Kitabı oku: «Возрождение Тёмной», sayfa 3

Чжунъян поднял руку, давая команду дожидаться дальнейших распоряжений, и вошел в дом. Чживэй и Мэйцзюнь остались в пустом дворе в полнейшей тишине. Только теперь Чживэй подумала, что они никого не повстречали на протяжении всего пути.

– А где прислуга?

– Их отослали, – шепотом ответила Мэйцзюнь.

Понятно. Очевидное уже подтвердилось. Она представительница темной ци, ее существование незаконно, а потому она должна быть надежно спрятана от людских глаз. Чживэй жила в полной изоляции от мира.

Мэйцзюнь вцепилась в руку Чживэй так крепко, что под ее пальцами образовались белые вмятины.

Чжунъян появился в дверях и кивнул, чтобы они проходили внутрь. Сестры поднялись по ступенькам, однако Чжунъян внезапно удержал Чживэй за локоть и едва слышно, словно шелест ветра, произнес:

– Ничего не бойся.

Чживэй в очередной раз попыталась услышать его настроение, как делала это с Мэйцзюнь, чья аура дрожала от страха, словно лист на ветру. Но с братом было куда сложнее – его эмоции казались недоступными, как каменная стена. Тренировки ци давали о себе знать.

Чживэй просто кивнула ему, чтобы он не переживал, после чего все они перешагнули порог.

Зала выглядела практически пустой, за исключением нескольких столбов, поддерживающих потолок, и роскошных ваз. На возвышении в конце зала сидел отец, подле него стояла мать.

Родители выглядели как типичные вельможи, ухоженные и утонченные, с нотками некоторого шика. Их верхние платья украшала искусная вышивка, а прически были уложены волосок к волоску. Отец имел внушительную фигуру, но при этом с первого же взгляда было ясно, что он ведет оседлый образ жизни: грузное телосложение, и медленные, размеренные движения человека, привыкшего к власти. Волосы матери, уложенные в пышный пучок, были украшены драгоценными шпильками.

Подле возвышения располагались четыре стола, за дальними от родителей на коленях сидели Лю Ци и Лю Ши, друг напротив друга.

Чжунъян вышел вперед, почтительно поклонился и устроился на своем месте, после чего Мэйцзюнь тоже сделала шаг вперед, неохотно выпуская руку Чживэй. Она тоже уважительно поклонилась, отдавая честь по очереди сначала отцу, затем матери, и тоже устроилась за столом.

Для Чживэй места в этом зале не было. Она застыла, не зная, что делать дальше. Не получив никаких распоряжений, Чживэй решила повторить маневр сестры, приветствуя родителей.

Она полуприсела и склонила голову.

– Здравствуйте, отец. Здравствуйте, мать.

Ответом ей послужило молчание. И хотя Чживэй держала голову опущенной, она все же успела заметить, как мать в отвращении отвернулась от нее. Отец не пошевелился.

Тишина была настолько оглушающей, что, когда сидевшая на коленях Лю Ци пошевелилась, попытавшись сменить позу из-за затекших ног, звук показался до неловкости громким.

Было что-то зловещее в этой тишине. Сестры и братья так и сидели, опустив головы. Даже близнецы, что были такими оживленными вчера, сейчас не осмеливались посмотреть куда-то, кроме столика перед ними.

Никто не шевелился, но атмосфера начинала накаляться. Чжунъян все еще был невозмутим, а вот от отца исходили яростные волны, с каждой новой секундой из маленькой воронки разрастаясь в настоящий ураган. Чживэй кинула взгляд на Мэйцзюнь, заметив, что та пытается подать ей знак. Она медленно, но настойчиво проводила рукой вниз вдоль платья. Что это должно было значить?

Прежде, чем она успела разобраться с этими таинственными сигналами, отец медленно поднялся. Недовольно прочистив горло, он спустился с подножия.

Чживэй невольно нагнулась чуть ниже, потому что, несмотря на внешнее спокойствие отца, его аура пылала ненавистью. Как если бы Чживэй была необучаемой кошкой, писающий в хозяйские ботинки.

По мере приближения к ней отец ступал все тяжелее и тяжелее. Каждый шаг его отдавался отчетливее в тишине. Наконец, ноги отца появились в зоне ее обзора. Он остановился прямо перед ней, но по-прежнему ничего не говорил. Чживэй, не зная, как поступить, подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

В ту же секунду раздался звук пощечины. Следом боль обожгла щеку, а маска болезненно впилась ей в скулы и лоб.

В ушах зашумела кровь. Возмущение, обида, злость! Ей хотелось ударить отца в ответ!

Ударить в его пухлое лицо, да так ударить, чтобы он отступил от боли на несколько шагов, чтобы его зеленые глаза исказились страхом.

Во рту появился солоноватый вкус, удар разбил ей щеку о зубы. Но Чживэй внезапно осознала, это был не только привкус крови, но также и слез. По лицу текла дорожка позорных, предательских слез, собираясь под маской и противно стекая в рот.

«Забавно», – отстраненно подумала она. Всего один удар, а ее словно лишили статуса человека, делая второсортным существом.

И именно так эти родители и воспринимали Чживэй. Ненавидели сам факт ее существования, ведь он напоминал их собственное несовершенство.

– Ты жалкая плесень в моем доме, – проронил отец. – Сколько ни три, от тебя не избавиться.

Голос его звучал холодно, и каждое слово он произносил отчетливо.

– Неблагодарная тварь, что ты натворила? Тебя следовало убить очень давно, но семья жалела тебя. Тебе позволили жить и даже выделили личный угол. А ты всех нас предала? Предала нашу семью? Предала тех, кто заботился о тебе!

Отец вновь замахнулся рукой, и в этот раз Чживэй успела зажмуриться, прежде чем его ладонь настигла ее. Удар пришелся по той же щеке, и силы отец не умерил. Чживэй, не сдержавшись, охнула от боли, что только разозлило отца. Он поднял другую руку для еще одного удара.

– Отец! – воскликнул Чжунъян, стремительно поднимаясь.

Отец раздраженно махнул в его сторону, приказывая сыну не двигаться, однако Чживэй не ударил.

На секунды все опять замолкло. В образовавшейся тишине было слышно, как тихонько всхлипывают близнецы.

– Отвечай, – произнес отец, складывая руки за спиной и отворачиваясь от нее.

Голос у Чживэй пропал, но не от страха, а от ненависти. Она не понимала, чего он хотел от нее.

– Будешь молчать? – рыкнул он, резко поворачиваясь к ней.

– Я не знаю, – прошептала она, невольно отпрянув от него в сторону.

– Не знаешь?! – голос отца стал высоким, а потом сорвался.

Он вскинул руки, обращаясь то ли к детям, то ли к жене, то ли к Чживэй.

– Она не знает! Лгунья! – отец развернулся к ней, тыкая в нее пальцем, на котором было надето массивное кольцо. – Вчера к нам пришла Проверка! Приезжал лично принц империи!

Отец ухватил ее пальцами за подбородок и поднял лицо вверх. Его зеленые глаза смотрели на нее с отвращением, а заговорив, он забрызгал слюной ей прямо в лицо.

– Был мощный выброс ци! И никто из людей не способен на такой. Это была ты. Ты решила погубить нашу семью, несмотря на всю доброту к тебе.

Чживэй с ужасом поняла, о чем он говорил. Ну конечно! Мощной выброс ци! Едва ли обмен душами мог остаться незамеченным, он явно требовал немалых усилий и большого количества энергии.

Отец с отвращением оттолкнул пальцами ее подбородок и уже спокойнее сказал.

– Казнить ее. Разрезать на кусочки и избавиться от тела. Не должно остаться никаких намеков на ее существование.

– Отец!

– Папенька!

Чжунъян и Мэйцзюнь мгновенно бросились на помощь к Чживэй, но та, несмотря на уверенность в собственной ловкости и способности решать любые проблемы, растерялась. Все мысли пропали из головы, кроме одной: это никак не может происходить с ней, ведь это она, попаданка, спасительница семьи.

Близнецы тоже поднялись с мест и заревели в голос, больше не таясь.

– Сестренка хорошая, – воскликнула Лю Ши, и ее тут же поддержал Лю Ци. – Она не предавала нас! Папенька, Чживэй бы никогда! Сестренка Чживэй очень хорошая!

Отец раздраженно отмахнулся от них и повернулся к Чжунъяну. Для него вопрос был решенный, и он испытывал облегчение. Наконец у него есть веская причина выдрать сорняк из огорода. Да, раньше этот огород изобиловал золотыми плодами, но теперь они достаточно богаты и влиятельны, чтобы нежеланная дочь стала обузой.

– Убей ее. Это приказ твоего отца.

Чжунъян отступил, неверяще поглядев на отца.

Впервые он потерял самообладание, пораженный услышанной жестокостью. Раньше папа никогда не давал ему приказов, позволяя старшему сыну самостоятельно принимать решения. Ослушаться же его единственный раз, когда отец воспользовался своим правом главы семьи! Можно ли представить более непочтительного сына?

Однако Чжунъян быстро взял себя в руки. Конечно, уважение к родителям важно, но справедливость важнее. Как воин, защищающий свою страну, он ценил честь превыше всего. И убийство беззащитной сестры было делом безнравственным.

– Я не буду этого делать, отец, – твердо ответил Чжунъян.

Дети, дождавшись реакции Чжунъяна, заплакали еще громче. В семье Чжунъян был негласным лидером, которого все слушали и который всегда принимал верные решения. Хотя отец вызывал почтительное уважение, но к Чжунъяну прислушивались больше.

Вцепившись в полы платья отца, близнецы умоляли его смилостивиться. И не только они. Мэйцзюнь, скромная по натуре, тоже бросилась к отцу.

– Папенька, Чживэй просит прощения! – воскликнула Мэйцзюнь, дергая Чживэй, чтобы та упала на колени.

Чживэй послушно опустилась вниз, отстраненно ощутив удар коленок о каменной пол, словно тело не принадлежало ей.

Отец, нахмурившись, молчал. Он осматривал детей по очереди: Чжунъян смотрел ему прямо в глаза, близнецы сидели в ногах, заливаясь слезами, Мэйцзюнь же встала между ним и Чживэй.

Полное единодушие в желании защитить сестру.

– Отец, я выполнил наш уговор. Я вернулся с битвы героем. Ты не можешь теперь нарушить обещание.

– Не могу! – в ярости прохрипел отец.

– Я выйду за Гуанга, – отчаянно проговорила Мэйцзюнь. – Только оставь сестру в живых.

– Мы будем очень послушными! – плакали дети.

В потрясении отступив от детей, отец разглядывал их.

– Она околдовала вас, – произнес он, потрясая пальцем в воздухе. – Эта демоница околдовала вас!

Чжунъян качнул головой, намереваясь возразить.

– Будь у вас хоть капля здравого смысла, вы бы не защищали ее. Она околдовала вас, и заслуживает две смерти за это!

– Отец, – настаивал Чжунъян. – Она всего лишь невинное существо. Нам ее жалко, словно дворовую собаку, которая живет только потому, что родилась. Убийство – тяжкое бремя для семьи, оно очернит нашу карму, и нас будут ждать не меньше семи лет несчастий.

– Живет, потому что родилась? – повторил отец, смакуя каждое слово. – Значит, это не ее вина. Вина лежит на матери, породившей подобную нечисть. Все эти годы я был милостив к ней, но вы предлагаете лишить жизни вашу мать за все несчастья?

Взгляды обратились к женщине, стоявшей поодаль. Она стояла неподвижно и не дрогнула даже после такого заявления, лишь сжала ткань платья так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Отец, ты несправедлив, – возразил Чжунъян, выдерживая гневный взгляд отца. – Чживэй принесла много удачи нашей семье. Убить собственную удачу? Это не может закончиться хорошо.

– Удача? Эта самая удача может стоить нам жизни. Она навлекла на нас беду. Сидела бы тихо в своей норе, я бы ее не трогал. Но она загнала нас в ловушку. Намеренно.

Впервые за весь разговор в голосе отца появились не только нотки злости, но еще и страха. Чживэй едва удержалась от того, чтобы поднять голову и посмотреть на него.

– Мы посадим ее в погреб, отец. На месяц. И все успокоится. Они не смогли ее почувствовать вчера, не смогут и еще раз. Мы просто переждем.

– Да, папенька, Чживэй будет тише травы, ниже воды. Незаметнее муравья в хвойном лесу!

Отец молчал. Мгновения растянулись во времени, и Чживэй казалось, что каждая секунда занимает не меньше минуты. Наконец он взглянул на старшего сына.

– Я сказал свое слово. Чжунъян, ты должен казнить ее.

Подняв руку, отец дал понять, что не хочет ничего больше слышать, и разговор окончен. Близнецы испуганно прильнули к Чживэй, обнимая ее.

Человек, считавшийся ее отцом, зло хмыкнул и раздраженно вскинул полы платья.

– Чжунъян, я сказал свое слово, – повторил он и удалился из залы.

Чжунъян и Мэйцзюнь почтительно склонились, провожая отца. Едва он скрылся из виду, как они упали на колени перед матерью. Брат с сестрой не смотрели друг на друга, но в их единодушности чувствовался предварительный сговор.

– Маменька, – вступил Чжунъян, – поговори с отцом, попроси его изменить мнение. Пожалуйста.

Платье матери зашелестело, но звук не был успокаивающим. Она направилась к детям, спускаясь с возвышения. Походка ее была вальяжной и размеренной.

Чживэй почувствовала, как Чжунъян, стоящий на коленях по левую руку от нее, напрягся. Не вставая с колен, он попытался выглядеть тверже. Мэйцзюнь, только что дрожащая от страха, внезапно преисполнилась решимости.

– Поговорить с отцом?..

Мать взяла слово, только подойдя к ним вплотную. Ее голос, высокий и презрительный, делал ее слова острыми и обидными. Каждое слово напоминало удар хлыста, от чего Чживэй внутренне сжалась.

– Чтобы спасти это?. Я жалела каждую секунду своей жизни, что оно не умерло. И особенно жалею теперь, когда мои дети цепляются за нее, словно за оазис в пустыне.

– Она тоже твоя… – Чжунъян не договорил, как мать резко повернулась к нему.

– Не продолжай! Не то меня стошнит от отвращения! – мать не смотрела на Чживэй, словно та была противной многоножкой. Немного успокоившись, мать продолжила. – Она была рождена, чтобы умереть. Когда ваша бабушка настояла, чтобы ее оставили, я заказала у астронома прочтение ее судьбы. И ее судьба умереть до наступления пятого Темного Солнца. Предначертанного не избежать.

– Бабушка говорила мне о предсказании, – Чжунъян покачал головой. – Оно гласит, что Чживэй умрет дважды. Это невозможно. Тот предсказатель был обманщиком.

При этих словах в душе у Чживэй что-то оборвалось. Предсказатель вряд ли был обманщиком, ведь Чживэй уже один раз умерла. Еще вчера она видела себя всемогущей путешественницей между мирами, уверенная, что если ее привели в этот мир спасти семью, то, значит, она практически бессмертна. Наивность этих мыслей была налицо.

Мысли Чживэй прервал вздох матери.

– Сын мой, у тебя доброе сердце.

Женщина потянулась к Чжунъяну, подхватывая его за локти, чтобы поднять с колен, однако он отстранился. Мать застыла в непринятой позе, а затем с ее губ слетела усмешка, и она потянулась к мечу Чжунъяна.

– Если ты не можешь убить ее – я сделаю это за тебя.

Она ухватилась за рукоять меча, намереваясь вытащить его, но Чжунъян помешал ей. Между ними завязалась битва взглядов, которую прервали близнецы. Дети бросились к матери, хватая ее за ноги.

– Маменька, прошу!

– Пожалуйста, не трогай сестрицу!

– Она всегда была доброй!

Мать раздраженно фыркнула и отпустила рукоятку. Она выпрямилась, после чего провела ладонью по головам младших детей.

– Ступайте к себе немедленно. Это не обсуждается!

Близнецы сквозь слезы взглянули на Чжунъяна, и тот едва заметно кивнул. Тогда они обняли Чживэй в последний раз и поспешили удалиться, не переставая всхлипывать.

В этот раз заговорила Мэйцзюнь. Она подняла голову, стараясь передать матери всю серьезность собственных намерений.

– Маменька. Я не буду противиться браку, если вы сохраните жизнь Чжи…

– Не делай этого, – повернулась к ней Чживэй.

Ее ужаснула мысль о браке сестры даже больше собственной смерти. Чживэй просто не могла позволить Мэйцзюнь жертвовать собой ради нее. Настоящая сестра Мэйцзюнь была мертва, а давать такие обещания за самозванку не стоило.

Продолжить мысль Чживэй не успела, щека вновь загорелась от удара. Мать дала ей пощечину и, словно ей этого было мало, ногой толкнула Чживэй в плечо, отчего девушка упала на пол.

Подобного унижения Чживэй стерпеть не могла, лежать на полу в жалкой позе было ниже ее достоинства, поэтому она незамедлительно поднялась, вновь вставая на колени.

Мать уже отвернулась от Чживэй. Злость, сдерживаемая годами, вылилась из нее. Если бы ей дали волю, она бы уже давно уничтожила эту дочь. Но поскольку ею дорожили в семье, мать игнорировала ее существование.

Она повернулась к Мэйцзюнь.

– Ты покинешь меня в любом случае. Ты всего лишь дочь. Станешь верной другой семье…

– Маменька, никогда! – жарко воскликнула Мэйцзюнь. – Я всегда буду служить вам.

Чжунъян поднял руку, привлекая внимание к себе.

– Мама, всего один раз, прошу тебя. Последний раз. Поговори с отцом. Мы не поднимемся с колен, пока не получим твое обещание.

– Что ж, хорошо, – раздраженно кивнула мать. – Посмотрим, как долго вы выдержите на коленях.

И она ушла, пройдя мимо Чживэй, словно ее не существовало.

Они втроем – Чжунъян, Чживэй и Мэйцзюнь – так и замерли в безмолвной покорной позе.

Прошло несколько мгновений тягучей тишины, прежде чем Чживэй смогла, наконец, поднять голову. У нее затекла шея, заболела спина, но это казалось ерундой по сравнению с болью в коленях. Неровная поверхность пола впивалась в кожу раскаленными гвоздями.

Чжунъян стоял на коленях с достоинством, которое было дано не каждому. Он казался воплощением благородства. Его изящные скулы, четкий подбородок и взгляд зеленых глаз, смотрящих всегда прямо на собеседника, вызывали желание положиться на него, довериться. Чжунъян жил по принципам справедливости и стоял за них до конца. Даже если это значило склонить голову и встать на колени.

Чживэй пыталась принять, что единственным препятствием между ней и смертью были эти два человека, не подозревающие, что сами находятся в опасности. С первой их встречи и до этого момента они окружали ее любовью и пониманием, предоставляя тихую поддержку и напоминая, что она хороша просто потому, что существует.

Интересно, каково было прошлой Чживэй? Ее собственные родители испытывали к ней отвращение. Они кривили лица при виде нее, словно она была противной жабой в чистом озере. Но, несмотря на это, у нее была полная и безусловная поддержка со стороны братьев и сестер.

Даже просто стоя на коленях между ними, Чживэй чувствовала себя в безопасности. Казалось, словно два больших и грозных пса обволакивают ее защитной аурой. Обычно спокойные и неконфликтные, они были готовы сражаться за Чживэй до самого конца.

И Чживэй это приняла. Она тоже сразится за них, потому что они достойные люди, заслуживающие жизни.

И она готова побороться за их счастье прямо сейчас. Чживэй повернулась к сестре.

– Мэйцзюнь, я категорически против твоего согласия на брак.

Мэйцзюнь заметно напряглась, но не ответила. Ее постоянно недооценивали. Даже Чживэй, которой грозила смерть, считала, что вправе указывать, какие решения Мэйцзюнь принимать. Щеки покраснели от едва сдерживаемого гнева, и слова все же вырвались из нее.

– Это мой выбор, чтобы спасти тебя. И я сделаю это!

– Мое спасение займет минуты. А расплачиваться за него тебе придется всю жизнь. Это не равноценный обмен.

– Жизнь за жизнь, – неожиданно твердо произнесла Мэйцзюнь, в эту секунду напоминая брата. Похоже, упертость – это их семейная черта. – Справедливый обмен. А способ быть счастливой я найду.

Чживэй опешила от такой реакции и повернулась к брату.

– Чжунъян, ты не можешь этого позволить.

Однако Чжунъян даже не шевельнулся. Весь этот разговор ему казался кощунственным.

– Храните молчание. Чживэй, ты проявляешь неуважение. Мы не должны развлекать себя разговорами, умоляя о пощаде. Только так будет заметна наша искренность.

Чживэй хотела возразить, но передумала. Чжунъян упрямо сжал челюсть, а Мэйцзюнь застыла в покорной позе. Чживэй ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Только она замолчала угрюмо, надеясь, что они почувствуют ее недовольство.

Не шевелиться было очень тяжело. Ноющая боль в спине и коленях сразу же напомнила о себе, Чживэй уставилась в одну точку, пытаясь унестись подальше в своих мыслях.

Неведомая опасность приближалась, а она тратит время, пытаясь выжить сама. А ведь могла бы развивать свою ци.

Вспоминая строки письма, Чживэй больше не сомневалась, что ей суждено спасти семью с помощью силы ее темной ци. Будь это навыки боевых искусств или какие-то другие, не нужно было устраивать переселение душ. Значит, у нее были навыки, недоступные для местных жителей, связанные с внутренней энергией.

Возможно, в ее комнате есть полезные книги о совершенствовании ци. Там было немало книжных свертков.

В спине стрельнуло от боли, от чего Чживэй невольно вздрогнула. Нет, она так долго не продержится. Девушка решила попробовать нащупать внутреннюю энергию, следуя советам брата.

Точка ци была где-то по центру, чуть выше грудной клетки. Чживэй закрыла глаза, попытавшись сосредоточить все свои ощущения на этой точке и опустошить сознание.

Спустя несколько минут ей пришлось признать, что это не так просто. Разные мысли то и дело возникали в голове, мешая расслабиться. Жгучая обида за удары вызывала в ней настоящий гнев, жажду отмщения. Не тот вид энергии, который ей был нужен.

Минуты шли за минутами. Часы сменяли часы. Чживэй лишь отметила, что солнце село, затем на небе появились звезды. К этому моменту она уже впала в кататоническое состояние: не чувствуя тело и не воспринимая его как свое, она продолжала стоять на коленях.

Сколько часов прошло? Небо уже просветлело, когда за створками раздалось шарканье. Чжунъян тут же встрепенулся.

Некто остановился у входа и заговорил высоким подобострастным голосом.

– Молодой хозяин, молодая хозяйка, мать с отцом вызывают вас к себе.

Мэйцзюнь радостно улыбнулась. Она не сомневалась, что, если родители отправили слугу, значит, дело решено в их пользу, и Чживэй не казнят.

– Мы услышали, – отозвался Чжунъян. – Уходите.

Брат медленно поднялся с колен. Сначала он размял ноги в сидячем положении, а затем постепенно встал на ноги. Следом Чжунъян помог подняться Мэйцзюнь, которая, согнувшись, едва держалась на ногах. Затем он протянул руку Чживэй.

Чживэй попыталась встать, но колени не разгибались. Прошло немало времени, прежде чем она могла стоять, но и то нуждалась в опоре. От коленей до ступней прокатилась волна жара, кровь вновь начала циркулировать. Чживэй попыталась сделать неуверенный шаг вперед, но едва не упала, Чжунъян подхватил ее за талию, прижимая к себе. Чживэй послушно прильнула к нему, с удовольствием вдыхая мужественный аромат. Его большая фигура внушала ей чувство защищенности.

Теперь было ясно, почему стояние на коленях – признак искренности. Это было равносильно пытке.

– Чживэй, – заговорил Чжунъян. – Мы идем к родителям. Досчитай до 50 и возвращайся к себе. Не забудь надеть маску. Ни с кем не разговаривай. Ты поняла?

– Да.

Чжунъян чуть крепче сжал ее талию, вынуждая Чживэй поднять голову. От такой неожиданной близости она смутилась.

– Мне нужно быть уверенным, что ты поняла.

– Я все поняла, – ответила она, отстраняясь. – Тихо, как мышка, я спрячусь в своей норке и буду ждать вас.

– Хорошо. Я отправлю Лю Цзи с едой к тебе.

Чжунъян выпустил сестру из объятий и направился в сторону выхода. Чживэй же потянулась к Мэйцзюнь. В прошлой жизни у нее не было сестры, но, если бы была, то никого лучше Мэйцзюнь пожелать было нельзя. Она излучала искренность и любовь, а ее зеленые глаза беспокойно осматривали Чживэй.

– Все будет хорошо, – произнесла Мэйцзюнь, успокаивая Чживэй.

– Конечно, будет, – ответила Чживэй, и про себя добавила: «Я уж позабочусь».

Чжунъян пропустил Мэйцзюнь к выходу и, кинув последний взгляд на Чживэй, покинул двор.

Чживэй несколько секунд смотрела на закрытые створки, но потом качнула головой, выходя из транса. Будь это ее выбор, она бы не расставалась с братом и сестрой. Как у прошлой Чживэй хватило на это храбрости?

Любовь. Она сильно их любила.

И Чживэй понимала, почему.

Громкое урчание в животе прервало мысли. Следовало скорее вернуться к себе.

Чживэй надела маску, досчитала до пятидесяти и подошла к дверным створкам. За ними была тишина, поэтому она решилась их приоткрыть и выглянуть. Никого.

Идти было тяжело, и Чживэй все время держалась за стену, стараясь быстро перебирать ногами.

Однако внезапно Чживэй остановилась. Когда она шла с братом и сестрой, она видела несколько ворот, ведущих в другие дворы, но все они были закрыты. Сейчас же одни из ворот были открыты настежь.

Чживэй заглянула внутрь и, никого не увидев, прошла мимо.

– Стой, грязная демоница, мы убьем тебя!