное видение предполагаемого Века агрессии будет задействована для усиления полноты искомого.

В то же время сама агрессия, которая всё больше и больше охватывает жизнь людей, есть реальность с её подвижной практикой. Здесь метаморфозы и изменения агрессии могли бы многое сказать о складывании Века агрессии. Однако представленная в таком виде в решениях искомого, она должна будет строго отвечать научности, которая потребует доказательности возрастания её значимости и видоизменений на основе фактов. Ибо одни априорные, доопытные знания не заменят фактичности, как бы они не были глубоки и основательны. Ведь мы не получим ни «конкретики» доказательности связей составляющих, ни целостной картины видения Века агрессии.

Другое дело художественность в агрессии, с её навороченными связями со злом, неизбежной жестокостью и немыслимыми разрушениями. К тому же в ней больше свободы выбора, которые позволяют разные сценарные допущения и вымыслы с составляющими при активным участием агрессии, которые расширяют возможности для предположений о видении Века агрессии. Если совместить и умело сочетать художественный метод с научным, то получим некую мнимую предметность. Это будет образ с вкраплениями фактичности, говорящими о возможностях бытия Века агрессии. Такой образ послужит нам для сущностного освоения Века агрессии вопрошанием и рассуждениями, когда предметностью наших размышлений станет преддверие как реальность перед входом в Век агрессии. Причём сам выбор составляющих, их различение в складывании Века агрессии станем рассматривать больше в научности, особо выделив чувства, а также переживания. С ними связывается структурирование и тональность века. Так мы будем продвигаться к искомому, сочетая научность с художественностью с переменным давлением той или иной стороны.

Предполагаемые допущения в решении проблемы Века агрессии необходимы по своей важности и требуют междисциплинарного подхода, они имеет перспективу расширения до проблематики, с вовлечением философов, психологов, политологов, социологов и литераторов. В то же время рассмотрение данной проблемы постановочно в ходе философских рассуждений должно послужить единению двух начал. Так, суждения о том, при каких условиях Век агрессии мог бы складываться. Какие составляющие и сущностные связи между ними образуются, указывающие на всёвозрастающую полноту Века агрессии, дополняются художественными образами. Заметьте, указывающие на качественную «полноту», а не развитие или становление. Постановка проблемы в таком ключе потребует определиться с новыми значениями агрессии, содержанием того, что даст возможность представить её роль во всей полноте Века агрессии, а для уяснения моментов грядущих перемен, показать «продвинутость» некоторых чувств к агрессии, предполагая такую их будущность лапидарно. То есть, как сценарные эскизы, пригодные, скорее, для художественной выразительности. При этом не отвергается аргументация такой будущности для Века агрессии, ведь зачатки для этого существуют, их надо только правильно обрисовать.

Но грядёт ли Век агрессии по существу? И будет ли его складывание означать, что жизнь людей как обмен чувств и мыслей действенных в поведении, окутывается агрессией? И что подобное окутывание станет задавать тон в становлении уже всей жизнедеятельности. Тот тон агрессии, что несёт зло и продуцирует общий настрой на агрессивные выпады при непременном возрастании тревожности и страха. Когда повысится чувствительность к опасностям и станет обычным делом некий шаблон реакций, по которому каждый человек может поступать агрессивно или опасаться, что будет ей подвергнут.

И тогда-то надолго воцарится нестабильность и напряжённость в мире, станут обычными раздоры и военные столкновения, а локальные войны могут замкнуться в единую цепь глобальной войны, непредсказуемой в своём исходе. Время в таких реалиях и очертаниях надо будет называть уже временем Века агрессии. А время века, эпохи, каждое под своим именем, может быть доведено до ранга философии. И возможно, что нынешнюю эпоху философы когда-нибудь назовут эпохой «Поведенческих перемен и реконструкций жизни», а состоявшийся Век агрессии станет её органической частью.

В приведённых текстах ключевые понятия «агрессия» «век», «грядёт» «станет», «чувство», «зло», «складывание», «война», «время» есть знания сами по себе. Но, выступая в преамбуле последовательно, они связываются с грядущим, а это незнание, то есть проблема Века агрессии, его возможного складывания и бытийствования. Здесь грядущее в искомом понимании будет определяться как процесс складывания компонентов века и различение среди них базового конгломерата, как того самого «каменного топора».

Так мы приходим к тому, чтобы рассматривать данную проблему постановочно в ходе философских рассуждений, высказывая свои суждения, главным образом, о том, как и при каких условиях Век агрессии мог бы складываться. Какие составляющие и сущностные связи образуются между ними, указывающие на Век агрессии? Постановка проблемы в таком ключе потребует определиться с новыми значениями агрессии, содержанием того, что даст возможность представить её роль в становлении Века агрессии, а для уяснения моментов грядущих перемен, показать «продвинутость» некоторых чувств к агрессии, предполагая такую их будущность лапидарно. То есть, как сценарные эскизы, пригодные, скорее, для художественной выразительности. При этом не отвергается аргументация такой будущности для Века агрессии, ведь зачатки для этого существуют, их надо правильно обрисовать.

Начав первоначально связывать наш подход с изменениями и метаморфозами агрессии, как действователя в складывании Века агрессии, и назвав ряд ключевых понятий, вернёмся к кардинальному вопросу, чтобы уточнить его уже по сути в контексте устанавливаемых понятий. А именно: как грядёт Век агрессии, оговорив его складывание с упреждающими стечениями обстоятельств жизненного плана. Иными словами, станет ли Век агрессии реальностью, если мы видим как растёт напряжённость в мире из-за раздоров и вражды, нахрапистости и насильственности, обмана, политической несостоятельности и спекуляций. Ведь всё это так или иначе может находить своё выражение в возрастании агрессии. И такой характер видения, сеющий отчаянье и безысходность, не может не создавать картины надвигающихся сумерек. Эти картины, отнесём их к преддверию Века агрессии, говорящие о его предпосылках, которые будут полными, если признать, что моральные нормы и присущие ей образцы поведения без «присмотра религии» заметно обветшали, агрессия же, напротив, стала полниться новыми значениями, и ведёт к тому, что жестокость и разрушения становятся бытием людей. И уже в порядке вещей можно находить то, что политические кризисы, вызванные борьбой за «приоритетности» и «пересмотра границ», обретая глобальность и «знаковость», позволяют вкладывать в словосочетание «Век агрессии» «фамильное» звучание.

Чем вызван такой подъём агрессии и почему в преддверии она может мыслиться уже в значениях Века агрессии как важная сторона экзистенции (существования) человека?

Согласимся, что так могут придаваться значения прежде всего тому, что видится и мыслится, и они могут определять отношение людей к происходящему в целом. Но эти значения бывают неустойчивы и преходящи, так как связаны каждый раз со складыванием вещного и предметного в мире людей. Поэтому о реакциях на них мы можем говорить не достоверно, а предположительно, ибо следование агрессии в значениях века есть неоднозначный путь, на который встаёт человек.

В таком случае примем за принцип определения новых значений агрессии два положения. Первое положение будет об особенном. Это то, что изменения и метаморфозы самой агрессии происходят на путях зла, когда переформатируется «вечно грядущая агрессия» и придаются ей качества всеохватности, всеобъёмности и вседозволенности. Второе положение есть то общее, что процессы складывания Века агрессии и переменчивость чувств связаны с общими путями перемен. На этих путях как участники процесса выделяются напряженность и чувства, события, социальность и Я.

Б. Напряженность и чувства, события, социальность и Я

Связан ли будет путь агрессии лишь с ростом напряжённости, с которого мы начали? Ведь напряжённость есть часть жизни, которая не может сама по себе «сдвинуть» устоявшиеся в веке. Она будет жить со своим веком, предупреждая в предельных значениях о грядущем. Да, и в понятийном смысле её разработка упёрлась в текучую традиционность. Развороты в сторону Века агрессии не приходится ожидать, ибо судя по определениям интерес есть к одному: почему существует социальная напряженность? Называют неполадки с удовлетворением потребностей, сбои между компонентами действий, несовместимость социальных ценностей, этнические конфликты и другое. Все эти переменные, имеющие место быть, исходят из корневого вопроса «почему напряжённость есть в обществе». Здесь общим моментом выступает то, что напряженность, как тревожное пребывание в жизни, требует от людей устойчивой собранности в ожидании опасности и отдачи сил. Предвещая возможные катаклизмы, напряженность в таком понимании будет составляющей в складывании Века агрессии, придавая ей накал ускорения. Именно в таком понимании – как составляющая складывания Века агрессии – напряженность будет нам интересна. Однако понимая в то же время, что сдвиги в сторону Века агрессии станут в целом происходить по результатам переформатирования жизни, обусловленных стечениями обстоятельств, складированием жизненных переменных под водительством агрессии и вставших под её начало чувств.

Исходя из таких вот намёток в значениях напряжённости, которые нам «говорят» о тревогах и страхах в жизни, предположим, что в отношениях и соотнесённости представленных в складывании элементов, вещей, поведенческих актов и действий закладываются сущности, которые говорят о значимости мира агрессии. О том, что в единении с этим миром пребывает человек, и что этот мир скорее всего и ляжет в основу Века агрессии. Таким образом, мир людей, имеющий три измерения: индивид, общество и государство, получит четвёртое измерение, мир агрессии, утвердив принцип всеохватности и всеобемливости агрессии.

Правда, такое нам предстоит ещё не раз прояснять, ведь «сваливать» всё на рост напряженности в складывании Века агрессии было бы проще простого, как мы отметили. Должны быть выявлены изменения в вещях нам знакомых, без которых немыслима жизнь человека. Речь идёт о чувствах, которые практически смогли вытеснить инстинкты из повседневности и стали брать вверх над непомерно возгордившимся рацио в мыслях и поведении. Их изменённые состояния, вызванные стечениями обстоятельств и собственными движениями, метаморфозами самой агрессии на пути возвеличения в значениях века, станут совмещённым предметом для наших размышлений. Это будет не просто сделать при укоренившейся власти рацио в мире людей. Поэтому нам лучше было бы идти по «скользкой» стези при известном участии читателя, исходя из переменчивой природы чувств и людских практик. Ведь по сути эта книга о возможностях, и быть может предпосылках Века агрессии без должных оснований. Рассматривая значимые понятия складывания, а это прежде всего «обустройство» мира чувств на основе агрессии, мы не станем каждый раз обговаривать сами процессы складывания, принимая за данности их переменчивые сущности, которые определяются переменами в стечении обстоятельств, где значима роль самой агрессии. Поясним такое.

Уже в самом «начинании», ставящим проблему различения действительного, рост напряжённости как результат изменений и возможного, что связывается в целом со складыванием Века агрессии, имеется центральный вопрос, генерализирующий наши рассуждения, который мыслится как то, что грядёт. Причём, ставя вопрос «грядёт ли Век агрессии», предполагается, что есть понимание грядущего века как жизни людей во времени, в котором властвуют чувства, попавшие под влияние более сильного и востребованного чувства агрессии, мысли же по существу вторят такому «союзу», претворяя, делая реальными агрессивные действия. Так чувство превосходства, амбиции, самомнения, могут превалировать над реальным положением вещей и выражать агрессивную суть в современной политике. В складывании Века агрессии, эти процессы надо будет принимать за действенные при стечении обстоятельств. Ибо в нём нет «последней» воли какой-то одной стороны, есть стечения обстоятельств, которые образуются в стихии жизни, доводясь до ключевой ситуации, событийности и перемен. Так, политические силы участвуют в них сообразуясь со многими вещами, и таким образом они могут сохранять значимость своей роли. Также поступает и обычный человек в свих житейских практиках.

Но как относятся философы к первенству чувств? Вот одно интересное замечание на этот счёт, которое принадлежит датскому религиозному философу Серен Кьеркегор (1813—1855). Он писал: «Жизнь – это не проблема, которую нужно решать, а реальность, которую нужно почувствовать». То есть, вначале предполагается чувствование жизни, сами чувства, а потом мысли и действия.

Действительно, чувства в большей мере отвечают естеству человека, нежели рацио, укрепившееся на желании «отточить» мастерство Я, чтобы превосходить и быть выше Другого. Но практики сменяются, поэтому вполне допустимо и в порядке вещей, что чувства начинают брать вверх в теоретических изысканиях философов. Сошлёмся здесь на известного испанского философа Хавьера Субири, который отстаивал первенство чувствующего постижения перед логосом в своей трилогии «Чувствующий интеллект», состоящей из следующих книг:

– Х. Субири Книга1. Интеллект и реальность / Х. Субири.. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского, 2006.

– Х. Субири Чувствующий интеллект. Книга 2. Интеллект и логос / Х. Субири. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского, 2008.

– Х. Субири. Чувствующий интеллект. Книга 3. Интеллект и разум / Х. Субири. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского, 2008.

Серьёзным вкладом в философию ныне признаётся то, что Субири радикально переосмысливает основные понятия феноменологии и всей традиционной европейской философии в контексте нового понимания того соответствия, которое устанавливается между интеллектом и вещной реальностью. Свою теорию понимания испанский философ разрабатывает исходя из чувств, критически размежёвываясь с традиционным. Субири полагал, что на чувственное понимание, исходящее, из первоначального восприятия реальности, опираются как логос, двигающийся от одной реальной вещи к другой и постигающей реальность как объект, так и разум, двигающийся от реальной вещи к «чистой и простой реальности», к основанию и источнику понимания. Разум – это «мыслительная актуальность реального, подытоживает Субири. Однако для построения нашего предварительного концепта Века агрессии, в соответствии с принятым положением о чувствах, важно следовать тому, что «мыслительная актуальность» вызывается переводом и возбуждением чувственного понимания.

Удостоверив себя и читателя в том, что мы не "одиноки" в понимании первенства чувств, вернёмся к процессам складывания Века агрессии, суть которого сводится к сменяемости места и роли составляющих. Здесь особо выделим и метаморфозы самой агрессии, где также значимы стечения обстоятельств, когда тон задают прорывы информационных технологий, приводящие к изменению отношений человек и агрессия. Всё это практически следовало бы приписать людям, так или иначе участвующим в складывании Века агрессии. Однако следует иметь ввиду также и события, о которых Клод Романо, современный французский философ – феноменолог, пишет как о том что «ещё не есть». Но событием становится какое-то явление в оценках значимости случившегося. Только в таком случае явление обретает статус события и в этом смысле может способствовать, а то и прямо служить «развязыванию каких-то широких действий и ускорять уже в нашем понимании складывание Века агрессии.

Теперь уже в свете сказанного ещё раз уточним наш вопрос: будет ли складывание такого века означать, что жизнь людей как обмен чувств и мыслей, действенных в поведении, окутывается агрессией? И что подобное окутывание станет задавать тон в становлении уже всей жизнедеятельности. Под стать этому чувства видятся как восприятие Другого и событий посредством Я и своих жизненных практик. В таком случае будет понятна и активизация таких чувств как обида и зависть в мире людей, ведь многое принадлежит немногим, в то время как растут и становятся изощренннее желания у многих Я. И не только. Утверждаясь в мире чувств, агрессия продуцирует общий настрой на агрессивные мысли и действия при непременном возрастании тревожности и страха. Всё это в общем-то видится и ощущается в повседневных событиях, но есть вещи скрытные, значимые в связях, их распознавание потребует от нас произвести ряд действий скорее художественного порядка.

Чтобы предметно говорить о складывании как процессе и рассматривать его уяснение как содержательную часть ответа на основной «вопрос книги», примем агрессию за персонаж века. Это метафора и образ, они призваны придать путеводное значение нашим представлениям о возвеличении агрессии и служить объяснительным процедурам. Как метафора, выражающая обогащённую форму «вечно пребывающей агрессии». она позволит персонифицировать агрессию в чувствах, мыслях, действиях и станет ориентиром, для выявления ряда первоочередных понятий. Но уже как образ чувств, мыслей и действий станет отражением развития отношений в мире людей на пути складывания составляющих Века агрессии. Здесь для авторского познания сущностным будет дать движущие эти процессы силы, как понятия, отображающие прежде свойства чувств, которые с течением обстоятельств и непреложных факторов, ведут к возвеличению агрессии в значениях века. Иными словами, чувства, переживания, мысли и действия, то как они связываются, пересекаются и долженствуют, определяются как значимые структуры и сам характер складывания Века агрессии.

В этом смысле можно, например, говорить о напряжённости, которая, имея схожие моменты с тревогой – волнения, ожидания опасности, бывает вызвана объектом и даёт ему объяснение. Во все времена напряжённость, усиливаемая неизвестностью тревоги, генерировала враждебность и была близка к тому, чтобы запустить агрессию. Однако ныне по стечению многих обстоятельств, делающих всеобъемлющими напряжённость и действенность метаморфоз агрессии, происходит устойчивое единение напряжённости с агрессией. И если напряжённость ускоренно питает и воздействует на тип агрессии, то сама агрессия расширяет поля и глубины напряжённости.

Да, напряжённости были и есть, но Я стало иным по стечении времени и перемен в жизненных обстоятельств. Это будет видно в сравнении с тем, куда относили и как определяли Я философы. В традиционной философии Я мы найдём на территории мысли или чувства. Так, у Декарта Я мыслящее есть основа существования, а у Гегеля – субъективный дух. Юм же связывал с Я скорее ощущение, чувственное восприятие. Но Кьеркегор перемещает Я уже в область отношений. В этой позиции Я выступает совместно как с мыслями, так и чувствам.

В предполагаемую триаду Я – мысль, Я – чувство и Я – отношение, не вписывается философия Я Фихте, который рассматривал Я и не-Я, различая теоретическое Я и практическое Я. Но у него не – Я напоминает Другого, так это или нет важно то, что Фихте умещает их вместе в самосознании и даёт их противостояние как Я и Другой. Однако четко и полно о неразрывности таких связей позже скажет Мартин Бубер. Но суть человеческого Я, его ценность для человека, мы находим у Хайдеггера, который полагал, что человек приходит к самому себе и становится Я. Личность совмещается с Я и понятие "личности" становится понятием "Я", и наоборот.

Далее философские подходы к изучению места и роли Я продолжают трактоваться по большей части с позиций культурно-исторического феномена и деятельности, сближаясь с психологией и политологией.

Ныне, в преддверии Века агрессии, Я человека как выразитель личности, не только берёт вверх над индивидом, который в массе своей больше связан с обществом, но и пытается освободиться от жёсткой привязки и быть самостоятельным в отношениях к другим и в целом к миру людей. Став, таким образом, «выше» над мыслящим – Я и даже над многими чувствами, Я выступает дерзко и надменно с указующих позиций, выдавая своё различимое как сущностное, а за всем этим с необходимостью «держит» агрессию. Можно было бы предположить, что заносчивому и агрессивному Я, будет противиться Я душа, которая активизируется на территории чувств, желая проявлять себя в реальной жизни человека, не дожидаясь жизни иной. В этой целостности, душа будет утверждать себя в чувствах и переживаниях, говоря и действуя как Я. Но человек исходит из своей сути возвеличенного Я и не примет преждевременно потакание души. Как и то, что Я не будет состоять в сообществе «Мы», с её общими организующими началами, оно станет противится «нежелательному» самолично, и это будет укрепляющим началом общества множественных индивидов.

С метаморфозами Я и агрессией будут связаны общие пути складывания Века агрессии и они же станут определяющими для многих составляющих в процессах складирования. Так, слившись в национализме в целостность, возвеличенные Я и агрессия с новой силой возобновят борьбу за передел мира, за земли и ресурсы, с вовлечением Больших государств, что надолго приведёт к нестабильности и напряжённости в мире. Станут обычными раздоры и военные столкновения, а локальные войны могут замкнутся в единую цепь глобальной войны, непредсказуемой в своём исходе. Время в таких реалиях и очертаниях надо будет называть уже временем Века агрессии. А время такого века, эпохи, каждое под своим именем может быть доведена до ранга философии. И возможно, что нынешнюю эпоху философы когда-нибудь назовут эпохой «Поведенческих перемен и реконструкций жизни», а состоявшийся в полноте Век агрессии станет её органической частью. Но мы можем предложить лишь сюжеты с тремя ключевыми элементами. И рассмотреть их кратко в начинании, а потом дадим развёрнутые варианты по ним в смежных контекстах.