«Фонтаны под дождем» kitabının incelemeleri

Особенного впечатления этот сборник у меня не вызвал. В нём есть что-то, но что конкретно я не могу понять. Во время прочтения мне было скучно, хотя там и есть смысл, в первом – самолюбие и "уверенность", во втором – равнодушие, и т.д.

Трудно писать рецензию на этот сборник - подробности сюжетов расплываются и ускользают, как будто текст написан на песке у кромки прибоя. Остались только смутные ощущения и кусочки образов. Мальчик, который стыдится слишком пристального разглядывания хризантемы и называет огни Гиндзы "призрачным перепутьем" проходит инициацию, выкурив сигарету. Пустые, бессмысленные, мерзкие существа с европейскими именами-кличками копошатся в жизни, как муравьи в булке с изюмом. Паломничество двух фанатиков по храмам Японии - один одержим поэзией и самолюбованием, вторая - рабским служением. Дождь, который не видит разницы между бетонной крышей и человеческим лицом, и юноша, лишенный подлого триумфа какой-то неведомой силой. Снова фанатизм - талантливый фехтовальщик одержим искусством боя на мечах и, кажется, перестал быть человеком.

Японскую литературу можно либо любить, либо не понимать. Потому что тут сразу надо постараться охватить и особенности культуры, и исторические предпосылки, и местный фольклор. Правда, иногда нам помогают. Вот, Харуки Мураками, например, вообще пишет специально для европейцев. А Юкио Мисима, очарованный поэзией Оскара Уайльда и древнегреческим эпосом, старается соответствовать им.

С первого раза неподготовленному читателю въехать удается не всегда. Ну вот как мне было объяснить своему другу, что, когда у Кэндзабуро Оэ главный герой переезжает с малолетним сыном в бункер, это не сюрреализм и не слабоумие? Это гротескный страх перед милитаризированным обществом. Потому что этот народ практически пережил ядерный апокалипсис. Сами то давно перестали гречку скупать с сахаром? И как объяснить маме, которая впервые в жизни взяла в руки японского автора, фразу "она вела себя как истинная европейка и ДАЖЕ СИДЕЛА НА СТУЛЬЯХ". То есть, объяснить все это можно. Нельзя заставить воспринимать персонажей такими, какие они есть, с учетом миллиона мелочей.

Возвращаясь к Мисима. Читая его, придется учитывать, во-первых, тот факт, что огромный пласт японской культуры построен на суициде. И понятие это они воспринимают совершенно иначе, нежели мы.  Во-вторых, конкретно Мисима был зациклен на этой теме как никто другой.  Поэтому, когда мы встречаем такие явления в произведениях Мисимы - это не клиническая депрессия, не жертва буллинга или дискриминации. И не надо искать в этом глубоко трагичный подтекст. У даного конкретного автора это проявление доблести, отваги и чести. И если рассматривать персонажей через такую призму, все, вроде, встает на свои места.

Все повести в сборнике, как мне показалось, объединены темой взросления и становления личности. При чем иногда Мисима вытаскивает такие глубокие и мерзкие мотивы,  в существование которых и верить то не очень хотелось. Не то что бы не реалистично - ОЧЕНЬ реалистично - не поэтично, скорее.  Зато правда.

"Фонтаны под дождем" - мелочность, самолюбование, самореализация за счет другого.

"Булка с изюмом" - равнодушие.

"Меч" - честь, осознание недосягаемости идеала.

"Море и закат" - вера и разочарование.

"Сигарета"  - страстное желание нравиться, соответствовать и не зависеть.

Мужчина, стремящийся быть самим собой, заслуживает уважения и мужской солидарности. Но если самим собой стремится быть мальчик, сверстники не оставят его в покое ни на минуту. Главная задача мальчика - как можно скорее стать кем-то другим.

"Мытарство" - ярость, месть за собственную беспомощность.

"Паломничество в Кумано" - жертвенность и тщеславие.

В любовных отношениях восхищение окружающих почти столь же важно, как искренние чувства влюбленных.