Kitabı oku: «Свеча памяти», sayfa 2

Тринадцать минут

Ализа любила эти минуты, когда они ехали с мужем вдвоём в машине. Когда-то, когда Шмулик служил равшацем их посёлка, это были единственные минуты, в которые они могли поговорить спокойно, без постоянного стука соседей, криков детей, звонков биппера и проверок связи. Правда биппер и тогда был со Шмуликом, но зато Шмулик – он был с ней. Он мог выслушать и решить её проблемы, он мог быть самим собой, мужем Ализы, отцом их пятерых детей, он вникал во все их дела. Ализа всегда ждала этих поездок.

Теперь, когда Шмулик на пенсии, он ездит без биппера, только мобильный телефон с ними. Но у него в горах не всегда хорошая связь, чему Ализа зачастую, бывало, радовалась. Шмулик и на пенсии оставался неугомонным, как в молодости. Только теперь вместо джипа он ездит на тракторе и сажает оливки. Уже развёз по высотам три тысячи деревьев.

Она вдруг вспомнила про биппер, и пожалела, что теперь его нет, когда этот тип оказался у них в машине. Это было в первую минуту. Она ведь сама сказала: «Давай возьмём его тоже». Всегда она была слишком милосердной, Ализа.

Можно ли быть милосердным больше, чем надо? Ведь это качество Вс-вышнего, его не бывает слишком.

Покойная бабушка всегда говорила: «Добрая, добрая ты Ализа, на доброте и сгинешь».

Ох, бабушка, бабушка… Она больше всех любила Ализу, старшую внучку. Только теперь, когда она сама бабушка, она понимает это чувство. Однажды, это было лет тридцать, а то и больше, назад, бабушка собралась умирать. Из Рио-де-Жанейро пришла телеграмма, что бабушка перед смертью хочет видеть Ализу. Ализа заплакала, потому что понимала, что полететь не сможет. У неё трое бегают под стол пешком, и один в животе, куда она поедет… Но тут Шмулик, который казалось бы и дома-то никогда не бывал, а только спать заходил, сказал: «Поезжай, я всё беру на себя. Оставлю работу, посижу с детьми». Оказалось, он всё умеет. Стирать пелёнки, кормить с ложки… просто не вмешивался раньше в Ализины дела.

Бабушка взяла Ализу за руку, облегчённо вздохнула. «Теперь я могу и уйти. Будь счастлива, Ализочка». Бабушка, благословленна её память, прожила после этого ещё двадцать лет. Нескончаемо Милосердие Его.

Ализа была счастлива. Да, это редкое умение было ей даровано – быть счастливой. Она была счастлива в браке, она радовалась детям, а теперь и внукам. Она была счастлива, когда светило солнце, когда улыбались дети, с которыми она работала всю жизнь. Сегодня тоже был такой счастливый день. Они возвращались с церемонии обрезания их нового внука, из северного киббуца. Это был первый день первого еврейского месяца, день, когда природа празднует обновление, и улыбается каждой новой краске. А сколько же было красок на пути с севера! Шмулик никогда не ехал по шоссе, он знал такие обходные дороги…

Фиалки на зеленеющих холмах, жёлтые пятна акаций, лиловые деревья, цветущие весной, а кое-где ещё белели и розовели миндальные деревья… Они взяли машину сына, которая была более устойчива к езде по холмам и окольным дорогам. Нельзя было не быть счастливым в этот день, проехав по весенней Стране.

На остановке, уже почти перед их посёлком, они увидели детей: мальчик-подросток, сын их бывших соседей, наверное, задержался в йешиве, девушка с альтернативной службы, она с подругами по службе помогала Ализе в детском клубе. На третье место в машине они взяли его. «Давай возьмём его тоже», ведь счастье распирает тебя, и так хочется всем подарить по кусочку от него…

Во вторую минуту она поняла, что они умрут. Они умрут вместе со Шмуликом. Нескончаема Милость Его.

Шмулик тоже понял, по взгляду, обегающему машину, по жесту руки, скользнувшей на пояс, он, прослуживший всю жизнь в службе безопасности… – что ж, он должен принять этот удар. Лучше он, чем другие. Жаль, что взяли детей. Ализа с ним. Все. Все обречены.

Они полюбили друг друга с первого взгляда. В отряде «Бней Акива», где он был вожатым, многие девчонки заглядывались на смуглого, коренастого, весёлого Шмулика. Он был местным. Он умел работать на земле. Он был частью Страны.

Ей, Ализе, спустившейся с небоскрёбов Рио, непривычно было сидеть на земле, таскать тяжести, собирать на солнце апельсины. Однако она хотела стать частью этой Страны, такой, каким был Шмулик. Его первая улыбка стала для неё приобщением.

На третьей минуте она поняла, что Шмулик тоже понял… Он стал вилять машиной, превратившейся в живую бомбу, он делал странные пируэты и бросал её из стороны в сторону, чтобы к нему не приближались. Он хотел спасти чужие машины, поняла Ализа. Он не хотел обречь других. Долготерпелив Творец. Он терпит наши грехи и дает нам возможность искупления.

Мальчик тоже понял. Он начал молиться. Ализа представила себе лицо его матери, своей подруги. Родителей девочки она не знала, девочка не местная. Ализа попыталась повернуться к ней и подбодрить улыбкой. Глаза девушки были закрыты.

Убийца сидел, покрывшись потом, рот его скривился, рука на поясе. Когда это произойдет? Может быть, не произойдет? В сердце всегда есть надежда. Что можно сделать? Пошла четвёртая минута. Г-споди, велика милость Твоя! Спаси этих детей! Пусть не гибнут из-за нас!

Дети! Она не просто любила детей, она жила их жизнью, она понимала их. И своих, и чужих… Сколько их прошло через её руки, когда она работала в детском клубе и принимала детей с проблемами. Всегда ли она находила решение их проблем? Одна девочка стала её дочерью навсегда. Четырёх она родила. Пятеро будут сиротами.

Внуки! Она вдруг почувствовала запах молочка, сладкий, головокружительный запах, который исходил от её нового внука. Только сегодня она держала его на руках.

На пятой минуте она вспомнила племянника и сестру. Эфраим – этому мальчику она нужна как никто. Ализу никто не учил специально, но она понимала и аутистов. Каждый год на лето она брала Эфраима к себе. Поднявшись¹ с небоскрёбов Рио на Святую Землю, он оживал, он начинал общаться. Сначала Ализа не трогала его и давала несколько дней побродить по холмам, поваляться на травке, подышать горным воздухом. Парень пел сам себе, гулял, приходил в себя, постепенно выходя на контакт с Ализой.

Г-сподь, Г-сподь, великий в истине, к кому же он теперь будет приезжать?

Мысли начали путаться, ноги дрожали. Ещё через минуту они проехали арабскую деревню и выехали на безлюдное шоссе. Ещё пять минут, и мы в посёлке. Но мы не можем привезти посёлку смерть. Они со Шмуликом подумали об этом вместе. Она сжала его руку своей ладонью, вложив в этот жест и поддержку, и прощание, и любовь. О Б-же, куда улетят сейчас наши ладони? Ну что ж, ещё несколько минут. Ты сохраняешь милость Твою для тысяч поколений, не оставь же наших детей, пусть их дни продлятся на земле.

Девушка плакала беззвучно. Мальчик молился. Убийца нервно зашевелился. Ализа посмотрела в боковое стекло. К ним приближалась большая машина службы безопасности. Может быть, им послано спасение – одна мысль, но тут же на неё набегает вторая. Нельзя останавливаться. Остановка приближает смерть, и не только нашу. Кто в этой машине – Арик или Алекс, сменивший Шмуэля на его посту? Видят они нас или нет? Не дай Б-г нам принести смерть и им!

Да, мы не всегда заслуживали Твоего милосердия, и детей не смогли воспитать в любви к заповедям, но Ты, Великий, прощаешь нечестивых, прости же нас…

Они не заметили Шмулика (ну да, мы же не в своей машине, – мелькает где-то на задворках мысли), они проехали дальше, они будут жить…

Сколько минут нам осталось? Это не может длиться вечно… пока мы в пути, мы живы…

Дети, счастье наше и грех наш! Младшенькая, любимая, не тот путь ты избрала, не гоже для еврейской девушки… Моя вина, грех матери избаловавшей… Г-споди, помоги ей вернуться, пусть у неё будут дети. Г-споди, ведь Ты прощаешь грехи.

Всплыло вдруг лицо этого русского мальчика, он тоже ходил когда-то в клуб. Она увидела его глаза, какими они были в тот день, в его последний день. Ализа первой забила тревогу по поводу мальчика, она видела его остановившиеся глаза, она подозревала наркотики… Она добилась, чтобы им занялись психологи, социальные работники. Этого его мать не могла простить Ализе. Не разговаривала, не здоровалась с ней. Поэтому в тот день Ализа прошла мимо него, принявшего решение. Она видела это решение в его глазах, она чувствовала его в походке мальчика, в его устремлённых вперед плечах. Она могла, она должна была остановить, предупредить, закричать «Нет!». Она не сделала этого. Он выполнил в тот же вечер свое решение. Г-сподь Всесильный, ведь преступления Ты тоже прощаешь!

Она взглядывает на часы. Стрелка дрожит. Рука Шмулика на руле тоже дрожит. Она стала холодной. Никогда в жизни не было у Шмулика холодных рук, впрочем, при чем тут «в жизни». Мы приближаемся к месту.² Уж десять минут мы точно в пути.

Ализа закрывает глаза, и тут же слышит стук. Кто-то бросается на переднее стекло машины. Ализа видит знакомое лицо, и в тот же миг понимает, что это только она его и видит. Шмулик продолжает вести машину, но впереди заправочная станция. Шмулик считает метры до заправки и замедляет ход. Сейчас он свернёт или остановится, – понимает Ализа. Она узнала этого парня, который висит у них на стекле и снисходительно смотрит на Ализу. Смотри, смотри, тебе можно…

Так же он смотрел когда-то в Рио, много лет назад. Ализа была молода и прелестна. Блондинка. Нежные черты. И днем-то никто не мог пройти спокойно мимо. В ту ночь она села не на тот пригородный поезд, ехала от бабушки. Оказаться ночью одной на перроне – Ализа даже подумать об этом не могла. На пустынной платформе она увидела группу подвыпивших (или хуже того) тёмнокожих. По их ухмылкам и жестам девушка поняла, что они её тоже увидели. Ализа бросилась бежать. Они – по перрону – за ней. До сих пор она помнит страх, беспомощность, звук гулких шагов за спиной. На шоссе, куда она успела выбежать, вдалеке от центра города, не было никого. Было ещё страшнее. Они уже близко, она слышит их смех. Ей неоткуда ждать спасения. Вдруг перед ней останавливается машина. Откуда она взялась? Ализа готова была поклясться, что на шоссе не было в тот час ни одной ехавшей машины. Но тогда Ализе было не до размышлений. Она вскочила в автомобиль: «Я Вам буду очень благодарна. Мне надо в центр города…» «Не стоит благодарности, мне по дороге». Он посмотрел снисходительно. «Какое милое лицо!» – успела подумать Ализа, отметив, что парень чем-то похож на неё саму. Они остановились тогда около её дома буквально через несколько минут. И только успокоившись, выпив кофе, посмотрев на часы, Ализа поняла, что что-то неладно было с этим парнем. «Я ведь не давала ему адрес, откуда он знал мой дом? Как мы могли доехать так быстро через весь город? Езды на машине полдня…» Вопросы эти забылись, как забылось и лицо спасителя. Как ни старалась Ализа, не могла его вспомнить: было или не было…

Он снова улыбается Ализе: «Нам по дороге. Через несколько минут мы будем дома».

Что ж, он спас меня тогда, чтоб я прошла страдания этой жизни. Я старалась. Будь Благословлен, дарующий очищение страданием.

Ангел протягивает руку, как бы прикрывая глаза Ализе, и она видит себя в большом зале. Она сидит в удобном кресле, напротив неё в кресле бабушка. Огромное окно во всю стену неприкрыто стеклом. За окном небо такого голубого цвета, которого Ализа в жизни не видела. Ну да, в жизни его и нет, как будто говорит ей кто-то. Она подходит к окну, и как бы впитывает в себя этот цвет. Она не знала, что цвет может насыщать. Теперь Ализа понимает – это доброта Творца, она насыщается его добротой.

Она взглядывает вниз и видит свои ладони. Они летят в разные стороны, как будто хотят обнять землю. Под ними горы, дым и огонь. «Свернули до заправки, успели. Но где же Шмулик?» – думает Ализа.

«Не волнуйся, милая, – говорит вдруг бабушка, – Шмулик сейчас придёт. Чужие дети погибли. Он должен получить прощение. Потерпи, Ализочка».

Ализа снова смотрит на голубое небо. «Слава Тебе, прощающий и многотерпеливый ко всем взывающим к Тебе».