Kitabı oku: «На ощупь», sayfa 3

Глава 5

Я вскакиваю, как будто от толчка. Сердце колотится, как сумасшедшее, пот струится по лицу. Мне тысячу лет не снились кошмары. Справиться с ними было непросто, но те практики, которыми я овладел в Тибете, со временем позволили мне вернуть гармонию и в собственную жизнь. Тем непонятнее было то, что случилось. Сделав несколько глубоких вдохов, я спустил ноги с кровати. Прошел к окну, нащупал ступней коврик для медитации и опустился на него. Попытался максимально расслабиться, чтобы заглянуть внутрь себя, понять причину беспокойства. Еще раз глубоко вдохнул, чувствуя, как жаркий поток кислорода распространяется по всему моему телу. Сейчас я должен почувствовать легкость… Но этого не происходит. Моя тревога все сильнее нарастает. Тогда я снимаю блоки и устремляюсь вслед за ней.

Что-то с Таней. Вскакиваю на ноги, проверяю время, и в отчаянии провожу рукой по бритой голове. У меня нет ее телефонного номера! Я не знаю, где она живет… Я вообще ничего о ней не знаю, дьявол все забери! Два часа ночи… В спорткомплексе никого нет, а сам я в жизни не отыщу ее контакты в компьютере! Мечусь по квартире, каждой клеткой ощущая, как вся моя хваленая выдержка летит к чертям. Впервые чувствую себя настолько беспомощным. Успокаивает только одно – несмотря ни на что, Таня жива. Чисто физически ей ничего не угрожает. О состоянии ее психики я бы не брался судить. Там все сложно… Вдруг вспоминаю, что сегодня у ее сына выпускной. Это случилось там? Или после? Злюсь, что ничего не вижу. Дьявольски злюсь…

В семь утра не выдерживаю. Звоню нашему администратору и прошу отыскать мне номер Татьяны Голубкиной, вру что-то несвязное, оправдывая срочность, но все же настаиваю! В девятом часу Леночка приезжает в спорткомплекс, хотя открываемся мы не раньше десяти. Спустя еще пять минут закрываюсь у себя в кабинете и диктую Сири заветный номер. Долго слушаю гудки, и в самый последний момент слышу хриплое «алло».

На секунду в трубке повисает тишина. Я ругаю себя, что за столько времени не придумал, как начну разговор. Не нахожу ничего лучше, чем:

– Таня…

– Да… – опять же хрипло и удивленно, а мне ее голос – как наждачкой по спинному мозгу, – а я с кем говорю?

– Это Степан. Степан Судак… ваш врач-реабилитолог.

– Степан Николаевич? Что-то случилось?

– Эээ… – блею, дурак-дураком. – Вообще-то да. Извините за ранний звонок, но… у меня совершенно неожиданно освободилось местечко! И, если вы хотите провести пробный массаж тибетскими поющими чащами, дабы сориентироваться, нужен ли он вам, то мы могли бы попробовать прямо сегодня.

– На сегодня у нас с вами назначен массаж лечебный…

– Да, я помню. Одно другому не мешает.

– Дело не в этом, – Таня откашливается, и ее голос приобретает странные звенящие нотки, – просто я… травмировала спину, и…

В моих висках ломит, а за грудиной печет. Я стискиваю зубы.

– Что-то серьезное? – спрашиваю довольно спокойно, будто это не у меня внутри все звенит от напряжения.

– Нет, обычный ушиб. Я такая неловкая…

Она врет. Не знаю, почему, но я в этом абсолютно уверен.

– Вы были у врача?

– У врача? Зачем? Я просто поскользнулась в ванной.

– Это может быть опасно, – настаиваю, – я могу организовать вам нормальный осмотр в травме без очередей и…

Я замолкаю, и Таня молчит. Между нами повисает невысказанное. Наконец, целую вечность спустя, слышу ее мягкий, напрочь лишившийся всякой колючести голос:

– Спасибо вам. Правда… спасибо. Но я действительно в полном порядке.

– Не поверю, пока не удостоверюсь лично! У вас какие планы на утро?

– Ну… в первую очередь нужно открыть магазин. Мне… принадлежит небольшой цветочный на Набережной.

– Это займет у вас много времени?

– Нет… – вконец теряется та.

– Значит, я вас жду у себя сразу после открытия.

Интуитивно понимаю, что по жизни Таня привыкла уступать. Иду ва-банк. Терять уже нечего. Если я не увижу ее в ближайшее время, то просто сойду с ума. Сам не верю своему счастью, когда она, прежде чем положить трубку, шепчет:

– Хорошо…

И снова ожидание, наполненное колючей тревогой. Она как паутина оплетает меня и зудит на теле. С меня будто бы сняли кожу – настолько остро чувствую эти касания. Вся моя жизнь теперь – это чувства. Я бы должен уже привыкнуть, но в этот раз все происходит настолько остро, что я снова начинаю сходить с ума. И я слышу… обрывки злых фраз, упреки… Чувствую чужие руки, сжавшиеся у меня на шее и отбирающие мой кислород. Ощущаю сладкий смрад перегара и немного кислый – духов. Не её! А потом глаза застилает алым.

– Стёпа… Степан?!

Как сквозь сон, до меня доносится обеспокоенный голос начальницы.

– Привет, Золото, – шепчу я, стряхивая с себя остатки наваждения.

– Все хорошо?

Моей щеки касается мягкая женская ладонь с дрожащими от волнения пальцами.

– Хорошо, – подтверждаю я.

– Ты добрился… – рука скользит вверх и гладит мою голую макушку.

– Да, забегал к Жене недавно.

– Не расскажешь, что за срочность сегодня была?

Пожимаю плечами. У меня нет секретов от лучшей подруги. Но и говорить пока не о чем. Я сам до конца не понимаю, что происходит.

– Так надо, – выдаю, наконец. – Веришь?

Стелла молчит. Наверное, она просто смотрит на меня в попытке найти слова и, наконец, обнимая меня, шепчет куда-то в подмышку:

– Верю, Степочка. Только волнуюсь за тебя… очень.

Обнимаю ее в ответ:

– Я знаю, – выдыхаю печально.

– Извините, я… кажется, рано?

Я поворачиваюсь на звук и с облегчением выдыхаю. Стелла отстраняется.

– Нет, вы как раз вовремя. Проходите…

Раздаются тихие шаги, и в кабинете вновь устанавливается тишина.

– Не буду вам мешать, – раздается голос Стеллы через некоторое время. Я киваю головой, не сводя глаз с того места, где, как мне казалось, стоит Таня.

– Начнем? – спрашиваю у нее, когда дверь за подругой захлопывается.

– Наверное… Что я должна сделать? Раздеться?

– Нет. Это совершенно не обязательно. Укладывайтесь вот на эту циновку, а я приготовлю все необходимое.

Я тянусь к шкафу, где хранится весь необходимый инвентарь. Злюсь, что не догадался захватить из дома кое-что получше, и мысленно делаю зарубку все исправить, если Таня все же решится ко мне прийти в следующий раз. О том, что этого может и не произойти, стараюсь не думать. Извлекаю чаши, расставляю их вокруг пациентки, сопровождая свои действия небольшой вводной лекцией:

– Тибетские поющие чаши известны с давних времен. Это древние бесценные сокровища…

– Насколько древние? – спрашивает Таня, но я не вижу ее реальной заинтересованности в беседе. Складывается впечатление, что она просто заштриховывает тишину словами. Будто тишина – ее худший враг.

– О, очень древние…

– И эти?

– И эти, – заканчиваю приготовления, накрываю Таню хлопковой простыней. – Но все же данные чаши предназначены для массового использования.

– А есть и другие?

– Да. У меня дома. Чаши непревзойденного качества… Мои сокровища.

– И чем же определяется качество этих штуковин?

– На самом деле здесь очень много параметров. Наиболее важные – широта спектра звука, его механика вибрации, длительность звучания, сплав, из которого изготовлена чаша, ну и, конечно, культурная ценность.

Я замолкаю и приступаю к процедуре, выполняя бесконтактный прозвон основной чашей. Три раза, последний – до полной остановки вибрации. Веду резонатором по краю чаши, закрываю глаза, прислушиваюсь к звукам. Вибрация нарастает, и Таня потихоньку расслабляется. Я осторожно перемещаюсь вокруг нее и извлекаю звуки из всех задействованных чаш сначала каучуковым стиком, а потом – в той же последовательности – деревянным. Комбинирую направление воздействия относительно часовой стрелки и осей тела. И завершаю процедуру бесконтактным прозвоном основной чашей по всему телу. Дожидаюсь затухания звука.

Осторожно касаюсь Таниной руки и натыкаюсь на марлевую повязку. Хватаю ртом воздух, глотаю рвущиеся наружу вопросы. Во-первых, потому, что процедура еще не окончена до конца. Во-вторых, наседать на нее вот так – значит, лишний раз отпугнуть. А мне кровь из носу нужно докопаться до сути…

– Сейчас вы должны сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем пошевелить пальцами рук и ног.

– Готово, – несколько секунд спустя шепчет она.

– Потянитесь… Перевернитесь на правый бок и полежите так две-три минуты.

Отступаю в сторону, подхожу к столу, где при помощи чаши приготовил заранее один хитрый травяной чай. Я все еще не знаю, что произошло у Тани, и это меня убивает, но… Теперь я, по крайней мере, уверен, что она не наделает глупостей. Ей лучше, после массажа. Я чувствую.

– Это нужно выпить, – протягиваю ей чашку и усаживаюсь напротив в позе лотоса. Даю ей несколько минут, чтобы прийти в себя, и только потом спрашиваю: – Ну, как?

– Волшебно… Нет, правда! Вы не представляете, насколько мне легче, – в ее голосе снова появляются хриплые удивленные нотки. – Где вы этому научились?

– В Гималаях, в горах Аннапурна и Кайлас, вблизи священных озер Ракшастал и Манасаровар…

– Никогда не думала, что это так… – шепчет она, – спасибо вам огромное… Вы даже не знаете, как мне это было нужно.

– Или знаю, – признаюсь я, но тут же перевожу тему: – Как ваш ушиб?

– Болит, да и только…

– А что с рукой?

– Порезала… Такая глупость – ваза упала.

Таня не успевает даже договорить, как у меня перед глазами возникает сцена – летящие на пол алые, как кровь, розы, и прозрачные осколки стекла.

– Я, пожалуй, пойду, – в ее голосе сейчас преобладают кобальтовые оттенки. Так выглядит ее невозможное одиночество. Я вижу его глазами Тани, иначе оно бы имело вкус, а не цвет.

– Таня…

– Да?

– Если вам будет нужна какая-то помощь, или просто захочется поговорить… неважно, на какую тему, обещайте, что позвоните мне.

– Вы это предлагаете каждому своему пациенту? – негромко интересуется она после короткой паузы, когда я уже, было, решил, что зря это все затеял.

– Нет. Только вам.

– Выходит, я какая-то особенная? – в ее голосе слышится слабая вымученная улыбка, и я не нахожу ничего другого, кроме как ответить:

– Для меня – да.

Она никак не комментирует мои слова, просто выходит за дверь. Только тогда до меня доходит, что мы так и не договорились о следующей процедуре массажа. Выдыхаю с шумом и бьюсь затылком о стену.

Маюсь целый день, я уже не помню, как жил до ее появления. Везде она… Теперь везде она. Не помогают ни зал, ни медитация. И как ей объяснить это все? Как донести, чтобы поверила? Как рассказать, и не прослыть безумным? Она сейчас – открытая рана. Она сейчас – целиком на другом помешана. Или… Закрываю глаза. Чувствую скольжение рук по рукам. По неровным рекам вен, по загрубевшей на солнце коже. Она обнимает меня со спины, касается теплыми губами позвонков у основания шеи, переплетает свои тонкие нежные пальцы с моими – массивными и обветренными. И я задыхаюсь. Мои руки конвульсивно сжимаются, и, наверное, если бы все происходящее было реально, я бы сделал ей больно. Заставляю себя расслабиться, ее губы смещаются ниже, а руки, напротив, стремятся вверх, обхватывают мою лысую голову. Язык чертит жаркую полосу вверх по спине, оставляет влажный след, а кондиционированный воздух холодит мою кожу. Дыхание учащается, когда ее теплая мягкая ладонь осторожно обхватывает мою отяжелевшую мошонку. Шиплю, утыкаюсь лицом в подушку, зубами прихватываю край. А ее зубы смыкаются на моей выдающейся трапеции.

– Таня…

Глава 6

Его голос в моей голове – и я вскакиваю. Тело сводит от неудовлетворенного желания, низ живота тянет, между ног снова влажно, а руку жжет, как будто я, и правда, прямо сейчас ласкала его тяжелую налитую плоть. Подрагивающими пальцами отвожу волосы от лица. Если бы не его тихий голос – неизвестно, куда бы завел меня этот странный… нет, наверное, даже не сон. Понятия не имею, как объяснить то, что со мной происходит. Возможно, я слишком далеко зашла в своем желании избавиться от одиночества, которое, по какой-то неведомой причине, отступало в обществе Степана Судака – моего незрячего массажиста.

Встаю с кровати, подхожу к окну, выходящему на закрытый двор нашего многоквартирного дома. Прислоняюсь боком к стене и непроизвольно морщусь. Конечно, я не поскальзывалась в ванной. Я наврала Степану, потому что стыдно было признаться, как я получила свою травму на самом деле. Да и зачем ему эта грязь? Не знаю, почему, но я твердо убеждена, что более чистого человека, чем он, в этом мире найти нереально. Меня преследует совершенно дикая в своем безумии мысль о том, что, вполне возможно, именно благодаря его свету я все еще не потерялась в своей бесконечной ночи.

В мою реальность врываются тени. Картинки вчерашнего вечера. Наш разговор с мужем, его ярость… Самое гадкое, что мне не на что жаловаться! Я сама его спровоцировала. Саша был пьян, и сделать это было очень легко. Вопрос в том, зачем мне это понадобилось? Не знаю! Возможно, чтобы боль физическая заглушила другую боль. Ту, что тупыми кинжалами кромсала мне сердце. Но, скорее, оттого, что я – конченая мазохистка, и мне просто важно знать, что муж еще испытывает ко мне хоть что-то. Ненависть, презрение, жалость… Что угодно, но не равнодушие. Мы были вместе двадцать лет. Больше, чем жили порознь. Я не могу смириться, что эти годы ничего после себя не оставили. Я не хочу утверждаться в мысли о собственной ничтожности. Это нестерпимо больно…

Тру поясницу. Я здорово приложилась о туалетный столик, когда Сашка меня отшвырнул. В нем клокотала ярость, а я, как оголодавший вампир, впитывала ее в себя.

– Шлюхе своей угрожай, – сипела, хватаясь за край столешницы в попытке удержаться на ногах, но голова противно кружилась от недостатка кислорода, и меня все равно качало из стороны в сторону, будто из нас двоих именно я была пьяная.

– Она нормальная девочка, а вот ты, похоже, совсем еба*улась!

– Нормальные девочки не разрушают чужие семьи! Не уводят мужиков из семьи! На это способны лишь низкопробные шлюхи!

Доведенная до предела, я схватила стоящую на столе вазу и, что есть силы, запустила ею в изменника. Может быть, он и прав. Может быть, я и правда схожу с ума. Никогда себе такого не позволяла… Моя ярость копилась долгие годы. Внутри я кипела, как огромный вулкан. И в какой-то момент просто утратила контроль над его стихией.

– Ты, на хрен, совсем больная? – взревел мой муж, сопровождая свои слова метким обратным выстрелом.

Он уклонился. Я – нет. В него летел целый сосуд. В меня – тяжелый осколок дна с неровными краями. Чудо, что он зацепил лишь руку. Возможно, если бы Сашка больше времени уделял своей физической подготовке, как того требует его должность, а не отлынивал от нее, чтобы в очередной раз наставить мне рога, его бросок и вышел бы более точным. И моя агония прекратилась бы…

Трясу головой, отгоняя грешные мысли. В который раз убеждаю себя, что нужно держаться хотя бы ради детей. Возвращаюсь к кровати, беру телефон и принимаюсь разглядывать фото, сделанные на выпускном Демида. Мы с ним отлично смотримся вместе. До сих пор не могу поверить, что он почти на голову выше меня. На одной из фотографий в кадр попал Саша. Движением пальцев увеличиваю изображение на экране и вглядываюсь в родные, знакомые не хуже собственных черты. Мой муж – блондин с яркими голубыми глазами. Невысокий, теперь коренастый, а раньше стройный, как эльф. Симпатичный, не старый. Сорок всего… Для многих в этом возрасте жизнь только начинается! Люди женятся, обзаводятся детьми, а я, может, скоро бабушкой стану. По крайней мере, Данька уже лет пять встречается с одной и той же девочкой, и понятно, к чему дело идет. А может, и лучше? Родят маленького, буду им помогать, отвлекусь хоть немного…

В кровать возвращаюсь ближе к утру. Зарываюсь носом в соседнюю подушку, но не нахожу того, что искала. Белье пахнет кондиционером и свежестью. Тогда я закрываю глаза и вспоминаю аромат, окутывающий меня в кабинете Степана. Ладан… Там пахло ладаном и миртом.

А утром с внеплановым визитом ко мне нагрянули родственнички.

– Алла, Тоня… Какими судьбами?

– Пришли узнать, как ты тут… – прокомментировала старшая сестра моего мужа, бесцеремонно отодвигая меня вглубь квартиры.

– Вас, что, Сашка подослал? – выгибаю бровь.

– Сашка – не Сашка! Какая разница? Где Дёма?

– Демид на турниках… – пожимаю плечами и шлепаю в кухню, понимая, что мне от них уже не отделаться. – Чай, кофе?

– Да ты что, жара такая!

Жара? Да, наверное. Но внутри у меня такой холод, что я постоянно мерзну.

– Ну, так, как ты тут? – повторяет свой вопрос Алла, а я смотрю в ее светлые глаза, так похожие на глаза моего мужа, и не знаю, что ей ответить. Чего она ждет? Что я буду биться в истерике? Может быть. Это мы проходили… Когда я еще верила, что им действительно на меня не плевать.

– Нормально, – пожимаю плечами и морщусь – место ушиба простреливают пули боли.

– Саша сказал, что у тебя случился нервный срыв. Может быть, тебе стоит обратиться к психотерапевту.

Снова пожимаю плечами. Уже привыкла к тому, что сестры мужа раздают советы даже тогда, когда их об этом не просят.

– Думаю, Саша преувеличил проблему, как обычно, интерпретировав мое поведение так, как ему было удобно.

Алла с Тоней переглянулись и на некоторое время замолчали. Несвойственная им тишина. Обычно сестры без умолку болтали или смеялись… Громко.

Пожимаю плечами и заливаю воду в кофемашину. Может, им и жарко, а я никак не проснусь. Сыплю зерна и, опустив веки, вдыхаю их особенный аромат. Каково это – жить, ничего не видя?

– Таня… – голос Тони – средней сестры, звучит непривычно серьезно. Совершенно невольно я напрягаюсь. – Ты должна понять!

– Правда?

– Ну, конечно! Ты ведь была в аналогичной ситуации…

– Это когда же? – немного подумав, добавляю в свой кофе ложку сахара, хотя и пью его обычно черным. Но сейчас во мне столько горечи, что… В общем, сахар – неплохой выход.

– Когда забеременела Данькой!

Я обернулась, неверяще качая головой:

– Я не гуляла с женатым, Тоня. Ты что-то путаешь.

– Я сейчас не об этом! – вспыхнула та. – Ну, подумай, Тань… Она молоденькая, беременная! Конечно, ей нужна поддержка мужчины. Неужели тебе ее совсем не жалко?

Не верю своим ушам. Хлопаю глазами, как последняя дура, в то время как моя нижняя челюсть все сильнее опускается вниз. Я даже слов не нахожу от такой наглости, но, как обычно в таких ситуациях, начинаю сомневаться в себе.

– Не жалко, – наконец выдаю я, бахая банкой с сахаром о столешницу.

– Нет, Тань, мы и тебя понимаем, ты не подумай… Но ему… Вот, что ему, по-твоему, нужно было сделать?

– Ему? Ну, даже не знаю… – из меня сочится сарказм. – Возможно, не гулять, как последний кобель.

– Танечка, ты же прекрасно знаешь, что большинство мужчин такие, так стоит ли портить себе нервы?

Отворачиваюсь к окну, щелкаю кнопкой кофемашины и медленно выдыхаю. Я уже давно не ищу справедливости. Но ее отсутствие все равно задевает. Как и пять – десять лет тому назад. Хотя в чем-то они и правы. Нервы себе портить не стоит, а вот с тем, что все мужики гуляют – лично я никогда не соглашусь. Так просто удобно думать. В равной степени и изменниками, и тем, кому изменили.

– А я и не порчу, Тоня. И вообще… никого не держу.

– Ну, ты-то тоже не горячись! Столько лет терпела, и здесь не стоит опускать руки. Молодежь эта… Сама знаешь, какая ветреная. А Сашка к размеренной жизни привык. Надоест ему скоро эта Вика. И вернется он домой, как миленький. Туда, где все комфортно и привычно.

Искренне смеюсь под их подозрительными взглядами. Нет, я, конечно, понимаю, что каждый мыслит исходя из собственного опыта и субъективного понимания ситуации, но это… Это какой-то сюр. Как вообще можно так лихо всё вывернуть и вывалить передо мной, в надежде на то, что я в очередной раз съем их гнилую правду? Смахиваю слезы смеха с глаз и в который раз за день качаю головой. Сама виновата. Слишком долго прощала, раз они думают, что можно вот так, запросто, с этим ко мне прийти.

– Нет, дорогие. Вы уж извините, но прощать я устала. Все, что угодно, но не ребенок на стороне. Это за гранью даже моего поистине удивительного терпения.

Я озвучиваю то, что давно уже следовало, затыкая глотку воющей внутри безнадеге. Так правильно. Я не имею права прощать. Если хочу, чтобы от меня самой еще хоть что-то осталось. Если не хочу окончательно себя возненавидеть и потерять в той безвольной женщине, которую я все чаще не узнаю в зеркале.

– Ой, Тань, ну что ты из себя недотрогу корчишь?! Тебе ли не знать, что это наиболее легкий способ захомутать мужика?! Это же и дураку ясно, что она специально залетела!

– Как и ты… Ты хочешь добавить – как и ты!

– Нет, я ничего подобного не хотела!

– Да ладно, Алл. Только знаете, что? Ничего я не планировала… Я танцевала отлично, могла построить карьеру. Меня в тот год на Европу пригласили с партнером… Буквально перед тем, как я узнала о своем положении. Так что, вполне возможно, я тоже многое потеряла! Но для меня рождение Даньки компенсировало все, подчистую! Жаль, что не для его отца.

Сестры замолчали, наш разговор зашел в тупик. Пожалуй, впервые мне удалось дать им отпор, и я бы радовалась этому, если бы не чувствовала себя настолько опустошенной. Вскоре с площадки вернулся потный Демид. Он неприветливо поздоровался с тетками, заказал блинчики и пошлепал в душ. А я, сославшись на уйму дел, выпроводила гостей за порог.

После стояния у плиты у меня разболелась голова. Если бы не это – я бы нашла, чем себя занять, а так – бесцельно щелкала пультом, сидя перед телевизором. Боль усиливалась, и чтобы себя отвлечь, я стала вспоминать, как мне было хорошо, когда меня мял Степан. После нескольких процедур с ним мигрень была уже не такой интенсивной, как раньше. А может, так повлиял массаж тибетскими поющими чашами. Я давно не чувствовала себя настолько хорошо, как после этой странной расслабляющей, казалось, каждый мой нерв процедуры. Щелкнула пальцами и вскочила с дивана, вспомнив, что мы так и не договорились о следующем посещении. Схватила телефон, не давая себе шанса передумать:

– Степан Ни…

– Просто Степан, Таня.

Слышу его тихий низкий голос, и уже от одного только этого испытываю блаженство. Очень странно это все. Очень…

– Эээ… Ладно. Я тут вспомнила, что мы не успели договориться о следующей процедуре и… Скажите, у вас еще есть время?

– Конечно. Через два часа, вас устроит?

– Да!

– Тогда буду вас ждать, – ответил он, прежде чем положить трубку.

Теряюсь от такой поспешности, но тут же понимаю, что он просто банально занят! У него пациентов полно! И что-то внутри мне подсказывает, что он никогда не берет трубку, когда работает. Я действительно исключение. Как он мне и сказал… И это подкупает, как ничто другое. Для меня, преданной и неоцененной – это самые желанные слова из всех существующих слов в этом мире. Мне все равно, что за ними скрывается. Мне просто необходимо чувствовать себя нужной, мне это жизненно важно!

Меня охватывает возбуждение, я несусь в душ, сушу волосы, наношу на запястья новый аромат, который совсем не похож на тот, которым я пользовалась всю свою прошлую жизнь, и мчусь в спорткомплекс. Приезжаю почти на полчаса раньше. Нервно улыбаюсь девочкам на рецепции, прохожу по уже знакомым коридорам к белой двери, дергаю ручку – и ничего.

– Степан занимается в зале, – докладывает мне шикарная блондинка, когда я оборачиваюсь. Мы с ней уже виделись.

– Стелла Золото. Я хозяйка спорткомплекса и лучшая подруга Степана. Пойдемте, я вас провожу…

Киваю головой и безропотно следую за женщиной, не до конца понимая, зачем мне прерывать его тренировку. Я действительно пришла раньше, у него было еще полчаса и… Замираю, выхватывая взглядом мощную фигуру Степана. Я никогда не видела его тела. Он всегда был в просторном белом… чём-то, более напоминающем кимоно, и вот теперь… Я ошеломлена. Этот мужчина – он не просто большой… Полный там, или сбитый. Его фигура – это фигура атлета – большие мышцы, плоский рельефный живот и соразмерные всему остальному мышцы ног. Он идеален. Абсолютно ошеломляюще идеален.