«Комната Жюли будет самой просторной и светлой из всех комнат в доме», – так ещё при переезде несколько лет назад решили её родители – Альбертина и Кристоф Трамбле. Они уже тогда знали, что будущее девочки связано с архитектурой: «Мы всегда знали, что будущее девочки связано с архитектурой», – часто любит повторять в разговоре с новыми знакомыми мама Альбертина. Поэтому чета Трамбле заранее побеспокоилась о самом лучшем обустройстве комнаты, где Жюли предстояло много чертить.

Два очень больших окна этой комнаты давали не только много света, но и тепло. Из мебели стояли кровать, комод, письменный стол, небольшой шкаф для вещей и полки; часть из них занимали детские игрушки, которые до сих пор оставались на своих местах, несмотря на то, что уже года три, как с ними никто не играл. Сегодня жизнь семнадцатилетней Жюли всецело занимала учёба, а потому остальное пространство большой комнаты занимали полки с книгами, чертёжными планшетами, бумагой, угольниками, линейками, лекалами, рейсфедерами, рапидографами, циркулями и прочими приспособлениями, названия которых периодически слышала Бота, всякий раз не очень-то понимая, о чём конкретно из всего это инструментария идёт речь. И не стремилась понять – наука Жюли казалась ей чем-то слишком сложным для понимания, скучным и, если честно, совершенно ненужным.

А нужно что?

Нужны бумага и карандаш. Всё. Ну, линейка ещё. Остальное – это лишние сложности, которые напридумывали солидные архитекторы, чтобы придать важности своей науке. Вот цветные карандаши – другое дело, но таких у Жюли было маловато, и в основном все они уже порядком сточенные. Зато обычных, грифельных – завались. Зачем ей такое количество одинаковых простых карандашей, Бота тоже не понимала, но Жюли утверждала, что все они разные и все они ей нужны. Жюли, по тайному мнению её куклы, имела свои странности.

Но это было и хорошо. Потому что Боте очень нравились карандаши цветные, лучше которых были только мелки. Бота не сразу успокоилась, вспоминаю свою недавнюю находку, которая сразу же стала печальной утратой, – три тех чудных зеленых мелка. Чтобы компенсировать ее потерю, Жюли разрешила кукле забрать себе все ее старые мелки, которыми она давно не пользовалась, и даже подарила под них маленькую сумочку от какой-то из старых кукол. Сумочка очень пришлась Боте по вкусу, и она стала таскать её за собой повсюду. В ней собралась чудесная коллекция: три мелка красных оттенков, два жёлтых, синий, фиолетовый, бирюзовый, штук пять оранжевых (ни один невозможно было выбросить – цвет был восхитительно яркий!) и теперь семь – целых семь – светло-зелёных! Это была жемчужина коллекции, потому что ничего нет в мире красивее, уверена Бота, чем что-то светло-зелёное.

– Зачем же ты хранишь все их без дела? – спросила Жюли воскресным утром, когда кукла снова занялась бережным перекладыванием своих мелков из сумочки на стол и обратно. – Ты могла бы попробовать порисовать.

– А у меня получится? – спросила Бота так удивлённо, будто ей предложили их съесть.

– Почему нет? И какая разница, получится или нет? Это просто интересно. В детстве, когда я ещё и не мечтала быть архитектором, я рисовать очень любила.

– А потом ты стала мечтать, что будешь архитектором?

– Да, пожалуй…

– А как ты мечтала?

– Ну как?… Как все мечтают.

Бота задумалась…

– А что – разве все мечтают стать архитекторами?

– Нет, – засмеялась Жюли. – Не обязательно архитекторами. Кто – балериной, кто – поваром, кто – врачом. Желания у всех разные, зависит от талантов, наклонностей…

– А я?

– Что ты?

– Какие у меня таланты и наклонности?

Вопрос Боты изумил Жюли – неужели куклу могут волновать такие вопросы?

– Тебе виднее, милая. Только ты можешь знать, что тебе нравится, что получается у тебя лучше всего… – попыталась объяснить девушка. Застывшие кукольные глазки выдали, что она погрузилась глубоко в свои мысли.

Жюли продолжила работать над своим чертежом. И через несколько минут подпрыгнула от счастливого возгласа Боты:

– Я умею делать открытия! Может быть, мне нужно стать открывателем?

– Такой профессии нет, – засмеялась девушка. – Открытия можно совершать в самых разных областях, но для этого нужно кем-то быть – профессором биологии, физики, психологии, чего угодно, но чего-то конкретного – это точно.

– А профессором чего могу стать я? – очень серьёзно спросила кукла.

Жюли снова рассмеялась.

– Чтобы стать профессором, нужно сначала учиться. Выбрать профессию. Начать работать, преуспеть в чём-то. Потом защитить диссертацию – специальный труд по своей теме. Только потом ты сможешь называться профессором. Но, вообще-то, это совсем не обязательно. Это я просто так сказала. Даже обычный повар может совершить открытие – придумать новый рецепт, например. Но надо стать поваром, понимаешь?

– Да, понимаю, – ответила кукла и снова сделалась очень задумчивой. – Но я не знаю, кем я должна стать…

– Это непростое дело – решить, кем ты должна стать. И у всех это происходит по-разному. Вот, например, моя мама. Она очень мечтала, что когда вырастет, будет танцовщицей, ходила на танцевальные занятия. Но выросла и стала учителем. И очень счастлива, потому что любит свою профессию, своих учеников. А папа хотел стать путешественником. И стал геологом, а это чем-то похожие занятия – он раньше часто ездил в экспедиции в новые уголки Земли. Так что, можно сказать, он кем хотел стать, когда вырастет, тем и стал.

– А я вырасту? – спросила Бота. И тут же грустно ответила на свой вопрос сама. – Я не вырасту, правда? Значит, не смогу никем стать…

– Ммм… Ну и логика у тебя, дорогая. Чтобы хотеть кем-то стать и наконец стать, не обязательно расти физически, я думаю. Важнее развитие духа, развитие ума, совершенствование. Так что и ты можешь кем-то стать. Ты только должна понять, чего хочет твоя душа.

«Только не спрашивай меня сейчас, есть ли у тебя душа», – с тревогой подумала Жюли.

– А как это понять? – не унималась Бота.

– О, милая, я не знаю. Это как-то приходит и всё. Может быть, тебе немножечко подождать? Или позаниматься чем-то, чтобы понять, подходит тебе это дело или нет. Я уверена, со временем ты сможешь разобраться.

– Правда? – с надеждой спросила Бота.

– Правда, – ответила Жюли, отметив про себя, что если так дело пойдёт и дальше, то не ровен час, кукла в кого-нибудь влюбится, захочет выйти замуж и поселиться в собственном доме.

2

Что-то изменилось для Боты с момента этого разговора, она была задумчива весь следующий день. И вроде бы всё вокруг было по-прежнему: она так же провела полдня с хозяйкой в её кофейне, потом на занятиях, вечером Жюли занималась в своей комнате, а Бота перекладывала мелки и по обыкновению путешествовала по книжным полкам. Но всё-таки что-то очень сильно изменилось…

Жюли включила музыку. Через некоторое время из динамиков зазвучала песня известной французской певицы, чьё выступление Бота восхищённо смотрела как-то по телевизору. Кукла стала слушать внимательнее. И вдруг… И вдруг ей стало так хорошо и радостно от этих звуков, она стала подпевать, предчувствуя приближение нового открытия… Ну, конечно! Да! Да! Да! Бота поняла – у неё есть мечта! Она мечтает тоже стать певицей! Такой же прекрасной и знаменитой, как эта! Это так очевидно, как если бы она давно это знала, но не могла вспомнить, и вот – вспомнила! Что может быть прекраснее, чем быть такой же популярной артисткой, которой аплодирует весь зал?! Петь такие прекрасные песни! Да! Да! Да!

От мысли, что она может петь на сцене, стать звездой, которую будут обожать все вокруг, у Боты защекотало в животе. Сцена – её конёк. Это было бы так чудесно – стать поп-звездой! Но с чего начать?

Она вдруг вспомнила своё открытие: если чего-то очень хочется, возможно, надо просто подождать, и это пройдёт. Борясь с возбуждением от новой мечты и искушением тут же начать действовать, Бота не сразу уснула в тот вечер. Но наутро – наутро желание только возросло! «Призвание – это вам не о шляпке мечтать, тут не стоит попусту тратить время», – всё-таки заключила кукла и решила во что бы то ни стало побыстрее воплотить свою мечту в реальность.

– Жюли, мне нужно стать известной певицей, – заявила она хозяйке, которая только что надела колпак и передник и принялась готовить витрины к рабочему дню.

– Певицей?

– Да. Известной, – невозмутимо ответила кукла.

– Дорогая, чтобы стать известной певицей, нужно сначала стать просто певицей. Известность, популярность – это награда, её надо заслужить.

– Ты сама говорила, что я хорошо пою.

– Да, говорила, но я слышала твоё пение лишь однажды. Этого недостаточно.

– Я могу спеть тебе сейчас, – радостно заметила Бота и тут же начала петь единственную песню, которую знала.

Пела кукла – для куклы – действительно неплохо. Она так старалась вытягивать некоторые ноты, что при этом вытягивалась вся – от макушки до пят. Глядя на её усердное пение, Жюли еле сдерживалась от смеха.

– Браво, Чарли! – сказала она после окончания песни и похлопала в ладоши. Жюли теперь очень старалась называть куклу желанным для неё именем.

– У меня ведь есть талант? – воодушевлённо спросила та. – Я смогу стать известной?

– Есть, конечно. Но ты только не обижайся: этого мало для большой карьеры. И потом – к чему тебе известность? Ты можешь петь для себя, для меня…

– Ты не понимаешь! – перебила её Бота. – Это скучно – петь только для тебя и меня! Я хочу петь для всех-всех-всех вокруг!

И тут же Бота осеклась – она вспомнила, что люди её не видят. Катастрофа! Мечте конец? Её плечики опустились, а лицо сделалось совершенно несчастным. Но она вспомнила и о другом: её не видят, но слышат! Кэм ведь слышал её по телефону? Правда, как можно быть звездой, если тебя только слышат и не видят? В этом сплетении сомнений и неясностей обязательно нужно было разобраться.

3

Париж всё чаще стали омывать осенние холодные дожди, и это время очень нравилось кукле, ведь в такую погоду так здорово сидеть на любимом подоконнике кофейни, в которой всегда чудесно пахнет кофе и выпечкой. Правда, в дождь наблюдать за людьми, снующими туда-сюда по площади, сложнее, их не видно под зонтами всевозможных расцветок, но Бота и здесь придумала для себя игру – угадывать, какого цвета зонт появится первым из-за поворота.

На пятом угаданном чёрном зонте дверь кофейни распахнулась, и до Боты донеслись громкие голоса вновь вошедших посетителей. Их было всего трое – женщина и двое мужчин, а показалось, будто вошли человек десять. Громко продолжая свой разговор, они сели к столику у окна и один из мужчин подозвал Жюли. Девушка подбежала молниеносно. Приняв заказ, она мигом бросилась его выполнять и, зайдя за прилавок, почему-то восторженно подмигнула наблюдающей за всем этим кукле. Бота перевела взгляд на посетителей и вдруг узнала в даме известную актрису! С ума сойти – в маленькую скромную кофейню Жюли зашла мировая звезда!

Переместившись с подоконника на полку поближе к Жюли, кукла спросила у хозяйки:

– Она когда-нибудь уже приходила сюда?

– Нет, вижу её впервые – возбуждённо шепнула девушка. – Красивая она, да?

– О, да…

– А Жан Дюжарден в жизни, оказывается, ниже, чем кажется в кино, – продолжила Жюли.

– Кто это – Жан Дюжарден?

– Мужчина рядом с Евой Грин – это актёр Жан Дюжарден.

Бота не отводила глаз от звёздной компании. На них смотрели все, кто был в заведении, хоть и старались прикидываться безучастными. Мужчины кукле не очень-то понравились, но поскольку один из них тоже был актёром (как, может быть, и второй), ей показалось, что за столиком у окна даже солнце засветило, несмотря на дождливую погоду. Что за чудо быть звездой, тебя все вокруг узнают, все обожают! Даже солнце!

Выпив по чашке кофе и обсудив свои вопросы, компания покинула кофейню. Пока остальные посетители кофейни провожали троицу влюблёнными взглядами, Бота мигом рванула с барной стойки вниз и взобралась на стул, где только что сидела Ева Грин. Солнце, понемногу продирающееся сквозь поредевшие тучи, действительно приятно согревало угловой столик, и Бота сощурилась от удовольствия. Она представила себя Евой Грин… Красивой настоящей актрисой в шикарном платье. Что за жизнь, наверное, у таких людей! Каждый день – праздник: утром съёмки, вечером походы в ресторан или на какие-нибудь концерты, и везде тебя фотографируют и фотографируют. «Кажется, это даже лучше, чем быть певицей», – подумала Бота…

– Что это? – вдруг услышала она чей-то голос совсем рядом.

Открыв глаза, кукла увидела девушку и парня, усаживающихся за соседний столик. Выпучив глаза, они смотрели на куклу, друг на друга, потом снова на куклу.

Бота мигом спрыгнула со стула и убежала на кухню. Внутри её тельца что-то бешено колотилось, и она подумала, что это, пожалуй, сердце. Она очень испугалась! Очень! Бота боялась расстроить хозяйку, но больше она разволновалась так сильно потому, что её увидели! Значит, никакой загадки нет. Значит, она самая обычная живая кукла, и её видят люди. А значит – значит, она может стать даже актрисой! Совсем как Ева Грин! Ну, конечно! Вот чего ей хочется по-настоящему!

– Жюли! – закричала Бота снова, бросившись из кухни в зал. Но едва успев выскочить за дверь, она была подхвачена хозяйкой и оказалась на кухонном буфете.

– Бота!

– Жюли! Я знаю!

– Мне пришлось сказать им какую-то глупость…

– Я хочу быть актрисой, Жюли! Это уже точно!

– … какую-то глупость, что ты новая японская игрушка, которую мне привезли из Казахстана!

– Жюли, ты не понимаешь! Если люди видят меня, значит, я смогу! Ведь правда, Жулечка?

– Бота! – вдруг резче обычного оборвала куклу девушка. – Я говорю тебе о том, что, если о тебе узнают, тебя у меня заберут! Разве ты не понимаешь?

Кукла насупилась.

– На тебе будут проводить опыты, – выдохнуло суровое лицо Жюли прямо перед носом Боты. – Хочешь?

Бота не хотела.

4

Угадывать цвет очередного зонта ни на следующий день, ни в последующие уже не хотелось. Бота грустила. Ни одно из желаний всей её жизни не могло сбыться – прежде чем стать актрисой или певицей, нужно быть человеком, чтобы никто не захотел вдруг проводить на тебе опыты, и чтобы твоя хозяйка не боялась тебя потерять. После случая с обнаружением и строгого требования Жюли, чтобы кукла сидела либо в своём укромном уголке на подоконнике, либо на полке за барной стойкой, либо на кухне и «не шастала в ногах у посетителей», вообще ничего делать не хотелось. А хотелось именно того, чего делать было нельзя – где-нибудь «пошастать». Маленькие бесшумные ножки не могли усидеть на месте, то топчась на полке от банки к банке, от фарфоровых статуэток к корзинкам с муляжными круассанами, то в кухне между всякой подсобной утварью. В один из дней они набрели на меловую доску, спрятанную за большой картонной коробкой, коричневую, почти совсем новую. Пыхтя, кукла вытянула доску из-за коробки. Такая же, с описанием меню кофейни, только размером побольше и в деревянной рамке, висела над баром, и Боте часто хотелось на ней что-нибудь пописать. Но её невозможно было достать. А эта, совсем такая же, только меньше и от этого даже более удобная, преспокойно стояла здесь за какой-то коробкой и ждала внимания маленькой обитательницы кофейни.

Бота тут же достала из сумочки свои мелки. Первым взяла восхитительный зелёный оттенка молодой листвы. Провела жирную линию и… замерла. Сочный зелёный на тёмно-коричневой доске выглядел ещё лучше, чем сочный зелёный в холщовой сумке, и куда лучше даже, чем на пластиковой ладошке. Красоте этого сочетания не было предела. Бота смотрела и смотрела, смотрела и смотрела. Было в этой красоте что-то магическое, невероятно родное, такое необыкновенное, что время для куклы просто остановилось. В памяти всплыла картина – раскрытое окно, а за ним высокие деревья с густой листвой такого же зелёного цвета, залитой тёплым солнечным светом… Ей показалось, что она видела это когда-то давно в Алматы, видимо, даже раньше, чем «проснулась» к жизни на ярмарке. Да! Там все деревья такого цвета! Волшебного! Самого главного из всех цветов.

Насладившись зрелищем, Бота принялась закрашивать доску всеми мелками, какие у неё были. Картина, которая у неё получалась, была самой таинственной из всех, что ей приходилось когда-либо видеть. Сочные густые мазки переплетались один с другим на коричневом фоне и создавали такой чудесный красочный узор, что Бота невольно начала рисовать ещё быстрее – так ей хотелось заполнить этой красотой всю доску. Чтобы достать до верха, она забиралась на стул, а когда на доске не осталось ни одного коричневого пятнышка, она села на пол рядом с доской в полном бессилии. Но такого счастливого бессилия она ещё никогда не испытывала; если бы каждое бессилие было таким, как это, Бота была бы готова на что угодно, лишь бы снова устать.

– Я тебя потеряла, – сказала ей вошедшая на кухню Жюли. – Нам пора. Что это?

– Это моя картина. Тебе нравится?

– Очень симпатично. Где ты нашла эту старую доску?

– Здесь, за коробкой.

– Ладно, давай пока поставим её на место. Нам нужно поторопиться, а то я опоздаю на занятия.

Боте было немножко обидно, что Жюли так сухо похвалила её картину, но она не умела долго обижаться на свою хозяйку, потому что очень её любила. Вечером, когда Жюли готовилась к занятиям, кукла снова занялась бережным перекладыванием мелков, которые после активного дневного творчества стали совсем мелкими. С одной стороны, их жаль, зато теперь они и значительно легче, и кукле стало намного удобнее держать их в маленьких ручках. А ещё их количество увеличилось, потому что некоторые покрупнее сломались на мелкие кусочки – это обстоятельство тоже вызывало у Боты двоякие чувства: что сломались – плохо, но что их теперь больше – замечательно.

Любимые мелки в эти дни спасли куклу от натиска грусти, что стать артисткой она не сможет. Ещё её время от времени одолевала досада, что Жюли не желает знакомить Боту с другими людьми. Ведь если сама Жюли заботится о ней и ни за что не станет ставить на ней опыты, то почему же она так уверена, что этого захотят другие? Быть может, они так же полюбят куклу? А может быть, замечталась Бота, они будут восхищаться ею, её уникальностью и начнут приглашать на разные передачи, брать у неё интервью, а потом показывать по телевизору! Кукла представила себя на экране… Всё время в разных нарядах, в невероятно красивых шляпках, всё время под вспышками камер, и все говорят, говорят, говорят с ней наперебой, улыбаются ей, а она с милой улыбкой и слегка опущенным взглядом романтично повествует о своей родине – Казахстане. Как это было бы прекрасно…

«Может быть, Жюли просто завидует моей уникальности?» – подумала она, скосив обиженный взгляд на хозяйку.

– Милая… Не нужно обижаться, я только советуюсь с тобой. Не знаю, как лучше поступить.

Бота невольно поджала губы, хотя в тот момент предпочла бы казаться равнодушной.

– Чарли… Ну что ты в самом деле? Ты же знаешь, я очень переживаю за тебя.

– Ага, как же, – не сдержавшись, выпалила кукла. – Ты мне завидуешь!

– Завидую?

– Завидуешь! Ты боишься, что я стану слишком популярной! Что как только обо мне узнают люди, я стану звездой, потому что, как мы обе знаем, я уникальная кукла! Меня будут показывать по телевизору, а ты будешь продолжать упорно чертить свои бумажки, чтобы тоже стать известным человеком!

– Что за ерунду ты несёшь? Откуда эта навязчивая идея популярности? С чего ты взяла, что мне это нужно? И зачем, в конце концов, это тебе так нужно?

Бота не знала зачем. Но почему-то этого ей хотелось. И думала, что хочется всем остальным, в том числе и Жюли. Ведь это так естественно – тебя все обожают, все восхищаются.

Она молчала.

– Чарли, я даже не знаю, что тут сказать, – сказала Жюли так грустно, что кукле стало не по себе. – Мне жаль, что в твою головку закрались такие мысли, но я вижу, это у тебя всерьёз. Что ж… Чтобы ты так не думала, я больше не запрещаю тебе показываться людям. Как хочешь. Быть может, ты действительно станешь популярной, и это сделает тебя счастливой. Ведь ты и, правда, уникум! Признаюсь, я думала об этом. Наверное, я эгоистка. Просто я опасаюсь, боюсь тебя потерять… В общем, как я сказала, делай как знаешь, я не имею права тебе диктовать. Ведь ты умная и самостоятельная.

От речи Жюли по тельцу куклы прокатилась жаркая волна – смесь раскаяния и… радости. Она зажмурилась в нерешительности, что делать и что говорить дальше. Больше всего при этом хотелось стать невидимкой, спрятаться куда-нибудь, а ещё лучше стереть последние несколько минут из памяти Жюли и своей тоже. Ужасное раскаяние… Как она могла подумать, что Жюли ей завидует? И как так вышло, что она ещё и сказала об этом хозяйке? Наваждение какое-то. Стыдно-то как! Она, наверное, просто умерла бы в эти минуты от стыда, если бы не то счастье, что едва осмеливалось зарождаться где-то глубоко внутри, но уже давало надежду на новую жизнь – у неё появятся новые друзья и знакомые!

Когда Жюли ушла в душ, у Боты появилось немного времени, чтобы совладать с тем смятением, что поднялось в её душе. Надо извиниться. Да, она извинится, и хозяйка её простит. А со знакомствами Бота торопиться не будет, чтобы Жюли не подумала, что кукла так сильно стремится вырваться в большое общество. Но когда хозяйка вернулась из ванной, её кукла сидела в центре комнаты на коленках и так мечтательно улыбалась, что у Жюли не было и сомнений, о чём грезит её кукла. Ох…