Kitabı oku: «Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения»

Хейфец Лазарь Соломонович – доктор исторических наук, доцент.

Заслуженный работник высшей школы РФ (1996). Профессор кафедры американских исследований Санкт-Петербургского государственного университета, председатель петербургского отделения Российской ассоциации исследователей ибероамериканского мира. Автор более 250 научных публикаций по истории левого движения, проблемам международных отношений и современным политическим проблемам Латинской Америки, изданных в России и за рубежом. Участник «Ганноверского проекта» по созданию большого биографического словаря Коминтерна. Член Научного совета «Memoria Roja. Archivo Digital de Fuentes y Datos de la Internacional Comunista de América Latina» (Бразилия), Редакционных советов альманаха «Americana», журналов «Латинская Америка», «Iberoamerica».

Хейфец Виктор Лазаревич – доктор исторических наук, профессор РАН.

Директор Центра ибероамериканских исследований Санкт-Петербургского государственного университета, профессор СПбГУ, представитель Института Латинской Америки РАН в Санкт-Петербурге. Автор более 200 научных публикаций по истории левого движения, проблемам международных отношений и современным политическим проблемам Латинской Америки, изданных в России и за рубежом. Участник «Ганноверского проекта» по созданию большого биографического словаря Коминтерна. Директор Редакционного совета журнала «Izquierdas» (Santiago de Chile), член редсовета журналов «Revista CS», «Вестник РУДН». Серия «Международные отношения», «Archivos de historia del movimiento obrero y de izquierda».

Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения / Л. С. Хейфец, В. Л. Хейфец. – М.: Политическая энциклопедия, 2019. – 759 с.

© Хейфец Л. С., Хейфец В. Л., 2019

© Политическая энциклопедия, 2019

Введение

Политической истории известны многочисленные попытки создания международных организаций или сообществ с различными целями и разной идеологией. Непохожей была и их судьба. Одни успешно действовали долгие годы, другие появлялись и исчезали, не оставив заметного следа в истории. III, Коммунистический, Интернационал (Коминтерн), казалось бы, должен относиться ко второй категории. Всего 24 года отвела ему историческая реальность. Но вот уже более половины века вновь и вновь к его деятельности возвращаются историки. И в результате этих исследований обнаруживаются новые факты, возникают новые оценки.

История III Интернационала (Коминтерна) и его контактов с национальными секциями до сих пор остается одной из лакун международной историографии. Хотя взаимоотношения Коминтерна (КИ) и коммунистического движения Латинской Америки (на примере тех или иных стран) относятся к числу проблем, подвергшихся масштабному исследованию отечественных и зарубежных специалистов, отсутствуют работы, подробно рассматривающие связи Интернационала с левым движением стран региона. Изданные монографии и статьи ограничиваются анализом и освещением тех или иных аспектов данной проблемы либо базируются только на отдельных документах, что, естественно, создает искаженную картину воздействия Интернационала на эволюцию левого движения Латинской Америки, а исследования нередко выстраиваются на неподтвержденных догадках и предположениях.

Коминтерн был уникальной международной организационной структурой, «объединением коммунистических партий в единую пролетарскую партию»¹, строившей свою деятельность на принципах демократического централизма. Перенесение большевистского опыта создания и функционирования политической партии в одной стране во всемирную плоскость радикально меняли все привычные механизмы. Даже в масштабах Советской России (СССР), где партийный и государственный аппарат параллельно решали одни и те же задачи, когда для воплощения в жизнь партийных задач могли быть мобилизованы все ресурсы государства, механизм централизованного управления давал сбои. Для руководства всемирной структурой тем более требовался великолепно отлаженный управленческий механизм, предельно четко организованный и отлаженный.

Одним из мифов марксистской историографии являлся постулат о стройной научной теории, лежавшей в основе организационного построения III Интернационала, утверждение о том, что «Ленин и Коминтерн вооружали коммунистические партии научными организационными принципами». Одной из доминант этого подхода был тезис, подчеркивающий, что Коммунистический Интернационал «являлся такой организационной формой объединения коммунистов, которая была целесообразна в конкретных условиях того времени» и выражала «закономерное стремление коммунистов к установлению союза своих партий, оформленного в единую международную организацию», что под руководством В.И. Ленина в Коминтерне сложилась стройная система взаимоотношений национальных отрядов международного коммунистического движения, построенная на опыте коллективной практической работы компартий².

Стремление обосновать этот принцип требовало серьезных усилий для постоянного отпора «клеветническим домыслам антико-минтерновских историков, извращающих сущность взаимоотношений Коминтерна, ВКП(б) и братских партий»³. При этом предметом умолчания в литературе был как раз анализ организационной структуры III Интернационала, характера и принципов международных связей национальных секций «единой пролетарской партии» с ее штаб-квартирой в Москве и между собой. Принципы взаимоотношений оценивались избирательно и декларативно. В одной из типичных для того времени статей отмечалось: «…складывание организационной структуры Коминтерна на основе демократического централизма отражало. потребности интернационального сплочения, централизации усилий коммунистических партий. такое построение его организации способствовало эффективному обмену революционным опытом, глубокому усвоению принципов марксизма-ленинизма, исторического опыта большевизма, ускоряло процессы формирования, идейно-организационного укрепления партий нового типа во всех странах. Но если в первом Уставе Коминтерна был сделан акцент на централизм в структуре международной организации, что вызывалось особенностями начального периода складывания союза компартий, то последующие конгрессы дополняли и развивали диалектическое сочетание централизма и демократии»⁴.

Вся организационная деятельность Коминтерна рассматривалась в советской литературе как успешная, построенная на научной основе. При этом практически не исследовались механизм взаимоотношений руководства международной компартии и её национальных секций, схема функционирования аппарата, эволюция организационной структуры Коминтерна и взаимосвязь ее перестройки с политическими и идеологическими процессами, происходившими в международном коммунистическом движении и на «родине мирового пролетариата» – в СССР.

В какой-то мере Коминтерн можно сравнить с Ватиканом, стремившимся из одного центра направлять и контролировать деятельность католической церкви, требовавшим дисциплины, абсолютного подчинения от всех исповедовавших католичество в вопросах веры и строгого соблюдения субординации на всех ступенях церковной иерархии. Если что-то радикально отличает Ватикан от Коминтерна, так это отсутствие принципа «выборности снизу доверху», и то это очень условное различие. Верховный понтифик избирается конклавом, и такой принцип выборности соблюдается неукоснительно, а в Коминтерне этого придерживались далеко не всегда, да и правила менялись иногда на ходу. Аналогия уместна еще и потому, что складывалась структура этих столь далеких друг от друга организаций не на основе какого-то строгого плана, а эмпирически, методом проб и ошибок, что приводило к серьезным проблемам в действиях организации в целом и на уровне отдельных стран.

И Ватикан, и Коминтерн стремились к созданию новой цивилизации, считая их зарождение началом новой эры в истории человечества. Христианство начинает отсчет с Рождества Христова. Коммунистическая цивилизация – с Великой Октябрьской социалистической революции. Как считал С. Хантингтон, Россия, пытаясь распространить пролетарскую революцию на весь мир, нашла идеальное решение проблемы отставания от Запада, став «воплощением не отсталого азиатского прошлого, а прогрессивного советского будущего. На самом деле революция позволила России перепрыгнуть Запад, отличиться от остальных не потому, что “вы другие, а мы не станем как вы”, как утверждали славянофилы, а потому, что “мы другие и скоро вы станете, как мы”, что провозглашал Коммунистический Интернационал. В большей части Запада превалировала марксистская перспектива: коммунизм и социализм рассматривались как веяние будущего и в той или иной форме радостно воспринимались политическими и интеллектуальными элитами»⁵.

Для значительной части адептов коммунистической цивилизации восприятие идей большевистской революции лежало в эмоциональной сфере, как и учение Христа для христиан. Ватикан создал мировую структуру католической церкви, механизм, позволяющий управлять сотнями миллионов верующих. III Интернационал был призван для распространения влияния новой идеологии и создания нового мирового устройства во главе с пролетариатом и его авангардом – коммунистическим движением. Неофиты нового учения «обладали такими качествами, как способность к борьбе, непримиримость к социальному злу, стремление к организованности, чувство единства, пролетарской гордости, особенно классовое чувство… Мы не были настоящими марксистами. Марксизм пришел в СРП⁶ со временем, благодаря изучению книг, поступающих из Европы, благодаря установлению международных связей, поездкам товарищей за границу и сотрудничеству с Коммунистическим Интернационалом», – отмечал видный чилийский коммунист Э. Лаферте⁷. Если такая ситуация существовала в Чили, где социалистическая партия, входившая во II Интернационал, испытывавшая сильное влияние европейского марксизма, полностью, не пережив раскола, перешла на позиции Коминтерна, то путь интеграции в мировое коммунистическое движение для других латиноамериканских радикальных революционных групп, объединявших сторонников Октября, был намного сложнее и тернистее.

Исследование взаимоотношений коммунистических партий и групп Латинской Америки с III Интернационалом помогает по-иному, в сравнении со сложившимися представлениями, увидеть всю историю революционного движения континента. В настоящей монографии делается попытка проанализировать на принципиально новой основе формирование и эволюцию организационных и идейных связей Коминтерна и его латиноамериканских секций в первом десятилетии деятельности мировой коммунистической партии. Доступные ныне исследователям фонды Российского государственного архива социально-политической истории, Архива внешней политики Российской Федерации, Государственного архива Российской Федерации, мексиканских и американских архивов позволяют подвести под работы историков солидную документальную базу, с тем чтобы на её основе подтвердить либо опровергнуть концепции и схемы, долгое время доминировавшие в историографии. Тщательное изучение огромного массива документов, не доступных ранее исследователям, дает возможность ввести в научный оборот неизвестные прежде факты взаимоотношений Коминтерна с его латиноамериканскими секциями, показав механизм и степень воздействия всемирной компартии на левое движение стран континента и выявив различные формы данного воздействия.

Любое претендующее на достоверность исследование левого (коммунистического) движения в межвоенный период невозможно без включения его в международный контекст, что подразумевает не только изучение собственно внутрипартийных событий, но и требует анализа воздействия, оказанного Коминтерном, являвшегося «социологически единым феноменом… организацией, требовавшей абсолютной верности, дисциплинированной преданности от своих секций»⁸. Сами лидеры левых не особо скрывали факт отношений с всемирной компартией, поясняя, что их история «тесно связана с историей международного коммунистического движения, интегральной частью которого мы являемся»⁹. Это, впрочем, не отменяет того факта, что на протяжении первого периода существования Интернационала данная структура еще не стала централизованной, абсолютно дисциплинированной и допускала возможность дискуссий по существенным вопросам.

Вопрос о степени воздействия Коминтерна на руководство Коммунистической партии Мексики (КПМ) и левое движение отдельных стран континента подразумевает необходимость выяснить, что в его развитии являлось автохтонным, а что было привнесено извне. Важно также исследовать характер взаимоотношений между различными левыми группировками и партиями Западного полушария, прежде всего с Коммунистической партией США, которой III Интернационал поручил «курировать» «братские партии» в Латинской Америке. Эти контакты были весьма тесными на протяжении первых десятилетий существования компартий в регионе, кроме того, ряд членов КП США непосредственно участвовали в работе руководящих органов некоторых компартий Латинской Америки и играли существенную роль в разработке ее важнейших решений.

Речь идет о восприятии истории левого движения не только посредством изучения его политических деклараций, программы, структуры и внутренних организационных перемен, но и путем выяснения его места в политической и социальной действительности страны. Важно выявить происхождение политических и организационных тенденций левого движения, поскольку, как отмечал выдающийся французский социолог М. Дюверже, «все партии испытывают сильнейшее влияние своего происхождения, подобно тому, как люди всю жизнь несут на себе печать своего детства»¹⁰.

Иначе говоря, необходимо понять, стало ли воздействие со стороны III Интернационала абсолютно чужеродным фактором в истории левого движения тех или иных латиноамериканских стран или же создание и деятельность национальных секций Коминтерна являлось процессом, в котором рост влияния коммунистов в обществе стер границы между международной и национальными сторонами своего развития. Учитывая, что коммунистическое движение, сформировавшееся в Латинской Америке в 1919–1929 гг., во многом основывалось на идеологии, привнесенной из Европы, а не на постулатах местных революций (из которых важнейшей, но не единственной была мексиканская революция 1910–1917 гг.), перед исследователями стоит задача определить, правы ли те, кто полагает, что компартии «являются продуктом трансплантации большевистской модели в социально-политическую обстановку, совершенно отличную от российской действительности… представляют собой разрыв с традициями и революционным опытом каждой конкретной страны, между тем как большевистская партия являлась итогом плодотворного усвоения российских революционных традиций. Теория и практика компартий не отвечают ни национальным условиям, ни международной обстановке, отсюда и слабость, демонстрируемая ими с первого же момента, их неспособность выполнить великую задачу ¹¹.

Представляется неприемлемым редукционистский подход исследователей-антикоммунистов, стремящихся свести историю левого движения к истории некритического восприятия любых директив из Москвы и отказывающих компартиям в какой-либо степени самобытности. Важно выяснить, какие решения Коминтерна были навязаны, а в каких случаях политика и директивы III Интернационала охотно воспринимались местными левыми, исследуя обстоятельства, объясняющие это совпадение интересов в каждом конкретном случае. Необходимо также понять, в каких случаях внутриполитические и социальные процессы в латиноамериканских государствах предваряли политику Коминтерна, поскольку международное коммунистическое движение никогда не было абсолютно однородным и его национальные секции в определенной степени восприняли национальную специфику и традиции собственных стран.

Традиционный грамшианский подход к изучению левого движения предполагает не столько написание внутренней жизни политических организаций с момента ее зарождения и идеологической полемики, в результате которой формировалась идеология движения, сколько интегрирование истории партии в историю всего общества¹². Подобным образом ставит вопрос и один из ведущих марксистских интеллектуалов современности – британско-американский социолог и политолог П. Андерсон, указывающий на необходимость увязывать эволюцию национальных моделей коммунизма с историей «общенационального баланса сил» (классов, партий и государственных институтов) в каждом конкретном обществе. Иначе говоря, понимание левого движения возможно лишь в контексте социально-экономической и политической обстановки, в которой то действует.

В то же время предложенный А. Грамши и П. Андерсоном подход явно не годится для большинства неевропейских стран, где левое и коммунистическое движение не стало результатом развития предшествующих традиций рабочего движения. Проследить глобальную эволюцию латиноамериканского общества и соотнести с ней эволюцию левого движения тех или иных стран региона тем более является бессмысленным делом, поскольку на протяжении ряда лет логика развития компартии и Коминтерна требовала именно адаптации местных левых под универсальные стандарты Интернационала.

Кризис международного коммунистического движения, напрямую связанный с распадом Советского Союза и уходом с политической арены КПСС, привел к тому, что оно перестало существовать как цельная система контактов, взаимоотношений и действий марксистско-ленинских организаций. Произошедшая в конце ХХ в. смена эпох и парадигм вызвала к жизни необходимость пересмотра всей истории и традиционной линии коммунистов. Потеряв идеологическую, материальную, организационную поддержку со стороны СССР и стран социалистического блока, одни компартии видоизменились и по форме, и по содержанию, отказавшись от идеологии марксизма-ленинизма и даже от собственного названия, сумев найти для себя новую нишу в политическом спектре; другие были оттеснены на обочину политической жизни своих стран. Глобализация меняет всю структуру общественного развития, формирует иные, чем прежде, политические и идеологические тенденции. В Латинской Америке попытки определить свое место на политической арене в принципиально иных условиях привели левые силы к поиску новых форм единства, одну из которых, «социализм XXI века», предложил не коммунист, а националист левого толка президент Венесуэлы У. Чавес. На глазах меняется весь образ мыслей и поведения политических сил разного направления. Поэтому, говоря в настоящее время о ситуации в Латинской Америке, необходимо учитывать историю III Интернационала, его влияния на латиноамериканское коммунистическое движение; извлечь из нее по мере возможности политические уроки.

Настоящая монография охватила чуть более чем десятилетний период в истории левого движения Латинской Америки (1918–1929). Эти годы стали периодом формирования коммунистических партий и групп в большинстве стран континента, в каждой из которой создание коммунистических организаций обладало своими особенностями и было связано со спецификой социально-политического положения, характером революционного движения, способами идейно-организационного влияния III Интернационала и его региональных органов.

В 1918–1929 гг. сформировалась и упрочилась система организационных связей компартий с Коминтерном и аффилированными с ним международными организациями [Профинтерн, Коммунистический Интернационал Молодежи (КИМ), Международная организация помощи борцам революции (МОПР), Крестинтерн, Межрабпом, Международная лига против империализма и за национальную независимость (Антиимпериалистическая лига) и т. д.]. Левые группировки наладили различные формы связи между собой, а также с американскими и европейскими коммунистами и профсоюзами. Конечно же, система контактов между Москвой и национальными секциями не была «застывшей», руководство III Интернационала находилось в процессе постоянного поиска наиболее эффективных, с его точки зрения, структур по руководству латиноамериканским коммунистическим движением и по формированию региональных органов для организации и координации деятельности национальных секций непосредственно в Латинской Америке.

За своеобразные границы авторы настоящей монографии решили взять январь 1918 г. – время основания Интернациональной социалистической партии Аргентины (пытавшейся играть роль своеобразного «континентального Интернационала») и 1929 г. – время проведения Первой конференции компартий Латинской Америки. В 1929 г. фактически завершился «романтический» период развития III Интернационала и начался переход к «бюрократическому» этапу, вызванному к жизни «сталинизацией» всемирной компартии. С этого момента в Латинской Америке начинает складываться система прямого вмешательства руководящих органов III Интернационала в процесс формирования и реорганизации левых партий на принципах «большевизации».

Эта монография – не история левого движения континента, написание которой пока остается мечтой авторов. Читателю предлагается анализ связей между левыми Латинской Америки и Коммунистическим Интернационалом.

Напомним, что большинство исследователей рабочего и левого движения традиционно подчеркивают роль политической верхушки компартий, их общенациональных и местных лидеров. Конечно, подобная институционалистская перспектива требует фактического изучения левого движения в рамках логики развития его организаций, внутренней борьбы и концентрирует основное внимание на руководителях движения, при этом уделяется гораздо меньше внимания событиям локальным. В то же время нельзя забывать, что именно для левых перемены в высшем эшелоне руководства компартии (а в международном плане – и в штаб-квартире Коминтерна), являвшиеся результатом как идеологической, так и политической борьбы, часто оказывались основой для последующего изменения партийной тактики. Вся история III Интернационала демонстрирует: случаи расхождения между политикой лидеров всемирной коммунистической партии и мнением ее национальных секций были не столь уж редки; однако выстраивание механизма принятия решения снизу доверху (от уровня местных организаций до уровня международного руководства) выглядело практически нонсенсом. В монографии впервые в отечественной и зарубежной историографии дается комплексный анализ проблем зарождения и эволюции связей III Интернационала и коммунистического движения Латинской Америки, создания континентальной модели всемирной коммунистической партии на протяжении первых десяти лет деятельности Коминтерна – исторического периода, имевшего особое значение для формирования и становления компартий региона. Исследование базируется на значительном комплексе ранее не доступных архивных материалов (документов Коминтерна и его национальных секций, международных организаций, действовавших под эгидой и контролем III Интернационала). Авторы сделали попытку сравнить эти документы с опубликованными ранее материалами, мемуарами, научной литературой, что позволило подтвердить или опровергнуть многие оценки и характеристики, долгое время доминировавшие в научной литературе и пропагандистской деятельности Коминтерна, развеять многочисленные мифы, вошедшие в историографию международного коммунистического движения вообще, но в первую очередь его латиноамериканской составляющей. Надеемся, что читателям окажутся интересными многие малоизвестные и не известные прежде факты истории международного коммунистического движения, и выстроенная в результате исторической реконструкции подлинная картина событий в контексте рассматриваемой проблемы. История никогда не обходится без исторических персонажей, не случайно и на страницах монографии немало место уделено выяснению реальной роли тех или иных людей, занимавших ключевые позиции в левом движении Латинской Америки.

* * *

Монография обобщает многолетние исследования авторов, которые принадлежат к разным поколениям историков. И было бы несправедливым не вспомнить, что эта тема была предложена старшему из нас нашими Учителями – И.М. Кривогузом и Ю.В. Егоровым. В значительной мере это на долгие годы определило нашу научную судьбу.

Выражаем глубокую признательность за постоянное внимание, доброжелательное отношение и помощь в работе действующим и бывшим сотрудникам Российского государственного архива социальнополитической истории (РГАСПИ) Г.М. Адибекову, К.М. Андерсону, Г.В. Горской, Л.К. Карловой, Р.И Парадизовой, М.Н. Смолиной, С.М. Розенталь, Ю.Т. Туточкину, Э.Н. Шахназаровой, В.Н. Шепелеву, В.Н. Щечилиной, сотрудникам Центра исследований рабочего и социалистического движения Мексики (CEMOS) и Государственного архива Мексики, предоставившим доступ к ряду документов, зарубежным коллегам Р. Александеру, Дж. У.Ф. Даллесу, Ю. Мотесу, Б. Карру, Р. Ортис, Э. Арриоле Воогу, Э. Кончейро, Р. Мельгару, К. Мешкату, Ю. Паккасвирте, В. Рувинскому, Д. Спенсер, П.И. Тайбо II, А. Сабориту, К. Хацки, О. Ульяновой, Р. Тоссторфу, Э. Камареро, Х. Гутьерресу, К. Массон Сена, О. Креспо, И. Рейносо Хайме, помогавшим своими советами и щедро делившимися материалами по теме исследования на различных этапах работы авторов. Несколько человек прочли рукопись работы полностью или частично, сделав ряд ценных комментариев и предложений, которые, вне всяких сомнений, улучшили окончательный вариант исследования. В связи с этим особенно хочется выразить благодарность В.М. Давыдову, К.Л. Майданику, Л.С. Окуневой, Б.Ф. Мартынову, Б.И. Ковалю, И.И. Янчуку, Н.П. Калмыкову, Е.А. Ларину, М.Л. Чумаковой, Ю.И. Визгуновой, З.И. Ивановскому, Р.Ш. Ганелину, О.Н. Кену, А.А. Щелчкову, В.И. Фокину, В.С. Измозику, А. Сабориту, Р.В. Костюку, А.И. Кубышкину, В.Г. Буркову. Отдельной благодарности заслуживает А.С. Андреев (СПбГУ), оказавший немалую техническую помощь в ходе работы над рукописью. Благодарим за терпение наших близких, с пониманием относившихся к работе над книгой на протяжении многих лет.