Kitabı oku: «Тьма в бутылке», sayfa 3

Когда придет время, нужно будет остерегаться насильственных действий, а вместо этого говорить в ее адрес ругательства и разбрасывать повсюду грязное белье, ведь именно подобное поведение в ее анкете на сайте знакомств было описано как неприемлемое в партнере.

Он взял небольшую флешку фирмы «Blue Tinum» и воткнул ее в USB-порт; «Скайп», гарнитура, адресная книга – все в одном. Набрал номер мобильного телефона своей жены.

В это время она обычно ходила по магазинам. Неизменно. Он попросит ее купить бутылку шампанского и положить в холодильник.

После десятой попытки он нахмурился. Раньше такого никогда не случалось, чтобы она не отвечала. Если жена и была к чему-то привязана, так это, несомненно, к мобильнику.

Он снова набрал номер. И опять тщетно.

Он уставился в клавиатуру, лицо его начинало гореть.

Ей придется подыскать действительно хорошее объяснение. Ибо, если вдруг обнаружатся прежде неведомые ему стороны ее личности, ему придется открыть ей новые грани своей.

А этого он ей не пожелал бы.

6

– Да, должен сказать, что наблюдение Асада послужило для нас поводом к размышлениям, Карл, – признался начальник отдела по расследованию убийств, накидывая на плечи кожаную куртку.

Спустя десять минут он будет изучать пятно крови на углу одной из улиц в Северо-Западном квартале, оставшееся после ночной перестрелки. Карл не завидовал ему.

Мёрк кивнул:

– То есть вслед за Асадом ты считаешь, что существует связь между пожарами?

– Одинаковые углубления на фалангах мизинцев у жертв двух пожаров из трех. Да, это определенно заставляет задуматься. Но давай не будем торопиться. В данный момент материал находится на судебно-медицинской экспертизе, так что скоро они дадут ответ. Но вот нос, Карл…

Он слегка коснулся характерной выдающейся части своего лица. Не многие носы в истории человечества совались в такое огромное количество нечистых дел. Да, Асад и Якобсен явно правы. Тут прослеживалась связь. Карл и сам это видел.

Он немного повысил градус бодрости в своем голосе, что в начале одиннадцатого утра было нелегко сделать:

– Так, значит, если я верно понял, мы передаем дело вам.

– Да, пока да, – ответил Якобсен.

Карл кивнул и направился прямиком в подвал, где пометил старое дело о пожарах как закрытое для отдела «Q».

Лишь бы приукрасить статистику.

– Карл, иди сюда. Роза кое-что хочет тебе показать. – Голос Асада прогремел так, словно целая стая обезьян-ревунов с Борнео захватила подвальный этаж.

Асад явно не страдал катаром горла. Он стоял, широко улыбаясь, с несколькими ксерокопиями в руках. Насколько Карл мог судить, это были увеличенные фрагменты какого-то изображения, которое в лучшем случае можно было назвать нечетким.

– Смотри, что она придумала.

Асад указал вглубь коридора на перегородку, только что выстроенную рабочим для защиты от асбестовой пыли. И сама перегородка, и дверь в ней были сплошь оклеены множеством страничек ксерокопий, тщательно скрепленных в одно целое. Если бы кому-нибудь понадобилось пройти за перегородку, ему пришлось бы воспользоваться ножницами.

Даже с десятиметрового расстояния было понятно, что это гигантская копия письма из бутылки.

«ПОМОГИТЕ» – гласила надпись посреди подвального коридора.

– Всего шестьдесят четыре листа формата А4. Здорово, правда? Я как раз несу пять последних. Двести сорок в высоту и сто семьдесят в ширину. Много, да? Правда, она просто суперумная?

Карл приблизился на пару метров, Роза наклонилась к нижнему углу полотна, выпятив попку, чтобы прикрепить принесенные Асадом страницы.

Сначала Мёрк посмотрел на попку, а затем на полотно. Многократное увеличение изображения имеет свои преимущества и недостатки, сразу понятно. Участки, где буквы въелись в бумагу, оказались невероятно размытыми, а вот другие области, изначально с практически нечитаемыми буквами, которые шотландские реставраторы попытались восстановить, вдруг обрели какой-то смысл.

Короче говоря, теперь открылось как минимум двадцать дополнительных букв, их можно было прочитать.

Роза на секунду обернулась к Карлу, проигнорировав его приветственный жест, и выдвинула стремянку в центр коридора.

– Залезай, Асад. Теперь я скажу, где расставить точки, ладно?

Она мягко отодвинула Карла в сторону и заняла ровно то место, где он только что стоял.

– Не очень нажимай, Асад. Чтобы можно было стереть.

Тот кивнул со стремянки, приготовив карандаш.

– Начни с «Помогите» перед «ен». Мне кажется, я вижу там три отдельных пятна. Ты согласен?

Асад и Карл смотрели на пятна, напоминающие фиолетовые барашки-облака.

Наконец Асад кивнул и поставил по точке у каждого из трех пятен.

Карл отодвинулся чуть в сторону. Похоже на правду. Под четким заглавным словом «Помогите» действительно располагались три расплывчатых пятна, предшествовавших двум видимым буквам. Морская вода и конденсат сделали свое дело. Три буквы, написанные кровью, давным-давно растворились и впитались в бумажную массу. Знать бы, какие именно…

Мёрк мгновение наблюдал за тем, как Роза руководила Асадом. Утомительное занятие. Ну и к чему все это приведет? К бесконечным часам гаданий. И ради чего? Бутылке может быть несколько десятков лет. И вообще, что, если это всего лишь чья-то грубая шалость? Буквы казались настолько беспомощными, словно были написаны детской рукой. Несколько бойскаутов и маленькая царапина на пальце. Вот и готово. И что же?

– Прямо не знаю, Роза, – осторожно начал он. – Может, стоит просто забыть об этом? В конце концов, у нас полно другой работы.

Карл прекрасно видел, какое действие произвела его реплика. Роза прямо задрожала от гнева. Карл даже отступил на шаг, чтобы взрывная волна извергнутых с шипением бранных слов не сбила его с ног.

В общем, Розе не понравилось его предложение. Он не настолько непонятлив.

Карл кивнул. Как он уже сказал, у отдела полно другой работы. И Карл имел на примете по крайней мере пару важных дел. Если принять удачное положение в кресле, эти дела помогут полностью скрыть лицо, пока он, воспользовавшись удобным случаем, примется реализовывать неудовлетворенную потребность во сне. А остальные тем временем пускай поиграют в бойскаутов.

Роза зафиксировала малодушное отступление шефа, вперив в него свои зрачки, разящие с феноменальной точностью.

– Но выдумка замечательная, Роза. Действительно потрясающе, – выпалил Карл.

Однако Роза не клюнула на этот подхалимаж.

– У тебя есть два варианта, Карл, – прошипела она, пока Асад вращал глазами, стоя на стремянке. – Либо ты заткнешься, либо я сваливаю домой. Я ведь могу прислать сюда свою сестру-близняшку, и тогда знаешь что будет?

Карл покачал головой. И был совсем не уверен, хочет ли знать.

– Ну да, она явится с тремя детьми и четырьмя кошками, четырьмя постояльцами и полнейшей дрянью-мужем, да? Вот тогда в твоем кабинете будет настоящее столпотворение. Так ты думаешь?

Она уперлась кулаками в бока и приблизилась к нему.

– Я не знаю, кто наплел тебе всю эту чепуху. Ирса живет вместе со мной, и у нее нет ни кошек, ни постояльцев.

В ее глазах, обведенных черными тенями, так и светилось: «Придурок!»

Защищаясь, Мёрк вытянул перед собой руки.

Кресло из кабинета кротко манило к себе.

– Что она там говорила про свою сестру-близняшку, Асад? Роза раньше угрожала подобным образом?

Карл следовал за Асадом вверх по лестнице, ведущей к ротонде, и уже успел почувствовать, как ноги наливаются свинцом.

– О, не воспринимай это так близко к сердцу. Роза подобна песку на верблюжьей спине: некоторым людям он попадает в задницу и зудит, а некоторым нет. Все зависит от того, насколько ты толстокожий. – Он обернулся к Карлу, обнажив два белоснежных ряда прекрасных зубов.

Если чья задница со временем и покрылась броней, то, несомненно, его.

– Она рассказывала мне о своей сестре. Я запомнил, что ее зовут Ирса, потому что созвучно Ирме. Мне показалось, они не так уж близки, – добавил Асад.

«Ирса? Неужели есть такое имя?» – думал Карл, пока они поднимались на третий этаж, и его сердце бешено колотилось.

– Привет, парни, – раздался удивительно знакомый голос.

Значит, Лиза вернулась в их ряды. Сорокалетняя Лиза обладала прекрасным телом и отличными умственными способностями. Просто именины сердца, чего не скажешь о фру Сёренсен, – та мягко улыбнулась Асаду и замерла, как потревоженная кобра, глядя на Карла.

– Лиза, расскажи господину Мёрку, как здорово вы с Франком съездили в Штаты. – Карга зловеще улыбнулась.

– В другой раз, – поспешно ответил Карл, – Маркус ждет.

Он попытался потянуть Асада за рукав.

«Черт бы тебя побрал, Асад», – думал Карл, пока Лиза, улыбаясь ярко-красными губами, повествовала о целом месяце путешествий по Америке с почти увядшим мужчиной, который неожиданно возник в двуспальной кровати автокемпера. Эти картины Карл изо всех сил старался отогнать от себя, как и мысли о собственном вынужденном целибате¹⁰.

«Черт бы побрал фру Сёренсен, – думал он. – Чертов Асад и чертов мужик, подцепивший Лизу. И наконец, чертовы эти „Врачи без границ“¹¹, выманившие Мону, объект его желания, в Черную Африку».

– Когда возвращается домой твой психолог, Карл? – поинтересовался Асад, подойдя к двери в комнату для брифингов. – Как там ее, Мона?..

Карл проигнорировал издевательскую улыбку Асада и открыл дверь в кабинет начальника отдела по расследованию убийств. Здесь, потирая глаза, уже сидела большая часть работников отдела «А». Они провели несколько непростых дней в прозябании, но теперь догадка Асада вытянула их на свет божий.

Марку Якобсену понадобилось десять минут на информирование руководителей групп. Он и Ларс Бьёрн проявляли некоторый энтузиазм. Несколько раз даже упомянули Асада, и всякий раз на его довольное лицо обращались прищуренные глаза коллег, явно изумленных тем фактом, что этот черномазый уборщик вдруг очутился среди них.

Однако никто не посмел задать ни единого вопроса. В конце концов, именно Асад обнаружил, что между давними и новыми пожарами действительно существует связь. У всех трупов, обнаруженных на пепелищах, имелось углубление на нижнем участке фаланги мизинца левой руки, и только в одном случае мизинец отсутствовал вовсе. Причем оказалось, что патологоанатомы вносили эти сведения в отчеты, однако на совпадение просто не обращали внимания.

Экспертизы показали, что двое погибших носили на мизинцах кольца. Причем углубления в костях образовались не в результате перегрева металла колец при пожаре. Скорее всего, жертвы носили кольца с ранней юности, поэтому и остался след до самой костной ткани. Согласно одной из версий, эти кольца могли иметь некое культурологическое значение, подобно китайскому заключению ног в колодки; по другой версии, это могло быть связано с каким-то ритуалом.

Маркус Якобсен кивал. Да-да, нечто в этом роде. Ту или иную форму братства нельзя было исключать. Если кольцо однажды надевалось, его больше не снимали.

Другое дело, что не на всех трупах мизинцы уцелели. На то могло быть множество причин. Отрубание, к примеру.

– Теперь осталось только выяснить кто и зачем, – подвел итог заместитель начальника Ларс Бьёрн.

Почти все закивали, кое-кто вздохнул. Ну да, осталось только выяснить это. Что может быть проще?

– Отдел «Q» проинформирует нас, если им удастся найти связанные с этим дела, – сказал начальник, и один из детективов, который явно не будет участвовать в расследовании, хлопнул Асада по плечу.

И вот они вновь оказались в коридоре.

– Ну так что там у нас с Моной Ибсен, Карл? – продолжило чудовище ровно с того же, на чем остановилось. – Надеюсь, тебе удастся заполучить ее к себе домой, прежде чем твои шарики нальются, как пушечные ядра?

В подвале в основном все оставалось по-прежнему. Роза поставила табурет перед гигантской ксерокопией сообщения из бутылки и теперь сидела на нем, настолько погрузившись в размышления, что это было заметно даже со спины. Очевидно, она никак не могла продвинуться дальше.

Карл поднял глаза на текст. Совсем не простое задание. Отнюдь.

Роза аккуратно обвела буквы красным маркером. Вероятно, не самое разумное решение, но это дало лучший обзор, он сразу заметил.

Кокетливым движением она провела изрядно перепачканными маркером пальцами по черным растрепанным волосам, пригладив их. Чуть позже она, видимо, накрасит ногти черным лаком. Она имела такое обыкновение.

– Какой в этом смысл? Есть в этом хоть какой-то смысл? – спросила Роза, когда Карл попытался прочитать.

Вот что получилось:

ПОМОГИТЕ

ен….. вравл………. п… тили

ас… ати. и…. сно. ст. но…… у… ут. оп…..

Бал….. – Челов…. р… 18……………. волос..

…………… – У него……. прра…. к….

… син….. гон Папа……. ммы… ним – Фр. д..

….. с Б –… урож…………. – .о… убъ… нас –

…. rу……….. о………… rst……

брат – Мы ехали….. час……. у… вад…..

.. мы……… З…. пл…… хн… – …… е…

……… r… рю. г… – ……………..

.. лет

П…….

Крик о помощи. Кроме того, упоминается какой-то мужчина, отец и прогулка. Подписано «П». И это все. Да уж, смысла тут маловато.

Что все-таки произошло? Где, когда и почему?

– Уверена, что это адресант, – сказала Роза, ткнув маркером в букву «П» в самом низу.

Откровенной тупицей она не была.

– Я уверена, что это имя состоит из двух слов, в каждом из которых по четыре буквы, – добавила она и постучала по карандашным отметкам, сделанным Асадом.

Карл перевел взгляд с ее испачканных маркером пальцев на точки, поставленные на полотне. Кто знает, уместна ли сейчас проверка зрения? Почему она так уверена, что тут два раза по четыре буквы? Потому что Асад поставил несколько точек на нескольких пятнах? По мнению Карла, вариантов было множество.

– Я сверила с оригиналом и обсудила с техническим специалистом из Шотландии. Мы полностью сошлись во мнении. Два раза по четыре буквы.

Карл кивнул. Технический специалист из Шотландии. Прекрасно! Она могла с таким же успехом обсудить все с гадалкой из Рейкьявика, одетой в нечто черно-белое. На взгляд Карла, большая часть письма представляла собой всего лишь неразборчивую мазню, что бы кто ни говорил.

– Я убеждена, что это написано лицом мужского пола. В подобной ситуации вряд ли кому-то придет в голову подписываться прозвищем, однако мне не удалось отыскать ни одного датского женского имени, которое начиналось бы на «П» и состояло из четырех букв. А если имя не датское, то я смогла найти только следующие женские имена: Пака, Пала, Папа, Пеле, Пета, Пииа, Пили, Пина, Пинг, Пири, Поси, Прис, Пруэ.

Она перечислила их за одну секунду, даже ни разу не заглянув в свои записи. Какая же она все-таки интересная, эта Роза.

– Папа – какое-то странное имя для девочки, – проворчал Асад.

Она дернула плечом. Опять двадцать пять. Ни одного датского женского имени на «П» из четырех букв, она же сказала. Исключено.

Карл посмотрел на Асада, все лицо которого покрылось многочисленными мелкими морщинками. Ни у кого не получилось бы столь очаровательно выразить процесс размышлений, как у этого существа, отдающего себя работе без остатка.

– И мусульманского имени быть не может, – изрек он чуть позже с чересчур напряженным видом. – По крайней мере, мне не приходит в голову ничего, кроме Пари, а это имя иранское.

Карл удрученно скривился:

– Угу. А иранцев в Дании днем с огнем не найдешь, правда? Вот если бы этого человека звали Поул или Паул, какое это было бы облегчение! Тогда уж мы отыскали бы его – раз плюнуть.

Тут морщины на лбу Асада прорезались еще глубже.

– Ты сказал – плюнуть? А куда?

Карл глубоко вздохнул. «Надо будет отправить помощника к моей бывшей жене, – подумал Карл. – Тогда он очень быстро узнает множество поговорок, от которых его огромные глаза полезут на лоб».

Карл взглянул на наручные часы:

– Ну ладно, пускай его зовут Поул, сойдемся на этом. Я пойду отдохну четверть часика, а вы пока найдете автора письма.

Роза попыталась проигнорировать его тон, но ноздри ее расширились.

– Ну да, Поул – явно хороший вариант. Как и Пиет или Пеер, с двумя «е» конечно, Пэер – непременно через «э», или Петр. А также Пиит, Пиет или Пхил. Так много вариантов, Карл. У нас теперь мультиэтническое общество, вокруг столько новых имен: Пако, Паки, Палл, Паже, Паси, Педр, Пепе, Пере, Перо, Перу…

– Черт, Роза, хватит уже. Тут тебе не именной регистр. И что ты имеешь в виду под Перу? Это, кажется, страна, а не имя…

– …Пети, Пинг, Пино, Пиус…

– Пиус? Да, не забудь про пап¹². Они ведь…

– Понс, Пран, Птах, Пакх, Пири.

– У тебя всё?

Она промолчала.

Карл снова посмотрел на подпись на стене. Помимо того, что сообщение было написано кем-то, чье имя начиналось на «П», сказать еще что-либо не представлялось возможным. Но кем же был этот самый «П»? Вряд ли это Пиит Хайн¹³. Тогда кто?

– Ведь имя может быть и двусоставным, Роза. Ты уверена, что между словами нет тире? – Он показал на стершуюся область. – Так что тут вполне может быть написано Поул-Эрик, или Пако-Паки, или Пили-Пинг.

Он попытался задержать своим улыбающимся взглядом внимание Розы, но она была далека от такого рода заискиваний, ну и черт с ней.

– Ну, тогда давайте оставим в покое гигантское письмо, пусть себе висит, а мы тем временем возьмемся за более конкретные задачи, а у Розы заодно появится время на то, чтобы покрасить испорченные ногти в черный цвет, – подытожил Карл. – Никто ведь не мешает нам время от времени бросать взгляд на эту мазню, проходя мимо. Возможно, в один прекрасный момент на нас снизойдет озарение. Точно так же, как кроссворд спокойно лежит в туалете и дожидается следующего раза.

Роза и Асад взглянули на него с недоумением. Кроссворд в уборной? Вероятно, они так подолгу не сидели на унитазе.

– Впрочем, нет, наверное, не стоит оставлять письмо висеть на перегородке, все-таки здесь бывают люди. Часть архива находится за дверью, как вам известно. Старые дела, наверняка вы в курсе?

Карл развернулся на сто восемьдесят градусов и отправился прямиком в свой кабинет с удобным креслом, которое давно ожидало его. Ему удалось сделать несколько шагов, но тут резкий голос Розы вонзился ему в спину:

– Карл, повернись-ка сюда.

Он медленно обернулся и увидел, что она указывает на свой труд.

– Если ты считаешь, что у меня уродливые ногти, то я ничего не буду с ними делать, ясно? И еще – ты видишь слово на самом верху?

– Да, Роза. И это единственное, что я отчетливо вижу. Довольно разборчиво там написано: «Помогите».

Она в предупреждающем жесте подняла вверх разукрашенный черным маркером указательный палец.

– Отлично. Именно это слово ты прокричишь в первую очередь, если посмеешь убрать хоть один листок, понял?

Карл отвел от нее взгляд и помахал напоследок Асаду.

Похоже, пора проявить свой характер.

7

Глядя на свое отражение в зеркале, она думала о том, что заслужила в жизни большего. С такой идеальной персиковой кожей можно по-прежнему исполнять роль Спящей красавицы в школе городка Тюрегод. Раздеваясь, она все так же приятно удивлялась своему красивому телу. Но, осознавая все это, ей непросто было справиться с одиночеством, ох как непросто.

Они слишком отдалились друг от друга. Он совсем перестал с ней видеться.

Когда он возвращался, она все собиралась попросить, чтобы он больше не оставлял ее. Можно ведь найти другую работу. Она хотела как следует узнать его, понять, чем он занимается, и уговорить, чтобы он просыпался с ней каждое утро.

Все это она собиралась сказать ему.

В прежние времена неподалеку от Тофтебаккена располагалась небольшая свалка. Теперь отсюда исчезли гнилые матрасы с опилками и проржавевшие ножки от кроватей, и на этом месте образовался оазис с великолепным видом на фьорд и самым дорогим жильем в городе.

Здесь она любила постоять, скользя рассеянным взглядом по светлой гавани с лодками и тенистой роще в направлении непрестанно меняющегося голубого фьорда.

Пребывая в таком месте и в подобном состоянии, легко снять с себя ответственность за случайности, происходящие в жизни. Возможно, именно поэтому она и согласилась выпить кофе вместе с молодым человеком, который подъехал к ней на велосипеде. Он жил в том же районе, что и она. Прежде они не раз приветствовали друг друга кивком в «Фётексе». Теперь они стояли рядом.

Она взглянула на часы. Сына нужно забирать только через два часа, так что времени еще предостаточно, да и что плохого в том, чтобы выпить чашечку кофе?

Но она совершила ужасную ошибку.

По вечерам она сидела дома, как старая дева, и раскачивалась на стуле. Прижимала руки к груди и старалась успокоиться. То, что она совершила, абсолютно неприемлемо. Неужели она действительно настолько выпала из действительности? Словно этот симпатичный мужчина ее загипнотизировал.

Уже через десять минут она выключила мобильник и начала рассказывать о себе. А он все слушал.

– Мия, красивое имя, – сказал он.

Она так давно не слышала своего имени, произнесенного вслух, что теперь оно показалось каким-то чужим. Муж никогда не называл ее по имени. Ни разу.

А этот парень оказался таким простым. Он спрашивал напрямую и отвечал столь же бесхитростно. Он солдат, зовут его Кеннет, у него красивые глаза. Когда он на виду у двух десятков людей накрыл своей ладонью ее руку, она не посчитала это неуместным. Он нежно притянул к себе ее руку и не собирался выпускать. А она даже никак не воспротивилась этому.

Затем помчалась в ясли, ощущая рядом его присутствие.

И вот теперь ни поздний час, ни темнота не могли унять ее волнение. Остается только кусать губы. Выключенный мобильник лежал на журнальном столике и с укором смотрел на нее. Словно после кораблекрушения она попала на остров, лишенный какой бы то ни было точки обзора. Не у кого спросить совета. Некого молить о прощении.

Как же быть дальше?

Наступило утро, а она все еще сидела со спутанными мыслями, с вечера даже не раздевшись. Пока она беседовала с Кеннетом, муж звонил ей на мобильный. Это она точно установила. Три пропущенных вызова, высветившихся на дисплее, требуют объяснения. Он позвонит ей и спросит, почему она не ответила, и она изложит свою лживую историю, а он непременно разоблачит ее, как бы правдоподобно ни прозвучало объяснение. Этого она опасалась больше всего. Он умнее, старше и опытнее. Он обязательно почувствует обман, и потому все ее тело тряслось от страха.

Обычно он звонил без трех минут восемь, непосредственно перед тем как они с Бенджамином выходили из дома, садились на велосипед и уезжали. Сегодня она хотела поступить иначе и выехать на несколько минут раньше. Он может вогнать ее в стресс, нельзя этого допустить. С самого начала все пойдет по-другому.

Она уже взяла сына на руки, и тут телефон на столе начал предательски жужжать, завертевшись вокруг своей оси. Маленькое, всегда доступное окошко в мир.

– Привет, дорогой! – Она старалась говорить как ни в чем не бывало, но пульс отдавался в барабанных перепонках.

– Я пытался дозвониться до тебя несколько раз. Почему ты не перезвонила?

– Я как раз собиралась, – вырвалось у нее.

Ну вот, он ее уже подловил.

– Ну конечно. Ты ведь уже собралась выходить с Бенджамином, я в курсе. Без одной минуты восемь. Я тебя знаю.

Она задержала дыхание и осторожно поставила мальчика на пол.

– Он сегодня немного приболел. Ты знаешь, с соплями не разрешают посещать ясли. Мне кажется, у него небольшая температура.

Она медленно вздохнула, все тело умоляло о глотке кислорода.

– Ну-ну.

Ей совсем не понравилась последовавшая пауза. Он ждал, что она еще скажет?

Не упустила ли она что-либо из виду? Она попыталась сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь. На каком-нибудь предмете за двойными рамами стекол. На колышущейся глади моря. На голых ветвях. На людях, спешащих на работу.

– Я вчера звонил не один раз. Я уже говорил, ты слышала? – спросил он.

– Да-да. Извини, милый, мобильный забарахлил. Мне кажется, скоро придется менять батарею.

– Я заряжал его буквально во вторник.

– Да, вот именно, в этот раз он разрядился очень быстро. Уже через два дня, что странно.

– И ты сама его зарядила? Разобралась?

– Ну да.

Она позволила себе слегка беззаботно улыбнуться. Хотя это далось нелегко.

– Оказалось проще простого. Я ведь много раз видела, как ты подсоединял зарядник.

– Я думал, ты не знаешь, где лежит зарядное устройство.

– Ну да.

У нее задрожали руки. Он понял: тут что-то не так. В следующую секунду он спросит, откуда она взяла это проклятое устройство, а она и понятия не имела, где оно хранится.

«Быстрее думай, быстрее!» – стучала у нее в голове одна фраза.

– Я… – Она повысила голос. – Нет, Бенджамин, не надо.

Она ногой пихнула малыша, так что он заверещал. Затем сверкнула глазами и толкнула его снова.

В тот самый момент, когда прозвучал вопрос «Так где же ты нашла зарядник?», ребенок наконец расплакался.

– Давай созвонимся попозже, – обеспокоенно сказала она. – Бенджамин ушибся.

Она захлопнула телефон, опустилась на корточки и, целуя мальчика в щечку и шепча слова утешения, сняла с него комбинезон:

– Ну-ну, Бенджамин. Прости, прости, прости. Мама немножко потолкалась. Нe хочешь печеньку?

Малыш всхлипнул, тут же простил ее, и в его грустных глазах выразилось горькое согласие. Она сунула ему в руки книжку с картинками, а сама пыталась прикинуть последствия свершившейся катастрофы: площадь их дома насчитывала триста метров, а зарядное устройство для телефона занимало пространства не больше, чем сжатый кулак.

Через час на первом этаже не осталось ни единого ящика или полочки, ни одного предмета мебели, который не был бы подвергнут проверке.

Тогда она подумала: что, если у них только одно зарядное устройство и он забрал его с собой? У него такой же телефон, как у нее? Этого она не знала.

Она кормила ребенка, нахмурив брови и смиряясь с мыслью, что так все и есть. Он забрал зарядник с собой.

Она покачала головой и ложкой собрала остатки пищи с губ малыша. Нет, при покупке мобильного телефона всегда получаешь в придачу и зарядное устройство. Естественно. А потому где-то точно должна лежать коробка от телефона с руководством пользователя и, новым зарядником. Вероятно, не на первом этаже.

Она взглянула на лестницу, ведущую наверх.

В их доме были уголки, куда она почти никогда не заглядывала. Но не потому, что он запрещал, просто так уж повелось. Зато он никогда не появлялся в ее швейной комнате. У каждого из них были свои интересы и территории, как и время на собственные занятия. Просто у него всего этого было гораздо больше.

Она взяла ребенка на руки, поднялась по лестнице и оказалась у двери в его кабинет. Если она обнаружит коробку с зарядным устройством в одном из его ящиков или шкафов, как потом объяснить, зачем она туда полезла?

Она толкнула дверь.

В отличие от ее собственной комнаты, находившейся этажом выше, это помещение было лишено каких бы то ни было проявлений индивидуальности. Никакого ощущения творчества, которое она сама обожала. Сплошные бежевые и серые цвета, больше ничего.

Она распахивала однообразные встроенные шкафы настежь и обнаруживала по большей части пустоту. Из ее шкафов обязательно посыпались бы омытые слезами дневники и безделушки, скопленные за сотни беспечных дней, проведенных с подругами. А на этих полках лишь стопками лежали книги, имеющие отношение к работе. О стрелковом оружии, о работе полицейских и так далее. Также целая куча книг о религиозных сектах – Свидетелях Иеговы, Детях Божиих, мормонах и множестве других, о которых она раньше никогда и не слышала. Как странно, подумала она и встала на цыпочки, чтобы заглянуть на верхние полки.

И вновь почти пусто.

Взяв ребенка на руки, свободной рукой она принялась один за другим выдвигать ящики письменного стола. Кроме серого оселка, похожего на тот, которым ее отец точил нож для рыбы, ничего, что привлекло бы взгляд. Только бумага, печати и несколько нераспакованных коробок с дискетами, какими давно уже никто не пользуется.

Заморозив в себе все чувства, она толкнула дверь. В данный момент она не узнавала ни своего мужа, ни саму себя. Все казалось сюрреалистичным и пугающим. Никогда раньше она не испытывала ничего подобного.

Она почувствовала, как голова сынишки склонилась ей на плечо, и ощутила его ровное дыхание.

– A-а, мой малыш. Заснул? – шептала она через мгновение, укладывая ребенка в детскую кроватку.

Теперь нужно было не утратить контроль. Все должно идти своим чередом.

Она взяла телефон и позвонила в ясли.

– Бенджамин что-то засопливился, и я решила не приводить его сегодня к вам. Я только это хотела сказать. Простите, что поздновато позвонила, – механически сказала она и даже забыла поблагодарить в ответ на пожелание скорейшего выздоровления.

Она смотрела на узкую дверь между кабинетом мужа и их спальней. При переезде она помогала ему перетаскивать наверх прорву коробок, сразу ощутив разницу в их образе жизни. Она переехала из комнаты общежития с несколькими компактными предметами мебели от «Икеи», он же перевез сюда все, что накопил за свою жизнь, а ведь он на двадцать лет старше. Поэтому мебель в их гостиной была сделана в разное время, а пространство за дверью заполнилось множеством картонных коробок, о содержании которых она понятия не имела.

Она утратила мужество сразу, как только приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Ширина комнаты около полутора метров, но пространства в ней хватало ровно на четыре коробки в ширину и четыре в высоту. Над последним рядом на противоположной от входа стене было велюксовское¹⁴ окно. Около пятидесяти коробок в общей сложности.

– В основном вещи моих родителей и бабушки-дедушки, – сказал он тогда.

По прошествии некоторого времени их можно было выкинуть, ведь у него нет братьев и сестер, с которыми пришлось бы считаться.

Она окинула взглядом стену из картонных коробок и поняла, что не было никакого смысла хранить упаковку от телефона здесь. Это комната, в которой прошлое словно замкнулось в самом себе.

«И все же, – подумала она и остановила взгляд на нескольких пальто с огромными воротниками, кучей сваленных на одной из коробок дальнего ряда, – может, под ними что-то лежит?»

Она потянулась к старой одежде над коробками, но никак не могла достать. Тогда забралась на картонную гору, встала на колени и поползла вперед. Порывшись в пальто, с разочарованием констатировала, что под ними ничего нет. Вдруг колено провалилось внутрь одной из коробок.

«Проклятье, – подумала она, – теперь он узнает, что я тут шарила».

Расправив картонную крышку, она удостоверилась, что ничего страшного не случилось, все цело.

Из коробки торчали какие-то газетные вырезки. Они были не слишком старыми, вряд ли их сложили сюда на хранение родители мужа. Немного странно: зачем муж собрал эти статьи? Быть может, они каким-то образом связаны с его работой или забытым теперь интересом?

– Бог с ними, – пробурчала она.