«Чудо» kitabından alıntılar, sayfa 2
Крышка на кастрюле с наваренным накануне свекольником была отодвинута, будто хотела поздороваться.
В наши времена стало проще – тяжело больных теперь в лечебницы не берут, заставляя умирать дома, и в этом сказывается действие материального прогресса, неуклонного, как падающий с крыши кирпич. Еще в семидесятых поражала фраза, часто произносимая в парикмахерских: «Чего ты такой обросший пришел?» И мы понимали, что парикмахерские хотят заниматься не освобождением головы от лишних волос, а чем-то совсем другим; больницы – не лечением больных, а чем-то совсем другим… Но чем? Возможно, что парикмахерские желали лечить, а больницы – подстригать.
Глаза уполномоченного блуждали по комнате, словно мыши, которые искали лазейку, чтобы скрыться.
По сведениям Горького, Ильич взял себе псевдоним от лени – якобы этот внешне очень энергичный человек был на
самом деле чудовищно ленив.
Молотов, Каменев, Сталин… От одних только имен летели искры. Звон металла и нечеловеческая твердость сопровождали поступь партии и ее доктрины по стране-растению, по России, которую они намеревались превратить из растения в отлаженный железный механизм. Правда, вслед за этими псевдонимами, выражавшими что угодно, но только не самих людей, плелись псевдонимы попреснее и совсем уже без внятного вкуса, например, Землячка. Что думала эта черноглазая вертлявая женщина, когда брала себе «Землячку», что она землячка всех людей на свете?
Настоятель подумал, что русский народ доверчив, словно ребенок. И в этой доверчивости вполне уверены его
правители. Скажут народу, что Бог есть, и народ косяком пойдет в церковь. Скажут, что нет, и он так же, косяком, оттуда отвалит. Скажут, что коммунизм – конечная цель всего человечества, и все сделаются коммунистами. Скажут, что капитализм – конечная цель, и все пойдут горой за частную собственность.
– Гоголь верил в черта, Достоевский с Мережковским верили в черта… И ничего не смогли предотвратить. Наверное,
верить надо было во что-то другое.
– Времена меняются. Теперь будем не молчать, а говорить. Правда, не своим голосом…
– Я не пойду на крест, – отрезал сын.
– Тогда ты будешь стоять у креста, на котором распинают другого. Согласен на такую роль?
Женщина, по его мнению, должна быть гордой и истеричной, как необъезженный конь. То есть сбрасывать любовника ногами, когда тот заберется на нее в темноте, плевать ему в лицо, презирать до глубины души, до спазма, проходящего по конечностям, как электрический ток, презирать до оргазма, после которого тошнит… Вот какой должна быть женщина!
