Kitabı oku: «Неклассическая диалектика. Монография. 2-е издание»

© Юрий Ротенфельд, 2024

ISBN 978-5-4485-6372-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обложка первого издания

Эта книга о становлении «новой» формы диалектического мышления, которая включает в себя «старое», классическое мышление в качестве предельного случая. Переход осуществляется за счет дифференциации понятия «конкретное тождество» (тождество противоположностей) на целый ряд конкретных отношений, каждое из которых может быть представлено в категориях антисимметрии. Это позволяет классифицировать процессы действительности через научную типологию объективных диалектических противоречий как процессов самоорганизации материи, дает возможность соединить философский (диалектический) и естественно-научный подходы.

Рассчитана на широкий круг философов, аспирантов, читателей, интересующихся актуальными проблемами философии.

Эта монография написана в 1991 году во время моей годичной стажировки в АОН при ЦК КПСС в Москве. Она задумывалась как новое философское мышление для предложенного М.С.Горбачевым нового политического мышления. На ее основе здесь же в АОН в декабре 1991 года перед самым развалом СССР мной была защищена докторская диссертация «Становление неклассической диалектики», консультантом был доктор философских наук, профессор Владимир Спиридонович Готт. А поскольку ценность этой книги, изданной в издательстве АОН незначительным тиражом, на мой взгляд, сохраняется и по сей день, постольку считаю, что ее нужно опубликовать вновь без каких-либо изменений в тексте.

Светлой памяти

Владимира Спиридоновича Готта

посвящается

Я встретил Бога. Им оказался Владимир Спиридонович Готт

(20.9.1912 – 2.6.1991, Москва) – специалист по философским вопросам физики, по философской онтологии, теории познания, метафилософии; д-р философских наук, проф., зав. каф. философии.

Введение

Процесс перестройки общественной жизни в стране делает реальностью осмысление встающих перед нами проблем, среди которых называют теоретические проблемы социализма, проблемы научно-технического прогресса, проблемы человека. По всем этим направлениям уже развернулась интенсивная работа, о чем свидетельствует тематика журнальных публикаций, конференций, книг.

Вместе с тем творческое развитие философии, ее практическое применение во всех областях жизни невозможно без серьезной разработки ее теоретических оснований, обусловливающих формирование новых и в этом смысле неклассических представлений. Понятие «классический» обычно относится к общепринятым представлениям, образующим «исходную и фундаментальную основу той или иной науки».

При этом надо иметь в виду, что понятие «неклассический» имеет «разные смыслы», поскольку в одном отношении концепция может быть классической, тогда как в другом отношении – неклассической. Наглядным примером тому служит марксистская философия, которая, с одной стороны, развивала общую рационалистическую ориентацию классической философии, ее веру в человека и его разум, тогда как с другой – разрабатывала совершенно новую концепцию бытия и познания, общества и человека. Поэтому о материалистической диалектике можно говорить и как о классической философской системе, и как о неклассической.

Что же касается немарксистских неклассических концепций, то они строили свое миропонимание, исходя из нерациональных форм духовного мира, чем и определили свою антиклассическую направленность. Однако наиболее развитые философские течения XX в. все же сохранили связь с классической мыслью.

Но как бы то ни было, сегодня ощущается повсеместный переход к новым, неклассическим представлениям. В обществознании, как и во всей науке, классический стиль мышления уступил место новому стилю, что связано с анализом неравновесных состояний, нелинейных систем, неустойчивости, случайности. И дальнейшее совершенствование диалектико – материалистической философии обусловлено исследованием сильно неравновесных областей, анализом качественных изменений объектов, их самоорганизации. Кроме того, развитие неклассических представлений об обществе поднимает вопросы, касающиеся проблем неопределенности и социального времени. Поэтому в исследовании социальных процессов приходится ориентироваться не только на отношения определенности и неопределенности, но и на такое понимание времени, которое невозможно редуцировать к единому универсальному мировому времени, поскольку последнее рассматривается в социальных процессах в качестве совокупности многих времен жизни, периодов, циклов, кругооборотов. Все это свидетельствует о том, что переход к неклассическим представлениям – магистральный путь развития философии, всех общественных наук в современных условиях, путь преодоления их известного отрыва от реальных жизненных процессов¹.

В рамках сказанного изложим и наш подход к пониманию будущего философской науки и, прежде всего, к пониманию основных тенденций развития ее метода – диалектики как науки о наиболее общих отношениях действительности. Ведь уже не секрет, что сведение диалектики к предельно абстрактной теории развития обеднило, сузило ее поле деятельности, ограничило связь с жизнью. Поэтому не случаен тот факт, что на протяжении многих лет философы ищут возможность выйти за пределы жестких рамок абстрактно-всеобщих идеализации.

Однако и сегодня категории материалистической диалектики продолжают оставаться предельно широкими понятиями. Наряду с основными принципами и законами, отражающими наиболее общие свойства и отношения действительности, они воплощают в себе специфику современного абстрактно-философского знания. Это хорошо видно при анализе таких диалектико-материалистических категорий, как материя, движение, противоречие и т. п. Все эти понятия, увязанные в систему теоретическими размышлениями о всеобщей (а философия берет на себя познание именно самых общих отношений), так и не смогли избежать дифференциации, о чем говорит не только классификация форм движения, но и классификация типов материальных систем, классификация видов противоречий. Сказанное свидетельствует о том, что процесс конкретизации философского знания неизбежен, начинается не сегодня, а уходит своими корнями в прошлое.

В настоящее время в той или иной мере этой проблеме посвящены работы В.С.Готта, А.Б.Мигдала, Н.Ф.Овчинникова, В.В.Орлова, Э.П.Семенюка, А.Д.Урсула и других исследователей. При всем многообразии развиваемых взглядов и позиций они могут быть представлены в виде трех направлений. Первое развивает общенаучный подход, выделяющий понятия науки принципиально нового, промежуточного типа, не сводимые ни к философским, ни к частнонаучным понятиям, поскольку все они сочетают в себе и те, и другие свойства².

Второе направление, напротив, обосновывает необходимость построения конкретной, сугубо философской теории, которая смогла бы объяснить не только всеобщие особенности и закономерности развития, но и его реальные основные ступени. Не исключая традиционного изложения диалектики, эта теория должна стремиться к тому, чтобы стать дальнейшим этапом, «вторым кругом» ее построения³.

Смысл третьего направления в разработке «конкретной» или «прикладной» философии для каждой науки в отдельности. Ею должны заниматься не профессиональные философы, а физики, биологи, психологи, другие специалисты, творчески работающие в своей области или совместно с историками соответствующей науки⁴.

При всем кажущемся различии этих трех философских направлений их объединяет общее стремление приблизить философскую науку к насущным проблемам жизни. И важнейший путь здесь, как и в любой другой науке, – восхождение от абстрактного к конкретному, путь, который потребует отойти от общепринятого понимания философии как науки о всеобщем. Иными словами, идея заключается в том, чтобы приступить к построению нового, более емкого философского знания – неклассической диалектики (как логики), которая должна отражать не только сферу всеобщего, но и сферу особенного. Поэтому философы, стремящиеся ограничить диалектическое мышление рамками всеобщего, сдерживают ее развитие, зовут ее вспять, назад к уже пройденным этапам. А это сохраняет искусственное разъединение естественнонаучного и диалектического подходов.

Вместе с тем философия лишь тогда превращается в науку, когда достигается органическое сочетание ее субъективных, оценочных суждений с сугубо научными методами мышления, дающими в конечном счете адекватное отображение действительности в форме наиболее общих законов.

В роли одного из таких методов мышления, как известно, долгое время выступала формальная логика. Однако развитие науки потребовало как появления нового, более современного способа мышления – диалектики, так и совершенствования самой формальной логики, которая со временем превратилась в сугубо математическую дисциплину.

Сопоставление этих двух наук о мышлении – формальной логики и диалектики не только наглядно указывает на их значительное различие, но и дает возможность обнаружить генетическое единство их логических оснований. Для формальной логики – это отношение абстрактного тождества и отношение абстрактного различия как предельных значений всего спектра отношений тождества и различия. Логические основания диалектики есть совокупность промежуточных отношений тождества и различия, определяемых понятием «конкретное тождество». Именно это понятие оказывается на деле тем звеном, которое связывает предельные абстракции в единую диалектико-логическую парадигму: абстрактное тождество – конкретное тождество – абстрактное различие. Вместе с тем это единство не ведет к слиянию формальной логики и диалектики в единую «диалектико-формальную» логическую теорию⁵.

При этом принцип конкретного тождества есть признание противоположных тенденций во всех явлениях и процессах природы, общества и мышления, что определяет стремление диалектики играть роль объективной, проверяемой, общезначимой науки о наиболее общих отношениях действительности. Ибо все познается в сравнении.

Однако вместо конкретного анализа конкретных отношений, сегодня имеет место примитивная манипуляция принципом конкретного тождества, что сводит диалектический анализ к пустому теоретизированию, к бессодержательному учению о развитии вообще. А это дает основательный повод к отрицанию самой диалектики, к отождествлению ее с иррационализмом, поскольку в таком неприглядном виде она нарушает законы формальной логики, без которых подлинно рациональное мышление невозможно.

Вместе с тем сегодня уже недостаточно правильно указать на приоритетные направления в развитии диалектики. Нужны конкретные, конструктивные предложения, способствующие ее коренной перестройке, восхождению на новый уровень. На мой взгляд, начало этому процессу положено выражением отношений тождества и различия в категориях симметрии и асимметрии, а отношений конкретного тождества – через общенаучный принцип единства симметрии и асимметрии⁶.

Дальнейший этап конкретизации и формализации диалектики связан с дифференциацией понятия «конкретное тождество» и, соответственно, принципа единства симметрии и асимметрии на целый ряд конкретных различий, каждое из которых выражается в понятиях антисимметрии. Реализация этой программы позволяет классифицировать процессы вне зависимости от их субстанциальных особенностей, выстраивать их один за другим в определенном, строго заданном порядке. А это, в свою очередь, позволит дифференцировать всеобщие законы развития на целый ряд менее общих, но зато более конкретных законов, создать научную типологию объективных диалектических противоречий.

Выражая отношения конкретного тождества в категориях антисимметрии, мы стремимся показать, что процесс математизации затрагивает и фундамент самой диалектики. Этот процесс неизбежен и давно протекает, оставаясь пока скрытым от глаз большинства философов. Ибо как только философские категории «тождество» и «различие» стали отождествляться с понятиями «симметрия» и «асимметрия», с этого времени стало возможным говорить о проникновении математических методов для решения чисто философских проблем.

При этом мы хотели показать, что из всех возможных способов сближения естественнонаучного и философского знания на первое место выступает способ восхождения от абстрактного к конкретному. Однако в том виде, в каком этот способ находится по сей день, он вряд ли способен заметно влиять как на развитие конкретно-научных исследований, так и на построение теории самой диалектики, призванной открывать новые способы движения теоретической мысли, новые типы рациональности, соответствующие все более глубокому проникновению в сущность вещей.

Опираясь на имеющийся образец применения К. Марксом в политической экономии способа восхождения от абстрактного к конкретному, автор предпринял попытку разработать более современную (неклассическую) теорию восхождения. Для этого потребовался фактический материал конкретных наук, позволивший решить проблему отношения абстрактного к конкретному как проблему внутреннего расчленения объектов исследования и отражающих эти объекты понятий. Предпосылкой этого явилось осознание целостности объектов в качестве взаимодействующих, саморазвивающихся систем, в рамках которых выделялись их составные части. Порядок восхождения, напротив, диктовался реальным порядком, в котором происходит усложнение форм конкретного целого.

Поэтому новая (неклассическая) диалектика требует дифференциации всего спектра наиболее общих философских категорий на конкретные понятия. Совокупность последних составит логическую последовательность, отражающую в движении понятий объективный процесс

«саморазличения, в ходе которого возникает, становится, оформляется и разнообразится внутри себя любое органическое целое, любая исторически становящаяся система внутренне взаимодействующих явлений, любая конкретность»⁷.

Предлагаемый читателю новый тип рациональности разворачивает эти саморазличающиеся, сосуществующие и взаимодействующие между собой элементы действительности в иерархический ряд, отражаемый в конкретно-философских (общенаучных) понятиях.

Глава I. Исторические особенности формирования конкретных диалектических представлений

I. Становление конкретно-философского абстрагирования

в античной философии

Одной из причин, побуждающих нас снова и снова возвращаться к достижениям древнегреческой философии, является то, что в многообразных ее формах

«уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений»⁸.

Не является исключением и концепция неклассической диалектики, обнаруживающая тесные идейные связи с великими философскими системами древности. Так находит свое подтверждение факт преемственности традиций в истории философии, обусловливающий прогрессивное восхождение человеческой мысли. Однако главное в изучении истории философии состоит в том, что оно совершенствует теоретическое мышление самого исследователя, поскольку в процессе изучения достижений великих мыслителей прошлого мы как бы соучаствуем в их теоретических изысканиях, сотрудничаем с ними⁹, оставаясь при этом обогащенными современными знаниями.

Сравнивая исторический способ исследования развития науки с логическим способом, отмечаем, что оба они начинаются с одного и того же – с движения познания от самого простого ко все более и более сложному, в связи с чем последовательность категорий, выработанных в истории познания, соответствует последовательности ее логических категорий. Поэтому анализ соответствующих друг другу последовательностей помогает науке осмысливать как логику своего развития, так и развитие своей истории.

Опираясь на известные факты, взятые из истории науки, попробуем показать, что с помощью простейших отношений можно оценить развитие не только той или иной конкретной научной дисциплины, не только философии, а исторический ход познания в целом. На самых ранних его этапах люди уже пользовались такими отношениями, поскольку умели различать, и отождествлять огромное множество объектов и явлений природы. Но как понятия эти отношения вырабатывались не сразу. В своем фрагменте «План диалектики /логики/ Гегеля» В. И. Ленин пишет:

«Сначала мелькают впечатления, затем выделяется нечто, – потом развиваются понятая качества… /определения вещи или явления/ и количества. Затем изучение и размышление направляют мысль к познанию тождества – различия – основы – сущности…»¹⁰.

И действительно, опыт, накопленный наукой, подтверждает, что познание начинается с образования качественных, или классификационных понятий, с помощью которых в естественном языке разграничиваются те или иные качества, закрепляются и накапливаются представления о предметах и явлениях природы. Это позволяет сравнивать вещи – отличать или отождествлять их. Видимо, тогда формируются представления об отношениях тождества и различия, благодаря которым становится возможной речь. Каждое слово должно было обозначать что-то одно, в противном случае нет общения. Этот факт нашел выражение в понятиях типа А и не-А, отношение между которыми отражает смысл абстрактного различия. Впоследствии их стали называть противоречащими, т.е. исключающими друг друга в языке, понятиями.

Умение отождествлять вещи и определять их одним словом способствовало формированию в языке единственного и множественного числа, давало возможность устанавливать между совокупностями объектов того или иного отношения, выраженного в понятиях «больше», «меньше», «равно». Это сравнительные понятия, а свойства, которые могут быть ими охарактеризованы, – величины.

В отличие от качественных понятий, которые только называют вещи, сравнительные понятия дают информацию о градации, или степени различия свойств предметов и явлений¹¹. У Аристотеля это соотнесенные понятия, поскольку под большим, например, понимается

«большее по отношению к меньшему, а под меньшим – меньшее по отношению к большему»¹².

Поэтому соотнесенные между собой стороны всегда находятся вместе, так как вне отношения друг к другу они не имеют смысла. Их соотносительность не только напоминает относительность движения, но и подпадает с ним под один и тот же принцип.

Видимо, одновременно с появлением сравнительных понятий «больше», «меньше», «равно» развивается и числовая ориентация людей. Если в более ранний период для сравнения вещей достаточно было только двух понятий: «один» и «много», т.е. счет был ограничен двумя членами, то позднее между ними стали появляться и другие числа: «два», «три», «четыре» и т. д. Так постепенно складывался числовой ряд, благодаря которому определилась возможность измерять отношение данной величины к однородной величине, взятой в качестве единицы измерения. В этом случае возникают количественные понятия, формирующие количественный язык науки, который служит дальнейшему развитию естественного языка.

Вместе с тем в процессе осмысления действительности был обнаружен еще один вид отношений, в постижении сторон которого естественной мерой становится сам человек. Так, относительно своего роста можно было получить представление о большом и малом, высоком и низком, относительно температуры тела – о горячем и холодном. Другие органы чувств позволяли судить о мягком и твердом, сухом и влажном, гладком и шершавом и тому подобным объективным свойствам, отношения между которыми стали называть противоположными.

Но мышление не останавливается на достигнутом, а стремится вынести систему отсчета, относительно которой определились противоположности, за пределы человеческого организма. Для этого пришлось ввести представление о промежуточном состоянии, понимание которого в первое время не отличалось однозначностью, поскольку «промежуточное» предполагалось не только между противоположностями, но и между любыми различными сторонами. Этому периоду, видимо, соответствуют представления о кентаврах, грифонах, сиренах и других мифологических существах, в образах которых соединяются воедино абсолютно несовместимые между собой стороны действительности.

Однако по мере того, как вопрос о промежуточных состояниях проясняется, появляются герои, которые уничтожают этих неестественных чудовищ. Персей убивает Медузу, Беллерофонт -Химеру, Тезей – Минотавра и т. п. Древняя мифология вытесняется более развитым мышлением, признающим существование промежуточных состояний только между противоположными началами.

Первобытное мышление, находясь в неразрывной связи с языком, было уже невозможно без обобщений, без стремления во всем найти такие закономерности, которым подчиняются как те или иные частные явления, так и более широкие и более удаленные от человека области действительности. Дошедшие до нас материалы показывают, что в античности именно такой, наиболее общей закономерностью стало отношение борющихся противоположностей. Их символ был распространен повсеместно, о чем свидетельствует, например, культ критского двойного топора, который, по словам А.Ф.Лосева,

«связывается и с небом, и с землей, и с загробным миром, и с неодушевленными предметами, с неживой природой и растениями, с животными и человеком. Он выступает как какая-то универсальная сила, охватывающая мир в целом и во всех его отдельных проявлениях»¹³.

Таким образом, уже в мифологии мы находим один из доминирующих образцов, символов первобытного мышления, при помощи которого объясняется весь материальный и духовный мир. В древнейшую эпоху, по мнению А.Ф.Лосева, этот критский двойной топор, вероятно, не отличался от Кроноса. Но впоследствии, с переходом от бронзового века к железному, миф о Кроносе принял форму мифа о Зевсе, к которому перешла и вся эта древняя мифология двойного топора¹⁴. Все страшные и ранее непонятные силы теперь сосредоточиваются в руках самого Зевса или в руках его ближайшего окружения и осмысляются как отношение противоположностей. Так, по-видимому, рождается миф о браке самого светлого из богов Зевса с самой темной богиней Персефоной, тогда как ребенок от этого брака Загрей должен был низводить из света в тьму и возводить из тьмы к свету¹⁵.

Если раньше Фемида была ужасным законом стихийных и беспорядочных действий, то теперь она богиня права и справедливости, богиня прекрасного человеческого правопорядка. Изображенная с повязкой на глазах и с весами в руках, она символизирует абсолютное беспристрастие, когда дело касается нахождения равных прав, промежуточных положений, свойств, состояний, вещей и т. п.

«Детьми Зевса и Фемиды являются Оры – веселые, прелестные, благодетельные, вечно танцующие богини времен года и государственного порядка, справедливейшим образом ниспосылающие с неба атмосферные осадки, открывая и закрывая небесные ворота»¹⁶,

гармонизирующие своей деятельностью всю природу и человеческую жизнь.

В поэме Гесиода «Теогония» одна из Ор изображается как богиня Правда (Дике), персонифицирующая правосудие, в основе которого лежит поиск равенства, т.е. поиск промежуточного состояния между избытком и недостатком.

«Строго карает Зевс неправедных судей, когда Дике доносит ему, что не соблюдают они законов, данных Зевсом»¹⁷, – отмечает Н. А. Кун.

Просуществовав несколько тысячелетий, символ двойного топора уступает место более совершенному символу – образу весов, благодаря которому о противоположностях стало возможным судить как об избытке и недостатке относительно строго заданного «промежуточного» состояния.

Следует отметить, что в античное время не все отношения

тождества и различия имели одинаковый статус. Из четырех известных в то время видов этих отношений: тождества, различия, соотнесенного и противоположного наименьшим влиянием пользовались отношения тождества и различия, которые впервые стали предметом глубокого теоретического анализа только в учении Аристотеля, хотя начало этому процессу было положено раньше – в учении элеатов в связи с постановкой вопроса о противоречивости бытия.

Более распространенным был образ соотнесенного, который получил глубокое осмысление и развитие, как в античной математике, так и в практической жизни, прежде всего в торговле.

Однако приоритет получило отношение противоположных тенденций, рассмотренное как избыток и недостаток относительно промежуточного. Если раньше мерой всех вещей был сам человек, то теперь стало возможным определять любые противоположности относительно ориентиров, лежащих вне человеческого организма. И хотя за всем этим наблюдает мифическая богиня с весами в руках, тем не менее исследование противоположных начал вступило в новую фазу. Появление весов и других средств и единиц измерения показало, что противоположности могут быть только однокачественными объектами как избыток и недостаток относительно промежуточной степени этого же качества, того общего положения, которое связывает противоположные стороны воедино и отождествляет их. Поистине это был образец, который определил содержание античного мировоззрения. С ним сверяли все: будь то устройство космоса или проявление некоторых частных закономерностей природы, вопросы этики или правосудия. Величественнейшая из богинь – богиня справедливости и ничтожнейший из людей – разбойник Прокруст – в своих действиях в одинаковой мере руководствовались этой парадигмой, ибо каждый вершил свой суд относительно того или иного строго заданного промежуточного состояния. Так, постепенно вырабатывая соответствующий действительности взгляд на природу и человека, греческая мифология подходила к своему самоотрицанию.

Создание первых не мифологических картин мира еще больше укрепило и расширило статус противоположностей, получивших свое воплощение в образе Дике, персонифицирующей образ весов. Природа, состоящая теперь из обыкновенных материальных стихий (земля, вода, воздух, огонь), управляется не демоническими силами, а некоторыми научными законами. Это позволило четко отразить существование мира как единого целого, упорядоченного, гармоничного и доступного пониманию человеческим разумом.

Первый представитель древнегреческой философии – Фалес, наблюдая конкретные различия в природе, считал, что они обусловлены различными состояниями единой материальной субстанции – воды, однородного и подвижного материала, уплотнение и разрежение которого создает все многообразие природы. Современники Фалеса – Анаксимандр и Анаксимен также предполагали существование особого, промежуточного состояния, из которого возникают и к которому, уничтожаясь, стремятся противоположности. Попробуем показать это, обратившись к единственному фрагменту Анаксимандра, сохранившемуся в свидетельствах Симпликия:

«Из чего возникают все вещи, в то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечестивость несут наказание и получают возмездие друг от друга в установленное время»¹⁸.

Что же это за нечестивость, несправедливость и что это за возмездие, которое приводит к тому, что все вещи разрешаются в то, из чего они возникают? Почему физический процесс трактуется этически?

Задавая эти вопросы, Э. Н. Михайлова и А.Н.Чанышев, например, приводят ряд толкований и приходят к выводу, что подобный неадекватный способ описания естественных явлений имеет свои конкретные корни в греческой мифологии. Ее следы

«сохраняются именно потому, что философия возникает из мифологии, которую она отрицает»¹⁹.

Поэтому смысл, вложенный в понятие «возмездие», следует искать в мифологии и, прежде всего, в греческой идее компенсации – Дике, как идее космической справедливости (Правды). В то время как «нечестивость» или «несправедливость» ассоциируются с идеей декомпенсации (Раздора).

Здесь наиболее отчетливо проявляется связь между мифологическим и философским мышлением, которые на первых порах идут рядом, имея своими источниками элементы первоначального эмпирического знания. Опираясь на объективные законы бытия, мифологическое мировоззрение оказалось уже способным представить идеи несправедливости и возмездия, Раздора и Правды, декомпенсации и компенсации в образе физического явления, т.е. в образе весов в руках богини правосудия, чаши которых в одном случае выходят из положения равновесия, в другом – стремятся к нему. В этом образе нашла свое конкретное отражение характернейшая черта античности – мышление противоположностями. Последние понимаются здесь исключительно как избыток и недостаток того или иного субстрата относительно положения равновесия – того промежуточного состояния, из которого возникают и к которому, уничтожаясь, стремятся противоположности. Поэтому основным вопросом ионийской натурфилософии было выявление сущности промежуточного, сгущение и разрежение которого определяло бы все многообразие чувственно воспринимаемого мира. Это свидетельствует о том, что мифологическое мышление, оперирующее не понятиями, а представлениями, не только не произвольно, но напротив,

«обладает не менее строгой логикой, чем наша наука. Только это иная логика»²⁰.

Поэтому мифология является не только продуктом воображения, но и результатом строгого логико-теоретического мышления. Однако увидеть это можно только в итоге тщательного исследования тех мифологических представлений, которые отражают отношения противоположностей в процессе их компенсации и декомпенсации. Не случайно в первой части фрагмента Анаксимандр обращает наше внимание на то, из чего все сущее возникает и во что по необходимости оно уничтожается. И если слова «наказание» и «возмездие» понимать как компенсацию, а слова «нечестивость» и «несправедливость» понимать как декомпенсацию, то все становится предельно ясным. Появляется возможность определить «источник всеобщего возникновения и уничтожения». Анаксимандр называет его «апейрон» – беспредельное начало, которое лежит в основании бытия и выделяет из себя противоположности.

Существует несколько мнений по вопросу о сущности понятия «апейрон». Нам представляется, что характеристика его как «неопределенная материя» наилучшим образом отражает взгляды Анаксимандра, поскольку отношение между возникающими из нее вещами аналогично отношений между «должником» и «кредитором». Иными словами, «апейрон» – это нечто нейтральное, из которого могут возникать и в которое могут уничтожаться только противоположные начала. Например, возникновение горячего сопровождается возникновением холодного. Аналогично нельзя уничтожить белое, не уничтожив одновременно с ним и черное. Из этого следует, что противоположности могут быть получены только из промежуточного путем его декомпенсации, и, наоборот, противоположности могут быть уничтожены только в промежуточное путем их компенсации. В каждом конкретном случае промежуточное особое, т.е. оно субстанциально тождественно противоположным началам. Этот факт, пишет А.С.Богомолов, четко подметил Августин. В его представлении Анаксимандр