Kitabı oku: «Космофермер», sayfa 5

И чего же здесь нечестного? Не понимаю. Если боец не хочет из клетки выходить, то, может, ему так удобно. Но, видно, здесь на удобства бойцов наплевать. Дядька с платформы что-то крикнул и какую-то кнопку нажал, клетка прямо на глазах и развалилась стенками в разные стороны. И остался мой Шарик один на один с этой тварью зубастой на огромной арене. Глянул я на табло, я там… Короче, минута еще не прошла. А Царапыч словно этого и ждал: как только клетка развалилась, сразу в атаку бросился. Видно, разозлился очень. Только не угадал он – Шарику такие наезды сугубо по барабану. Он, как только тварь на него несущуюся увидел, так не стал судьбу испытывать и в клубок свернулся. На то он и собака! Так Царапыч с разбегу только зубищами ему по панцирю клацнул. Ну, клацнул и клацнул, толку-то… У Шарика такой панцирь, что его молотком хрен прошибешь. Наши ребята пробовали – обломались. Вот и начал Царапыч моего Шарика грызть и царапать. То с одной стороны зайдет, то с другой – аж визжит от натуги. А Шарику – хоть бы хны. Свернулся и балдеет себе. Его, если хотите знать, развернуть только в воде можно. Да и то – не сразу.

Трибуны ревут, беснуются, а я на табло смотрю. Секундочки-то бегут, бегут, родимые. Вот уже две минуточки набежало, вот уже три. Гляжу: отступил Царапыч, сел на жопу, хвостом по опилкам бьет, по сторонам ошалело озирается, словно ничего не понимает. А чего тут понимать-то? Это тебе не угрей на половинки грызть и у гидр щупальца откусывать. Тут броня! Ты еще скажи спасибо, что Шарик мой не особо испугался, а то…

Наверное, зря я так подумал. Потому что придурок Царапыч запрыгнул на моего Шарика сверху и начал драть панцирь моего друга тупыми, но очень мощными когтями задних лап. Ну, конечно, такие движения для Шарика, как щекотка, но он, видно, обиделся… И как он только умудрился Царапыча за самые нежные места тяпнуть? Просто диву даюсь такой ловкости друга моего броненосного. Только заскулил Царапыч, с Шарика моего соскочил и нелепыми такими прыжками начал по кругу носиться, жалобно попискивая и лапками передними себе низ живота зажимая.

Слышали бы вы, как ревели трибуны, как с хохоту народ чуть ли на пол не валился. Даже клоун на платформе со смеху слезу пустил, потом глянул испуганно в сторону трибуны с седым дядькой, тут же посмотрел на табло и за голову схватился. Вернее, за шляпу свою. И было с чего. На табло-то последние секундочки отсчитывались. Выдержал мой Шарик пять минут, да он бы еще и час легко выдержал, точно вам говорю!

Вот истекла последняя секунда на табло, и пробил гонг. Гулко так, солидно! И до того мне хорошо стало. Победил мой Шарик! Ну, может, и не совсем победил, но не уступил признанному чемпиону! Нет, ребята дома узнают – просто от зависти сдохнут! Опять же, как ни крути, а я денег выиграл. Сто кредитов! Да я богач!

Не помню точно, как Царапыча со сцены уволокли, он все шипел и норовил снова на Шарика моего броситься. Видно, очень его этот бой расстроил. А че он думал? Отрастил зубищи, когтищи – и ты уже чемпион? Видали мы таких!

Ну, сижу я это в ложе, от радости чуть ли не свечусь, по сторонам оглядываюсь. А дальше-то чего мне делать? Кто мне законный выигрыш выдаст? Наверное, надо этого клоуна искать? А вот и он! Снова на арене объявился.

– Сенсация! Сенсация! – заорал клоун в микрофон. – Господа, только что вы стали свидетелями настоящей сенсации! Никому не известный боец с планеты… с планеты Грым сыграл вничью с абсолютным чемпионом галактики в легком весе Цап-Царапычем! Вы сами видели, как боец Шарик выдержал ровно пять минут непрекращающихся, яростных, смертельных атак непобедимого Цап-Царапыча. Прошу угадавших исход боя пройти за выигрышем, для остальных объявляется небольшой перерыв.

Снова грянул оркестр. Судя по тому, что особого движения на трибунах не обозначилось – в моего Шарика мало кто верил и мало кто на него ставил. Ну и пожалуйста, будут теперь знать! А на экране табло снова и снова показывали фрагменты боя. Вот оскаленная пасть Царапыча, вот мой Шарик, свернувшийся в бронированный шар. Он и сейчас развернуться до конца не успел, так и лежал в центре арены, осторожно головку свою из-под панциря высунув, ушками испуганно по сторонам водя.

– Хорош, хорош твой боец, – услышал я за спиной. На пороге ложи стоял тот самый клоун с блямбой на носу, – кто бы мог подумать, что он сумеет продержаться…

– А че? – пожал я плечами. – Мой Шарик еще и не такое может. Я вообще здесь ему равных не вижу.

– Так уж и не видишь… Ладно, что тогда сидишь, парень, чего за выигрышем не идешь?

– Извините, мистер, а вы не подскажете, куда идти? – попросил я.

– Так ты что, в первый раз здесь?

– Ну да, в первый.

– Хм… ладно, пойдем, покажу.

Он снова провел меня по каким-то коридорам и вывел к длинному ряду окошек, забранных решетками. Около них толпились люди, очень много людей.

– Делают ставки на финальный бой, – объяснил клоун, – дай-ка твой купончик.

Честно говоря, особого доверия у меня клоун не вызывал, но и в очереди толпиться тоже не хотелось. Клоун не обманул и через минуту вручил мне стокредовую карточку:

– Доволен?

– Конечно! А как там с Шариком? Как бы мне его обратно…

– Не беспокойся, в ложу приведут…

Мое благосостояние росло на глазах, грех не пошиковать. На обратной дороге в ложу я прикупил еще газировки и сосисок, коими и поделился с моим верным псом.

Глава 6

СМЕРТЕЛЬНЫЙ БОЙ

Без соседей в ложе стало заметно просторнее. Я доедал сосиски и с интересом смотрел вниз, ожидая, что же будет дальше. Судя по часам, перерыв заканчивался. И тут погас свет. Потом раздалась барабанная дробь, вспыхнули прожекторы, и на арену выкатился… клоун. Черт, у меня от этих клоунов скоро в глазах рябить будет.

– Господа! А сейчас то, ради чего мы все здесь сегодня собрались! Финальный матч за звание чемпиона Млечного Пути. И на арену вызывается, – заорал клоун, когда дверь клетки за ним захлопнулась, – суперчемпион боев без правил, абсолютный чемпион Млечного Пути мистер Минотавр-р-р-р-р-р-р! Воспитанник школы гладиаторов господина Майстера! Кто, кто же осмелится бросить вызов чемпиону? Кто сможет предъявить свои доводы против зубов, когтей, мощи и невероятной силы суперчемпиона Минотавра?!!

Честно говоря, я думал, что никто. Не, ну, если бы вы видели ту тварь тогда, то сами бы согласились. Гадина высотой с двухэтажный дом с челюстью, как ворота в гараж, с зубищами, словно шипы на бороне, даже больше. А ходит-то он как! Бум, бум, бум лапищами. Мне даже показалось, что от его шагов пол под ногами трясется.

И тут… Я даже вздрогнул! И наверняка не я один. Потому как откуда-то из-под потолка на арену спустился второй боец… Огромный, черный, мохнатый паук. Нет, даже не паук – паучище! Весь цирк замер.

– Наш сюрприз! – взвизгнул клоун. – Впервые на арене Мохноног – супербоец с планеты Герра! Поприветствуем!

Вот я и увидел это чудище, которым меня часто пугала бабуля в детстве. Ну, там, не ем кашку или не слушаюсь, она мне сразу: «Вот придет лохматый геррский паук, замотает тебя в паутину и заберет, чтобы отволочь в свою страшную нору и съесть…» Видно, прадед мой про это дело не раз дочери своей, то есть моей бабке, рассказывал. Наверное, именно поэтому я пауков с детства недолюбливал. Но одно дело обычный паук, совсем другое – та тварь, что на арене появилась. Величиной она была, конечно, поменьше, чем Минотавр, хотя, если поставить ее на задние лапы, наверное, и повыше будет.

Ну, думаю, сейчас начнется. И точно! Паук не стал тратить время на всякие там поклончики, паук сразу напал, то есть начал плевать в Минотавра своей паутиной. Да так ловко! В полминуты задние лапы Минотавра оказались опутаны тонкой блестящей паутиной. И, судя по всему, довольно прочной, потому что, когда Минотавр бросился было на своего противника, он и пары шагов не сделал – грохнулся в опилки. Публика разом взревела, а паук тут как тут. Прыгает на тушу Минотавра сверху и вонзает в него свои страшные изогнутые клыки. Ну не знаю, что за шкура у этого Минотавра, только не пробили ее клыки, даром что такие страшные. Отскочили, как ножик кухонный от банки тушенки из спецпайка для космокопов. Мне показалось, что к такому развитию событий паук был явно не готов, ему бы ноги свои многочисленные уносить и к новой атаке готовиться, а он все старается Минотавру спину прокусить. Минотавр, видимо, опомнился, поднатужился и с ревом начал от пут освобождаться. Мне сверху отлично было видно, как мышцы его бугрились, когда он паутину рвал. И совладал-таки: лопалась она с громким таким звуком, как проволока натянутая. А паук сообразил, наконец, что не прокусить ему шкуру противника со спины, и попытался было в шею Минотавру вцепиться, да только поздно уже. Минотавр лапами передними – короткими паутину со своей морды стянул и челюстью клацнул. Щелк – и в зубах у него лапа мохнатая. Слышали бы вы, как трибуны заревели! А паук хоть лапы и лишился, но проворности не потерял. Да и сдаваться он, как я понял, совершенно не собирался. Спрыгнул он со спины Минотавра и в три прыжка на потолке оказался. Отдышался, чуть приспустился на паутинке своей и давай опять в Минотавра плеваться. Но Минотавр, хоть в массе своей здоров очень, не такой уж дурак оказался, смекнул, что с паутиной этой надо быть начеку, а потому от плевков очень ловко увертывался, так что плевки паучьи все больше в решетку попадали. Короче, через минуту вся решетка была словно проволокой стальной опутана.

Дело шло к ничьей. Паук, по всему было видно, больше судьбу испытывать не собирался и атаковал противника исключительно сверху. А Минотавр и рад бы был зубки свои на пауке проверить, да только как до него добраться-то? Крыльев-то у него нет. Но Минотавр, видимо, никуда лететь не собирался. Он как-то присел, уставился на паука глазищами своими, и в этот момент…

Даже не знаю, как вам объяснить, что дальше произошло. Ну, такое впечатление, что меня по затылку чем-то тяжелым ударили. Не твердым, а именно мягким и тяжелым. Вроде как мешком с хлопком, как тогда, когда мы с ребятами на зернотоке шалили. В глазах потемнело, и точки светящиеся роиться начали. Пришел в себя, озираюсь по сторонам: не мне одному плохо – гусеница в соседней ложе, очень похожая на мою бывшую соседку, вся побурела и пятнами красными пошла, да и другие соседи выглядели не лучше. Видно, всем нам досталось. Только от кого?

И тут соображаю, что без Минотавра тут не обошлось. Потому как он радостно заревел и бросился на паука. Да! Паук недвижимо лежал на арене. Не знаю, сам ли по паутинке спустился или свалился в свободном падении, только туша его лохматая стала легкой добычей для огромного ящера. Я даже зажмурился, чтобы не видеть, как огромные челюсти рвут мохнатое тельце, хотя никаких особых симпатий, как вы понимаете, к арахнидам никогда не испытывал.

Минотавр еще не успел добить противника, а с трибун уже начали возмущаться:

– Нечестно! – орал какой-то дядька в черном фраке с почетной ложи. – Это же психоудар! Это нечестно!

Ему вторила какая-то тетка в белом платье и еще кто-то. А вот остальные их не поддержали. То ли от удара еще не отошли, то ли сами ставили на Минотавра.

– Господа! – наконец снова взялся за микрофон Клоун, непонятно как появившийся на арене. – Все абсолютно честно! В правилах боев явно сказано: «Боец может биться всем, что ему дала природа!» Так что все в пределах правил, давайте лучше поприветствуем нашего чемпиона, подтвердившего свой высочайший титул в честном бою.

Трибуны заревели, видимо, такое решение устроило многих. За исключением, пожалуй, того самого дядьки во фраке. Он вскочил во весь рост, обернулся почему-то к нам лицом и что-то кричал, потрясая кулаками. Видимо, без толку. Тот самый седой дядька – тренер – только улыбнулся зловеще. Или мне это показалось?

А Минотавр закончил рвать тело своего врага и снова раскланялся. Как только он удалился со сцены, важно покачивая хвостом, клоун объявил перерыв. На арену бойко выскочили с полдюжины клоунов с кусачками. Этим нехитрым инструментом они, беспрерывно кривляясь и хохмя, довольно бойко стали проволоку с прутьев клетки скусывать и на платформы ее забрасывать.

– Ну что, Шарик, – сказал я своему другу, почесывая у него за ушком, – видимо, представление закончено, мы с тобой разбогатели и пора бы нам…

Зря я так поторопился, по всему зря. Потому что…

– Господа! Господа! – снова заорал клоун с платформы. – Еще один сюрприз! Господа! Представляю, как многие из вас хотели видеть в деле лучшего средневеса Вселенной Зэда Кусаку. Что ж! Ваши мечты сбылись! Дерзкий претендент Шарик с планеты Грым бросает вызов абсолютному чемпиону галактики Зэду Кусаке!!!

Честно говоря, я сначала не понял, чего этот уродский клоун имел в виду. Какого черта мой Шарик будет кому-то чего-то бросать? Он-то от прошлого боя отойти не успел. И что, вот на эту крохотулю будет нападать та самая громила, что загрызла своего соседа в перелете? Конечно, это не Минотавр, но все равно, разница в весе ощутимая! Нет, это просто невозможно! Да как они смеют?!! Нет, пора отсюда делать ноги!

Я вскочил и бросился из ложи, чуть ли не силком уволакивая за собой Шарика. И со всей дури врезался прямо в клоуна.

– Ты че, придурок? – прошипел дядька, поглаживая ушибленную грудь.

– Это вы че?!! – заорал я, поднимаясь на ноги и почесывая зад. – Какого хрена?!! Зачем вы моего Шарика с этим Кусакой?!! Вы же говорили, что…

– Я тебе говорил? – спросил клоун. Я, наконец, рассмотрел дядьку. Действительно, клоун был другой. Этот и повыше, и штаны на нем малиновые, и камзол зеленый. А вот носатые ботинки желтые. Хотя пахло от него тем же перегаром.

– Ну, не вы, а тот, первый, – поправился я. – Вы, то есть он, обещал, что мой Шарик будет биться только в легком весе. А теперь…

– А что теперь? Разве не ты сказал, что здесь с твоей псиной хрен кто справится? Ну, признайся, говорил? Говорил! А это подписывал? – прищурился клоун, показывая мне листок бумаги с моею закорючкой внизу.

– Допустим.

– Нет, ты скажи, подписывал?

– Ну, подписывал.

– А раз подписывал, – зловеще ухмыльнулся клоун, – то вот здесь, мелким шрифтом написано, что устроители шоу имеют право при необходимости выставлять заявившегося бойца в иные весовые категории. Понимаешь? В иные. Ты заявился? Заявился. Вот мы и выставляем. Понял?

– Но ведь… – попытался протестовать я.

– Никаких «но»! – резко оборвал меня клоун. – Сиди здесь и не дергайся. Ты уже выиграл сотню за первый бой, так что сиди и радуйся. А чтобы ты не скучал – ребята составят тебе компанию.

«Ребятами» оказались те самые гиппопо в портупеях. Они молча втиснули свои туши в ложу и сели на лавку справа и слева от меня. Как она только выдерживала такой вес – понятия не имею. А клоун осторожно взялся за поводок и вытянул Шарика из-под лавки. Я хотел было за своего друга заступиться, только куда там. Эти гиппопо так меня с боков задницами своими прижали, что не продохнуть. А клоун Шарика на руки взял, по панцирю погладил и водрузил на немедленно подлетевшую платформу. Тут же подал кому-то знак. Платформа взлетела, мягко спланировала к специальной дверце в клетке и, пролетев через нее, плавно опустилась на арену. Клоун мерзко хихикнул и двинулся к выходу.

– Знаете, мистер, – успел я сказать на прощанье, – вы, наверное, очень пожалеете, что сделали это.

Клоун обернулся, снова противно ухмыльнулся и заверил: «Не пожалею». Вот тут я абсолютно успокоился. Видит Бог, я не хотел этого. Дело в том, что у грымских собак, особо у самцов, есть такое очень характерное, но не очень приятное свойство… В общем, сами увидите…

***

Когда Кусака вышел на арену, трибуны разом взвыли. Клоун не стал долго болтать и вскочил на свою платформу. И вовремя. Потому как даже с моей ложи было видно, как нехорошо Кусака на него глянул. Зверюга сделала круг по арене и, как только прозвучал гонг… раскланялась во все стороны. Мол, плевать мне на эти секунды, с такой шмакодявкой я справлюсь медленно и не торопясь, со вкусом. Что касается Шарика, то тот, едва эту громилу увидел, снова в клубок свернулся и затих. Кусака закончил кланяться, подошел к Шарику, присел на задние лапы и резко нагнул морду. Барабанщик в оркестре забил дробь. «Клац!» – раздался резкий звук, многократно усиленный динамиками. Толпа взревела, и я увидел своего друга в огромной пасти монстра. «А вдруг как проглотит, – пронеслось у меня в голове, – вот сейчас сглотнет, и растворится мой Шарик в этом необъятном брюхе». Но монстр не торопился, он демонстративно развернулся к главной трибуне, словно стараясь подольше покрасоваться. Дробь в мгновенье стихла.

«Клац!» – огромная пасть захлопнулась. Сердечко мое екнуло и провалилось куда-то в область левой пятки. А вдруг как панцирь Шарика не выдержит этих страшных челюстей? А вдруг монстр просто раскусит моего друга, как пустой орех.

Но, видно, не я один в этом цирке испугался. Видно, Шарик перепугался куда больше. Потому и поступил он как нормальная грымская собака. Надо было видеть морду Кусаки в этот момент. Сначала на морде ящера явно нарисовалось удивление, сменившееся не менее явным изумлением. И тут же зловещую морду перекосила гримаса боли. Огромная зубастая пасть открылась… и всем стало очевидно, что пары зубов в ровном частоколе явно недостает. Здоровенный обломок клыка беззвучно упал в опилки. Выдержал панцирь Шарика, выдержал! Но это были еще цветочки! Что-то явно зашипело…

Кусака утробно заорал и мотнул мордой. Шарик пулей вылетел из зубастой пасти и колобком прокатился по опилкам к решетке. Трибуны замерли, словно ожидая развязки. И она наступила незамедлительно. Сначала, громко скуля, в сторону выхода с арены метнулся Кусака, потом едва не свалился со своей платформы клоун в шляпе. И уж чуть позже, зажимая носы, начали разбегаться зрители с первых рядов. Нет, согласитесь, ведь я же предупреждал, что Шарика лучше не злить! Есть у него такие железы около хвоста, очень даже пахучие. Не зря же его батя Вонючкой в сердцах обзывает.

Что тут началось! Кусака, жалко скуля, бьется в решетчатые ворота, пытаясь побыстрее свалить с арены из-за кулис кто-то ревет как оглашенный, не иначе как чемпион – Минотавр. Народ с самых дорогих первых рядов, зажимая носы, ломится к выходу, тут и там кто-то падает, упавших топчут. Гиппопошки с дубинками кидаются в толпу, собираясь наводить порядок, и только усугубляют общую сумятицу. Бардак!

А я – совершенно спокоен. Даже обнаглел немного. Спрашиваю ехидно так своих охранников, мол, че сидите? Не видите, че творится? Идите порядок наводить, охранники хреновы. И тут слышу голос:

– Эй, придурок! Что это такое?!! Оказывается, клоун к самой нашей ложе на своей платформе подлетел, а я как-то не заметил.

– А что? – невинно пожал я плечами.

– Что – что?!! Почему он так воняет?!! – взвизгнул клоун.

– Кто? – прикинулся я дураком. А что, он сам меня придурком обозвал – буду соответствовать.

– Твой чертов зверь! Как его…

– А… Шарик? Шарик – собака. Так у нас все собаки так на агрессию реагируют.

– Какая это, к черту, собака?!!

– Обычная, грымская. Я же предупреждал.

– О-о-о-о! Проклятье! Он долго еще вонять будет?

– Ну, не знаю, с денек, наверное, еще попахнет.

– С денек?!! Ты с ума сошел! У нас представление срывается.

– А я предупреждал. Я же говорил, что вы пожалеете. А вы: «Не пожалею»!

Дядька смотрел на меня злющими глазами: наверное, в этот момент он очень хотел меня убить.

– Давай забирай свою зверюгу! – наконец скомандовал он.

– Я-то заберу, но… Так что, мой боец выиграл? – сказал я как можно невиннее. – Я могу получить выигрыш?

– Какой еще выигрыш?!! Ты знаешь, сколько мы сейчас денег потеряем?

– Не знаю, мистер, только сдается мне, что это ваши проблемы. Я своего Шарика совершенно не хотел с этим Кусакой на арену выпускать. Разные, сами видите, весовые категории.

– Хорошо, я дам тебе десять кредов…

– Ага, ищи дурака, – сказал я, указывая на табло. – Вы мне должны сотню! Пять минут боя давно прошло. Гоните денежки, сами же обещали сотню, если мой боец продержится…

А в Колизее тем временем начинался самый настоящий бардак: видимо, вонь от моего Шарика добралась и до средних рядов. Около выходных порталов началась давка.

– Ладно, я дам тебе сотню, – резко сказал дядька и глянул вниз на продолжавшийся бедлам. – Даже две сотни. Ты сможешь увести с арены своего зверя немедленно?

– Да пажал-л-л-ста, – милостиво согласился я, – только денежки вперед. С вами, как я понял, глаз да глаз нужен…

– Проведите его на арену, пусть заберет свою Вонючку, – скомандовал клоун гиппопотамам, грязно выругался и протянул мне два золотистых стокредовых билета.

***

Вообще-то, мне и на Грыме не раз говорили, что мой Шарик редкостно вонюч. И это правильно, тут не поспоришь. Ежели Шарика разозлить или испугать сильно, вонищи от него – караул! Как сейчас помню: когда Сид Баррет на перемене ради смеха привязал моему Шарику пустую жестянку к хвосту, Шарик так навонял, что уроки на целый день отменили. И ночью пришлось весь коридор с хлоркой вымывать. Мне, между прочим, пришлось, потому как собака моя и это я ее в школу приволок, все запреты нарушив. Конечно, процедура эта не из приятных, но и не смертельная. Есть ведь хорошие для этого случая вещи – респиратор, защитные очки, перчатки. У нас в подсобке все это непременно хранится как раз для подобного случая. Ну и в цирке должно найтись. И нашлось! Защитившись этими нехитрыми приспособлениями, с почетным эскортом из двух гиппопо я спустился вниз, сквозь маленькую решетчатую дверку вышел на арену и стал успокаивать Шарика. Он был все еще в свернутом положении и разворачиваться, по всей видимости, совершенно не собирался. Конечно, свернешься тут, когда разные твари зубастые тебя разгрызть пытаются, как орех какой-нибудь. Вон царапины-то какие! Поглаживаю это я его по панцирю, слова ласковые говорю, мол, не волнуйся, Шарик, все хорошо, никто тебя, маленький, больше не тронет. Смотрю, зашевелился, сначала одно ушко из-под панциря показалось, потом второе. И вот развернулся он полностью и в лицо меня лизнуть норовит, только маска респиратора мешает. Ну еще бы! Такого натерпелся! Только лизать меня не надо, ладно? Как-нибудь потом, когда запах пройдет. А главный клоун мне орет со стороны кулис, нос платком закрывая:

– Давай, парень, выводи его скорее куда подальше.

Надел я на Шарика ошейник и с сознанием выполненного долга двинулся на выход. Причем оставшиеся в цирке зрители мне овацию устроили. Да, таких слов в свой адрес я еще никогда не слышал: один дядька, если я правильно расслышал, грозился спустить с нас с Шариком шкуры и голышом выпустить на болота с комарами. Ой, ой, ой, испугал!

Так вот, зашел за кулисы, а там никого почти, ну разве что чемпионы-гладиаторы, в клетках своих запертые. Ну и морды, скажу я вам! Смотрят на меня, по углам забившись, злобно так. Дай воли – в миг сожрут. Только когда Шарик завоняет, желающих собрать его как-то не находится.

– Куда идти-то? – спрашиваю я клоуна.

– Да иди ты куда подальше со своей вонючкой! И побыстрее, а то я за зрителей не ручаюсь, придурок! – крикнул клоун и указал мне на железную дверь с надписью: «Служебный выход».

Ну и пожалуйста! На мой взгляд, три сотни в кармане куртки компенсировали любые оскорбления. Будете в следующий раз знать, как с грымчанами увязываться!

Я вышел на улицу, и дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась.

– Ну что, Шарик, – потрепал я пса по уху, – можно сказать, что ты у меня теперь герой. Победил самого чемпиона!

Шарик мой радостно взвизгнул и попытался лизнуть меня в нос.

– Молодой человек, можно вас на минуточку? – раздалось сзади.

Я удивленно обернулся. Клянусь, еще секунду назад здесь никого не было, а вот теперь передо мной стоял тот самый седой дяденька в черном плаще – хозяин всех этих гладиаторов. Интересно, и откуда он тут взялся? Дядька, скрестив руки на груди, с усмешкой смотрел на Шарика:

– Очень интересный экземпляр, юноша. И что же это за животное?

– Я уже несколько раз говорил, мистер…э-э-э-э, – ответил я, стягивая с лица респиратор. На улице от Шарика тоже пованивало, но гораздо меньше – терпимо в общем.

– Зови меня Майстер. Просто Майстер, – представился седой.

– Да, мистер Майстер. Я уже говорил, что это обычная собака!

– Собака? – Дядька удивленно вскинул брови. – Но собаки, насколько мне известно, совсем другие.

– Вы еще скажите, что собаки – лохматые, вислоухие, без панциря и на четырех лапах, – язвительно сказал я.

– Ну, не всегда вислоухие, но в общем – да, именно такие.

– Так вот, мистер Майстер; Это – моя собака, и его зовут Шарик. Я уж и вашему клоуну говорил, что у нас на Грыме все собаки такие и что пугать их крайне опасно, потому что если их напугать, то…

– Понятно, понятно, – остановил меня седой, прикрывая нос кружевным платочком. – Скажите, юноша, а за сколько вы хотели бы продать своего э-э-э-э… Шарика?

– Продать? – удивился я. – Но я не торгую собаками.

– Это понятно. Но если я вам предложу… Допустим, тысячу кредитов.

Во рту у меня стало сухо. Я и с тремя сотнями кредов чувствовал себя Крезом. А тут целая тысяча! Фантастические деньги! Да с такими деньгами я на Грыме…

– Но зачем вам Шарик? – все-таки спросил я.

– Как зачем? Из него получится отличный боец! Немного хорошей школы, тренировки и…

И тут я встретился глазами с Шариком. Тот от стресса постепенно отошел, в глаза мне смотрел преданно, даже поскуливал…

– Нет, мистер, извините. Шарик – не просто моя собака, он мой друг. А друзей не продают ни за какие деньги. Ни за тысячу, ни за десять тысяч…

– Даже так? – удивился дядька. – Даже за десять тысяч? А я как раз собирался вам именно столько предложить. Что ж, весьма похвальное отношение к друзьям нашим меньшим и очень, к сожалению, нетипичное для нынешних меркантильных времен. Ну, тогда прощайте, мой юный друг, надеюсь еще когда-нибудь с вами свидеться.

***

Не могу сказать, что к челноку я вернулся в хорошем расположении духа. Скорее, наоборот. Огромная сумма в десять тысяч кредитов не выходила у меня из головы. Надо же! Десять тысяч за обычную собаку. И я не продал! Нет, конечно, Шарик мне друг, но десять тысяч! Десять тысяч!!! Это ж какая куча денег! Я попытался представить себе ее и не смог. Ну, что-то вроде стога сена у деда на хуторе.

Разумеется, от мыслей таких я разозлился, и отчего-то именно на Шарика. И даже пару раз довольно грубо дернул его за поводок, чтобы не отставал. Словно он был виноват в том, что я не получил целых десять тысяч кредитов. А может, вернуться, пока не поздно? А может, вот прямо сейчас найти этого Майстера и сказать, что я согласен? И правда, ну что будет делать Шарик у нас на Грыме? Кур по двору гонять? Скучать по мне, пока я в школе? Единственная радость – с другими собаками погоняться да охота. А что той охоты? Сезон – два месяца в году из-за экологов-перестраховщиков. Может, все-таки вернуться?

Но я не вернулся, а так и дошел до челнока с Шариком на поводке. Увиденное меня не порадовало: около челнока пыхтела странная машина, чем-то похожая на гигантский пылесос с длинным таким толстым «хоботом». Но даже не в пылесосе дело – трап из кабины челнока был опущен, около него крутился какой-то бритый дядька в комбинезоне.

– Эй, мистер, что вы забыли около нашего челнока? – спросил я сурово.

– Да вот смотрю, прицениваюсь, – ответил дядька, с прищуром глянув на меня.

– А нечего здесь прицениваться! Тоже мне, нашли место прицениваться. Вот идите на базар, там прицениваться будете.

– Так этот челнок не продается? – удивился дядька.

– Нет, конечно, с какой стати?!! – возмутился я.

– Ну не знаю, может, ошибка какая случилась. Вечно они на бирже с объявлениями путаются, – пожал плечами дядька. – А челночок-то старенький. Рухлядь. И воняет что-то.

– Ну и идите себе, ищите новый, – разозлился я, – с запахом фиалки.

Дядька ушел, а я стал думать, что делать с Шариком. Пах он, действительно, еще ощутимо. Лететь с ним таким в одной кабине не особо-то приятно. Привязав Шарика к шасси, я поднялся по трапу и порылся в бардачке. Что ж, очень кстати нашелся большой биомешок для хранения фруктов. Есть там такая специальная мембрана на фильтре – запах не пропускает. Только ведь Шарик, он на месте лежать не будет, он ведь у меня шебутной – даром, что ли, десять тысяч стоит? Он ведь когтищами-то своими мешок этот вмиг в клочки порвет. Ежели только не заснет. А чтобы он заснул и спокойно продрых до самого дома, в аптечке есть очень хорошие таблеточки с сонной валерианкой. Вкусненькие такие, сладенькие. Шарик однажды на хуторе до дедовой аптечки добрался, так дрых потом три дня, да еще неделю как вареный ходил… Шарик, Шарик, на-на-на. Вот и славненько, спокойной ночи. Вернее, спокойного полета.

Уложив сопящего друга в мешок, я затащил его в кабину и осторожно устроил под креслом. Очень осторожно, не каждый день укладываешь спать зверюгу, за которую дают аж десять тысяч кредитов.

Управившись со зверюгой, я решил разобраться с «пылесосом». С ним оказалось все просто: он высасывал из бункера зерно, проданное нашим киборгом на бирже. Я глянул на экранчик, вмонтированный в блок управления «пылесоса», и сообразил, что и зерно наш киборг продал очень выгодно.

А теперь… Может, хватит в этот раз на мою долю приключений? Не пора ли нам до хаты? Где этот чертов киборг? Мне что, придется опять переться на эту биржу?

Глава 7

ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ

Знали бы вы, каких усилий мне стоило спокойно пройтись мимо вагончика с вывеской «Казино». Он ведь, коварный, как раз на площади по дороге к бирже. Ну как тут не сыграть, когда такие деньжищи в кармане?! Зайти, поставить все на «красное», допустим. И будь что будет. Либо вернусь домой богачом с шестью сотнями в кармане, либо тем, кем прилетел. Подростком с далекой аграрной планеты, с шишом в кармане. Но я удержался. Я собрал всю свою волю и не стал заходить в казино. А двинулся к бирже. Но биржа не работала. Вот еще пару часов назад все ее двери были настежь распахнуты, и внутри ее кипела бурная торговая жизнь, а теперь двери ее были плотно закрыты, и лишь на ручке сиротливо белела табличка с надписью: «Работа биржи закончена. Всем спасибо»! Пожалуйста, конечно, ну а робот-то мой, то есть наш с батей и дедом робот, где?

– Посмотри на таможне, – посоветовал мне добродушный гиппопо, к которому я обратился с вопросом по поводу исчезновения киборга. – Скорее всего, он там. Вся продукция, купленная на бирже «Урания», обязательно сопровождается таможенными документами.

– Но мы ничего не покупали, мистер, – возразил я, – только продавали. Весь наш урожай.