Kitabı oku: «Под колпаком у сороки.», sayfa 2
Я стала потихонечку учить Абама командам: «жди», чтобы он не хватал еду с налёта, «лежать», «сидеть», «дай лапу».
Пёс усваивал уроки.
Папа, приезжая на выходные, удивлялся, что он еще не ушёл. Дело в том, что и раньше к нам на участок заходили собаки. Но их не прельщала оседлая жизнь. Они были потомственные бродяги. Наевшись, удалялись и, наверное, возвращались в табор, таких же кочевников как они сами.
Наш президент с чёрной как смоль шерстью в стаю не стремился. Он не уродился для дикого коллектива необходимыми чертами характера. Абама панически боялся быть кем то замеченным. Поэтому прятался в потемках, маскируясь в своём цвете.
При этом из него струился мощный поток человеколюбия. Он был очень отзывчив на детское внимание к себе и отлично вписывался в детскую ораву. Осмелев, дворняга как ребенок скакала, догоняла, отнимала, горланила. Причём, пасть служила Абамчику рукой, так как лапы, естественно, неудобны для рукопожатия. Он нежно обхватывал запястья ребят и кружил с ними в карусели детских забав.
В последние дни августа мое сердце сдавила жгучая печаль. Даже яркие оранжевые шапочки подосиновиков, вылупившихся в траве под самым окном, порхание берёзовых листиков над головой и их плавное укладывание на моховые подушечки возле торфяных канав, живописные контрасты небесного свода, слегка желтеющей зелени деревьев, приобретающей от этого слегка салатовый оттенок, пестрый травяной покров – все это не могло радовать, в преддверии отъезда в город. Ситуация напоминала сюжет из рассказа про Кусаку. Муж не давал согласия посадить пса в машину и отвезти в Москву.
Накануне перед приездом отца вымыли потенциального питомца шампунем, который специально, привезла бабушка Люся, чтобы помочь подготовить дворнягу ко встречи с большим городом. Она состояла с нами в сговоре. Варвара принесла спрей от блох и мы обработали им Красавчика. Он и без того за месяц на регулярном питании заметно похорошел, а после такой банной процедуры шерсть стала лосниться. Мордаха выглядела как у бархатной игрушки.
Дети паковали вещи в свои крохотные рюкзачки и не чувствовали накала страстей. Одевали сохранившийся от Альфы ошейник на Абама, когда папа вроде бы как невзначай заметил :
– И что-то вы делаете, а?
– Олег, мы не можем оставить его! – произнесла я плаксиво, но очень уверенно.
– Я же предупреждал не приручать зверя! Мы и так не справляемся со всем нашим хозяйством. Кто будет гулять с ним?! – парировал муж на повышенных тонах.
Дети притихли, стали прислушиваться к разговору взрослых. На их лицах исчезли довольные выражения. У меня заслезились глаза и я напомнила папе книголюбу известную фразу А. Д -С. Экзюпери. Дворняга как сидела, так на хвосте и подползла к озадаченному Спасителю. Приоткрытой пастью обхватила кисть руки и посмотрела на мужа так своими янтарями, что папа невольно запел: «Эти глаза напротив…» Мы с облегчением вздохнули. Стало ясно – папу покорили.
– Ты у меня такой единственный! – расцеловывала я мужа.
– Не подлизывайся, лучше скажи, что постелить волосатому сынуле, ведь будет дуть внизу то?
Постелили старое стеганное ватное одеяло, загрузили скарб, завели машину, пригласили зверя в открытую дверь и…
Не судьба
Собака стала метаться, умоляющи вскидывать голову и ставить то одну, то другую лапу на подножку минивена. Олег вылез из машины и приподнял незадачливого пассажира за задние лапы. Гортанный визг пронзил дачное товарищество от ворот до самой водокачки, и отозвался, казалось, эхом в ней. Пес неловко вывернулся из рук водителя, лохмато вздыбив шерсть на холке и боках, и юркнул в темноту подполья. Теперь мы окружили сарайку и штурмовали её как цитадель. Народ пытался выманить трусишку ласковыми словами, лакомыми кусочками, просовывая палочки в подпол. Начало смеркаться.
– Ура, наш президент выбрал свободу! – весело шутя, заключил папа, – Садитесь все в машину, уезжаем.
Оставили пачку Геркулеса для Дружищи соседям и страдальчески всё им объяснив, так, что они не сразу поняли, забрались в салон.
Авто ехало рыдая, всхлипывая, дуя в носовые платки. Раскачиваясь от тяжёлых вздохов и перемещений по салону, в поисках сухих тряпочек для промокания глаз и носов. Кто-то утирался футболками или рукавами кофточек.
– Понимаете,– успокаивал папа, – в городе своя собачья конституция. Провинциалу бы это не понравилось. Жить по новым правилам для него было бы мучением.
Я поддакивала супругу.
– Он пропад-е-е-т без нас, будет скуча-а-ать, в разлуке погибнет… – стонали дети.
– Животному лучше прожить короткую, но счастливую, вольную жизнь, – пафосно заявил глава семьи.
Дети в исступлении стали засыпать. Я немного успокоилась, и в моей голове созрел план спасения животного от одиночества.
Испытание разлукой. И это счастье!
Как вышли из машины, проснувшаяся Настенька залепетала: «Аба ма, Абам».
– Абамчик дом сторожить остался. Скоро опять увидимся с ним, – сглатывая слезы, информировала я дочку.
– На следующих выходных надо к родителям съездить. День рождение все-таки! – напомнил Олег, посмотрев исподлобья.
Я закусила губу. Ведь праздничная дата совсем была мною позабыта.
– Может, одним днем погостим у деда с бабушкой. А в воскресенье на дачу съездим. – уговаривала я.
– Тяжело так. Вернемся поздно, а детям на утро в школу, – возразил супруг.
В середине недели я созвонилась с дачными кормилицами Абама. Они рассказали, как наш Дружище вылезал из своего укрытия, когда они оставляли миску с кашей на мясном бульоне и всякой требухой. Наевшись, удалялся под сараюгу. «Но сегодня каша в миске осталось не тронута. В подполье тихо.» Никто не выходил к заботливым опекунам.
События развивались не по плану. Мы взмолились с детьми.
Наши бабушка с дедушкой отговорили нас ехать к ним. Боялись заразить, так как немного приболели.
Папа нашел себе на выходные дела по строительству дачи. Предложил не ездить с ним из-за ночных заморозков.
– Ты хорошо утеплил дом, мы быстро согреем комнату,– возразила я.
Супруг согласился.
Накануне сбегали в зоомагазин и купили там хрустящий сухой корм. Надеялись им приманить собаку в машину.
Приехали почти ночью в пятницу. Сразу же сунули нос под кухоньку. Никакого движения или шебаршения.
Утром, как только рассвело, я ступила на покрытую инеем траву и прислушалась. Втянула терпкий аромат любимой Пушкинской поры: амбру отцветающих флоксов и георгинов, густой запах прелой картофельной ботвы, доносящейся с соседского участка и свежий покалывающий – первого заморозка. И все они – в ауре хвойного духа. Похрустела, по мягкому лиственно-моховому ковру, выдавливая сапогами торфяную влагу, к домику.
Присела и заглянула под него. Пахнуло сыростью и плесенью. Под кухонькой ни одной живой души.
Собака не появлялась. К вечеру нам показалось, что заплакали небеса. Безперестоновочный монотонный дождь заполнил всё пространство вокруг и внутри нас. Не прекращался он и всю ночь. К утру земля набухла от воды, а местами совсем скрылась под нею. Я предложила детям одеть дождевики и попускать кораблики из хвоинок, коры и листьев. Никто не захотел. Тогда мы разложив на полу альбомы стали рисовать. У меня невольно вышла под рукой собачья мордаха. Полиночка, увидев мой набросок, захотела его раскрасить. Черным карандашом размашистыми штрихами дочка быстро изобразила шерсть. Напоследок им же обозначила точечкой зрачки и обвела ярким оранжевым карандашом. Протянула мне и попросила:
– Напиши, пожалуйста: «Пропала собака».
– И номер телефона напиши, – добавил Тимошка. – У магазина на дороге, я видел, фотографии животных. Папа сказал, их потеряли. Там всегда цифры внизу, куда звонить.
Олег на втором этаже закашлялся и напомнил о погоде:
– Буквы не заплачут?
– Так мы не на забор повестим, а под козырек!
Я сделала все как сказали дети. Вырвала листик из альбома. Прихватив ножницы и скотч, вышла на улицу. Чудесным образом дождь прекратился. Меня догнал муж и вручил прозрачный файлик, на ходу вытащив документы из него.
Я обернулась принять ценную вещь и не поняла по какому поводу, муж игриво произнес:
– Ну, и где же ты, Бродяга, пропадал?!
Я повернула голову и увидела приближающегося, почти ползком, с прижатыми ушами и опущенным хвостом четвероногого друга.
Потеряв дар речи, из моей груди вырвалось ликование:
– А-а-а-х!!!
Слава Богу!!!
Тут же пёс вскочил на задние лапы, а передние поставил мне на плечи. От восторга я подняла шерстяного детину за подмышки и прокрутила его так, что собачьи пятки повисли над землей.
Олег громко свистнул сидящем в доме.
Он всегда так делал, когда работая на стропилах у него заканчивались шурупы или гвозд, а дети, позабыв о своей обязанности ему их подавать, играли в комнате.
Сразу же распахнулась дверь дома. Высунулись личики: удивленные сначала, мгновенно сделались восторженными.
Как горох высыпали ребятишки на улицу. Кто в чем был, не надевая сапог, в одних футболочках. Буся тоже вышла и, подрагивая лапка , засеменила к столу. Уселась повыше и стала наблюдать за происходящим, широко позёвывая, как будто улыбаясь.
Дружище от радости стал запрыгивать на детей, лизать руки, щеки и валить их в лужи. Веселый гогот разливался по округе и стряхивал крупные капли с деревьев, а солнце расцвечивало их радужными красками.
Вторую половину воскресенья мы репетировали посадку Абама в машину. Раскладывали хрустящие собачьи вкусняшки в салоне и заставляли до них самостоятельно добираться питомцу. Стало получаться даже с заведённым мотором.
Вечер был изумительный: ярко-оранжевый тёплый закат – без единого облачка! Семья светилась от счастья.
Смолик или Смайлик
Расцеловали соседских бабушек, поблагодарив за очень щедрые обеды для бездомного. И приняв обратно с очень настойчивыми уговорами упаковку овсяных хлопьев, со словами «вам ещё пригодится», все уселись в минивен и в непривычном для нас составе тронулись в путь. Бусю разместили в переноске. Как оказалось, в ней киске было ездить комфортнее и спокойнее: не возникало шальных мыслей залезть под педаль. И никто не станет шипеть за эту выходку.
На этот раз машина содрогалась от веселья и немного напоминала шапито.
Папа, не откладывая на потом, заговорил об имени шерстяного подопечного.
– С такой кличкой у нас будут одни неприятности. Начнём воспитывать Абама: не обругать, не похвалить прилюдно. Пёс чёрный как смоль. Назовем Смолом.
– О, мистер Смол, – обрадовалась я. – И к тому же он резвится и боится всего как маленький.
Доехали без эксцессов. Наступил момент высадки. У самого подъезда распахнули двери. Но Смол выходить не торопился. Он упёрся лапами в пол, и при попытке вытянуть его за ошейник, высвободился из него. Пришлось обхватить его бока и буквально вывинчивать из машины. Он цеплялся за кресла когтями, снова и снова выкручивал голову из ошейника. Со стороны наши действия напоминали растягивание пружины, которая нас самих то отбрасывала, то сжимала и втягивала в салон.
Отстранили малышей, и вдвоем с Олегом вытянули паникера. Но на четыре ноги он так и не встал. Наскоро, побросав всю кладь, стали вносить пострадавшего в заранее открытую Антошкой подъездную дверь. Отрывисто визжа, Смол протестовал. В лифт в такой позе мы не поместились. Поставив мистера на ноги, вертикально удерживали в лифте. В квартиру он вбежал сам, но у зеркала в коридоре ощетинился и стал долбиться оскаленной пастью в отражение.
Отвели невежу в комнату. Погладили, успокаивающе заговорили с ним. Дали покушать. Показали место для сна у нашего разобранного дивана.
Ночь прошла спокойно. Гулять Смола утром торжественно повели на поводке. К такому он не привык. Его мотало из стороны в сторону. Пёс резко стартовал после внезапной остановки у деревьев и неудержимо тянул к детворе, идущей в школу.
Он как будто со всеми пытался перезнакомиться. Школьники, вопреки угрозам родителей, протягивали руки, и он облизывал их, улыбаясь во всю собачью пасть. Я для приличия тянула на себя лямку и подзывала:
– Смолик, Смолик, ко мне!
– Смайлик, его зовут Смайлик, – воскликнула первоклассница с большими белыми бантами в косичках.
Не плохо, ему это «имя к лицу».
Для детворы он так и остаётся по сей день веселым Смайликом.
Город. Неделя первая
Смол стал постепенно привыкать к городской жизни. В квартире он часто пытался заглянуть в большое окно гостиной, всю площадь которого заполняли листья-весла фикуса. Ночью, благодаря фонарям стадиона, расположенного во дворе нашего дома, с другими комнатными цветами они отбрасывали красивую каллиграфическую тень на противоположную стену. Смайлик, забравшись на диван просовывал влажный нос сквозь растения и иногда опрокидывал тропического гиганта. Земля и лейка сваливались на светлую обивку. Однажды на Спину Тимошки упал колючий молочай. Чувствительная кожа сына покраснела и стали заметны ссадинки. Слезы прыснули из его глаз, лицо исказилось от боли. Цирковая арена мигом превратилась в медпункт. Дети дружно, не дожидаясь маминых назначений, подносили ватные палочки, зеленку, мазь.
– Перекись водорода, ой, на донце! Звоним бабушке, она ещё не успела далеко от дома уйти, – скомандовала доктор Юля.
– Не надо пугать Людмилу Николаевну, – строго посоветовал папа, – сам сбегаю!
И я посмотрела на мужа с благодарностью.
Через пять минут пузырёк с антисептиком стоял на столе.
Параллельно Настенька волокла уборочный инвентарь. Олег, зажмурившись, выносил совками вату и землю в мусорное ведро.
В этой суете не сразу заметили, как Смол затеял игру с черепахами в кёрлинг. Он прищипывал зубами костяные рубашки и, мотнув головой, раскрывал пасть так, что они вылетали и тут же приземлялись со стуком на пол, продолжая скользить по нему. Обиженные ЧерриПаша достаточно быстро удирали от азартного игрока и прятались, втыкаясь передом в бабушкины тапочки. И ползли так, пугая пса.
– Все, идем гулять!
На привези водить зверя не получалось. Поэтому, создавали видимость заботы о ближнем: нацепили намордник. Но во дворе Смола быстро все зауважали за солидную внешность и добрый нрав. Жалели и просили снять этот «подстаканник». Особенно, после того как он им поймался на отогнутые прутья подвальной кошачьей лазейки, намереваясь выцедить обед, явно не для него приготовленный. Не сразу я нашла исчезнувшего из вида любимца.
– Ну, что же вы не следите за своей собакой! – объявила выговор пенсионерка. – Мы с мужем на свою скромную пенсию кормим бездомных кошечек. Их в нашем дворе около сорока. А ваш кабель всё съедает.
Я стала оправдываться, одновременно освобождая беднягу. Рассказала, как Смол появился у нас. Объяснила, почему он без поводка. И что намордник служит ещё для защиты кошек.
– Это хорошо, что вы его подобрали. Знаете, можно на словах учить детей любить животных. А можно просто взять с улицы дворнягу и это будет уроком на всю жизнь. – поглаживая Смола, мягко проговаривала каждое слово женщина. – Я сама работала долгое время кинологом. Когда состарилась моя собственная собака, решила больше не заводить четвероногих друзей. У самой разболелись ноги: артроз суставов плохо лечится. Но все-таки не удержалась, привела в дом немолодого пса. Каждый день приходилось подниматься и спускаться по ступенькам для выгула питомца: у мужа давление – помочь сложно. И вы, понимаете, стало ногам легче. Вес сбросила. Повлияла вынужденная ежедневная гимнастика!
Собеседница провела пальцами от носа к темечку собаки:
– У вашего кабеля есть шишка мудрости. Дрессируйте, не ленитесь!
– Хорошо, спасибо, за совет! До свидания!
Вернулись к обрадованным ребятишкам. Смайлик сел как сторожевой пес на углу детской площадки. Его никто не гнал. По сей день родительской общественностью разрешено занимать ему смотровую позицию рядом с малышами.
Неожиданные весточки из прошлого
Наступило бабье лето. Днём на солнце стала опять согреваться земля. Ребятишки вылетали из школы не застегнутыми, распустив края курточек как крылья.
Мы взяли Смола встречать старшеньких с занятий. Сразу домой не пошли. Заглянули в соседний двор. Он славился своим пустырем, что в мегаполисе редкость. Когда-то через него протекала речка. Сейчас она в трубе, но низина сохранилась. Строить дома нельзя. Для нас это – парковая зона.
На траве расположилась компания неопрятно одетых подвыпивших людей. Смайлик рванул к ним. Я за ним – спасать несчастных. Какого же было наше удивление, когда пёс, повалив собутыльников, стал вылизывать их.
Повторялись такие эпизоды снова и снова. У подъезда на скамейке замечал пьяненьких и вскидывал передние лапы им на плечи. Возле магазинов принимал очистки, подаваемые ему«товарищами».
Очевидно, такое поведение как звоночки из прошлого, являли нам картины детства Смола.
Сторожка в садовом товариществе. Мужичок, согревается спиртным и закусывает соленой рыбкой. Угощает объедками приблудившегося щенка, высовывающего голову из-под крыльца, теребит свалявшуюся шерсть. Летом охранник съехал, а подросший кобель осиротел.
Видимо, не сразу покинул он место своего обитания. Возможно его подкармливали дачники и с ним играли дети. Как-то, на автобусной остановке у нашего поселка незнакомый мужчина подозвал Смола кличкой «Шмель». Я спросила, откуда он знает эту собаку. На что получила ответ: «В начале прошлого лета он бегал по их товариществу, приставал к детям. Затем неожиданно исчез».
Ностальгия со временем у Смайлика угасла. Он перестал навязывать свою ласку людям, напоминавшим ему о щенячьей радости.
Испытания продолжаются. Или почему мама больше не ест конфет
Осенью на выходные дни папа брал Смола на дачу. Нас мог оставить в Москве в тепличных условиях, но волосатого сынулю увозил, чтобы город отдохнул от него. Первые минуты на воле пес зайцем носился по кругу, огибая стволы деревьев как лыжник объезжает флажки в слаломе. Олег обычно подыгрывал ему: бегал, приседая и хлопая себя по коленям. На следующий день Смайлик не отходил от машины. Всем своими видом показывая хозяину, что пора возвращаться домой.
Председатель товарищества, проходя мимо, обычно гладил Смола и приговаривал: «Хороший, для души пес!»
По возвращению к нам, Смол так радовался, что из его груди вырывался утробный бас, а нос выдувал гудок, похожий на звук кларнета. Он подпрыгивал и каждого лизал в лицо.
В конце сентября, вернувшись как всегда из поездки загород, наш четвероногий друг потерял былую резвость. Нос сделался сухим и горячим. Утром, неохотно вылез из под стола и медленно передвигаясь, вышел на улицу. Наскоро, сделав дела, сел у подъезда. Завтракать отказался. Стало ясно: Смол заболел. Вызвали на дом ветеринара. При осмотре собаку от страха трясло. Мы держали его за ошейник.
– Темная моча, белый язык. Температура сорок! – это клещевой пироплазмоз. – Диагностировала Надежда, собачий доктор.
– Как же так, клеща не видели…А вот и виновник! – Под ошейником, мои пальцы нащупали плотный шарик.
Вывернули членистоногое и сбросили в склянку.
– Ответ из лаборатории будет готов только к вечеру. Но лечение начнем прямо сейчас. Лекарство от этого паразита – само по себе, яд. Поэтому готовим организм собаки введением большого объема жидкостей через вену, – объяснила нам ветеринар.
Олег побежал с рецептами в аптеку. Тем временем Смолу установили катетер на лапе. Взяли кровь для анализа. Укололи в бедро поддерживающими сердце и дыхание препаратами.
Около двух часов безперестановочно работала капельница. Дружище слабел, сопротивляться не было сил. Следом за инфузией ввели главное лекарство.
К концу дня Смолик попросился на улицу. Предварительно выдрав зубами устройство для инъекций на своей конечности.
– Надежда Вячеславовна, нам полегчало. Уже пробежались по скверу. Катетер снят. – констатировала я.
– То есть, как и кем снят?!
– Мистером.
– Ох, уж эти дворняжки! Породистая – при таких плохих анализах, уже бы умерла. Купите воронку на голову. Сейчас приеду установлю ещё раз катетер. Рано ещё прекращать лечение.
Ночью и утром выводили Смола освобождать мочевой пузырь. Лекарства молниеносно заполняли его. Школьники интересовались, что за космический локатор пристегнут к шее животного. Получив ответ, чесали спинку Смайлику и сливали утешительные речи в воронку. Он слушал, и пурпур чайного цвета глаз искрился из глубины.
Полегчало ненадолго. К ночи прежнее состояние возвратилось. Надежда разъяснила, что кровяной паразит погиб не полностью и, видимо, заново размножился.
Сейчас же к нам примчалась самоотверженная женщина с многообещающим именем Надежда.
– Вводить повторно «яд» мы не сможем. Без переливания крови такая терапия приведет к смерти. Я возьму образец крови пациента. Езжайте в круглосуточную клинику по этому адресу, у них проверят совместимость образца с имеющимися донорскими, – доктор протянула нам листик с координатами лечебницы. – Вот вам специальная сумка для пробирок. Везите бережно, не трясите!
Старались как могли, плавно перемещались с ношей.
– Гемолиз, ничего не поделаешь. Или болтыхали в пути, или пёс так плох, что… – ответила мне за стеклянным экраном лаборант.
Ясно. Звоню.
– Алло, такая ситуация.
– Терять нечего. Готовьтесь, введем ещё дозу Азидина. Флаконы будете менять сами.
Ветеринар отодвинула нижнее веко и заглянула в рот. Обескровленный серый цвет слизистых и конъюнктивы. Пёс не двигается. Дыхание вялое.
– Колем? Не выдержит! Возбудитель разрушил большую часть эритроцитов. Тканям не хватает кислорода.
– Делайте, – попросил Олег, – мы отвезем его на Родину, в сосны. Там легко дышится. С собой возьмем все необходимое для поддержания жизни: капельницы, лекарства, растворы. Мама – доктор, помощников много, может, справимся с Божьей помощью.
Бусю оставили с бабушкой Люсей в городе.
Везли Больного в одеялах. Пока прогревали дом, Смол освободился от пелен и переполз под кухоньку, теперь уже новую.
– Не дури, Бродяга! Умирать, что ли собрался? – приговаривая, полез к нему супруг.
Кухня на сваях: можно залезть всей семьёй. Обхватив его обеими руками, нежно выволок «бойца» на свет. Дома постелили шубу на пол, уложили раненого. Олег прилег рядом, чтобы держать лапы пока я вливаю препараты и подключаю капельницу.
Ребятишки ассистировали. Ролевые игры, освоение профессии: девочки сестра милосердия, сыновья – полевые хирурги.
Смеркалось, Олег уснул на подстилке с лапами «без задних ног». Дети, видимо, очень тихо себя вели, потому что я тоже откинула голову на спинку дивана и погрузилась в глубокий болезненный сон.
Снилось мне, что я ребенок. Встаю утром с постели, а Дружище мертв. И голос с небес спрашивает:
– Будешь ещё есть много конфет?
– Совсем не буду!!!
Дело в том, что наши дети безмерно готовы поедать конфеты. Папа их балует. А у мамы супы и каши не съедаются. Я тщательно прячу сладости на балконе. То в корзинах, то маскирую пакетики, вешая на кончиках в глубине стоящих лыж. Смайлик, если не плотно закрыта балконная дверь, ведомый носом, когтями откупоривает ее как пробку из бутылки. Пробравшись внутрь маленького помещения, быстро находит лакомства и съедает всё, ловко раскрывая обертки. Мама-Няма тоже стала поступать немного как собака. Сыновья подерутся или дочки поссорятся, грусть сладеньким заедаешь. А совесть мучает. Детям не разрешаю брать, а сама кушаю. Что детей ругать, когда родители сластены!
Просыпаюсь от поскуливания. Смол просился в туалет. Я отключила капельницу, и мы с Олегом вынесли его на руках в сосенки. Он сумел встать на все четыре конечности. Прошелся, не обременяя нас тяжёлой ношей. Вскарабкался на порог, проник в дом, и обессилев лег на шубу.
Чудесным образом, пёс стал поправляться. Появился аппетит: снял с плиты сковороду и съел все капустные котлеты пока никто не видел, закусил головкой сыра, лежащей на краю стола. Выкарабкался, по милости Божьей, руками опытного ветеринара.
– Надежда Вячеславовна, свет наш в окошке, здравствуйте, давайте прививки Смолу сделаем! – пролепетала я в трубку.
– Алло, Юлия, это вы?! Выжил?
– Набирает вес. Заезжайте на чаек.
– Чаёвничать некогда. На осмотр пациента заскачу.
Болезный от доктора удрал под стол. Там с фонариком и осмотрели дрожащего. Язык розовый. Под веками видны красные сосудики.
– А катетер сами сняли?
– Сами-сами, мистер.
– Зубы белые, крепкие. Около года ему. Молодая дворняжка, но все равно – чудо, что выжил! Полечим ещё таблеточками. Привьем через месяц. Но от пироплазмоза нет вакцин. Принимайте меры от клещей, пока морозы не менее семи дней простоят.
С тех пор я не могу есть конфеты. Это мой невроз. Но не планида – это для порядка!
Мама, мама просто я дежурный… по буфету
Думается мне, что питомцы появляются в семьях неспроста. Особенно если не включился их поиск единственно только по нашей воли.
И если семья ещё не съехала в деревню и не завела лошадь, то у мам с закрытием дачного сезона заводится двигатель семи самокатных сил. Пока папа на работе, жена носится по району, запряжённая в детскую коляску в сопровождении юных райдеров. Посещение детских кружков, художественных и музыкальных школ спасает квартиру от тесноты, а нас от духоты. Бег на длинные дистанции с препятствиями напоминает стипль-чез и освобождает нас от одной только мысли посещать фитнес-клубы.
Осознание себя как части дома ярче, когда тебя в квартире ждет четвероногий друг. Забота о нем помогает вернуться вовремя под родимый кров.
Вышесказанное относится именно к моему опыту. Я мама, которая о порядке в квартире думает за пять минут до прихода супруга с работы.
Итог огорчителен для обоих. Папа выплескивается:
– Так жить нельзя! Бросайте свои кружки на стороне, записывайтесь в мой – «Уютный дом». Вытирайте пыль, мойте полы, пришивайте петельки к курткам, чтобы не сыпались на пол с крючков, чистите кастрюли… Дети должны уметь все это делать.
– Я каждую свободную минуту что-нибудь мою и поднимаю с пола, но у нас сегодня был хор, – аргументирую я.
– Так, Апполинария, спой нам, что ты там выучила! – кипятится муж.
Дочка испуганно молчит.
– А еще мы на Яузе кормили уток и среди них, представляешь, чудо, на берег вышла парочка мандаринок. Смеркалось, и на телефоне фотки чёрные. Зарисовала и в Антошкин ЧАТ биологам выслала, – речитативом парировала я.
– Держи тряпку, Поля, умой зеркало. Антонио вывози пылесос, Тимофей –к раковине, твои все тарелки, ложки оставь Анастасии. Артемий, ползи за мной собирать игрушки.
– Паровозик из Ромашкова укладываем спать! – скомандовал отец.
– Ну, правда, Юль, сколько можно гулять?! Уроки то, уроки… – вставила бабушка.
Обижаюсь и накрываюсь одеялом как щитом.
В учебный период и, правда, школьники успевают только помыть за собой тарелки и то не всегда. А младшие гуляют по три часа, то встречая братьев, то провожая их, катаясь на самокатах или заскакивая прямо на колесахв трамвай. Перед сном выгуливают пса.
Собираемся на прогулку долго и мучительно. Младшего стараемся уложить в коляску спящим. Тогда у мамы развязываются руки, и можно помочь старшим. Дверь распахивается настежь, чтобы не потел малыш. Смол хитрит, когда понимает, что его не возьмут: тихонечко просачивается на лестницу, спускается на первый этаж и ждет нас у подъезда. Мы ничего не подозревая, закрываем ключом дверь, выкатываемся на улицу и встречаем Дружищу. Он виновато косится своими янтарями в оправе седых ресничек.
– Стойте у лифта с коляской, а я быстренько верну Смола обратно, –инструктирую я.
– Мы боимся, хотим вместе, – слышится писк.
Оставляем двухколесную технику без присмотра и всеми руками и ногами подпираем двери лифта, чтобы вкатить люльку. Трехэтажное сооружение с дорожной сумкой на голове у мамы и собакой на ногах у всех, поднимается на пятый этаж.
Открываю дверь квартиры, чтобы запереть Смола, и вижу, был обыск: свет горит, шкафы распахнуты, обувь валяется, шапки на ботинках, пальто на рюкзаке, под ним мяучит уже соскучившаяся Буся.
«Можно не запирать жилище, воры подумают что уже были свои.»
Заплакала люлька.
Ладно, быстрее хлопаю дверью, поворачиваю ключ. «Смол, наверное, пошёл на балкон, искать конфеты»,– промелькнуло у меня в голове.
Жадно вдыхаю весенний воздух, подставляю лицо ультрафиолетовому поливу своих веснушек. Обида растворяется. Пока дети как солнечные зайчики мелькают в карусели, сосредотачиваюсь на теме исправления. «Сложно изменить мир, надо меняться самой».
Осеняет мысль, что домашние животные – наши часовые порядка.
Аквариум напоминает о необходимости протирать стекла и зеркала.
Пресмыкающиеся, которых Олег называет «динозаврами», если они пачкали пол после капустного завтрака, учили ребятишек ловко обращаться с салфетками.
Шерсть от животных делает заметнее пыль вдоль плинтусов и вдохновляет на ежедневную влажную уборку. Развешивание в шкафчики юбок и рубашек становится обязательным ритуалом, иначе, тонкие волоски подшёрстка крепко прилипнут к ткани.
Киса приучает всех не бросать носочки, где попало, так как в одиночестве она с ними носится по коридору и превращает в меховые кулёчки. Учит закрывать дверцы комода: спать на белье – любимое дело кошек.
А попробуй не застелить постели пледами: отпечатки лап и шерсть во рту гарантированы в следующую ночь.
Продукты и посуду после трапезы необходимо убирать со стола. Смол аппетитно чавкает и моет тарелки языком, если семья вышла с кухни не убравшись.
Однажды утром я застала воровство. Звери действовали согласованно. Бусяндра рыбачила в раковине, коготками поддевая рыбешек, которых я положила размораживать в ночь, и скидывала их Смолу на нос.
Папа наказал зверинец. Развел по разным комнатам и запер. Хуже наказания для непослушных зверюг нет. Скулеж и царапанье продолжались, пока хозяин контрабасно в дверной проем не огласил преступления. Кажется, у пса после этого побелела мордаха. Его вообще рано припорошило сединой. Как воспитаешь таких чувствительных особ?!
Я в таких случаях строгим взглядом проникаю, как мне кажется, в самое сердце животного, а глаза влюбленно, так думаю, мне отвечают: «мама, мама, просто я дежурный… по буфету».
Остается самим не плошать.
Вот только сороки нам еще не хватало!
Квартира преображается. Семья готовится отбыть на летние каникулы загород. Папа не должен в рабочие дни чувствовать себя покинутым. Уют в квартире будет напоминать о нашей к нему любви.
Моем окна, собираем пыль с цветов, полируем сантехнику, отбеливаем фаянс в ванной комнате, разбираемся на балконе, избавляемся от старых ненужных вещей. Пакуем в мешки и рюкзаки летние вещи и, на всякий случай, теплые.
Дача довольная просыпается приоткрывая глаза-окна через распахнутые занавески. В остывший дом проникает теплый праздничный воздух мая. Еще немного и мы останемся здесь до осени.
Летний отдых в разгаре. И он особенно умилен в этот год. Главная радость – подрастающий пятый младенец в семье, Артемий, отметил здесь свою полуторагодовалую дату. И ещё сюрприз к празднику – настоящая живая птица на голове. Такой у нас ещё не было.
