Kitabı oku: «Император. Кипение», sayfa 22
Глава 29. Леотхелаз
После всего случившегося двух гвардейцев приставили и ко мне. Вопрос только в том: для чего? Ради безопасности или брат подозревает меня в причастности к похищению Рэя? В последнее трудно поверить, но меня застали в книжной лавке с Лордом Алистером, а судя по реакции мужчины на мои звонки и сообщения – за ним следят ещё лучше, чем за мной. Гвардейцы не заглядывали в телефон, не просили показать переписку, они просто ходили по пятам и караулили у дверей комнат. Смотря трансляцию новостей, никак не могу понять настроения Геннадия. Его лицо крупным планом почти не показывали, зато девушку пытались снять со всех сторон.
Сейчас она – главная новость, столь частое мелькание на экранах телевизоров никому не известной моей “знакомой” будет мусолиться в обществе еще не одну неделю, как было в прошлый раз. Те, кому известен истинный статус Эскей – давали клятву о его неразглашении, ведь это внутренний секрет дворца, а все остальные просто ломали голову и пытались угадать, кто же она такая, из какой семьи и имеет ли титул. Поморщившись, бросаю взгляд на гвардейцев. Может такое быть, что они здесь на самом деле для моей защиты от ожидающихся репортеров и придворных с лишними вопросами?
Продолжая наблюдать за старшим братом и бывшей фавориткой, я отметил, что Эскей держится точно так же, как и в тот день в тронном зале. Слов камеры почти не улавливали, только отрывки фраз. Почему-то меня брала гордость, ведь девушка не послушала Алистера и все равно пришла на встречу. Пришла, прекрасно зная, чем ей это может грозить. Неужели она там ради него? Пронесшаяся мысль невольно кольнула, а мне стало обидно за Рейна. Пока брат где-то там, борется за возможность свергнуть отца и заслужить право на счастье рядом с ней, Эскей идет на серьезный риск ради спасения Лорда Алистера, влюбленного в нее и открыто признавшегося в этом мне. Сам не заметил, как нахмурился и почесал нос. Либо девушка просто не понимает, что творит и надеется на собственную самоуверенность, либо на самом деле готова пойти на все ради него.
Пока о действиях Рейна нет официальных известий в новостях, он вполне может одуматься, принести извинения Геннадию за случившееся. Я помогу уговорить наследника простить и его, и меня, и вернуть нашего брата домой. Эскей же, вероятней всего, казнят за похищение Рэя, тут вариантов спасения почти нет. Наблюдая за тем, как картинка на экране изменилась, а парочка встала со скамейки и направилась к одному из переулков, у меня вдруг участилось сердцебиение. Геннадий никуда ее не отпустит, не после такого спектакля для людей. Ему еще предстоит найти козла отпущения и разыграть прилюдную казнь мнимого похитителя, или у него и на этот счет есть идеи?
Голова пухла от огромного количества информации, вариантов развития событий и мыслей одновременно. Все же я не мастер дворцовых интриг и государственных переворотов. В одном Лорд Алистер оказался прав, и теперь недооценил Геннадия уже лично я, и если девушка пошла на встречу только из-за моих слов, то в вероятной казни Эскей можно винить меня. Очень надеюсь, что эта мысль не посетит Алистера, и он не расскажет ее Рейну. Тогда головы мне не сносить при любом раскладе. Вот что бывает, когда говоришь необдуманные слова, ими можно погубить чью-то жизнь. Катрина сделала свой выбор нарочно, а я…я хотел поступить правильно.
Выключив телевизор, я какое-то время просто сижу на диване, не зная, что сейчас стоит сделать. Геннадию не до моих глупых визитов, да и сказать ему нечего. Рейн ошибся с выбором человека, которому поручил убрать всех остальных здесь. Снова возвращаясь мысленно к этой теме, начинаю злиться на себя. Да, я продолжил тренировки с капитаном Орловым, но больше не обсуждал с ним свои дела. Успехов в физической подготовке у меня пока нет, но вот в тир хожу исправно каждый день, и почти все попадания оказываются в нужном месте. Хоть на какое-то умение могу рассчитывать. В университете идет подготовка к сессии, на которую мне предстоит выехать через несколько недель: ближе к концу января. Пусть празднование нового года в стране и отменили, но студентам давали небольшие каникулы, и их время приближалось. Взяв со стола учебник, погружаюсь в подготовку к экзаменам, чем и занимался до начала выпуска новостей.
Не знаю, как долго я сидел вот так, бегая глазами по черным буквам, но пришел в себя только, когда услышал разговоры на повышенных тонах в коридоре. Обычно, даже если там кричат, в своем крыле я ничего не слышу, но тут собеседники буквально орали на весь дворец, забыв о правилах приличия, и кем они могут быть услышаны. Бросив взгляд на часы, понимаю, что сейчас уже почти ночь. Сорвавшись с места, выхожу из гостиной и оказываюсь возле перил лестницы, что ведет к главному выходу из дворца. Прямо в центре ее, на пересечении, держась за перила, стоит Рэй и сурово смотрит на застывшего возле дверей тронного зала Геннадия. Облегченно вздохнув, я удивился испытываемой радости за возвращение брата живым. Пусть наказание за похищение и убийство представителя императорской семьи одинаково, но раз все благополучно закончилось, может, наследник сжалится над девушкой.
Кроме нас троих в холле собралась целая толпа гвардейцев. Двое, что всегда следовали за мной, остановились возле дверей крыла. Четверо окружили Рэя, и буквально мешали ему пройти, но сейчас брат не обращал на них внимания. Еще двое караулили у главного выхода, который очень редко когда открывался. В их надобности на этом посту сильно сомневаюсь. Через открытые двери тронного зала удавалось увидеть локти еще двоих, а присмотревшись, вижу и у входа в крыло Геннадия. Должно быть, их там поставили после моего визита к Елене с пистолетом. С тех пор я старался держаться подальше от крыла наследника и не обращал внимания на охрану. Столько гвардейцев в одном месте в стенах дворца видеть еще не приходилось, и я усмехнулся.
– Я велел тебе сидеть во дворце. Велел забыть гнусные идеи и притязания, а ты все равно все сделал по-своему и теперь просишь у меня правосудия? – негодовал Геннадий, эмоционально жестикулируя руками. Настолько раздраженным и злым старшего брата я видел нечасто, сейчас он переходил все прежние границы.
– А разве я не имею права своими руками казнить преступницу, совершившую преступление против меня? Насколько мне известно, законы у нас именно такие, если дело не доходит до официального суда, о котором здесь не может идти и речи, – вот чей голос я слышал из гостинной, Рэй орал так, что люстры тряслись. Сжавшись, чувствую себя лишним, но внезапно взгляд Геннадия перевелся именно на меня, а лицо стало еще более суровым, чем было. “Ой”, – пронеслось в голове, – “Я-то чем ему успел не угодить?”.
– Вы оба, марш в зал, или вы и дальше хотите выяснять отношения на весь дворец? Хотя, если ты продолжишь так орать, не удивлюсь, если все сказанное сегодня здесь будет в завтрашних новостях, – указав пальцем себе за спину, Геннадий перевел взгляд с меня на Рэя, даже не подозревающего о моем присутствии. Пожав плечами, старший брат спокойно пошел вверх по лестнице. Четверо гвардейцев двинулись, собираясь идти следом за ним, но наследник их остановил, – ждите здесь, а вы выйдите вон, – скомандовал он и тем, что остались, и тем, что стояли внутри тронного зала. Нехотя плетясь за ними, я пожалел, что покинул гостиную и вышел посмотреть, кто же здесь так орет. Тронный зал с того самого дня не ассоциировался ни с чем хорошим, а раз брат намеревается разговаривать там, а не в кабинете, он явно станет строить из себя Императора. Когда гвардейцы закрыли за мной дверь, наследник невольно обернулся на нее и предпочел подойти ближе к креслам на постаменте. Геннадий не спешил устраиваться в центральное, он прошелся до него, остановился и резко развернулся к нам. Рэймонд замер ровно в центре, скрестил руки на груди и с вызовом уставился на наследника. Я предпочел спрятаться за его спиной и сделать вид, словно меня здесь нет.
– Ты никого казнить не будешь, это окончательное решение. Твое похищение не было обнародовано, о нем известно определенному кругу лиц, работающим во дворце. Теперь их стало еще больше, думаю, гвардейцы за дверьми начнут что-то подозревать, – поморщился Геннадий, а негодование на лице Рэя вспыхнуло с новой силой. У меня открывался вид только на профиль брата, но этого оказалось достаточно.
– Эта шлюха воткнула мне шприц в шею, я заслуживаю компенсации, ты не считаешь? Не обязательно прилюдно, мне будет достаточно и тайного возмездия, – глаза Рэя сверкнули, он не хотел сдаваться и принимать навязанные братом условия.
– Ну а какого черта ты сам к ней пошёл, хотя я искренне пытался удержать тебя от необдуманных действий? У тебя десять фавориток, далась тебе эта. Сидел бы дома и никуда не рыпался, – ещё раз повторил Геннадий, закатив глаза и поставив руки на пояс, – сам пошел, сам и поплатился. Я уже сказал, что никого ты лично казнить не будешь. Недостоин такой чести. Вон, Рейн чуть не сгорел заживо в пожаре, устроенном похитителями, и ничего, молча стоял на сцене, не выдвигая никаких требований на право казни. На тебе же даже царапин нет, врачи все проверили, – настаивал на своём наследник, сверля Рэя взглядом, тот в свою очередь не сдавался, но пыл чуть поубавился, ведь он прекрасно понимал – спорить с Геннадием опасно.
– Я морально пострадал! Меня унизили, кто знает, чем она там занималась с моим бессознательным телом, – я поперхнулся от смеха, пока Рэймонд говорил. Бросив на меня суровый взгляд, брат вернул все внимание на наследника, – дай мне повод позлить Рейнхарда, хоть фотку сделать, как будто стреляю я, – теперь на меня смотрели оба брата, потому что я не успел сдержаться и смеялся в полную силу, но брошенный в мою сторону взгляд Геннадия заставил взять себя в руки и успокоиться.
– Считай, что ты уже отыгрался, когда изуродовал ей лицо своими побоями. Я лучше именно это Рейнхарду и отправлю. Ну вот как можно быть настолько мелочным, Рэй? – покачал головой наследник, и в его голосе отчетливо слышалось разочарование. Если прежде в поступках брата он видел исключительно похоть и личный интерес, то теперь, точно так же, как и я, догадался, что за всем этим скрывается обида и желание насолить Рейнхарду. Честно говоря, я понимал их обоих, ведь за Геннадием тоже числились не красившие его поступки из-за похожих чувств. Братьев одолевала зависть и горечь, ведь именно Рейн был любимцем отца и получал все, что хотел, всегда. Порой у меня складывалось впечатление, что если он попросит трон, то отец с радостью ему его отдаст просто так. Отправить его в исправительное учреждение вместо меня Геннадий смог только из-за отсутствия Императора и связи с ним, иначе ему никто бы не позволил так поступить. Этим он хотел преподать брату урок, ведь был уверен, что по возвращении отца во дворец, тот немедленно вернет любимчика.
– Это я мелочный? Он унизил меня перед всеми гвардейцами, приняв вызов на дуэль вместо него. Ты представляешь? Я проиграл дуэль долбаному калеке, будь он хоть трижды мастером спорта, – недовольно пробормотал Рэймонд, скрестив руки на груди. Он выглядел не таким уверенным, как вначале, но продолжал держать оборону.
– Рэй, лично казнить девушку я тебе не дам, но могу устроить, что твоё место будет рядом на сцене, чтобы в новостях показали твою причастность к событиям, раз ты так этого хочешь. Могу даже заявить, что виновные пойманы благодаря тебе, – мои брови приподнялись, а в голосе наследника не промелькнуло ни тени сомнений или волнения, он правда придумал, как можно такое организовать и предлагал на откуп. Удивившись не меньше меня, Рэй кивнул.
– Отлично! Кто бы не спустил курок, я буду к этому частично причастен, идёт, вот так бы сразу! – обрадовался он, усмехнулся и хотел протянуть наследнику руку, но тот сурово указал на дверь, давая понять, что разговор окончен. Щелкнув пальцами, Рэймонд развернулся и направился прочь из тронного зала. Подумав, что и в этот раз мое присутствие было необходимо исключительно ради свидетельского заключения или как там это называлось, я хотел последовать примеру Рэя.
– Лео, стой, – остановил меня голос брата, заставив вздрогнуть, замереть и развернуться к нему, – скажи мне честно: ты причастен к похищению Рэя, или твоё общение с Измайловским не подразумевало участия в этом мероприятии? – вопрос был задан в лоб и я понял, что он все знает. Врать бесполезно, да мне и нечего скрывать в вопросе похищения брата.
– Я лишь написал ему, когда Рэй собирался покинуть дворец. Если ты считаешь это причастностью, пусть будет так, – пожал я плечами, а выражение на лице наследника не изменилось. Он продолжал сверлить меня взглядом, постукивая указательным пальцем по поясу брюк.
– Лорд Алистер так и сказал, – подтвердил мои опасения Геннадий, согласно кивнув, – зачем ты влез в это? Что Рэй тебе сделал? Я понимаю, что ты злишься на меня, возможно даже ненавидишь, раз однажды осмелился прийти к моему крылу с пистолетом, но он ведь тут совершенно не при чём. То, что я сделал здесь, – он помолчал, подбирая слова, – так было нужно, Лео, она фаворитка, она незаслуженно попыталась обвинить в вашем преступлении других людей и запудрила тебе голову. Ее учили тому, как лучше разбудить интерес к себе, а из этих навыков рождается умение манипулировать целью и влюбить ее в себя, – чем больше он говорил, тем тяжелее становился камень в груди, а руки сжимались в кулаки. Броситься на него я не мог, стоять здесь, почти на месте, где умерла моя жена становилось невыносимо.
– Да как ты смеешь говорить об этом спустя месяц? Ты мог прийти ко мне в камеру и обсудить все там и тогда, а не ждать, строя из себя Императора и не замечая меня во дворце. Катрина любила меня, а я любил ее, это было по-настоящему, а ты, без колебаний и шансов все тебе объяснить, убил ее. Почему ее? Почему не Эскей? Мог бы их обоих, ты ведь понял, не знаю когда, но понял, что Рейн влюблён в неё, а это тоже запрещено. Ты выслушал ее, но не дал мне возможности объяснить, – прорвало меня, и на наследника выплеснулся вал вопросов, накопившихся за все это время в голове. Стоя и смотря на него, я хотел развернуться и уйти, но не мог. Раз Геннадий знает о моем участии в похищении Рэя, что ещё Алистер рассказал ему? Мою роль в плане Рейнхарда?
– Мне нет смысла тебе врать, надеюсь, ты это понимаешь. Я не тронул вторую фаворитку, только потому, что на тот момент ещё не был уверен в чувствах Рейна к ней. Она так неистово защищала его, казалось, готова пожертвовать собой, лишь бы его ни в чем не обвинили. Она взяла вину на себя и дала мне выбор. Этот шаг заслуживал уважения и права на второй шанс, – он помолчал, словно решая, что еще стоит мне сказать и продолжил, – в день моего возвращения во дворец под дверью крыла появилась та самая тетрадь и записка. Если не веришь, можешь прийти ко мне в кабинет, и я ее тебе продемонстрирую. Записка написана от руки, и я думаю, ты узнаешь почерк. Именно в ней было сказано, что один из принцев пренебрег правилами и женился на фаворитке. Изучив тетрадь, я честно начал думать, что это Рейн, да, у меня тоже есть на него зуб, как и у Рэя, признаю. Я надеялся, что у меня появится достойная причина избавиться от него, но когда заговорила она, я многое понял. Зная нашего брата, думаю, ты согласишься со мной, что ни на ком другом, кроме твоей бывшей фаворитки, жениться он бы не стал, она не такая, как все остальные. Да и если бы это на самом деле случилось, мы бы их больше не увидели, и никто бы не осмелился выдать его мне, подкинув столь очевидные улики. Все служащие и жители дворца слишком боятся Рейна, все, кроме тех, кто прибыл сюда в числе последних. Я не могу утверждать, что твоя жена тебя не любила, я не знаю, почему она так поступила и решила подставить Рейна. Фавориток учат быть обворожительными, заинтересовывать, соблазнять, очаровывать и вызывать интерес, но их главная общая черта – на самом деле, все они эгоистичные твари, которыми становятся в стенах академии не по своей воле, а приобретенными навыками добиваются нужных целей, если их не осадить вовремя. Твоя вторая фаворитка была другой, и только сейчас я узнал почему, – он все говорил и говорил, а я не мог поверить ушам. В глубине души я знал, что он прав, Рейн говорил то же самое, что Катрина предала нас всех, зачем-то подкинула тетрадь Геннадию. Мне следовало попросить у брата записку, увидеть ее почерк, но откуда-то я был уверен, что это действительно он.
Прислушиваясь к словам брата, прокручивал в голове моменты знакомства с девушкой, первые знаки внимания, улыбки, слова. Тогда я этого не замечал, но после речи осознание окатило внезапно. Встряхнув головой, постарался отогнать эти мысли. Нет, наследник просто хочет, чтобы я поверил в его слова, а воображение само рисует картины и накручивает меня.
– Катрина была первой девушкой, с которой мне довелось общаться лично, – сделал я неутешительный вывод и тяжело вздохнул. Брат улыбнулся, подошёл ко мне, но встретившись с суровым взглядом, остановился.
– Ты влюбился, потому что был не опытен. Дома тебя держали в пределах дворца, не давали общаться со сверстниками, учили репетиторы, естественно, что тебя увлекла первая заговорившая с тобой в Ломоносове девушка, да ещё и обученная вызывать интерес. У тебя все впереди, если ты не влипнешь в неприятности и не натворишь дел на свою голову, как твой брат. Он ведь просил тебя встать на его сторону против Императора в открытом заговоре. Пока, насколько я знаю, ты ничего противозаконного не сделал, и я надеюсь, это так и останется, ради твоего же будущего, – все мысли вылетели из головы, и я почувствовал, как кровь отхлынула к пяткам. Откуда брат мог это узнать? Прокручивая разговор, я все понял.
– Алистер Измайловский все тебе рассказал, а ты казнишь его за предательство и похищение Рэя? – тогда, в книжном магазине Алистер оказался прав. Эскей пришла на встречу и попала в руки Геннадия, – А рассказал он тебе все, спасая мою бывшую фаворитку, – закончил я мысль, смотря в синие глаза брата и ужасаясь тому, каким глупым и наивным был.
– Которая на деле оказывается далеко не фаворитка, – усмехнулся Геннадий и покачал головой, – только благодаря ей факты встали на свои места и пасьянс сложился, а то я не понимал многих вещей. Не знаю, на что она надеялась, приходя на встречу со мной, и что толкнуло ее на этот шаг, но я ей очень благодарен, – все еще хотелось его ударить, но даже если я попытаюсь, брат физически лучше сложен и тренируется не несколько недель, как я. Вздохнув, натягиваю печальную улыбку.
– Скажи честно, кого бы ты казнил, не приди она на площадь? – ответ я знал, но хотел услышать от наследника и убедиться, что не зря пришёл тогда в книжный магазин и высказал Лорду Алистеру все, что думаю. Как только наследник произнес нужное имя, я кивнул и печально улыбнулся, – и ты все еще не понял, почему она пришла?
– Она так любит всех спасать? – усмехнулся Геннадий, посмотрев на часы и убрав наконец руки с пояса. Эта поза, принятая им ещё во время разговора с Рэем напрягала и казалась угрожающей. Сейчас мы беседовали почти на равных, как два брата, умиротворенно и учтиво. Я даже забыл, что должен его убить.
– Раз ты теперь знаешь, что мне поручил Рейн, и что он замышляет, могу посоветовать сделать все, чтобы она захотела спасти и тебя, – терять мне нечего, все секреты раскрыты, других у меня нет. Брат смотрит так, словно и правда задумал придерживаться совета, но через пару минут ожил и качнул головой.
– Двое гвардейцев будут следовать за тобой всегда и везде. Каждый раз новые. Телефон прослушивается. Ты ни в чем не виноват, пока. Рейнхард объявил нам войну, и я бы на твоём месте выбрал сторону. Играть за две команды не получится, – наследник направился к выходу, пока я осмысливал его слова и понимал, что казнить или отсылать меня никуда не будут. Осталось понять, чего я хочу: отомстить за Катрину, как мечтал вначале, убить брата, давшего мне шанс вернуться на верный путь подданного Императора Анатолия и предать другого брата, заступившегося за меня, причем не один раз или сделать Рейнхарда Императором, а может, и себя.
Глава 30. Минингит
После карцера даже жесткая кровать показалась мне самым идеальным местом для сна. Приняв холодный душ и обрадовавшись, что соседей по комнате нет, я упал лицом в подушку, закутался в противное на ощупь одеяло и моментально заснул. Все эти события вымотали меня ужасно. Даже ноющее тело и боль от прикосновения синяков к матрасу не выводила из эйфории сна. Происходящее вокруг пьянило и радовало одновременно, ведь принц Рейнхард на самом деле готовился к войне против Императора, и я верил, что ему удастся свергнуть его. Именно об этом я мечтал с того самого дня, когда мне исполнилось восемь, а кортеж Его Величества проследовал по центральной улице нашего города. Мне даже приснилось, что все закончилось и в новостях передают трансляцию коронации, а мы всей семьей сидим за столом на нашей кухне и обсуждаем случившееся. Телевизора у нас дома никогда не было, но воображение красочно его показало и разместило в очень подходящем месте.
Проспав обед, а видимо, и ужин, я даже не проснулся, когда вернулись соседи по комнате. Слышал их разговор, смех, топот и ругань краем уха, но глаза был не в состоянии разомкнуть и продолжал спать дальше, полностью игнорируя призывы тела проснуться. Затекло все, от шеи, до бедер. Только когда кто-то кинул в меня тряпками и обувью, вздрагиваю, резко открываю глаза и пытаюсь понять, что происходит. На кровати валяется незнакомая одежда и пара ботинок, а в дверях стоит отец и грозно смотрит на меня, скрестив руки на груди. Вот кого, а его в своей комнате я увидеть точно не ожидал. Соседи, игравшие в карты на соседней кровати, настороженно покосились, но сделали вид, словно не интересуются гостем.
– Вставай и одевайся, у тебя смена через полчаса, – скомандовал он и скрылся в коридоре. Откинувшись обратно на подушку, мысленно выругался, но ослушаться отца не решился. После того, что я сделал со Скерли, вообще удивительно, что он сказал мне хоть слово, не говоря уже о принесенной одежде. Единственным объяснением была просьба матери, ей он не мог отказать, даже если вопрос касался непутевого сына. Встав с кровати, принимаюсь одеваться и понимаю, что принесенные вещи больше подходят для зимнего времени года. Утепленные штаны, плотная кофта и куртка с подкладкой, а внутри ботинок присутствовало подобие меха. Наблюдавшие за мной краем глаза соседи оценили обновку, и я не удивлюсь, если когда проснусь в следующий раз, одежды уже не будет. Выругавшись мысленно еще раз, покидаю комнату. Отец ждал в метре от подъезда, на него косо посматривал гвардеец, но ничего не говорил. Стоять на лестничной клетке запрещалось, а здесь – нет. На дороге не спешили выстраиваться и появляться заключенные из ночной смены – слишком холодно, они предпочитали до последнего сидеть в комнате.
– Идем, – кивком головы указав на павильон для приема пищи, отец стремительным шагом направился туда, и я поспешил за ним, наблюдая за появляющимися следами на свежем снеге. У здания администрации двое мужчин разгребали снег лопатами, чем привлекли мое внимание. За ними пристально следили гвардейцы с ружьями в руках, а прожектора на крыше прекрасно освещали местность перед зданием. Когда мы вошли в павильон, я чуть не споткнулся, но удержался и выпрямился сразу, не подав виду. Внутри было пусто, но за одним из столов устроился Рейнхард, постукивая вилкой по столешнице и читая небольшую стопку писем. Напротив него сидел все тот же майор, а вокруг стояло человек пять гвардейцев. Мне вдруг стало неловко от нахождения здесь, захотелось развернуться и выйти. Собственно, какое я имею отношение ко всему происходящему? Ну кроме того, что являюсь инициатором событий, ставших отправной точкой всему. Вот отец – да: его слушают люди, не знаю, много ли их, он умен, образован, начитан, ему тут самое место, в самой гуще событий, по правую руку от принца, но никак не мне. На кой черт он меня сюда привел?
– Иди поешь, мы тебе оставили вон там, правда, остыло, наверное, – указав в сторону соседнего с принцем стола, отец остановился за спинами гвардейцев и проследил за тем, как я аккуратно, на почтительном расстоянии прошел к указанному месту, опустился на скамейку и буквально накинулся на еду. Толком не разбирая, что именно, сую в рот содержимое глубокой тарелки и заедаю булкой.
– Бред какой-то, – наконец подал голос принц, отложил в сторону лист бумаги и взялся за следующий конверт, – ты уверен, что это все действительно от доверенных нам людей, и письма никто не мог вскрыть или подделать? – поинтересовался он у майора, на что тот положительно кивнул.
– Да. Те, что вскрыты – поступили прямо сюда на ваше имя лично, вот их могли подменить или что-то с ними сделать. По протоколу все письма заключенным сперва изучаются службой безопасности и только потом передаются адресатам. Те, что запечатаны, поступили сюда на мое имя или на имя доктора Перева от наших друзей, они не подвержены цензуре и изучению.
Нахмурившись, Рейнхард продолжил изучение письма, но быстро отложил его к остальным прочитанным. Доедая маленькую порцию, я краем глаза наблюдал за ним и успел приметить кучу вскрытых писем на другом конце стола. Создавалось впечатление, словно их вывалили из коробки, и никто так и не прикасался к ним. Аккуратной стопкой, два невскрытых конверта лежали прямо возле локтя принца, уверен, раньше их было больше.
– Они пишут, что похищенная девушка обвиняет меня в организации своего похищения, как, черт возьми, я мог организовать это отсюда? – откинув письмо в кучу других, он взялся за следующее, но долго не провозился, содержание почти ничем не отличалось от всех остальных. Пусть я не видел самого текста, но то, сколько его было на листе сразу бросалось в глаза, как и совершенно одинаковое выражение на лице принца. Наблюдая за ним, отец медленно расхаживал из стороны в сторону между столами, время от времени бросая взгляды на кучу писем.
– Ну, на самом деле, это возможно…– начал было майор, но запнулся под пронзающим взглядом зеленых глаз.
– Но в столице не должны об этом знать, – огрызнулся Рейнхард, углубившись в очередное письмо. Когда еда на моем подносе закончилась, я молча встал, отнес посуду в соответствующее место и уверенными шагами направился прочь, не собираясь участвовать в местном кружке по чтению. Удивительно, как еще управляющий колонии или кто-то из гвардейцев, что не поддерживал принца, не раскрыли подобной оккупации местной столовой. Только я собирался сказать отцу, что мы можем идти, как он остановился, а брови главы семьи Лей Мортанс сдвинулись к переносице.
– Я могу идти? – все же поинтересовался я, но только в отношении себя и понял, что был полностью проигнорирован. Отец сорвался с места, протиснулся мимо гвардейцев и вытащил одно из писем во вскрытом конверте. Теперь на него непонимающе смотрели все, кто находился в помещении. Лист с текстом был наполовину вынут, хорошо присмотревшись, я увидел четверостишия – четыре короткие строчки по несколько слов. Дрожащими руками отец вытащил лист из конверта полностью, развернул его и углубился в чтение. Наблюдая за ним, Рейнхард перестал стучать вилкой по столу, выражения лица с текущей позиции я не видел, но оно явно не было добродушным. Закончив изучать длинный текст, отец внимательно осмотрел конверт, в особенности на то, как было написано имя адресата. Подняв взгляд на принца и столкнувшись с ним глазами, он протянул все вместе Рейнхарду.
– Может, вам это что-то скажет? – его рука тряслась, я это видел и не мог поверить. Что отца так привлекло в письме, содержащем четверостишья? Приняв у него лист бумаги и конверт, принц внимательно изучил сперва то, как написано его имя, и только потом приступил к изучению послания. Стоило ему прочитать несколько строк, принц вскочил на ноги так, что скамейка со скрипом отъехала назад, а гвардейцы невольно отпрыгнули, расступившись перед ним. Идти никуда Рейнхард не собирался, он стоял и читал письмо, и с каждой прочитанной строчкой лицо парня становилось все светлее и радостнее. Таким я ни разу его не видел за все почти три недели общения. Готов поклясться, он почти улыбался, чуть-чуть не хватило до появления улыбки на его губах. А вот отец определенно расцвел и смотрел на него с неким уважением, которого прежде я так же не наблюдал. Да что так могло повлиять на этих двоих мужчин? И тут меня осенило.
– Скерли? – неожиданно для самого себя, поинтересовался я, смотря на отца, а его кивок подтвердил мое предположение. Медленно опустившись на скамейку, я не смог прогнать в очередной раз нахлынувшее чувство вины перед семьей.
– Стихи написаны ее почерком, правда, она спешила и явно писала не за столом, но я проверял ее домашнюю работу и точно знаю, это ее почерк. Конверт подписан уже не ею, отправлял кто-то другой. Только я не понимаю, что все это значит, – честно признался отец, поставив руки на пояс и выжидающе наблюдая за Рейнхардом. Закончив чтение письма, тот поднял взгляд на отца всего на секунду, затем снова посмотрел на текст.
– “Евгения Онегина” наизусть ты, конечно же, не знаешь? – с усмешкой поинтересовался принц, а я невольно начал пытаться вспомнить, кто такой Евгений Онегин и почему папа должен его знать.
– Молодой человек, мне пятьдесят два, и я специализировался в истории, а не литературе. Лет тридцать назад – может, и знал, – честно отозвался отец, покачав головой. Судя по его лицу, он сам смутился от незнания, а я решил не упоминать при них, что вообще не понял, о каком человеке они говорят и причем здесь история или литература.
– Она замаскировала небольшое послание в отрывке произведения с расчетом на то, что тот, кто будет читать это не станет проверять досконально каждую строчку. Но, честно говоря, я сам не совсем понял, что она хотела сказать, – свернув письмо, он выделил нужный отрывок и протянул отцу. Изучив строчки, папа тяжело вздохнул и закрыл глаза. С улицы раздался свисток, означающий начало ночной смены и сбор заключенных перед воротами. Нам с принцем было пора идти, но он явно хотел услышать мнение.
– Я не уверен, что тоже правильно понимаю, но по этим строкам могу сделать вывод, что она просит прощения, что пошла на встречу на площади, ведь иначе кого-то казнили бы, и она не простила бы себе этого. Ну и…– отец запнулся, словно решая, говорить о чем-то принцу или не стоит, но тот сам понял последнюю строку послания.
