Kitabı oku: «Ведьма», sayfa 16
Но, Николай Николаевич, то ли предчувствуя беду, то ли уже зная о критическом состоянии жены, спросил:
– Она еще придет в себя?
– Не могу сказать, – ответил Тихон Гордеевич. – У нее большие кровопотери. Буду откровенен – шансы невелики.
Николай Николаевич опустил взгляд на малыша, и, сделав глубокий вдох, произнес:
– Я вас понял, Тихон Гордеевич. Благодарю, что не утаиваете правду.
Лекарь почувствовал, как за внешним спокойствием Николая скрываются невероятные душевные терзания. Рождение сына стало для него большим утешением, но не спасением. Николай не представлял себе жизни без Русланы.
– Сегодня я останусь у вас, заночую в гостиной внизу. Если нужна будет помощь, зовите в любую минуту. Ребенка лучше отдать вашей горничной, она позаботится о нем.
Договорив, лекарь покинул комнату. Через некоторое время Николай Николаевич отдал ребенка Катерине, а сам поднялся к Руслане. Женщина лежала на спине абсолютно неподвижно, руки ее были сложены на животе, и создавалось впечатление, что она уже мертва.
От страшной догадки сердце Николая Николаевича замерло. Он подбежал к постели и припал к телу жены. Оно было холодным и безжизненным. Трясущимися руками помещик взял с маленького прикроватного столика зеркальце и поднес его к губам Русланы. К счастью, оно запотело. Николай облегченно выдохнул и приблизился к лицу любимой. Теперь он слышал ее слабое дыхание.
Надежда, которая уже почти покинула мужчину, окрепла. Он мягко взял руку Русланы и прижался горячей щекой к холодному плечу. Ни одного слова он не смог произнести вслух. Лишь только повторял про себя: «Вернись, вернись ко мне». Эти слова заменили молитвы. Время в этой комнате остановилось и больше не имело власти. Смерть тяжелым шагом бродила по коридору, напоминая о себе, но, не смея нарушать границ раньше, чем следовало бы.
В очередной раз Николай Николаевич сидел у кровати родного человека, жизнь которого висела на волоске. Сейчас он не взывал к отцу небесному и не звал батюшку Иллариона, чтобы тот помолился за здравие женщины. Николай был уверен, что Бог покинул этот дом в тот день, когда умер отец, а может, и намного раньше.
Его вера была сломлена. Когда ребенка принесли к нему, он заметил на его руке черную нитку, завязанную в несколько узлов. Он знал, что Руслана повязала ее малышу, как оберег и тем самым защитила его от смерти. Значит, только девушке было под силу выкарабкаться из той ямы, в которой она оказалась.
Ночь прошла, и сквозь неплотно закрытые шторы показались лучики солнца. Николай не сомкнул глаз даже на минуту. Он прислушивался то к слабому сердцебиению супруги, то к шагам, которые раздавались за дверью, то к ветру, бушевавшему за окном. Снова Николай сходил с ума, как и в ночь, когда умирал отец, но в этот раз тени не проникали в покои больной, оставаясь где-то в ночи.
Николай встал с кресла и подошел к окну. Он отодвинул сильнее штору и посмотрел на небо. Впервые за несколько недель серое, затянутое тучами небо очистилось, обнажив голубой небосвод. Солнце медленно поднималось наверх, согревая холодную землю, призывая ее к жизни. Николай открыл окно и вдохнул свежий весенний воздух.
В дверь тихо постучали, и в проеме показался Тихон Гордеевич.
– Утро доброе, Николай Николаевич, – поприветствовал помещика лекарь. – Выглядите неважно.
– Это не страшно, – признался Николай и взглядом указал на жену. – Она даже не шевельнулась.
Лекарь осмотрел девушку и вынес утешительный вердикт:
– Сердцебиение стабильное, дыхание спокойное, даже горячка отступила. Это хороший знак, Николай Николаевич.
– Вы говорите правду? – оживился помещик.
– Безусловно, – ответил лекарь. – Вы можете не сомневаться в моих словах, я никогда не даю ложных надежд. Если все так пойдет и дальше, то Руслана скоро очнется, и через некоторое время станет на ноги.
Николай поспешил обнять лекаря, как старого друга семьи и человека, только что невероятно осчастливившего его.
– Тихон Гордеевич, вы не представляете, что значат для меня эти слова. Если бы не ваша помощь, я потерял бы рассудок.
– Молодой человек, не говорите такого вслух. Моя обязанность помогать людям. Теперь мне пора домой. Я загляну к вам после обеда, но если понадоблюсь раньше, вы знаете, где меня искать.
– Доктор, а что мне делать дальше? – растерянно спросил Николай.
– Смачивайте Руслане губы мокрой тряпкой, пока она не очнется, потом дадите воды и позовете меня. Пока не закрывайте окно, пусть в комнату проникнет свежий воздух и свет. И не забудьте за новорожденного, сейчас с ним находится Катерина. Ему нужно молоко.
Никола проводил лекаря до ворот и забежал в столовую. Горничная Катерина сидела на лавке, прижав к себе малютку. Увидев хозяина, она встала и передала ребенка отцу. Тот сладко посапывал.
– Я уже покормила его, Николай Николаевич, – сказала Катя. – Пару недель назад у Костровых родилась девочка, и Анна Семеновна дала немного молока. Простите, что не спросила разрешения. Малыш капризничал, пока не поел.
– Ничего… – молвил Николай, – благодарю тебя, Катя. Ты все правильно сделала. Ступай, тебе нужно отдохнуть.
Николай Николаевич осторожно поднялся с сыном к Руслане. Удивительно, но девушка уже очнулась.
– Руслана! – воскликнул Никола. – Ты пришла в себя! Как твое здоровье?
Вместо ответа Руслана поднесла указательный палец к губам и поманила мужа к себе. Она жестами попросила поднять подушку выше, и как только ее просьба была исполнена, забрала ребенка.
Ее лицо осветилось нежностью, а глаза стали влажными от слез. Тонкими белыми пальцами она провела по щечке малыша. Кроха зашевелился, но не проснулся. Тогда Руслана все еще жестами попросила у мужа воды, и, насытившись живительной влагой, наконец, хриплым голосом произнесла:
– Где он был всю ночь? Ты сидел с ним?
– Нет, милая, я был с тобой. С ребенком находилась Катерина.
– Хорошо, – одобрительно прошептала Руслана. – Нужно отблагодарить Катю за ее труды.
– Конечно, – поспешил заверить Руслану Николай. – Не переживай по этому поводу. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Ты очень напугала меня.
– Со мной все будет хорошо, – уверенно молвила Руслана и переключила все внимание на сына.
Быть может, не было тяжелых родов, и долгой невыносимой ночи. И все это только показалось Николаю, который уже начал привыкать к странным явлениям в поместье. Возможно даже, недостаток сна сыграл злую шутку с разумом Николая, не известно.
С того дня, как Руслана пришла в себя, все снова пошло своим чередом. Весна, наконец, вступила в законные права, каждый день, изменяя все вокруг, насыщая мир яркими красками. Виктор рос здоровым и крепким ребенком. Руслана уже через две недели встала на ноги, гуляла по дому вместе с малышом, и даже выходила на улицу. Она почти не разлучалась с ним, отдавая целиком внимание и любовь сыну.
Николай работал с утра до ночи, и редко ему удавалось побыть наедине с супругой. Он был безмерно счастлив, что смерть в этот раз прошла мимо его дома, и старался не поддаваться унынию. Жизнь восторжествовала, жизнь продолжалась.
Глава 11. Сказки
Как уже было сказано выше, Руслана очень редко расставалась с младенцем. Кроватка маленького Вити стояла в спальне женщины. Утром она прогуливалась с ребенком по поместью, или же, огибая село, женщина шла к реке, где могла часами сидеть у воды под тенью деревьев. После дневного сна прогулка продолжалась. Однако Руслана, словно сторонясь всякого люда, ходила в местах тихих и глухих.
Когда Вите исполнилось сорок дней, его крестили в церкви святого Николая Чудотворца. Духовными родителями выбрали Ивана, друга Николы, и горничную Катерину, готовую с радостью принять на себя такую обязанность.
После церемонии крестные родители вместе с Николаем, Русланой, повитухой и Тихоном Гордеевичем скромно отпраздновали это дело в поместье.
К слову, Витенька отличался отменным здоровьем и тихим нравом. Он редко плакал или капризничал, что для маленького ребенка было большой редкостью. Но и улыбался он тоже нечасто. Хотя рос ребенок просто очаровательным. Каждый, кому удалось его увидеть, говорил, что малыш полностью пошел в отца: розовощекий, зеленоглазый, русоволосый. Сложно было даже представить, что у такой худой, белокожей и темноглазой женщины мог родиться такой ангелочек.
С ниток, защищавших младенца после рождения, Руслана сплела браслет, который, не снимая, носил Витя.
Перед сном Руслана пела малышу колыбельные. А когда Витя подрос, женщина садилась у его кроватки и рассказывала сказки. Николай, кабинет которого находился возле спальни, бывало, подслушивал за тем, что происходит в комнате. Он никогда прежде не слышал слов колыбельной, что пела Руслана, и уж точно не слыхал таких сказок, которые рассказывала жена.
Руслана говорила о народе, живущем на верхушках деревьев в маленьких домиках. Каждая новая сказка вещала об одном из этих невероятных людей, умеющих оборачиваться в животных и обладающих могучей силой. Кто-то мог обращаться с огнем, разжигать или укрощать дикое пламя. Другие владели силой ветра и могли одним лишь словом приказать шквалу снести с лица земли дома, выдрать с корнем деревья. Иные славились волшебными голосами, завораживающими обычных смертных или животных.
Но одна из сказок осталась в памяти Николая навсегда. В ней рассказывалось о могущественном старейшине народа, умеющим то, что неподвластно было никому на свете – управлять временем.
Он входил в реку, защищающую их дом от обывателей ближнего поселения и случайных прохожих, и заставлял время остановиться. В несколько мгновений воды реки застывали. Сначала прозрачным и тихим становился поток, обнажая сокровища, лежавшие на дне речном. Это были камни, на которых веками высекались магические руны.
Все, что происходило на свете в этот момент, замирало. Бабочка, пролетавшая мимо, повисала в воздухе. Можно было с легкостью разглядеть узоры на ее крылышках. Волк, оскалившись на случайную жертву, так и застывал с открытой пастью. Люди превращались в обездвиженные изваяния из плоти и крови. Стихии земли, воздуха, огня и воды подчинялись силе старца.
Но время не терпело, когда в него вмешиваются, и всегда требовало расплаты. Близкий старцу человек уходил в мир, где времени не было счета, а вечность не имела пределов. Никому не удавалось покинуть это место, кроме самого старца, который однажды оказался там по велению времени, чтобы понять, на какие муки он обретает близких людей.
Ужасным то место было тем, что ничего, кроме времени человеку не оставалось, а его было бесконечно много. Ни сна, ни еды, ни каких-либо простых радостей, а только великое множество часов наедине с собой. Самое простое, что случалось с несчастными, было помешательство. И когда наступал момент, в который человек отваживался на все, лишь бы больше ни секунды не пробыть там, выяснялось, что смерти больше нет. Два раза смерть не приходит, и выбраться оттуда невозможно.
Многие истории Руслана делила на маленькие части, и когда Витя начинал капризничать и требовать продолжения, Руслана успокаивала сына и говорила, что обязательно расскажет все завтра.
В один из вечеров, когда Руслана окончила рассказывать сказку о времени, и Витя уснул, Николай подозвал жену к себе и спросил:
– Не слишком ли рано сыну знать о смерти, тем более, об этом странном месте, где нет времени?
Руслана улыбнулась глазами и погладила мужа по щеке так же нежно, как гладила сына.
– Нет, конечно, это ведь только сказки. Он это знает.
Николай не стал спорить, но задал вопрос, уже давно его интересовавший:
– А откуда ты взяла эти истории? Впервые слышу что-то подобное. И что это за люди, живущие на верхушках деревьев в домиках?
– Это домовины, – спокойно молвила Руслана. – Раньше людей хоронили в домовинах на деревьях, чтобы дикие звери не смогли растерзать тела умерших. Великий народ жил до и после смерти в таких домиках, отдалившись от обычных людей. Разве ты не слышал ничего подобного?
– Нет. Однако, это плохие сказки для маленького мальчика, – возмутился Николай. – Пусть он лучше гуляет с другими детьми, а на ночь ты расскажешь ему что-то более светлое и доброе.
– Ему хорошо со мной! – теперь голос Русланы звучал твердо. – Я его мать и буду решать сама, чем ему заниматься и какие сказки слушать.
– Я не спорю с тобой, лишь говорю, что он должен хоть немного проводить с другими детьми. Ты избегаешь сельчан и приезжих, не ходишь на службы, не принимаешь гостей. Когда Витя вырастит, он станет таким же нелюдимым, как ты. Ему сложно будет найти друзей, семью. Ты это понимаешь?
– Витя найдет себе и верных друзей и любовь. Он очень умный мальчик. Если мое общество ему наскучит, он волен гулять с сельскими ребятишками. А мне мой дорогой муж, оставь право самой решать, с кем якшаться, а с кем нет. Если ты считаешь, что я плохая жена и мать, то скажи это прямо.
Руслана хотела отправиться в спальню, но Николай, почувствовав вину за сказанное, тут же поспешил извиниться.
– Прости, что наговорил тебе глупостей, – сказал он. – Просто я целыми днями провожу в работе и слишком мало нахожусь с тобой и сыном. Я не хочу, чтобы вы скучали.
– Все в порядке, Никола, – успокоила мужа Руслана. – Скитаясь почти всю жизнь, я страдала от голода и холода, а теперь у меня есть сын, кров и любимый мужчина. Более я ничего не прошу. А Вите я готова отдать все, что есть у меня.
Ссоры между супругами случались крайне редко, да и ссорами это сложно было назвать, но каждый раз Николай чувствовал себя после таких разговоров подавленным. Он пытался находить хоть немного времени, чтобы гулять с сыном. Никола сажал ребенка впереди себя на лошадь, и вместе они объезжали село.
– Когда-нибудь это все будет твоим, – говорил Николай сыну, когда они забирались на холм, из которого Каменку было видно как на ладони.
– Все-все? – удивленно спрашивал Витя.
– Конечно, – подтверждал отец. – Поместье перейдет тебе по наследству, и ты будешь распоряжаться им, как справедливый и хороший хозяин. Это большая ноша, сынок, но я уверен, ты справишься с ней. До того момента мы с матерью будем помогать тебе и учить всему, что знаем сами.
Николай был убежден в этом так твердо, как в том, что следом за зимой наступает весна, а за весной лето. Он уже почти позабыл о странностях, что творились, когда Руслана и Всеволод пришли в село. Все плохое с годами блекнет, стирается. На могилы отца и матери он ходил, уже не ощущая ни боли, ни пустоты, терзавшие его в первые годы.
Дом Рогожиных, по какой-то случайности полностью осиротевший после уезда единственных хозяев, Николай каждый раз миновал с легким сердцем. Урожай исправно зрел и собирался, скот не косили болезни, люди рождались и умирали как обычно. Поместье не процветало, но и не терпело убыток. Колесо жизни крутилось, оставляя позади себя дорожку из событий разной масти не омраченных таинственностью или чертовщиной.
В сентябре, когда Вите было семь с половиной лет, он пошел учиться в сельскую школу. Руслана могла обучать сына дома, но уступила мужу в его просьбе. В последние несколько недель ей нездоровилось, поэтому часто Руслана запиралась в своих покоях, закрывала окна ставнями и лежала на кровати.
Зима оказалась лютой, поэтому женщина не покидала поместье, почти не выходила из комнаты. Она редко бывала с мужем, большую часть времени посвящала сыну или просто сидела в комнате одна.
В пасмурный мартовский день, когда Вите исполнилось восемь лет, ранним утром Николая разбудил крик Русланы. Тут же послышались быстрые шаги по коридору и лестнице. Николай выбежал из спальни и последовал вслед за супругой на улицу. Он увидел Руслану возле ворот; девушка босая, в одной исподней рубашке, протягивала руки вверх и громко смеялась. На воротах сидел большой черный ворон. Когтями птица крепко вцепилась в дерево; перья ее были вздыблены, а маленькие угольно-черные глаза смотрели на Руслану до того момента, пока Николай не сошел с крыльца. Ворон глянул на Николу и громок каркнул.
– Руслана, что ты здесь делаешь? – спросил Николай, приближаясь к жене. – Зайди в дом, холодно.
Руслана странно и как-то неестественно улыбнулась. В ее очах проблеснули огоньки безумия. Девушка легонько дотронулась до щеки мужа и жутко засмеялась.
– Что заставило тебя выбраться из постели и побежать во двор в одной рубахе? – спросил Николай, чувствуя неопределенный страх в душе.
– Радость, – смешливо молвила Руслана. – Мне почудилось, что братец вернулся и зовет меня.
– Всеволод? – испугался Николай. – С чего ты это взяла?
– Он всегда является нежданно, – Руслана засмеялась. – Я будто слышала его зов. Но это всего лишь ворон, обычный ворон.
Не давая больше никаких объяснений, Руслана зашла в дом. Николай, нахмурив брови, посмотрел на птицу, невозмутимо следившую за всем, что происходило во дворе, и бросил в нее камнем. Ворон взлетел вверх и скрылся за воротами.
В обед накрыли праздничный стол, и хозяева поместья, вместе с кумовьями и Витей сели пировать. Руслана почти не дотронулась до еды и все глядела в сторону кухни, будто ожидая кого-то. Ее манера держаться в обществе не отличалась новизной для всех присутствующих, кроме Николая. Помещик заметно нервничал, ожидая, что с минуты на минуту дверь отворится, и войдет Всеволод. Последняя беседа с ним оставила в душе Николы неприятный осадок, поэтому встреча с шурином была нежеланна.
Вопреки всем предчувствиям никто не явился. Вечером все улеглись спать, но около полуночи Николай услышал внизу громкий звук пианино. Он мигом выскочил в коридор, спустился на первый этаж и увидел Руслану. Всеми пальцами она била по клавишам, нарушая покой дома чудовищными звуками. Николай схватил Руслану за руку и оттащил в сторону.
– Ты одурела? – закричал он. – Что с тобой?
– Оставь, Коленька, – как ни в чем не бывало, сказала Руслана. – Мне поиграть вздумалось.
– Безумная! – вне себя от злости заорал Николай. – Сына желаешь до смерти напугать?
Николай с силой потащил жену в ее спальню. Он кинул женщину на кровать, и грозно произнес:
– Ложись спать, Руслана! И больше не вздумай творить подобное!
Николай покинул комнату и зашел к себе. До самого рассвета он не смог уснуть, а утром, когда помещик зашел поговорить с супругой о ночном инциденте, то не получил никаких объяснений.
Каждую последующую ночь Николай слышал, как Руслана покидает спальню и неприкаянно бродит по дому. Больше она не истязала пианино, но теперь из сумрака доносился ее зловещий тихий смех. Порой чудился шепот, который вторили стены и окна, и даже сам ветер, гуляющий за окном. Как-то раз Николай застал жену на кухне с шерстяной нитью в руках. Она вязала пальцами узелки, уставившись в стенку.
Поведение супруги, поначалу воспринимавшееся как чудачество, позже не на шутку стало волновать Николая. Впервые со времен постройки поместья он стал постоянно запирать ворота, которые раньше часто оставались открытыми. Никола боялся, что Руслана может навредить себе или кому-нибудь еще. Страх, как зерно, посаженное в благодатную почву, рос и креп.
Он укрепился в тот день, когда нашли мертвого Акима на заднем дворе. Рядом с его телом лежала нитка с узелками, которую супруга крутила в руках. Кончина его была неожиданной и необоснованной. Тихон Гордеевич лишь развел руками, не в силах объяснить точную причину смерти.
Этой же ночью Руслана вышла из комнаты, стала бегать по коридору и весело что-то напевать. Никола обнаружил супругу на кухне. Руслана, с растрепанными волосами и диким взглядом танцевала и пела одно лишь слово:
– Смерть, смерть!
Она хохотала и прыгала так, что казалось, сейчас она взлетит ввысь, нырнет в окно и скроется в сумраке ночи.
От страха Николай оторопел, но сразу же, придя в себя, он перекрестился и сказал:
– Господь, что же это творится?
Руслана, наконец, обратив внимание на мужа, улыбнулась и, подбежав к нему, схватила его за руки и стала кружиться и смеяться. Никола тут же отбросил ее прочь и взялся руками за голову. Он не ведал, как поступить дальше. В доме, помимо Русланы и его, находился маленький Витя.
Тогда Никола увидел дверь, ведущую из кухни в полуподвальное помещение, где хранилась кухонная утварь, дрова и прочие хозяйственные вещи. Мужчина закинул безумную себе на плечо и спустился вместе с ней в подсобку. Все это время Руслана кричала не своим голосом:
– Отпусти меня! Отпусти немедленно! Отпусти!
Никола выполнил ее просьбу уже в подвале и поспешил немедленно удалиться. Он запер деревянную дверь на замок и, облокотившись об нее, опустился на землю. Руслана кричала и била дверь руками и ногами. Ее голос преобразился до такой степени, что если бы Никола не знал, кого он оставил в подвале, то подумал бы, что в нем беснуются черти.
Она то ли смеялась, то ли плакала, громко зовя брата по имени снова и снова. Николай закрыл уши и поспешил подняться на второй этаж. Дрожащими ногами он добрел до комнаты сына, и, убедившись, что тот спит, направился к Тихону Гордеевичу пешком.
Безлунная неспокойная ночь накрыла землю. Ветер бесновался не на шутку, сбивая помещика с пути. Протянув руки перед собой, Николай Николаевич шел наугад, стараясь добраться до нужного дома. В такую пору все уже спали, и ясное дело, ни одно окно не озарял свет от свечи. Порой тучи обнажали часть седой луны, ненадолго открывая помещику путь.
Борясь со стихией, Николай Николаевич не чувствовал пронизывающего холода, полностью погруженный в свои мрачные думы. Он не знал, что скажет лекарю, когда доберется до него. Но лишь Тихон Гордеевич мог дать нужный совет, а может и излечить Руслану.
Наконец, Николай добрался до лекаря. Это был небольшой дом с пристройкой, которую лекарь использовал для приема живых или осмотра мертвых пациентов. Помещик вошел в калитку и, подобравшись к двери, стал с силой стучать в нее.
Тихон Гордеевич показался на пороге в халате, со свечой в руках всего через минуту. Неожиданные ночные подъемы стали для него привычными. Но появление Николая Николаевича удивило лекаря. Он отошел от двери, запустив помещика внутрь. Когда лекарь зажег несколько свечей, то увидел на табурете плачущего Николая. Мужчина обхватил руками голову и рыдал как ребенок.
От страшной догадки у Тихона Гордеевича перехватило дыхание.
– Что-то с Витей? – спросил лекарь.
Но помещик не отвечал. Пытаясь успокоить Николу, лекарь налил ему рюмку самогона, и когда Никола выпил ее, снова спросил:
– Николай, не пугайте, право. Что у вас случилось?
– Руслана, – простонал он. – Она…она…сошла с ума.
Тихон Гордеевич внимательно посмотрел на помещика, сел напротив него и спокойным тоном произнес:
– Николай, возьмите себя в руки. Мы сейчас же пойдем в поместье, и я осмотрю вашу жену. Вы должны сказать мне, что произошло. Постарайтесь успокоиться.
– Тихон, – голос Николая сел так, что доктор еле разбирал его речь, – она убила Акима. Она умеет делать какие-то вещи с нитками…
– И вы оставили ее с Витей? – возмутился лекарь. – Вставайте, нам нужно спешить.
Однако Николай не торопился бежать домой. Он поднял красные от слез глаза и произнес:
– Я запер ее в подвале, примыкающем к кухне. Витя спит. Тихон, я не знаю, что делать дальше. Я думал, что это ее прихоть и ночные гуляния всего лишь безвредное развлечение, но все оказалось не так. Руслана безумна или одержима дьяволом, не иначе.
– Давайте мы отправимся в поместье, и я попробую ее осмотреть. Если то, что вы говорите, правда, значит, нам нужна будет помощь отца Иллариона.
Николай страдальчески посмотрел на лекаря и легонько кивнул. Через несколько мгновений мужчины вышли из дома и направились в сторону поместья. Они пробирались сквозь непроглядную темноту почти на ощупь, ветер бушевал, пытаясь сбить с дороги путников. На удачу, они добрались до поместья достаточно быстро.
В доме царила полнейшая тишина. Небольшой участок коридора тускло освещала масляная лампа, все остальное пространство скрывалось в тени. Николай и доктор задержались на пороге, оба взирая вдаль, оба ощущая, как липкие объятия страха касаются их и проникают в глубины души. Боясь признаться в этом, они сделали несколько шагов вперед, и снова, будто остановленные невидимой преградой, замерли.
Внезапно ужасающие звуки, напоминающие стон агонирующего зверя, пронзили безмолвие дома. С каждой секундой невыносимые стенания становились громче, охватывая весь дом целиком и уже казалось, что воют сами стены. Николай, не в силах больше сопротивляться, закрыл уши, и, взяв лампу, пошел в сторону подвала. Тихон Гордеевич, прежде имевший дело с серьезными ранениями и неизлечимыми заболеваниями, человек, закаленный к страху и боли, ощутил суеверный ужас. Он поспешил вслед за Николаем, хотя ноги его передвигались неохотно.
Когда мужчины дошли до подвала, Николай перекрестился и отворил дверь. Руслана неподвижно лежала на полу. Ее лицо было почти полностью закрыто волосами, и на первый взгляд чудилось, что девушка спит или находится в обмороке.
Николай медленно подошел к Руслане и присел возле нее на корточки. Он поставил лампу рядом с девушкой и слегка трясущейся рукой убрал прядь волос с ее лица. Глаза Русланы оказались открытыми, она смотрела прямо на мужа, совсем не мигая. Освещенное тусклой лампой, ее лицо казалось мертвой маской. Мраморная кожа будто мерцала, а зрачки окончательно растворились в черноте глаз.
Николай не мог оторвать взгляд от жены, не мог даже шелохнуться. В эти минуты он боялся ее так, как ребенок страшится ночного чудища, спрятавшегося под кроватью. Если бы не Тихон Гордеевич, который подошел сзади и тихо произнес: «Николай», то помещик бы до самого утра оставался неподвижен.
– Мне нужно осмотреть ее, Николай, – прошептал доктор. – Необходимо выяснить, что с ней стряслось.
Помещик немного посторонился, но все еще не отводил глаз от жены. Он ни капли не сомневался в своей догадке. И все же не хотел, чтобы ее безумие подверглось огласке.
Лекарь послушал сердцебиение Русланы, посмотрел ей в глаза. Девушка также не двигалась, хотя, очевидно, находилась в сознании.
Когда оба мужчины покинули подвал и поднялись на кухню, Тихон Гордеевич глубоко вздохнул и резюмировал:
– Не смею судить раньше времени, но, вероятно, у вашей супруги психическое расстройство. Такое случается. Я могу прописать ей настои и травы для успокоения нервов. Хотя есть вероятность, что хворь эта так просто не пройдет.
– Тихон, – твердо сказал Николай, – не будем обманываться. Вы видели ее и чувствовали то же, что и я, когда очутились в доме. Здесь что-то другое. Она будто управляет поместьем, сеет в нем тьму.
Николай был в смятении. Он не знал, как рассказать лекарю о своих догадках. Не его ли самого охватило безумие, и теперь он бредит странными мыслями. На помощь помещику пришел доктор. Он поспешил успокоить мужчину.
– Если это не безумие, то на рассвете поспешите к отцу Иллариону. В любом случае я дам вам необходимые настои, чтобы немного успокоить Руслану. Сейчас ее нужно держать подальше от Вити, хотя бы до тех пор, пока ей не станет легче. Я рекомендую вам также не подвергаться унынию и оставаться покойным. А теперь мне нужно идти.
Тихон Гордеевич взял свой чемоданчик и уже хотел выходить, как вдруг Николай воскликнул:
– Тихон! Вы должны пообещать мне, что ни одной живой душе не станет известно о случившемся сегодня. Прошу вас, не очерняйте мою жену в глазах односельчан. Безумие это или одержимость, я не хочу, чтобы люди пускали сплетни о Руслане. Вы сделаете то, о чем я прошу вас?
Тихон Гордеевич серьезно посмотрел в глаза помещику и кивнул. Он быстро покинул дом, оставив Николая одного.
С этой ночи в жизни Николая Николаевича, да и в жизни поместья в целом все поменялось. Мелкими и не стоящими даже внимания стали многие проблемы, до этого времени беспокоящие помещика.
Когда Витя проснулся и не нашел мать, он первым делом спросил у отца, где она. Николай Николаевич, который перед рассветом только и думал, о чем говорить и как действовать дальше, сказал Вите, что мать больна. Ей необходим покой и тишина, поэтому она попросила пожить в маленькой комнате, где ее точно никто не потревожит.
Катерине Николай дал освобождение на несколько дней и попросил об одной услуге – никто не может войти в поместье без разрешения Николая, ворота должны быть всегда закрыты.
Оставив заботу о делах села и поместья на управляющего, Николай отправил Виктора к Катерине, а сам спустился к жене. Сквозь крохотное окошко в подвал просачивались лучи солнца. В самом дальнем углу, спрятавшись в тени, сидела Руслана. Она обхватила руками ноги и опустила на колени лицо. Ее белая ночная рубашка испачкалась пылью, а в волосах блестели нити паутины.
Когда Николай остановился в двух шагах от жены, та подняла глаза и посмотрела на него. Она была похожа на дикого зверька, угодившего в западню, утомленного и испуганного. От жалости и боли сердце Николая заныло. Он тут же хотел прижать жену к себе, как вдруг услышал: «Не подходи».
Голос Русланы, в отличие от внешнего вида, восстановился и окреп. Черные очи внимательно следили за каждым движением мужа. Когда тот сел на корточки, женщина сильнее вжалась в стенку и слегка задрожала.
– Милая Руслана, не изводи меня, скажи, что произошло с тобой? – ласково спросил Николай.
– Не могу, – тихим, но все еще твердым голосом, ответила Руслана. – Ты должен оставить меня здесь, прикрепить к стене прочные цепи и заковать меня в них. Сделай это как можно скорее.
– Зачем? Зачем я должен делать это? – искренне недоумевал Никола. – Ты моя жена, и должна жить вместе со мной. Что за глупости приходят в твою бедную голову? К чему цепи? Почему ты ведешь себя так странно?
– Ты слишком много хочешь знать, – молвила Руслана. – Может, когда-нибудь я объясню тебе, что происходит, но не сегодня. Немедленно иди к кузнецу и закажи две надежные цепи на запястья мои. Поверь, так будет безопаснее для тебя и для нашего сына.
Николай встал и сделал небольшой круг по комнате.
– Безумие какое-то, не иначе! – воскликнул он. – Я прошу тебя назвать хоть одну причину, по которой я должен заковать тебя и держать в неволе. Вместо того чтобы принять настои, вместо помощи от отца Иллариона, ты хочешь быть узницей собственного дома?! Что я скажу Вите? Что скажу Катерине и сельчанам? Наконец, что я скажу себе, когда лично надену на тебя цепи и оставлю здесь? Я люблю тебя больше жизни, Руслана, и прошу прощения, что вынужден был оставить тебя этой ночью в холодном подвале. И если ты когда-нибудь сумеешь простить меня, я сделаю все, чтобы ты не ведала горя.
– Никола, – спокойно произнесла Руслана, – как быстро ты позабыл, какие мысли терзали тебя этой ночью. Ты знаешь сам, что не безумие мое испугало тебя, а что-то большее, чего ты не можешь увидеть, но в силах почувствовать. Ни служитель церкви, ни ученый лекарь или кто-то другой не сможет помочь мне. Остановить это невозможно. Если ты не закуешь меня в цепи, будешь сам повинен в страшных последствиях, что могут случиться. Не от праздной скуки или от нежданной прихоти прошу оставить меня здесь, а потому что это сделать нужно. Пока я могу сдерживать это, прошу, иди же поскорее, беги к кузнецу!
