Kitabı oku: «Несуществующие истории»

Несуществующие истории
Редакция:

Щербакова Инесса

Два дня в теле кота

Сегодня снова на работу, подумал я, открыв глаза, башка трещит, как после боя с Тайсоном. Вчера мы в баре сильно увлеклись, мы днюху Мишки отмечали, надрались, блин, как будто в последний раз бухали.

Как же мне плохо, похмелиться бы, так ведь нельзя, на работу идти, шеф ещё с утра нагоняй влепит за несделанный отчет. Ну что же мне так плохо то, а ведь мне всего-то двадцать пять, а похмелье, как у прожжённого алкаша.

Хорошо хоть отец с матерью меня таким не видели, хоть и живем в одной квартире. Пришёл я поздно, они уже спали, а на работу они всегда раньше меня уходят, так что дома только я и наш кот, который увидев, что я проснулся, сразу мяукать начал, кормить его, видите ли, пора. Любимый мамин кот, только орет громко, а голова и так разрывается на части.

Ну, значит, пытаюсь встать и накормить этого бешеного кота. Иду на кухню, беру корм, а самого шатает. Наклоняюсь к лотку корм насыпать, в голове как-то сразу закружилось, ноги меня не удержали, подогнулись, и вот я падаю и шарахаюсь бедной своей головой об пол, и в глазах сразу темно и тишина…

Очнулся я от того, что у меня сильно чешется нога. Открываю глаза, а передо мной пушистый хвост моего кота, пытаюсь его убрать рукой, но вижу, что кот лапой хвост от моего лица убирает. Не понял, это же я рукой двигал! Поворачиваю голову, а передо мной… что? Передо мной лежу я с закрытыми глазами, как такое может быть? Вскакиваю на ноги и кидаюсь к себе родному, упираюсь лапами себе в грудь и пытаюсь трясти. СТОП! Лапами… лапами… ааааааа, какие лапы? Поднимаю одну – рассматриваю, точно лапа, бегу к зеркалу, смотрюсь в него и чуть не падаю. Из зеркала на меня смотрит мой КОТ с округлившимися глазами!

Я не понял? Я что – уже не я, а кот? Как такое возможно? Пытаюсь что-то сказать, а получается: «МЯУ». Что же это такое? Надо что-то делать срочно, мне же на работу надо! Блин, а нога-то как чешется, попробовал лапой– никак, а зубами вгрызся в шкуру и такой кайф! Чесотка прошла, блин, а противно-то как себя зубами кусать, ещё и шерсть к языку прилипает, фу, бррр.

Чего это я о таких мелочах? У меня, понимаете ли, проблема: вон моя тушка лежит на полу возле холодильника, вроде дышит, но не шевелится.

– Что же делать, что делать? – говорю сам себе, а из пасти вылетает только: «Мяу, мяу!»

Жесть! Это что же я умер и стал котом? Да нет, тело то дышит, значит, я не умер. Блин, как же ходить неудобно на четырех лапах, да еще хвост этот мешается, то дергается, аж задницу заносит, то между ног путается. И главное, так сильно хочется спать, не зря говорят, что коты спят по восемнадцать часов в сутки.

Ладно, пойду попробую по себе родному потоптаться, авось разбужу и все опять станет как прежде. И в этот момент в комнате заорал мой мобильник, я опрометью бросился к нему, прибежал, чуть в лапах не запутался, главное не думать с какой лапы начинать бежать, а то точно добежать не получится. Хватаю, значит, мобильный, а получается, что взять то никак, только со стола скинул, ладно хоть не разбил, и телефон упал экраном вверх. Смотрю, Мишаня звонит, я по экрану лапой и так, и эдак, еле-еле получилось сдвинуть эту штуку на экране, и из трубки сразу понеслось:

– Димон, ну ты где? Шеф рвет и мечет, а тебя все нет? Когда будешь?

– Мяу, мяу, мяу, – ору ему в трубку, – выручай, мол, меня.

– Димон, хорош кота тиранить, лучше приезжай быстрее,– и отключился.

Вот так всегда, Мишаня никогда долго не разговаривает, а главное он меня и не понял сейчас, да и я сам бы не понял. Ладно, пойду все-таки попробую на тушке своей попрыгать, авось растолкаю. А жрать то как хочется, аж в животе сводит.

Подхожу, значит, я к себе, лежащему на полу, а вокруг корм кошачий рассыпан, принюхиваюсь: «Фууу, воняет то как!» И чего всем котам это так нравится? Попробую, жрать то хочется. Ну, лизнул одну подушечку, ммммм, а вкусненько. Я и сам не заметил, как схомячил почти все, что просыпано мной было. Блин, это что же я совсем в кота превращаюсь… Нет, надо меня будить. Ну, залез я на себя лежащего, попрыгал немного, поорал в ухо, не получается.

– Блин, жесть какая-то, придется ждать прихода родителей.

Пошёл к себе на кровать. Только я, значит, глаза закрыл, ну а чего, все равно ничего сделать не могу, так хоть поспать немного, как вдруг слышу, в замке ключ поворачивается. Я опрометью к двери, вылетаю в прихожую и… Торможу, как будто в стену врезался, аж задние лапы подлетели. А в дверь вваливается моя сестрица, целуясь на ходу с каким-то молокососом.

– Ты че творишь, мяу-мяу, ты же в институте должна быть, мяааау-мяааау, и это ещё кто такой? – пытаюсь сказать я.

А она меня так ногой отодвигает и говорит своему:

– Опять Димон кота не покормил, подожди, я сейчас, а то орать будет. –Ладно, Цезарь, пошли, накормлю.

Это значит кота нашего так зовут, тьфу ты, уже меня значит. Идем на кухню, а я ехидненько так хихикаю, ну мурлычу, я то знаю, что сейчас будет. Приходим на кухню, и она как заорет, я хоть и готов был, но от крика все равно шуганулся под стол, а пацаненок влетает на кухню, бледный такой, ну правильно, Наташка орет, у меня шерсть дыбом встала, да и тушка моя возле холодильника валяется.

– Это что? – говорит этот прыщавый пацан и тычет в меня лежащего пальцем.

– Скорую вызывай и вали отсюда, пока тебя родители не увидели, а я маме позвоню, – прокричала Наташка.

Скорая на удивление приехала быстро. Сначала пытались меня в чувство привести, ватку под нос тыкали, по щекам лупили, и все-таки решили меня в больницу везти. Загрузили меня, значит, на носилки и потащили вниз в машину, хорошо нести недалеко, первый этаж все-таки.

Я за врачами в машину прокрался и под носилками спрятался. Я теперь хоть и кот, но куда ж я без своего родного тела то, вот и поехал с ними в больницу и Наташка тоже с нами.

Долго не могли определить куда меня, вернее тело мое разместить, в какое отделение, но потом все-таки на лифте отправили на третий этаж. Завезли в палату, сгрузили на кровать и как будто даже забыли про меня, вернее про тело мое, так и правильно, увечий нет, будто спит человек.

Я запрыгнул на кровать, походил рядом с самим собой, хвостом помахал. И тут Наташка меня увидела, схватила и сразу под кровать совать начала:

– Цезарь, а ты откуда тут взялся, котам нельзя в больницу.

А я брыкаюсь, не кот ведь я, я же твой брат Димон, не узнаешь что ли? И тут дверь открылась, в палату оборудование какое-то вкатили и начали провода ко мне, вернее к телу моему прежнему, прицеплять. Блин, так ведь и с ума сойти можно: я и кот, но я и тот, кто на кровати с проводами, как тут не запутаться.

И ту в палату входит здоровая тетка и в таких огромных ручищах тащит кучу шприцов, и как гаркнет:

– Ща мы его оживим!

Да как сверкнёт своими глазищами, а я, вернее не тот, который в кровати, а тот, который кот, в общем уже не важно, я со страху сиганул под кровать, и шерсть вся дыбом встала. Тетка, наверное, подумала, что своим голосом мертвых оживлять может, не, ну может при других обстоятельствах, например в морге, у нее и получилось бы, но я то, который сплю, я то ещё не там.

В общем, схватила она мою лапу, блин, руку конечно, да как всадит самый большой шприц в вену, а я же с детства уколы не люблю. Вот помню, в первом классе нам прививки делали, так за мной по всей школе три учителя и две медсестры гонялись, на силу поймать смогли, и то потому, что дверь под лестницей заперта, оказалась, если б не дверь, я бы точно утек, только бы меня и видели. Ой, что это я совсем заговорился, а в это время эта толстая тетка из моей вены чуть не литр крови откачивает. Ну я, значит, тот, который кот, хвост трубой поставил, слегка холку вздыбил, когти растопырил и как прыгнул ей на ногу, зубами вонзился, когтями деру, а сам реву, как милицейская сирена.

Так я то думал она сразу убежит или хотя бы отпрыгнет, так ведь нет, спокойно так вынимает из моей руки шприц, кладет на столик в лоток, хватает меня так нагло за шкирку и, не целясь, швыряет меня в ведро и крышкой накрывает. Обидно даже, мне показалось, что я свои когти и зубы, вернее Цезаря, да простит меня любимый кот, в общем я своё оружие чуть в ее дореволюционных чулках не оставил, а во рту то как противно, наверное, даже не стирала с революции, берегла дух молодых бойцов. И главное так грозно заорала:

– Уберите это исчадие ада, а то на опыты отправлю, чтобы его там изучали.

А тем временем Натаха опять матери позвонила и говорит так нервно:

– Мам, переноску захвати для кота, а то нашего Цезаря за плохое поведение на опыты отдадут, чтоб узнать, какой длинны у него кишки.

Я как все это услышал, чуть сам с собой рядом на кровати с инфарктом не слег. Так и затих в ведре, лучше уж домой в клетке, чем под нож этой коновальше.

Вокруг тихо стало, видать тетка ушла, а я даже пытаться не стал крышку у ведра поднимать. Так мы и стали ждать родителей, я, Цезарь, в ведре, Димон на кровати, и Натаха вся в слезах между нами.

Вот так мы и дождались родителей. Мама сразу кинулась ко мне лежащему на кровати, я приоткрыл крышку ведра и тихо так начал мяукать. Отец перестал гладить маму по плечам и как-то даже слишком резко открыл крышку, схватил меня, Цезаря, и затолкал в переноску.

Потом пришел врач, сказал, что у меня, в смысле у Димона, огромная шишка на голове, ну правильно, я же шандарахнулся об пол со всего маху. Больше отклонений нет, скорее всего, сотрясение мозга и вызвало такую защитную реакцию, как непродолжительная кома. Надо надеяться, что через пару дней я смогу очнуться, и они отпустят меня домой. Но, как говорится, делать нечего и мы все отправились домой на родительском Крузаке, только все в мягких креслах, а я в клетке перевозке. И что-то мне так грустно стало, что я решил песенку спеть, ну и значит нежно, думая, залился в разных голосовых тональностях:

– МЯАААУУУ, МЯУУУУ, МЯЯЯУУУ!

Мне даже показалось, что получается душевненько так, только отец не выдержал:

– Наталья, заткни его, или в первый же зоомагазин сдам, причем бесплатно.

Натаха начала что-то бубнить мне, ну не мне, а типа коту, и почему-то стала стучать по переноске, а мне что, я и помолчать могу, могли бы просто попросить перестать петь, я же понятливый.

Приехав домой, меня все таки выпустили. Я гордо прошествовал в туалет и взгромоздился на унитаз. Видимо по привычке, то есть по Димоновой привычке, раскорячился, думая, как же неудобно то, да ещё о том, что Цезарю пора худеть и так под шесть кило раздобрел. А уж когда все случилось и струйку пустил, глаза на лоток наткнулись, вот ведь я идиот, пыжился и корячился, а я ж ведь кот, люди и для меня немного постарались. И вот сделав дела и не забыв по привычке нажать на кнопку спуска воды, слез на пол, понюхал лоток, это уже, наверное, по другой привычке. Фу, гадость какая! Лапой поскреб линолеум, показывая презрение к лотку, направился на кухню, время то много прошло, пора и подкрепиться.

Но выходя из туалета, заметил статую – это, оказывается, мой батя за всем этим акробатическим номером наблюдал, да так и застыл.

В общем, пока я харчил подушечки Вискас, прошло время, и все стали укладываться спать. А я вспомнил, что наш Цезарь всегда спит на кровати родителей, в ногах, решил, что не гоже изменять традиции, и завалился к ним на кровать, развалившись во всю длину немаленького кошачьего роста. Отец рассказал матери про то, что Цезарь умеет спускать воду в унитазе, но я уже не слушал, я забылся сладким кошачьим сном.

Проснулся я от того, что меня, в смысле кота, ногой отец с кровати спихнул, и сразу обидно так, Димона то в больнице точно никто ногами с кровати не спихивает. Блин, что за чушь в голову лезет, уже за кота думать начал, вернее, как кот.

Ну, делать нечего, поплелся на кухню. Прихожу, а миска пустая, я даже возмутился, это что же родители такие, меня, сына своего, без еды оставили, а если бы я ночью проголодался? Я со злости и затянул свое уже полюбившееся МЯЯЯЯУУУУ на весь дом. Так ведь подействовало! Все встали, пришли, корма насыпали, отец даже за ухом почесал. Мне понравилось, ведь он меня, Димона, сына своего, так за ушком не чешет, а кота вот, пожалуйста. Опять! Вот ведь беда, я точно в кота превращаюсь! И зачем мне, Димону, чесать за ухом? Надо срочно что-то делать! А что тут сделаешь, когда ты кот и из всех возможностей у тебя только усы, лапы, хвост, правда еще и поорать можно.

В общем, через час в доме только я один и остался, прошел по комнатам, все посмотрел, лапы полизал, опять полон рот волос, хотел плюнуть – не вышло, так и проглотил все. В моей комнате все осталось нетронутым, даже мобильник все еще на полу, видимо, даже на работу не удосужились позвонить. А где-то через часик, слышу, дверь входная открывается. Я из-за угла выглядываю, а это опять сестрица с тем же прыщавым в квартиру вваливается и опять целуются.

– Разувайся и проходи. Что будем сначала? В комнату или чайку попьём? – спрашивает сестрица своего.

– Пошли сразу в комнату, – говорит этот недоросль прыщавый.

И чего она в нем только нашла? Проходят в комнату, Натаха меня, в смысле Цезаря, ногой в мою же комнату отодвигает и дверь прикрывает, наверное, не хочет лишних свидетелей, а прыщавый ее уже за все места лапать начал.

Я встрепенулся от такой наглости, дверь лапой толкаю, никак, без рук сами бы попробовали. Пришлось прыгать до ручки, только с пятого или шестого раза ручка поддалась, и дверь приоткрылась. Я вылетаю из комнаты и несусь к Натке, а там уже вздохи и ахи, этот крендель уже с неё блузку снял и к замку лифчика примеряется. Ладно, хоть по обоюдному согласию, как я вижу, Натаха сама млеет, но я же, как брат, не могу такого допустить, что бы при мне моя сестра полюбовничала.

Ну ничего, щас я вам устрою! Бегу в прихожую, смотрю – его башмаки стоят. Я на них и устроился! И как напрудонил ему в башмак! Встаю рядом, осматриваю то, что сделал – хорошо получилось! Теперь надо, чтоб они увидели. Хватаю зубами за шнурок и тащу к Натахе в комнату, останавливаюсь посередине, усаживаюсь возле этого самого уже испорченного башмака и как заору зверским голосом:

– МЯАААУУУ!

Они оба аж подлетели на кровати. Этот прыщавый хватает башмак и выливает из него прямо на пол то, чем я его наградил, а Натаха решила меня схватить, но не тут-то было, я же был готов к ее реакции.

Несусь в сторону кухни, а там, а там дверь закрыта! И в этот момент меня подкидывает от врезавшейся в мою, вернее в Цезаря, задницу тапочка, и я врезаюсь головой прямиком в дверь… И темнота… Хорошо хоть искры из глаз не посыпались, а то пожар мог устроить.

Открываю я глаза, сажусь на кровати, а сам за лоб держусь, больно чего то. А с меня проводки отваливаются, и приборы как-то странно пищат. Тут в палату врачи влетают и давай у меня пульс мерить и давление, а один, видать самый главный, в глаза фонариком тыкать стал, а у меня одна мысль в голове: «Я снова прежний Димон». Лежу и улыбаюсь, как блаженный.

И в этот самый счастливый для меня момент, в палату влетает та самая толстая медсестра, в дореволюционных чулках, меня сразу с кровати, как ветром сдуло. Стою в углу и тихо так в ее сторону шиплю. Главное не привыкнуть, ведь я же уже не кот.

А потом родители приехали, шмотки привезли, и мы домой отправились.

Дома Натаха нас встречала и радостно мурлыкающий Цезарь, он от меня даже отходить не хотел, видать сроднился.

ЭПИЛОГ

Кота своего я после этого случая никогда не обижал, жили мы дружно, а Натаха со своим прыщавым Валериком через год свадьбу сыграли. ВОТ ТАКАЯ ИСТОРИЯ!

КОНЕЦ

Лабиринт судьбы

Проснулся я сегодня от собственного крика. Вот уже третью ночь мне снится один и тот же сон, и сон этот странный, и как страшный кошмар, меня преследует.

Так, чего это я? В общем, начну сначала.

Зовут меня Валера Шлаков, мне 37 лет, работаю менеджером в одной строительной компании и продаю стройматериалы оптовым покупателям. Родителей, к сожалению, уже нет, а в наследство от них мне досталась трехкомнатная квартира в Москве, в которой я и проживаю.

И вот не так давно я, идя с работы, столкнулся с одним старичком, который сидел на тротуаре и просил милостыню. Я без задней мысли достал мелочь из кармана, хотя никогда не подаю, а вот здесь рука сама потянулась в карман. Я достал всю мелочь, рублей восемьдесят, и высыпал ее всю в кепку деда, лежащую перед ним прямо на асфальте, и в этот момент дед поднял на меня глаза и проговорил, вернее я его услышал у себя в голове, хотя губы его не шевелились:

– Судьбу свою в лабиринте найдешь.

– Прости, дед, что ты сказал? – задал вопрос я.

Но дед лишь показал знаком, что он немой и слепой, я же слышал его слова и видел его взгляд.

– Эй, сынок, не приставай к деду, он и так жизнью обижен. Мало того, что был немым, так еще и слепота его уже лет десять как одолела, – проговорила старуха, что рядом зеленым луком торговала.

Ну, я махнул рукой и пошел своей дорогой домой. Через пять минут я уже и забыл об этом нищем старике и его словах.

Вечер прошел, как обычно: ужин, чай, телевизор. Живу же я один, свою половинку пока не нашел. То было некогда, учеба, работа, смерть сначала папы, потом через два года похороны мамы, она не смогла жить без отца. Потом мне просто было не до кого, а сейчас… а сейчас я, наверное, просто привык быть один на один с собой. Тот случай, когда моя девушка ушла к моему другу, научил меня не доверяться никому, а я ее и не осуждаю. Она выбрала мужчину, а не размазню, страдающего депрессией после смерти родителей. Может оно и правильно. Но а я после этого предательства завел себе пса, назвал его Герхард, звучит красиво и величаво, тем более что пса я завел породистого – Бассета Хаунда, просто он очень похож на меня: с такими же грустными глазами и слегка медлительный, прямо, как я. Так вот, в этот вечер после просмотра какого-то кино, даже не помню какого, я погулял с Герхардом, выпил по обыкновению стакан сока и завалился спать.

И вот тут-то все и началось, стоило мне только заснуть.

Открываю я глаза, и что же я вижу? Вокруг стены высотой под пять метров, старые, почти древние, поросшие травой. И я такой сижу прямо на земле, прислонившись к стене, и сижу я в каком-то тупике, как в коридоре, и коридор этот тянется куда-то вперед метров на двадцать.

Я встал, похлопал по стенам, выдернул травинку из стены. Сначала то я подумал, что сплю, но травинка и стены оказались абсолютно реальными. Делать нечего, пошел вперед, не сидеть же на одном месте. Дошел я, значит, до конца стены, а там поворот и мало того, что поворот, так он еще и делится на три, и куда дальше? Пошел в средний, ну и, конечно, зря, там оказался тупик. Вернулся, пошел в правый и знаете, хорошо, что не быстро пошел. Не успел пройти и десяти шагов, как впереди из стен вырвался огонь, да не просто огонь, а прямо испепеляющая магма. Я со страху рванул обратно на этот перекресток, перекрестился и рванул налево, прошел метров сто и снова перекресток, а главное, пока никаких проблем не возникло. Я подумал, наверное, не зря мне мой дед говорил «иди всегда налево», так вот я вам скажу, старые не всегда правы. И выяснил я это уже за поворотом. Стоило мне повернуть налево и сделать десяток шагов, как я почувствовал неладное, наверное шестым чувством. Оборачиваюсь и вижу, что на меня летит здоровенное бревно, все утыканное деревянными и остро заточенными шипами. Я разворачиваюсь и бегу, бегу со всех ног от надвигающегося на меня шипастого орудия смерти. Но то ли я недостаточно быстро бежал, то ли ужас сковал мои ноги, а может бревно слишком быстро летело на меня. В общем, столкновения моего несчастного тела с этим шипастым бревном избежать не удалось.

И вот когда стыковка все-таки произошла, и острые шипы вонзились в мое тело, разрывая мою плоть и пронзая меня насквозь, и ужас от понимания неизбежности пронзил страхом мой мозг, пришло понимание того, что это конец. И в этот момент я умер, и сердце мое перестало биться, пронзенное деревянным шипом…

В этот миг я с криком проснулся. Герхард, лежащий у меня на спине, резко дернулся и, слетая с меня, оцарапал своими мощными когтями мне спину до крови. Я сел на кровати весь в липком поту– приснится же такое?!

И через пару минут на тумбочке зазвонил будильник, взрывая утреннюю тишину своим звоном. Не люблю электронные будильники и пользуюсь всегда старым дедушкиным будильником, который каждый вечер нужно заводить.

– Ну что, Герхард, сейчас умоюсь и пойдем гулять, – говорю своему, как-то странно посматривающему на меня, псу.

Встаю и иду в ванную. Снимаю мокрую от пота майку и замечаю на ней несколько пятнышек крови, значит, Герхард все-таки меня поцарапал, а глядя в зеркало, вижу у себя на груди несколько точек, как будто маленькие шрамы от давних царапин. Странно, вроде бы раньше их не было. Ладно, не важно, и тут же про них забываю.

Погуляв с собакой, а потом, позавтракав, спокойно собираюсь и иду на работу. И день пошел своим размеренным чередом, про ночной кошмар я и думать забыл.

Вечером, все как всегда, погулял с псом, посмотрел телевизор, не забыв при этом пару бутылочек пивка усугубить, и лег спать. Стоило мне заснуть, как я опять очутился в том же лабиринте, а почему в том же? Да потому что! Открыл глаза: сижу у стенки, а в трех метрах я мертвый на шипах из дерева висю, вернее вишу, ну не важно, главное – дохлый я рядом, и я живой на это смотрю. Просто жесть! Я тряхнул головой– вдруг это наваждение пройдет… Но, увы, не прошло. Рядом по-прежнему я мертвый, насаженный на шипы из бревна. Я осмотрел и ощупал себя живого и отправился прочь от этого ужаса.

– Ну что за на хрен! – вскричал я.

Иду, значит, я иду, поворот за поворотом, и конца и края этим поворотам нет. И вдруг до меня доносится рычание, мне даже показалось, что мне привиделось. Я остановился и прислушался… да нет, привиделось. И в этот момент я оборачиваюсь назад и вижу в метрах в двадцати от меня… Аааааааа, о, ужас, что это?

– Мама, роди меня обратно, – вырвалось само из моей груди.

Передо мной стоит двухголовый гепард, ну или леопард, мне было все одно, главное, что он смотрел на меня двумя парами глаз, тихо рычал, а из двух огромных и устрашающих пастей стекала слюна. Вид этой зверюги не внушал ничего хорошего! Зверь двинулся на меня! Сначала шаг в мою сторону, а я соответственно шаг назад, потом зверь сделал еще два шага вперед, а я два шага назад. А потом, потом он не шагнул, а бросился вперед на меня, а я бросился от него наутек.

– Помогитееее! – ору во все горло и бегу, петляя по поворотам лабиринта.

Но силы то чувствую не равные, ведь, кто с кем решил поспорить и померяться силам! Я – простой, нормальный парень, который вроде бы и не хиляк, но и спортом давно не занимавшийся, и эта бешеная зверюга, которая, мне кажется, даже усталости не чувствует.

И вот, заворачивая в следующий поворот, а значит и в очередной коридор, я врезаюсь в стену и понимаю – это тупик. Это все, смерть моя пришла! Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, прижимаюсь к стене и вижу в пяти метрах от себя эти две клацающие клыками пасти. Осматриваюсь по сторонам, видимо машинально, чтобы запомнить место смерти моей, а сам шкрябаю по стене ногтями, чувствую, руки мокрыми стали, видимо, совсем в кровь разодрал. И понимаю, жить осталось пару секунд, и разорвут на части мое бедное молодое тело эти острые клыки. И взгляд мой, мечущийся по сторонам от страха, натыкается на дыру в стене, и как это я ее сразу не заметил? А там… там лицо молодой женщины, и шепчет она что-то. Я прислушался, а она мне говорит:

– Падай, бросайся наземь.

– Что? – спрашиваю я.

– Падай, дурак, если жить хочешь! – уже кричит она мне.

И в этот момент зверюга бросилась вперед, на меня, и я, доверившись незнакомой девушке, тоже прыгнул вперед, плашмя на землю. Но не понимаю, как такое возможно?! Я упал, но земли не коснулся, а провалился сквозь нее, в воздухе перевернулся спиной вниз и увидел, как зверюга врезалась головами в стену, не поймав меня, только зубы посыпались в разные стороны.

И в этот момент я проснулся весь в липком поту, изо рта немой крик, а Герхард рядом с кроватью стоит и рычит, глядя куда-то в стену. Тряхнув головой, посмотрел на будильник. Утро уже, пора вставать. Я встал с постели и пошел в душ, пустил холодную воду, что бы охладиться, потому что все тело горело, а на пальцах все ногти обломаны и все в крови. Я не понимаю, что это со мной, спать же ложился, все было нормально, не уж то лунатизмом заболел? Ладно, вечером подумаю, а сейчас пора гулять с Герхардом и на работу.

День тянулся неимоверно долго, я весь извелся, пока дождался конца рабочего дня. Весь день у меня из головы не выходил образ той девушки из лабиринта, хотя может и не девушки, а молодой женщины. На вид ей было не больше двадцати пяти, ее глаза так и стояли передо мной, они меня заворожили. И только стрелка часов упала на шесть вечера, я как ошпаренный выскочил из конторы. Выбежал на улицу и остановился, а какой смысл торопиться? На улице светит солнце, спать все равно еще рано. И вообще, это же всего лишь сон. И чего я так завелся?

– А ну их, эти сны, – в сердцах сказал я вслух, махнул рукой и отправился домой, уже не торопясь.

Дома меня, как всегда, встречал довольный Герхард, виляющий своим хвостом. Я взял поводок, и мы отправились на пруд на прогулку. Потом мы зашли в магазин прикупить вкусняшек к ужину. Домой вернулись, когда уже совсем стемнело.

Я включил телевизор, лег на постель и незаметно заснул. А открыв глаза, оказался опять в лабиринте. Как всегда, сижу у стены, а рядом лежит та самая тварь с двумя головами. Я резко вскочил и кинулся к дыре в стене, надеясь там увидеть ту женщину, о которой я думал весь день. Мои ожидания оправдались! Только я заглянул в эту прореху в стене, я сразу увидел ее, сидящую возле противоположной стены.

– Девушка, вы меня слышите? – крикнул я ей.

Она открыла глаза, посмотрела в мою сторону, не видя меня сонными глазами, но уже через мгновение подскочила и бросилась ко мне.

– Вы кто? Как вас зовут? Как вы здесь оказались? Давно вы здесь? – сыпала она вопросы, а у самой слезы по щекам ручьями текут.

– Меня зовут Валера, я третий раз попал сюда. А как вас зовут? – спросил я.

– Я Лика, вернее Анжелика, я здесь уже четырнадцатый день, вернее ночь, – ответила она, размазывая слезы по щекам.

Я смотрел на нее.

– Спасите меня, пожалуйста, я не могу больше здесь! – взмолилась она.

– Так, Лика, идемте вдоль стены, и как она закончится, мы встретимся, – проговорил я и сразу направился вдоль стены.

Мне показалось, что Лика мне что-то крикнула, но я уже не услышал, я уже бежал бегом. Добежав до конца стены, я не обнаружил Лики, и решил завернуть за стену и бежать ей на встречу, здраво рассудив, что девушки не так быстро бегают, как мужчины. Но добежав до той самой дыры в стене, и каково же было мое удивление, когда я, глянув в эту дыру, увидел с той стороны Анжелику…

– Как такое возможно? Как мы поменялись, не встретившись? – вылетели у меня вопросы в пустоту.

– Валера, я же вам кричала, что все бестолку. Мы не сможем здесь быть вместе, лабиринт этого не допустит.

Я не понимал, как такое возможно.

– Лика, а вы из какого города? – спросил я.

– Из Москвы, хотя на самом деле приехала из Новосибирска к подруге и просто осталась в Москве, – ответила она.

Мы сидели с разных сторон стены и просто болтали ни о чем. И тут вдруг меня ужалила пчела, и с той стороны взвизгнула и Лера.

– Пчелы! Валера, надо двигаться, лабиринт не даст нам покоя, – закричала Лера.

– Я придумал! Я сейчас пролезу к тебе через эту дыру. И как я раньше не догадался? – крикнул я и полез сквозь стену.

И когда я уже наполовину был с той стороны, я увидел глаза Леры полные ужаса. Она прошептала:

– Ты сейчас умрешь, лабиринт не позволит…

Продолжения я уже не услышал, просто в стене исчезла дыра, в которой я был, а соответственно мое бедное тело перерубило пополам.

И в этот момент я проснулся! Майка прилипла к телу, я был насквозь мокрый от пота. Правая рука была опухшая, и в центре опухоли явно был виден пчелиный укус, и жало торчало из кожи.

День выдался сумасшедший! Столько клиентов еще не было за один день, да еще начальство лютует, даже на обед не отпустили, ладно хоть на полчаса раньше разрешили рабочий день закончить. А у меня, как назло, все из рук валится, перед глазами лицо Лики все в слезах стоит.

И снова мы с Герхардом на пруд пошли гулять. И вот уже когда собрались домой идти, мне показалось, что я увидел того самого деда. Он сидел на раскладном стульчике, сидел и просто на воду смотрел. Пока Герхарда дозвался, поворачиваюсь, а деда уже нет, как будто и не было. Странно как-то это все. Ну и ладно. И мы с Герхардом отправились домой. Поужинали, я как всегда включил телевизор и лег на кровать киношку смотреть. Так и заснул.

А проснулся, как всегда, сидя у стены, а рядом лежит два тела, вернее полтора, потому как половинка моего тела осталась с той стороны стены. Тело же Лики было все искусано дикими пчелами и было все раздуто. Вот только я не увидел живой Лики, и сначала подумал, что еще рано, но время шло, а она не появлялась. Прошло два часа, я весь извелся и был уже на грани нервного срыва. Я просто закричал в пустоту:

– Лабиринт, сволочь, верни мне ее!

– Я здесь, Валера, не кричи, – услышал я за спиной голос Лики.

– Ты здесь! Мы смогли, Лика, смогли! – запрыгал я от счастья.

– Что смогли, Валера? – недоуменно спросила Анжелика.

– Ты что не понимаешь? Мы обманули лабиринт! Ты сама говорила, что здесь в одном месте быть двоим нельзя, – радовался я.

– А ведь ты прав! Как я сама не додумалась, – проговорила Лика.

– Ты понимаешь, что это значит? – спросил я и сам же ответил на свой вопрос. – А это значит, что мы сможем его еще раз обмануть и выбраться из него.

И я от радости поцеловал Лику прямо в губы. Я сам не знаю, как это получилось, и она мне ответила, ответила жарким поцелуем. Мы стояли и целовались. И в этот момент буквально в полуметре от нас ударила молния, прямо в землю и хлынул ледяной дождь. Мы побежали вперед, потому что глянув на небо, мы увидели одинокую тучку над нами, из которой стеной лил дождь, и сыпались молнии, хотя вокруг светило солнце. Мы бежали со всех ног, петляли по этому лабиринту, но все равно холод от дождя сковывал мышцы, силы были на исходе. Мы становились. Мы просто встали и свалились на пятую точку, потому что ноги уже не держали. И в этот момент дождь прекратился, и засияло солнце, но согреться мы никак не могли. Но на этом наши проблемы не закончились.