Kitabı oku: «Лекции по общей теории права», sayfa 4

Yazı tipi:

§ 6. Р. Иеринг о природе права

Как бы ни оценивались суждения Р. Иеринга (с учетом его критики исторической школы права, которая по меньшей мере неоправданно резка), не может вызывать сомнений, что он привлек внимание к очень важному аспекту, а именно к тому, что право в своем историческом движении представляет нашему взору картину исканий, усилий, борьбы, короче говоря – тяжелого напряжения.

Достаточно указать на борьбу за утверждение, по-видимому, исторически первого основного права – права на свободу совести (вероисповедания). Сказать, что оно утвердилось в ходе тяжелого напряжения, будет недостаточно, – оно утверждалось через бесчисленное число человеческих жизней, потоки крови, страданий. Примерно та же картина – с обретением права на свободу слова и др.

Важно отличать вопрос об образовании права от вопроса об отстаивании, защите существующего права, которое по тем или иным причинам оказывается отчужденным от человека.

Проблема образования права есть проблема отработки людьми правил поведения, следование которым, с одной стороны, обеспечивало в союзе определенный порядок, а с другой – позволяло индивидам преследовать самые разные цели в интересах поддержания и развития собственной жизнедеятельности. В этом смысле процессы первоначального образования права в своей основе не могли не быть процессами в основном мирными, предполагающими взаимное сотрудничество (хотя, конечно, развитие права происходило и происходит посредством конфликтов – но опять-таки через их решение).

Проблема же отстаивания или защиты существующего права (правила поведения), которое по тем или иным причинам оказывается отчужденным от человека (или нарушенным), – это проблема не природы права, а его осуществления, реализации, и в этом аспекте суждения Р. Иеринга возражений вызывать не могут. Именно на этом поле разворачивалась (и разворачивается) порой жестокая борьба. Но нередко и здесь, как пишет Р. Иеринг, многие люди, чьи права и свободы оказались отчужденными в полной мере или частично, выбирают спокойствие, мир ценой покорности. Для них мир дороже защищенного (путем усилия, напряжения, затраты собственной энергии) права. Исследователь формулирует следующее положение: «Сопротивление дерзкому, ограничивающему самое личность неправу, т. е. нарушению права, носящему в себе по способу своего осуществления характер презрения к этому праву, личного оскорбления – есть обязанность. Это сопротивление есть обязанность управомоченного по отношению к самому себе, ибо является заповедью нравственного самосохранения; оно составляет обязанность по отношению к обществу, оно необходимо для того, чтобы право осуществлялось»⁴⁴.

Глава 3
Виды правообразования

§ 1. Процессы образования правил поведения

Общество может существовать только при условии, что в процессе эволюции отбираются правила поведения, делающие возможной общественную жизнь. Общности людей могли сохраняться только потому, что их члены развили и передали по наследству способы действий, которые делали одну группу в целом более эффективной, чем другие⁴⁵. Кто и как осуществлял этот отбор? В силу одинаковости условий и сравнительно простых отношений в первобытном обществе люди в нем ведут довольно простой образ жизни. Малое развитие сознательной мысли, скудность и ограниченность испытываемых впечатлений, наклонность к подражанию приводят к тому, что первобытный человек в большинстве случаев действует так же как предки.

Чтобы действовать как предки, нужно знать, кáк они действовали. Способностью запоминать (или сохранять информацию каким-то другим способом) обладали далеко не все члены первобытной общины. Очевидно, первоначально эту работу выполняли жрецы, затем круг расширяется: вожди, старейшины, военные начальники, советы старейшин; возможно, определенную роль в этом играли члены социальной группы, отличавшиеся незаурядными способностями в том или ином деле.

Однако все это – начальные шаги развития общества, основная часть которого пассивна, действует не самостоятельно, а лишь посредством подражания, повторения. Об образовании норм права (правил поведения) здесь можно говорить с большими оговорками, поскольку основной принцип жизнедеятельности таких обществ – действовать так, как действовали предки. Пожалуй, именно в этом следует искать принципиальную границу между нормами обычая и нормами права: нормы права, в отличие от норм обычая, обеспечивают возможность не только применять то, что уже было, но и что-то утверждать, закреплять.

Под давлением изменяющихся внешних условий носители важных знаний о том, как действовали предки, со временем научились понемногу корректировать эти правила. Возможно, такая корректировка обычая была результатом исключительно умственного творчества этих важных субъектов правового развития, т. е. результатом конструирования, придумывания правил поведения. Однако скорее всего она происходила в ответ на изменяющиеся условия существования и вследствие стремления самих людей к выработке правил поведения, отвечающих изменившимся условиям жизнедеятельности.

Первоначально правительственной власти и судам приходилось заниматься установившимися в народной массе обычаями, чтобы закрепить их посредством санкционирования судьями либо с целью их редактирования и тем самым придать неизменность и точность их текстам; это редактирование обычаев, состоявшееся в старой Франции на основании Ордонанса Монтиль-ле-Тур, было довольно распространенным явлением, встречающимся в истории нескольких стран: можно полагать, что даже самые знаменитые римские Законы XII таблиц были лишь такого рода редакцией; то же относится и к «правдам» франков, вестготов и др.⁴⁶
Когда св. Людовик издает Ордонанс 1246 г., каким он пользуется языком? Он говорит, что собрал в Орлеане местных баронов и магнатов, дабы осведомиться у них о бытующем в этих краях обычае, каковой обычай король ныне и провозглашает, повелевая соблюдать его. Создание законодательства предстает здесь как деятельность, состоящая в том, чтобы констатировать и удостоверять обычай. Отсюда – присутствие «баронов» и «магнатов», выступающих в роли свидетелей.
Таким образом, собрание баронов не составляло единый законодательный корпус вместе с королем. Однако, собираясь для констатации, король и его курия постепенно смогли не только корректировать обычай, но и конструировать законы, выдавая за соответствующее обычаю и «постоянное» то, что на самом деле было ново, принимая законы-нововведения, но охотно преподнося их как возврат к старым добрым традициям⁴⁷.

Именно власть в Средние века созывает парламент в Англии и Генеральные штаты во Франции – прежде всего с целью собрать налоги, на которые ей не давал права обычай. Даже в 1789 г. опять-таки сама власть созывает Генеральные штаты, рассчитывая через поддержку народа получить средства, чтобы сломить сопротивление реформам, которые она полагает необходимыми. Все это указывает на появление письменного права.

Когда в России в 1648 г. при царе Алексее Михайловиче попытались составить Уложение, то особой комиссии поручили собрать весь пригодный материал из прежнего русского, византийского, литовского и московского законодательства, а для слушания собранных статей созвали Земский собор, который путем челобитных доводил до сведения московского правительства свои пожелания. Эти челобитные Земский собор использовал в качестве нового материала для законодательства. «Общим советом» и было создано Уложение, вполне удовлетворившее потребности своего времени, полагает русский историк С. Ф. Платонов. Он считал, что Уложение не было простым сведением воедино существующего законодательства – происходила и переработка, появились новые законоположения. Так, было отменено урочное время для сыска беглых крестьян (тем самым крестьяне были окончательно прикреплены, приписаны к земле); духовенству запрещалось приобретать вотчинные земли; было закреплено и обособлено посадское население (тем самым оно становилось замкнутым классом: теперь никому нельзя было уйти в тягловую общину); была ослаблена конкуренция иностранных товаров и др.⁴⁸

К. Д. Кавелин несколько приоткрывает завесу и говорит о том, что скорее всего происходило: Алексей Михайлович действовал в обход Думы и все важнейшие дела осуществлял через подьячих Тайного приказа⁴⁹. И. А. Покровский считает, что уже в Уложении царя Алексея Михайловича 1649 г. было много заимствованного из Литовского статута⁵⁰.

Очевидно, принимались в расчет и выработанные и сохраняемые самими членами общества правила поведения, позволявшие им приспосабливаться к новым условиям, выживать и развиваться. Ведь общество возникает как объединение людей ради лучшего использования естественных условий существования. Все это означало, что: а) члены сообщества из пассивных подражателей становились активными деятелями; б) поскольку в изменившихся условиях нормы, выработанные предками, теряли регулятивную способность, создатели правовых норм обращались к нормам (правилам поведения), выработанным самими членами развивающегося общества в ответ на вызовы и запросы окружавшей их действительности.

Так начиналась великая эпоха рационального образования норм права, обеспечившая возможность постепенного правового развития. И так начиналась эра нового социального порядка в сообществах, который до объявления письменных норм складывался за счет того, что в первоначальных социальных группах определенные правила поведения считались само собой разумеющимися, бессознательно принимаемыми всеми.

Однако и впоследствии в обществах с развитым позитивным законодательством отмеченный механизм формирования общественного порядка полностью не исчезает. Процесс образования права – общее понятие, отражающее непрекращающуюся работу, в ходе которой вырабатываются правила поведения (нормы).

Стихийное формирование правил поведения являлось и продолжает оставаться важным видом первоначального образования самими людьми правил поведения, следование которым приводило к порядку, упорядочивало их жизнедеятельность, способствовало выживанию и развитию первоначальных и последующих союзов.

§ 2. Спонтанный процесс образования правил поведения. Правила справедливого поведения. «Закон для всех»

Первоначальный процесс формирования правил поведения можно назвать спонтанным; его отличал стихийный характер, поскольку его субъекты не имели заранее осознанного намерения создать норму права. Правило поведения отрабатывалось в ходе преследования целей, ответов на вызовы действительности; выработанное правило поведения могло не иметь словесного выражения, следование ему в большинстве случаев осуществлялось путем повторения (подражания).

Со временем происходило обеспечение соблюдения правил поведения, которое становилось все более успешным по мере устного, а затем и письменного выражения таких правил; последнее, в свою очередь, потребовало появления особых групп людей, которые и выполняли эту работу.

Ф. Хайек предложил именовать правила поведения, выработанные в ходе стихийного процесса формирования норм права посредством постепенной отработки правил поведения, правилами справедливого поведения⁵¹. Они справедливы в том смысле, что распространялись на всех; следование им обеспечивало общий порядок. Правила справедливого поведения не нужно выдумывать (да и невозможно выдумать), хотя впоследствии люди постепенно научились их обдуманно изменять и улучшать.

К основным характеристикам спонтанного образования права Ф. Хайек относит следующие: 1) люди начали вырабатывать и соблюдать правила поведения задолго до того, как научились выражать их словами и записывать; 2) эти правила поведения укоренялись, поскольку их исполнение вело к установлению социального порядка за счет того, что: а) нормы определяли поведение людей по отношению друг к другу и тем самым ограничивали произвол воли;

б) такие правила поведения были рассчитаны на обширный, но неопределенный круг лиц в течение продолжительного времени.

Стихийно выработанные самими людьми правила поведения нормами права в строгом смысле не являлись, так как в первоначальном виде они не получали устной формулировки, не говоря уже о письменной форме. Но они выступали регулятором поведения людей. Затем правила поведения понятийно оформлялись, обретали письменную форму. Письменное закрепление, т. е. придание внешней (официальной) формы, указывает на общий характер нормы, на ее гарантию и организованную защиту. Тем самым выработанное спонтанно правило поведения становилось нормой права, облеченной в тот или иной письменный источник права.

Тремя силами, которые понятийно оформляли и выражали правило поведения в письменной форме, были и остаются: юристы (законники), суды (судьи) и государство. Юристы и судьи создают закон, работая с определенными представленными им материалами, которые ограничивают итоговый результат. Если воспользоваться удачной метафорой Карлтона Кемпа Аллена, они «создают» закон в том же смысле, в каком человек, который рубит дерево на поленья, «создает» эти поленья. Напротив, замысел законодателей нередко состоит в том, чтобы создать закон без каких бы то ни было ограничений такого рода. Они нередко желают делать его из ничего, вне всякой зависимости от исходных материалов и даже от противоположных желаний и мнений других людей⁵².

А. Дайси считал, что многие современные конституции и билли о правах можно рассматривать не как творения, созданные современными Солонами из ничего, а как более или менее верные пересказы множества rationes decidendi (или англ. rations decided – основная, мотивировочная часть судебного решения), которые обнаруживали и шаг за шагом применяли английские суды в своих решениях, относящихся к правам конкретных индивидов. И римляне, и англичане разделяли мысль о том, что закон – это нечто, что нужно открыть, а не создать и ввести в действие, и что в обществе нет никого настолько могущественного, чтобы он мог отождествить свою волю с законом всей страны. В Риме и в Англии задача «открытия» закона была доверена юрисконсультам и судьям; эти две категории людей до определенной степени сопоставимы с современными экспертами права. По мнению А. Дайси, нормы права (правила поведения) были не просто итогом осуществления воли отдельных людей. Они представляли собой объект для непредвзятого расследования со стороны судов, точно так же как римские правовые нормы были объектом непредвзятого рассмотрения со стороны римских юристов, к которым тяжущиеся стороны обращались со своими спорами⁵³.

§ 3. Обычное право

Традиция – это правила поведения, возможно, самые прочные и долговечные, потому что традицию невозможно придумать, навязать в приказном порядке – она складывается; это явление культуры, «сгусток» социального. Традиция не предполагает принуждения со стороны специально созданного для этого органа.

Обычай является правилом поведения, в нем также концентрируется социальное, но в отличии от традиции он – продукт повседневной жизни и для повседневной жизни. В этом смысле обычаи охватывают более широкий и разнообразный спектр человеческой жизнедеятельности: семейные отношения, отношения господства и подчинения (зависимости), наследование, завещание, отношения добросовестности, уважительности, дружбы и др.

Термин «обычай» неоднозначен: с одной стороны, обычаем считается спонтанно складывающееся в ходе социальной практики людей реальное, фактическое правило поведения, с другой – обычай полагают нормативным регулятором, появившимся в результате отражения, интерпретации сознанием людей социальной практики. Именно последняя трактовка обычая порождает большую путаницу, позволяет некоторым авторам переносить смысловой акцент с содержания на форму обычая.

Нужно понимать, что обычай создает не тот, кто его помнит или вербально оформляет выработанное практикой людей правило поведения, и не тот, кто его записывает. Обычай формируется самими субъектами социальных практик, которые используют свою жизненную мудрость и опыт.

Обычай как нормативный регулятор живет постольку, поскольку в обществе существуют и сохраняются жизненные отношения добропорядочности, уважительности, доверительности и др. Такие отношения могут в чем-то разниться в зависимости от эпохи и места, однако в своей основе они всегда и везде несут нечто общее, единое, социальное, человеческое. Исчезают такие отношения – исчезает и обычай.

Обычай мог закреплять за главой семьи полное господство над ее членами, требовать жестокого наказания за провинности. Почвой для таких обычаев оказываются жизненные отношения, через которые проходят все общества без исключения и от которых они постепенно отказываются.

Требования к местным обычаям для того, чтобы суд мог признать их в качестве правовых, были сформулированы еще У. Блэкстоном и действуют до сегодняшнего дня. Это следующие требования:
1) древность; местный обычай должен существовать «с того времени, о котором человеческая память ничего не сохранила» – практически с незапамятных времен; Вестминстерским статутом 1275 г. это время определено как 1189 г. – первый год царствования короля Ричарда I; в судебной практике Англии действует опровержимая презумпция, согласно которой местный обычай предполагается древним, если самый старый житель той местности, где он действует, не сможет вспомнить даты начала его действия;
2) непрерывность; право на что-либо должно существовать беспрерывно; любой перерыв в действии обычая отменяет его, за исключением его простого неприменения;
3) использование с общего миролюбивого согласия; обычай не должен выполняться ни силой, ни тайно, ни по разрешению, которое может быть отозвано;
4) обязательная сила; когда обычай налагает специфическую обязанность, ее выполнение должно быть безусловным; обычай должен признаваться и соблюдаться как обязательное правило поведения той территории, на которой он действует;
5) определенность; обычай должен являться определенным относительно его природы и содержания, местности и круга лиц, в отношении которых действует;
6) согласованность; обычаи в рамках данной территории не должны противоречить друг другу, но могут не вполне согласовываться с общим правом;
7) разумность; обычай должен иметь правовой смысл и потому не может противоречить основным принципа общего права; сторона, отвергающая обычай, должна доказать, что он не разумен; к торговым обычаям, обычаям делового оборота и конституционным обычаям (соглашениям) данные требования английскими судами не предъявляются⁵⁴.

Многие считают, что развитие обществ демонстрирует, что социальная жизнь людей все более и более наполняется отношениями, которые скорее ограничивают, а то и вытесняют отношения на основе традиций и обычаев. Приходится констатировать этот факт и подчеркнуть, что это – другие отношения, другая социальная практика, определяемая приоритетом других ценностей и принципов человеческой жизнедеятельности и требующая все большей активности по выработке других нормативных регуляторов.

Однако некоторые исследователи, в частности К. Шмитт, обращают внимание на другое обстоятельство, которое, возможно, в большей мере определяло и продолжает определять постепенное ослабление роли обычая как закона и как нормативного регулятора.

Обычное право воспринимается лишь как простое право, которое может быть упразднено или заблокировано одним росчерком пера законодателя, причем в такой ситуации законодатель почти всегда оказывается проворнее. Кроме того, в некоторых особо важных областях правовой жизни, например в уголовном праве, а также в конституционном и административном праве, допустимость обращения к обычному праву довольно сильно оспаривается. С практической точки зрения признание обычного права всегда означает некоторую оговорку не в пользу законодателя. Поэтому там, где начинают бояться, что обычное право в какой-то мере подорвет доверие к законодателю, обращение к такому праву не допускается. Что касается государственно-организационных последствий, то признание обычного права всегда ведет к ограничению парламентских функций законодателя в пользу других инстанций, прежде всего в пользу правосудия⁵⁵.

По мысли А. Токвиля, «дух и обычаи народа сильнее законов, и хотя конституция способствует формированию народных нравов, в этих последних заложено нечто более мощное, нежели любая конституция, способное постоянно приводить в действие худшие стороны создаваемых народом законов»⁵⁶. Это глубокое замечание ученого не следует трактовать однозначно: скорее всего, при переводе между «приводить в действие» и «худшие стороны» пропущена частица «и».

Субъектами социальных практик продолжают оставаться люди, но их роль в отработке и закреплении правил поведения снижается, их потенциал все более и более игнорируется. Однако именно они остаются ближе к самой жизни, к ее тайнам и проблемам, поэтому кому как не им постигать эти тайны, находить пути решения проблем и отвечать на вызовы.

Обычное право складывается спонтанно, непосредственно отражая сознание и интересы общности, представляя собой форму функционирования общества, которую разработало само общество. Поэтому важным признаком обычного права является также то, что оно опирается на убеждение людей в правильности того поведения, которое предписывается нормами обычного права. Л. Петражицкий писал, что «можно и следует различать два источника обычного права: 1) право обычаев предков, старых традиций, старины и 2) право современных обычаев, обычно соблюдаемого, “общепринятого”; для краткости первое можно условно назвать старообразным, второе новообразным»⁵⁷.

Главная же ценность обычного права заключается в том, что самим фактом своего существования вплоть до настоящего времени оно иллюстрирует способность той или иной коллективной общности самостоятельно вырабатывать целесообразные нормы в той или иной области жизнедеятельности. За этим необходимо видеть способность общества признавать (закреплять) тот или иной объем прав, обязанностей людей, необходимые для нормального производства и воспроизводства определенных видов отношений на основе честности, добропорядочности, уважения и т. п.

По мнению О. Эрлиха, в современном ему обществе большинство социальных союзов преимущественно имело порядок, основывающийся на договоре, уставе. Обычай оказывает влияние нормативной силой фактического, если воспользоваться выражением Еллинека. Упорядочивающая и регулирующая сила обычая в союзе основывается на том, что он выражает равновесие сил. Речь идет о том, чтобы правильно оценивать интерес всех членов союза к жизни этого союза, оценивать свой интерес, соотношение сил в союзе, помочь каждому найти свое место там, где он окажется полезнее всего, соразмерить права и обязанности по потребностям целого, находить противовес своекорыстным устремлениям индивида, жить собственной жизнью, придать значимость своей личности, преследовать свои собственные интересы. Обычай всегда отражает конечный баланс сил. В общем нормативно значимый в будущем обычай возникает вследствие того, что избранные на определенную должность лица определяют для себя полномочия, не встречая сопротивления, что ответственные лица беспрекословно берут на себя обязанности по исполнению данного им задания, либо это случается вследствие того, что противодействие оказалось преодоленным. Физическая сила, умственные способности, опыт, личное уважение, возраст – в естественных союзах, богатство, происхождение, личные связи – в других союзах имеют решающее значение. Привязанные с помощью обычая к тому или иному социальному статусу, права и обязанности переходят сначала к наследникам, а если из-за наследования изменилось соотношение сил, то обычай немедленно восстанавливает нарушенный баланс.
Поэтому нужно настойчиво подчеркивать, что экономическая жизнь не зависит от обязательства, от ответственности, что в большинстве случаев почти безразлично, подлежит ли судебной защите договор, если стороны рассчитывают на его исполнение только в силу правила поведения, которое действует в жизни. Ввиду принципиальной возможности судебной защиты договора сама собой напрашивается мысль о том, что договорам придается значение в жизни только потому, что они подлежат защите. Не только история права, но и простой взгляд на современную жизнь указывают, что договоры получили судебную защиту преимущественно потому, что в жизни они рассматриваются как правило поведения⁵⁸.

В свете отмеченного интересен опыт Японии.

С древности и до середины XIX в. развитие Японии проходило под сильным влиянием соседней державы – Китая. Япония заимствовала у Китая иероглифическую письменность, древние конфуцианские тексты, буддизм и многое другое. Первые японские нормативные акты были составлены по образцу китайских, вследствие этого не только иностранцы, но порой и японцы склонны отождествлять японскую и китайскую культуры или же рассматривать право как ветвь, относящуюся к системе китайского права⁵⁹.
О японском праве начала XIX в. В. М. Головин, находившийся в плену в Японии, писал: «Японцы говорят, что их законы подобны железной пирамиде, которую ни климат, ни бури, ни время ни сокрушить, ни даже изменить не могут. Правительство видит многие весьма важные недостатки в своем законодательстве, из коих важнейший есть жестокость в наказаниях, но страшится переменить оное вдруг, а делает это постепенно и весьма медленно. Такая боязнь происходит оттого, чтобы не привести древних государственных постановлений в презрение у народа и через то не приучать его к переменам в законах, дабы от сего не произошло в нем желания оставить коренные свои нравы и обычаи и принять другие»⁶⁰.
Цунэо Инако пишет, что в тот период (начало XIX в.) реальной политической властью обладал феодальный клан Токугава, представители которого наследовали пост сёгуна. Правительство взяло за основу своей политики «твердое следование законам» и «неприятие новых правил» и прилагало все силы к тому, чтобы все выполняли нормы и следовали прецедентам, установленным основателем первого правительства клана Токугава – Токугавой Иэясу (находился у власти в 1603–1605 гг.). Сам Токугава Иэясу в своей законодательной деятельности следовал прецедентам правительств предшествовавших феодальных кланов с центрами в Камакура (1185–1333 гг.) и Муромати (1338–1373 гг.).
Кроме того, правительство Токугава придерживалось принципа «следует выполнять, но не знать». Оно не публиковало тексты законодательных актов, а доводило до сведения населения только краткое содержание того, что запрещалось. В 1742 г. правительство приняло нормативный акт «Осадамэгаки хяккадзё», содержание которого сводилось к упорядоченному изложению основного содержания прежних законов, норм обычного права и судебных прецедентов. Причем этот юридический кодекс сохранялся в тайне, доступ к нему разрешался лишь трем чиновникам «бугё» – начальникам главных управлений правительства Токугава. Законы правительства исполнялись только на территориях, непосредственно управляемых кланом Токугава, в поместьях же, которыми управляли крупные феодалы «даймё», действовали свои собственные законы, почти не отличавшиеся по форме и содержанию от законов центрального правительства.
Законодательство строго регламентировало деятельность императора и крупных феодалов, закрепляло систему феодальных статусов личности (самураи, крестьяне, ремесленники, торговцы и др.), возлагало в соответствии с ними обязанности на население. Самураи, являвшиеся вассалами сёгуна и крупных феодалов, не вели никакой хозяйственной деятельности, однако лишь они обладали привилегией занимать административные посты.
Крестьяне несли обязанность платить сёгуну или крупным феодалам тяжелую дань; им было строго запрещено прекращать (в целях избавления от тяжкого бремени) обработку земли и менять место жительства.
Отсутствовало разделение гражданского и уголовного судопроизводства; один административный чиновник «бугё» одновременно выполнял служебные обязанности прокурора и судьи. Несмотря на относительно развитый товарный оборот, в законодательстве содержалось крайне незначительное число норм, относящихся к гражданскому праву, поэтому товарообмен регулировался в основном обычным правом.
В феодальной Японии не существовало ни юристов, ни юридической науки, право не было четко отделено от других социальных норм, поэтому и общие правовые понятия находились в неразвитом состоянии.
В таком состоянии, заключает Цунэо Инако, японское право находилось до середины XIX в.⁶¹

44.Иеринг Р. Избранные труды: в 2 т. Т. 1. СПб., 2006. С. 29–35.

45.См. об этом: Хайек Ф. А. фон. Право, законодательство и свобода… С. 93.

46.Ориу М. Основы публичного права. М., 2015. С. 33.

47.Жувенель Б. де. Власть: естественная история ее возрастания / пер. с фр. В. П. Гайдамака, А. В. Матишук. М., 2011. С. 284.

48.Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1995. С. 399 и сл.

49.Кавелин К. Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К. Д. Наш умственный строй: статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 57.

50.Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 55.

51.Хайек Ф. А. фон. Право, законодательство и свобода… С. 140–144.

52.Приводится по: Леони Б. Свобода и закон. С. 233.

53.Приводится по: Там же. С. 105.

54.Приводится по: Михайлов А. М. Очерки теории и истории английского права. М., 2015. С. 93–94.

55.Шмитт К. Понятие политического / пер. с нем.; под ред. А. Ф. Филиппова. СПб., 2016. С. 185–186.

56.Приводится по: Ласки Г. Дж. Предисловие // Токвиль А. де. Демократия в Америке / пер. с фр.; предисл. Г. Дж. Ласки. М., 1992. С. 11.

57.Петражицкий Л. И. Теория права и государства. СПб., 2000. С. 438.

58.Эрлих О. Основоположения социологии права. С. 137–138.

59.Цунэо Инако. Современное право Японии / пер. с яп. В. В. Бутуренко; под ред. В. Н. Еремина. М., 1981. С. 129–130.

60.Головин В. М. Записки флота капитана Головина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 гг. с приобщением замечаний его о японском государстве и народе. Хабаровск, 1972. С. 327–328.

61.Цунэо Инако. Современное право Японии. С. 30–33.