Kitabı oku: «Нянька для злодеев», sayfa 6
Глава 6. Глава, в которой все действующие лица окажутся в сборе и спектакль наконец начнется.
Интерлюдия
Как же все надоело… До чертиков, до безумия. Неужели сегодня последний день этих мучительных каникул и завтра она уезжает далеко отсюда!
Что должна была сделать еще три дня назад. Но исчезнуть из дома не дождавшись отца, не смогла. Лучше немного опоздать к началу занятий, чем корить себя несостоявшимся прощанием с единственным родным человеком, оставшимся в живых.
Белолицая голубоглазая девушка, сидела на кровати и тоскливым взглядом смотрела в окно. Необычайно жаркий для начала сентября день подходил к концу. Бело-розовое солнце неукротимо тянулось к западу, чтобы скрыться за горизонтом. Вспомнив об академии, девушка инстинктивно передернула плечами. Да, не сладко придется в этом году… Вряд ли ректор будет на седьмом небе от счастья, вновь увидев Кристину Селвин – дочь презренного предателя, как он наверняка считает. Профессора, переметнувшегося на сторону аномальников и утащившего следом трех лучших колдунов… Фельн, уже два года, вполне прозрачно намекал ей, что лучше бы перевестись в другое учебное заведение, даже предлагал стать студенткой по обмену с Высшей Школой Чародейства, но девушка категорически отказывалась. Неизвестно, как бы отреагировал на это отец, а его лишний раз злить она не хотела.
Еще этот злобный профессор Келерман со своими не менее отвратительными Высшими Зельями! Он-то точно найдёт возможность стереть ее с лица земли. Но, находясь между двух огней, она предпочла выбрать дальний. Хорошо хоть являлась студенткой факультета целительства, что давало неплохую защиту декана – профессора Смертова. Попади она на Основной, куда прочил ее папа, Келерман сожрал бы еще на первом курсе вместе со всеми защитными артефактами, коими она обвешивалась перед парами. Да, дочка аномальника оказалась обычной чародейкой без каких-либо скрытых способностей. Видимо, магией пошла в маму.
Приближалась война. Да куда там, уже почти дышала в спину. И в ней участвовал отец Кристины.
Аномальник до мозга костей, он устроил грандиозный скандал, длившийся все три месяца каникул, под лозунгом: «К черту эту академию, на ее месте и так скоро будут руины!». И наотрез отказался пускать туда свою дочь. Неожиданно, перспектива перевода оказалась не такой уж и плохой. Но менять что-то смысла уже не было. Каких трудов ей стоило уговорить его, сколько доводов она привела! Последний курс – неужели все обучение насмарку? В стране война, а замок Семи Магов – одно из самых защищенных мест с большим скоплением сильных чародеев!
Шипя проклятия, Алан Селвин отступился и позволил делать ей, что угодно. С тех пор они не разговаривали. Да и дома он появлялся редко, предпочитая ошиваться среди аномальников.
У девушки щемило сердце. Отец был сильным чародеем и обладал знаниями, достойными Магистра. Воспоминания трех-четырехлетней давности все еще грели сердце. Тогда он частенько устраивал ей домашние уроки, в обход школьных программ и пытался научить многому из того, что знал сам. Но когда аномальники в открытую объявили о противостоянии, их связь начала рушиться. Господи, как же она его любит! Кристина все на свете отдала бы, чтобы вновь оказаться в крепких объятьях отца.
Слишком по-детски? Но ведь детства как раз-таки у нее и не было. Она стала взрослой восемь лет назад, когда убили маму на глазах. Ворвавшихся в дом Патрульщиков, отлавливающих аномальников, вышвырнула вон магическая защита, но один успел послать смертельное заклятье. Мать заслонила Кристину собой…
Охватившая измерение война не обошла стороной никого, хоть и прекратилась очень быстро. Или затихла, чтобы разгореться с новой силой? Теперь уже неважно, ведь она унесла жизнь самого близкого Кристине человека. Алириса Селвин была красивой. Девочка до сих пор помнила лучистые карие глаза, всегда искреннюю улыбку и пахнущие морем каштановые кудри. Мама казалась солнышком, освещавшим жизнь. Когда она ушла, наступил мрак.
Кристина смахнула слезы. Вдруг отец объявится-таки? А он жутко не любил, когда плачут. Хотя, сейчас девушка сомневалась, что папа даже посмотрит в ее сторону. Отгоняя печальные мысли, оглядела комнату. Солнце окончательно спряталось, и предметы потеряли четкость. Спальня уже вряд ли походила на жилое помещение. Все нужные и что-то значащие для вещи уложены в дорожную сумку и рюкзак. Ковер, кресла, пустой стол и полки потеряли цвета в опустившихся на мир сумерках, лишь свернувшаяся у кровати пума могла гордиться неизменным черным цветом. Ее купили Кристине родители двенадцать лет назад, на семилетие. Именно тогда в девушке проявлялись первые проблески магии. Она была так счастлива! Почти шутя нарекла черного золотоглазого пушистого котенка Риса – коротким именем мамы. Знала ли, что пума станет своеобразным напоминанием об ушедшей навсегда маме? Конечно, нет.
Пума, словно почувствовав, что о ней думают, повела ушами. Риса была не простой кошкой. Она являлась представительницей исчезающих магических пум, уже рождающихся защитниками. Понимала свою хозяйку с полувздоха и чувствовала опасность. Могла исчезать и появляться там, где ей вздумается, и, что самое интересное, обладала редким даром феникса – переносить с собой хозяина и лечить его раны, но не слезами, а зализыванием. Могла гордиться непробиваемой заклятиями шкурой, но не была бессмертной. И Кристина очень боялась ее потерять. К своей любимице девушка прикипела всем сердцем и даже не представляла себя без защитницы. Сначала она скрывала пуму от всех в академии, но год назад, когда однокурсники стали бросать на неё презрительные взгляды, а ректор прозрачно намекнул, что ее присутствие, как и еще пары-тройки студентов, ему крайне неудобно, Кристина позволила кошке бродить, где вздумается, и сопровождать ее. Многим в замке не понравилось появление опасного зверя. Считалось, что магическая пума – темный прототип феникса. Ведь все в мире должно пребывать в равновесии. Мрака должно быть ровно столько же, сколько и света. И Риса считалась темным зверем. А как она стала защитником светлого мага – не знал никто.
Кристина запустила пальцы в теплую шелковистую шерсть. Кошка заурчала, прогоняя мрачные мысли хозяйки.
Внизу стукнула дверь. Девушка замерла, прислушиваясь. Риса подняла морду, настороженно повела ушами, но спустя минуту спокойно опустилась на прежнее место.
– Папа… – выдохнула Кристина, вскакивая с кровати.
Девушка рывком распахнула двери и помчалась по коридору к лестнице и вниз. Замерла лишь на последней ступени, впившись взглядом в стоящего у кофеварки отца. Тихо пройдя на кухню, Кристина молча сверлила глазами эту неподвижную спину, пока он наконец не обернулся, держа в руках чашку.
– … привет, – её голос сорвался, когда на лицо отца упал свет.
Через всю щеку багровел шрам. Папа был мрачным и молчаливым. Черт, как же убивало это молчание! Она не видела его неделю, уже даже не надеялась вновь встретить. Так ждала, что он наконец-то объявится… живой и невредимый! А он молчал и сурово смотрел на нее, как на чужую.
– Ты в порядке? Что у тебя с лицом?
Кристина сделала замерла у стола. Их разделяла какая-то пара метров, а казалось, что целая вселенная.
– Где ты был? Я завтра отправляюсь в Академию. Ну что ты молчишь!
Отчаянье захлестнуло горькой волной, она не знала, что еще сказать. Мужчина спокойно сделал несколько глотков из кружки и поставил ее на стойку. Неожиданно заговорил хриплым, отстраненным голосом:
– Нужны деньги? Я уже перевел на твой счет достаточную сумму.
Эти слова ударили. Больно, наотмашь. Хотелось плакать, кричать, даже разорвать на части безразлично смотревшего на нее отца. Всего секунду постояв в оцепенении, девушка бросилась к нему, остервенело застучав кулаками по его груди.
– Как же ты можешь так говорить?! Бессердечный, сухой, бесчувственный! Я так волновалась! Не спала, гадая где ты и что с тобой! Ты же один у меня остался! Я же люблю тебя!
В последний раз ударив даже не попытавшегося остановить её отца, она вцепилась в отвороты его мантии, бессильно уткнувшись в неё лбом и глотая слезы. Как бешено стучит сердце! Или это его? Лишь мгновение – и родные руки, наконец, сжали ее в объятьях. Вновь горько зарыдав, Кристина прижалась к теплому телу, не желая никуда его отпускать.
– Папочка… Миленький… не наказывай меня так больше… я этого не выдержу… лучше ударь.
– Кристина… – не разжимая объятий, прошептал он в ее макушку. – Я уезжаю.
Девушка резко отстранилась.
– Когда?
– Через два дня.
– Зачем?
– Ты и сама знаешь.
Девушка впилась взглядом в его лицо, в потеплевшие глаза. Даже в темноте они сверкали синим пламенем. Порез безобразно портил красивые черты.
– Откуда это? – она осторожно дотронулась его щеки, не касаясь шрама.
Он грустно усмехнулся, но промолчал.
– Риса залечит. Есть ещё где-то?
С минуту, он молчаливо смотрел на неё. Затем отстранил, скинул мантию, расстегнул рубашку. Когда и она упала к ногам, он повернулся к дочери спиной.
– О, Господи! – девушка задохнулась от ужаса. Через секунду, громко хватая ртом воздух, она прокричала: – Риса!
От боли и отчаянья в голосе хозяйки любимица, видимо, забыла о магии и помчалась к ней, как обычная кошка. Стук хлопнувшей об стену двери возвестил о появлении. Дикая, грациозная, стремительная – два прыжка, и она у ног, преданно глядит в глаза.
– Папочка, садись, – не своим голосом прошептала Кристина, наколдовывая на полу подушку. Отец в молчании уселся. Страшные порезы превратили спину мужчины в кровавое месиво. Трясущимися руками вызывая магию, Кристина очистила рваные раны. Отец вздрагивал и морщился от боли. Присев рядом с ним на колени, девушка в молчании сжала его ладонь.
– От заколдованных розог раны магией не лечатся. Это подвластно только фениксу и твоей пуме, – проговорил он, – вот только первому пришлось бы неделю рыдать надо мной.
– Папа…
– Знаешь, дочка, мы ведь с мамой не просто так её подарили. Я больше склонялся к фениксу, их тогда все же легче было найти. Но она… – мужчина замолчал на мгновение. Кристина зажмурилась от подкатившего к горлу кома. Она знала, как родители любили друг друга. Он до сих пор не мог простить себя за смерть мамы, хоть и никак не был виноват. – Но она настояла. Мы наткнулись на арисского торговца случайно. Помню, как заворожено смотрел в золотые глаза зверя, ни на чьи в этом мире не похожие. Она не просто защитник, Кристина, а воплощение твоей магии, часть тебя. И будет охранять ценой собственной жизни.
– Кто это сотворил с тобой? – пропуская мимо ушей речь отца, она озвучила волнующий вопрос.
– Йорвиг, конечно, – криво усмехнулся он, – его пытки отличаются особым обаянием… А провалившиеся операции он не особо любит.
– Папочка… – Кристина прижала ладони к губам.
– Я устал убивать детей и невинных. Принимая сторону аномальников, не думал, куда наше противостояние может привести. Какими средствами придется отстаивать свои права.
– Но…
– Не перебивай, дочка, послушай. Мне не хочется, чтобы ты меня презирала, но я понимаю, что этого в конечном итоге не избежать…
– Я не…
– Молчи. Йорвиг не ценит своих сторонников, не уважает, не держит. Но не умеет отпускать. Поэтому я уезжаю и попытаюсь сделать всё, чтобы к апогею войны его силы иссякли, а Дар перестал быть самой опасной и неуправляемой аномалией. Я рад, что ты закончишь обучение в академии, но мне тревожно. Тебе нельзя будет заявить во всеуслышание о моих планах, даже если это смогло бы хоть как-то оправдать меня в глазах Азара Фельна. И тебя не оставят в покое, тем более сейчас. А Йорвиг в ярости будет разыскивать всех, кто у меня остался… Замок Семи – единственное безопасное место на данный момент. Туда он сунется не скоро. Надеюсь, не успеет. Помни всё, что я тебе говорил, чему учил.
Кристина снова заплакала. Обхватив его колени, уткнулась в них. Риса залечила спину отца и царапину на щеке. Порез тут же затянулся, исчезая, будто его и не было. Кошка, завершив исцеление, опустилась рядом с хозяйкой, обнюхала её каштановые кудри и лизнула ладонь.
– Я не отпущу тебя, слышишь? Не отпущу… – глухо проговорила она.
Мужчина рассеянно гладил дочь по голове.
– Так надо, малышка.
– Почему ты вообще ввязался во все это?! Почему ты так решил? Зачем ушел из академии? Если бы ты не сделал этого, никуда убегать сейчас не пришлось бы! – отчаянье уже выжгло её изнутри, и истерика сменилась пугающим спокойствием.
– Кристина.
Он произнес её имя, будто прося прощения. Сердце желало вырваться из груди. Отец гладил её по лицу, волосам, следуя взглядом за своей ладонью. Кристина вздрогнула. Он её запоминал. Боже, как это было мучительно и больно! Она покачала головой.
– Нет. Ты слышишь меня? Даже не думай! Ты не сделаешь этого. Ты не оставишь меня одну в этой жизни. Ты не посмеешь.
Он грустно улыбнулся. Улыбнулся! Это было уже за пределами её понимания. Кристина шокировано молчала и тоже пытаясь сохранить в памяти каждую чёрточку, каждую морщинку…
– Доченька моя. Придет время, и, быть может, ты поймешь. Я боролся за свободу и справедливость. Я готов был умереть за жизнь, в которой нет места ограничениям в магии, за жизнь, где детей не сортируют в школах, словно расходный материал. За жизнь, где считаются с мнениями и соблюдают права. И я до сих пор этого хочу, но кто же знал, что не там я искал правды. Пообещай, что, если ничего не выйдет, ты уедешь отсюда.
– Обещаю, – прошептала девушка, сжимая ладони отца в своих.
– На островах Рондара расположен родовой замок твоей матери. Там же открыт счет на имя рода. В начале лета я дал тебе кошелек. Он зачарован так, что, как только деньги закончатся наполовину, он наполняется вновь. В одном из его карманов есть список всего хранящегося в сейфах. Тебе достаточно приложить палец к названию того, что тебе нужно, и это тут же вышлют тебе, где бы ты ни находилась.
Кристина судорожно вздохнула и, потянувшись к отцу, крепко его обняла. Он ответил на объятья, прижимая к себе единственного человека, вокруг которого вертелся его мир. Его доченька. Малышка Кристина, так отчаянно похожая на свою мать и так отчаянно им любимая. Он сделал все, чтобы её защитить, наложил такие заклинания, от которых у него самого волосы вставали дыбом, предал всех, кого мог, выдержал самые изощренные пытки, сотворил уже столько противозаконного и ужасного… Да чего там, он готов был отдать за неё свою душу…
*
Они стояли на перроне, посреди толпы. Кристина была в черном простом платье, а он под покровом скрывающих чар. Его разыскивали обе враждующие стороны. Шнырявшие по перрону маги в боевых мантиях определенно высматривали его, как и незаметные шпионы Йорвига. Алан печально улыбался, с любовью разглядывая свою Кристину. Он хотел запомнить её именно такой: просто стоящей напротив, сцепившей руки в замок, с белой кожей, блестящими от слез глазами и разметавшимися по плечам темными кудрями. У ног сидела черная дикая кошка, необычайно редкая и верная своей хозяйке. Он не знал, увидит ли еще дочь, но всегда будет рядом с ней, даже после смерти, даже если его не будут отпускать демоны, он выцарапается из их когтей, чтобы быть ангелом для нее.
Кристина вновь заплакала. Алан видел, как ей хочется броситься в его объятья, даже несмотря на долгое прощание дома. Но сейчас нельзя. Мужчина поцеловал кончики своих пальцев собрал ими слезы с её щёк. Она улыбнулась ему, будто видела, разрушая преграду колдовства.
– Я люблю тебя. Будь счастлива, малышка, – целуя её зарёванное лицо, сказал Алан.
Ему вдруг стало весело, несмотря на давящую боль в груди. Интересно, как выглядит её личико для окружающих, покрываемое его невидимыми поцелуями. Он улыбнулся своим мыслям.
– Иди, милая, а то поезд уйдет без тебя…
– Я люблю тебя, папа. Обещай выжить. Обещай, что я тебя увижу, – шептала она.
– Иди, доченька.
Кусая губы, она отступила. Взяла сумку, рюкзак и, пятясь, все ещё пытаясь разглядеть своего невидимого отца, направилась к вагону. Паровоз протяжным гудком оповестил об отбытии. Еще раз, послав воздушный поцелуй в пустоту, Кристина отвернулась и вскочила в уже тронувшийся поезд. Риса запрыгнула следом.
Алан видел, как его дочь приникает то к одному окну, то к другому, поразительно точно находя его взглядом. Набирая скорость, паровоз увозил девушку во враждебную, ставшую для неё опасной академию. Предательские слезы, сдерживаемые столько времени, и отчаянно бьющееся сердце истязали Алана не из-за опасности, грозящей Кристине, а из-за уверенности, что он больше никогда её не увидит.
6.1
Обычно, будни факультета аномальной магии начинались спокойно. Первые пару дней ребята обсуждали события прошедшей недели, водружая на доску почета фотографию самого деятельного студента, сумевшего вытворить нечто такое, что заметила вся академия, но не разгадала администрация. Чаще всего там висела небольшая фотокарточка с изображением довольной физиономии Геры Шептуна, отпечатанная еще, когда он был первокурсником. Собственно, тогда же он и заработал своё прозвище.
По сей день новичков пугают «страшилками» из прошлого. Одной из них являлась история о двух студентках, отправившихся посреди ночи купаться голышом в Темном озере. Девушек спасли лишь благодаря зачарованной лестнице. Едва они ступили на светящиеся ступени, сторожевые получили сигнал о нарушении и направились выяснять подробности.
Лилу Эрлик вытащили практически сразу, вода едва достигла ей груди. А вот ее сестре Ринале повезло меньше. Вместо того, чтобы спокойно зайти в озеро, она в него нырнула, практически обнуляя свои шансы на выживание. Почти две недели пролежав без сознания, ученица факультета целительства проснулась с нарушенными слухом и зрением. Кроме того, она не могла проговорить и десяти слов без заикания.
Мастеру Смертову не удалось вычислить колдуна, сотворившего подобное с девушками – магия озера стерла все отпечатки – но обе они говорили, что слышали голос у себя в голове, нашептывающий приказы, которые не выполнить было невозможно. Он настойчиво твердил им проснуться, встать с кроватей, раздеться, выйти из замка и окунуться в Темное.
Тогда дело едва не закончилось судом, но родителей девушек убедили в несчастном случае. Риналу забрали в больницу, руководство академии оплатило ее лечение и, вроде как, все у нее вернулось в прежнее состояние, но в замке она больше не появилась. Лила же продолжила обучение и сейчас писала выпускную работу на тему ментальной защиты от магических аномалий. Хоть доказать причастность кого-либо из студентов так и не удалось, в узких кругах прекрасно знали, чьих рук колдовство над сестрами Эрлик.
А на факультете аномальной магии и вовсе в тот вечер чествовали своего героя. Нужно сказать, чувство юмора у этих людей весьма и весьма специфично. Грань между смехом и реальным причинением вреда практически отсутствовала: если жертва не умерла – шутка удалась. Да и вообще, чародеи с отклонениями или же с «Дарами», как они сами любили говорить, без всяких преувеличений считались опасными. По этой причине, каждый курс был разбит не подгруппы в три-четыре человека, над которыми утверждался староста из лучших студентов основного факультета. Всего в академии их было три: основной, аномальной магии, целительства. Последний ввели сравнительно недавно (если быть точным, семнадцать лет назад), как только начались осложнения с аномальниками.
Так вот, начинали «соревнования» эти ребята ближе к выходным. Первые же дни отводились на чествование лучшего из лучших и планирование очередных заходов. Как ни странно, что бы не предпринимали преподаватели во главе с ректором, искоренить подобные выходки было невозможно. Они словно те одуванчики или настырные плющи пролезали даже сквозь самый крепкий камень запретов и наказаний.
Сегодня же с самого утра привычная система дала сбой. Мало того, что вешать на почетный стенд было некого, так еще и вместо первой пары поставили никому ненужное собрание со старостами. На последнем этаже самой высокой башни, в просторной аудитории с застекленным потолком собралось двадцать восемь человек – полный состав скандального факультета. Кто-то тихонько переговаривался, кто-то, прикрыв лица раскрытыми учебниками, досматривал прерванные сны, но большая часть развалились на стульях и, позёвывая, недовольно друг на друга зыркали.
– За кого они вообще нас тут держат? – возмутился белобрысый худощавый паренёк с беспокойными водянистыми глазами. Он был новичком в замке, но уже успел проесть плеши «старичкам» частыми вопросами и постоянным недовольством. – Поселили на отшибе в заброшенном крыле, выдали огроменный список запретов, да еще и надзирателя приставить собираются? Если б только мой отец узнал…
– Ой, уймись уже! – гаркнул с противоположного края стола Геральд Холд. – Принимают нас за опасных колдунов и правильно делают. А твой дрожащий папочка, скорее всего ныкается, удирая перебежками от Ловчих, да Патрульщиков. Иначе, какого Лешего тут делает твоя задница?
Первокурсник распахнул рот для ответа, но его опередили коротким смешком:
– Да брось, Шептун, не все тут ищут укрытия. Тебе, конечно, сложно сопоставить академию с учёбой, но большинство здесь именно для этого и собрались.
– Скорее всего будут представлять старост для первачей, – встрял кто-то третий. – И по группам распределят. Больше нет причин для подобных сборов. Пока что.
Железная узорчатая дверь с грохотом распахнулась и все назревающие конфликты разом отсек стремительный шаг мрачного седого мужчины в белой, наглухо застегнутой мантии. Он был не стар и не молод, внешность его казалось подернутой колдовской дымкой: лицо без единой морщинки, длинные волосы, черные провалы глаз, надменный изгиб губ. Человек с весьма скверным характером и не менее отвратительным Даром – некромантией. Подобных колдунов практически не встретить, потому и считалась эта сторона магии аномальным отклонением. Его пригласили на место декана два года назад, после «побега» Алана Селвина.
Следом торопились двое с эмблемами основного факультета, вышитыми слева на мантии: розовощекая «пышечка» с длинной косичкой и очень высокий, сгорбившийся юноша, сосредоточенный и бледный.
Позже в комнату влетел запыхавшийся Рафат Зелинг, немного разрядив напряженную обстановку своим до комичности высоким голосом.
– Прошу прощения, профессор Хисс! Я задержался у мистера Фельна… Он определился с третьим старостой. Вот! – Рафат приблизился ко все это время неподвижно стоявшему колдуну и протянул ему маленький свиток.
Секунду помедлив, некромант принял пергамент, развернул его и скользнул глазами по строчкам. Брови в изумлении взлетели вверх.
– Ты ничего, случаем, не перепутал?
– Нет конечно!
Губы декана поджались, превратившись в тонкую ниточку. Смяв и отбросив бумагу в сторону, он удостоил наконец-таки взглядом подопечных.
– Долгих прелюдий не ждите. Вчера, каждый первокурсник получил значок с номером группы. Предположим, что вы помните свою циферку. Итак, те, у кого единичка, вами командует Сара Лукан.
На шаг вперед вышло очаровательное пухленькое создание непонятно каким образом оказавшееся в этом месте. Приветственно помахав ладошкой, готовым сползти под стол собравшимся, девушка вдруг резко посерьезнела, сдвинув брови. Улыбка сползла с ее лица, будто там и не бывала.
– Так, я не поняла! Группа номер один, а ну встать!
На чистом автомате со стульев подорвались трое.
– Доброе утро!
– Здрасте…
– Можете сесть.
Переглядываясь, студенты медленно опустились на свои места. Декан откровенно ухмылялся. Видимо, претендентка была подобранна лично им и скрывала в себе не один талант. Торжественно передав ей стопку личных дел с венчающим их защитным артефактом, Хисс повернулся ко второму старосте.
– Те, у кого на значке имеется двойка, прошу любить и жаловать Фауса Роуда.
В этот раз четверо ребят поднялись без напоминаний. Но их новоиспеченный староста лишь коротко кивнул, не раскрыв и рта.
– Оставшимся придется немного обождать. Скорее всего, вам придется собраться повторно, ближе к вечеру, – некромант скосил взгляд на Рафата, все это время что-то усердно строчившего во внушительный блокнот. – Руководитель вашей группы слегка… не здоров.
Он сдвинул манжет с левого запястья и взглянул на часы. Все, кто сидел поблизости тут же вытянули шеи, дабы разглядеть диковинную штуку. Подобных раритетов в академии было всего три. Их завезли с какого-то измерения, но в крайне малом количестве.
– А сейчас, собрание продолжит Зелинг. Он напомнит вам о правилах и расскажет про некоторые нововведения.
Декан вышел так же стремительно, как и вошел, а Рафат недоуменно нахмурился.
– Нововведениях?.. – оглядел аномальников, коротко улыбнулся, подняв указательный палец. – Секундочку!
И перебежками последовал за Хиссом.
Едва хлопнула дверь, из-за стола вскочили сразу несколько юношей. Вышеупомянутый белобрысый зануда и еще парочка метнулись к брошенной деканом бумажке. Первым оказался блондин, выхватив смятый кусок пергамента прямо из-под носа у противника. Развернул, расправил. Прочитал.
– Эмм… а кто такая Лорелия Фельн? У ректора разве есть дети?
Недоуменную тишину нарушил грохот и последовавшее за ним чертыхание. Расслабленно качавшийся на стуле Гера слишком сильно оттолкнулся от стола и грохнулся.
– Конечно есть, ты вообще в каком измерении обитаешь? Всех достал вопросами, а о самом интересном и не знаешь, – пробубнила одна из немногочисленных девушек, не отрывая взгляд от пожелтевших страниц толстенной книги.
– Это все не важно… – поднялся с пола Геральд, потирая шишку на затылке, – как ее могли объявить старостой, если она только в пятницу здесь появилась? К тому же, первокурсница!
Ответить ему никто не успел. В аудитории вновь появился Рафат.
За два часа до этого.
Лора почувствовала сильный толчок в грудь и упала. Ударной волной ее несколько метров протянуло по матам. Вокруг образовалась невообразимая паника, студенты побросали попытки выполнить задание и ломанулись к выходу, разрезая толпой плотный сиреневатый дым, колом стоявший в воздухе. Кто-то кричал, кто-то плакал, а кто-то даже смеялся! Лорелия с трудом села, пытаясь найти взглядом весельчака. Но наткнулась на белого, словно простыня Фина, неотрывно уставившегося в ответ, словно вместо нее на полу валялся как минимум призрак. Хотела крикнуть ему что-то про руки не из того места (даже собственный купол удержать не смог!), но боковым зрением уловила движение в свою сторону. К ней бежал, крестясь на ходу, Логвин Сафонович.
– Ох, деточка! В рубашке родилась! Нужно поставить свечку твоему святому!
– О чем вы? – Он наконец достиг цели, наклоняясь над ней и принимаясь осматривать голову, будто искал дыру. – Здесь же мягкий пол, что со мной могло случиться? Вы лучше вон, народ успокойте! Что вообще стряслось?
Профессор перестал ее ощупывать и замер, недоуменно хмурясь. Тут, Финеас очнулся от ступора и поспешил склониться вслед за дедулей.
– Простите! Рядом что-то взорвалось, я не думал об удержании купола! Как она? Жить будет? Я точно видел, магия ударила прямо в грудь…
– Странно… Очень странно, – бормотал учитель, – этого просто не может быть. Может, последствия проявятся позже? Нужно транспортировать пострадавшую в медблок.
Лора представила, как все выглядит со стороны. Стоят они такие, в позе буквы «зю» и переговариваются о ней, словно ее тут и нет вовсе. А вокруг шум, гам, паника.
– Эй! Я тут! И вполне себе здорова! Не надо меня никуда транспортировать.
Резво подскочить не удалось, но вот встать, да еще и ни разу не качнуться – получилось. Туман начал рассеиваться, и она наконец увидела хохотавшего. Держась за живот, посреди аудитории истерично ржал Нотар – пришибленный братец-близнец Ратона и Милады. Этих двоих, кстати, видно не было.
– Вот этому нужна помощь. А не мне! – ткнула пальцем в сторону неадеквата и стремительно направилась к лавочке, дабы забрать сумку и убраться отсюда восвояси.
– Куда это ты, юная леди? Только после диагностики! Сейчас я вызову господина Смертова…
– О, не-е-ет! Только не снова.
6.2
– Правильно ли я поступил? Она же так мало знает в магии…
– Можешь не сомневаться. На данный момент, твоя дочь единственная в этом замке, неподверженная чарам. Ты забыл? У не природная защита от аномальной и стихийной магии. А ведь это одни из самых сильных в списке возможных.
– И все-таки, старостами мы всегда ставили старшекурсников, лучших на факультете. Зря я тебя послушал.
Антонин изо всех сил сдерживался, дабы не закатить глаза и не уйти куда-нибудь, подальше сомневающегося Азара Фельна. Увы, выбор был не большой: лазарет или личные апартаменты. Но они и так были в больничном крыле и вариант сослаться на крайне важные дела отпадал сам собой.
Последние несколько месяцев ректор появлялся на глазах Смертова крайне редко, но стоило невоспитанной дочурке переступить порог академии, и этой семейки в его жизни стало слишком много. Всего лишь только первый учебный день, а ему пришлось в очередной раз проводить диагностику Лорелии, подрабатывать советником у ее отца, а теперь еще и выслушивать его недовольства.
Вообще, ситуация вырисовывалась весьма интересная и стоило как можно скорее изучить дар этой девушки. Особенно, если учесть совершенно не безоблачное положение в измерении. Ее способности окажутся очень полезными и было бы неплохо научиться вызывать подобное отклонение искусственным путем.
Но, почему-то, Антонин пытался найти причины оттянуть начало исследований и вообще, пересекаться с данной юной особой исключительно на занятиях, утвержденных расписанием.
– Большую часть времени она будет находиться среди аномальников – что привлечет к ее дару минимум внимания. Они ей причинить никакого вреда не смогут, а у нее будет возможность быстрее влиться в жизнь академии. Кроме того, Лорелия избежит незавидной перспективы стать центром пристального внимания Ларса Келермана. Уж кто-кто, а он не упустит возможности вывести на чистую воду студентку со странными проявлениями магии.
Азара последний аргумент убедил больше всего вышесказанного. Декан основного факультета славился нездоровой тягой превращать жизнь неугодных ему студентов в истинный Ад. А под эту категорию попадали все, кто хоть как-то причастен к аномалиям. По этой причине у него забрали часы преподавания Высших Зелий в ненавистном ему факультете и передали их Левону Паргусу.
Сам Антонин вообще выгнал бы этого мага из академии. То, что он вытворяет, уму непостижимо. Но, после скандального поступка профессора Селвина, Азар ожесточился к его подопечным и стал закрывать глаза на очень многое. Целитель и не подумал бы замечать творившийся во дворце беспредел, если бы он не затрагивал его студентов. Кстати, одну из них он должен в полдень встретить на вокзале. Вот, кстати, серьезный повод испариться отсюда. Заодно можно решить пару личных вопросов.
