Kitabı oku: «Новые досуги Федора Слепушкина», sayfa 6
Расстилается.
Ах ты, степь моя,
Степь привольная!
Широко ты, степь,
Пораскинулась,
К морю Черному
Понад вынулась!
Какая бесконечность, смелость, широкость, какое русское разгулье и какая поэтическая красота в этих образах! Вот она, простодушная, девственная и могучая народная поэзия. Вот она, задушевная песнь великого таланта, замкнутого в естественной непосредственности, не вышедшего из себя развитием, не подозревающего своей богатырской мощи! Найдите хоть одно ложное чувство, хоть одно выражение, которого бы не мог сказать крестьянин!..
Совсем не то представляют собою стихотворения г. Слепушкина. Он уж теперь держится своей сферы, описывает нам крестьян; но эти крестьяне как-то похожи на пастушков и пастушек гг. Флориана и Панаева8 или на тех крестьян и крестьянок, которые пляшут в дивертисманах на сцене театра. Г-н Слепушкин явился в то время, когда уменье подбирать рифмы считалось талантом и доставляло известность даже и образованным людям: тем больший интерес возбудил крестьянин-самоучка9. Но и тогда нашлись люди, которые не видели в его стихах существенного – поэзии;10 а теперь… В стихах г. Слепушкина виден умный, благородно мыслящий и образованный не по-крестьянски человек, которого нельзя не уважать, – но не поэт. Ничего и похожего на поэзию нет в его стихах: ни одного поэтического образа, хотя мера стихов везде соблюдена верно, а рифмы подобраны правильно. Очевидно, что его поэзия – не дар природы, а плод образованности выше его состояния. Если барство еще не дает права на талант, то и крестьянство не дает его. Понять правила стихосложения, читать поэтов, любить поэзию и даже быть человеком с поэтического душою, с чувством, с умом – все это еще не значит быть самому поэтом. Вот, кажется, где ошибка г. Слепушкина. Так ошибались в своем призвании многие, даже имевшие еще большее право подозревать в себе талант…