В моей жизни было множество самых разных женщин, которыми я увлекался с разной степенью безумия и длительности. Все они отвергли меня, оставив после себя легкое разочарование и большое количество стихов, лучшие из которых я выложил в интернете.

Влюбляйтесь без взаимности, поэты!

Поможет вдохновение снискать!

Спасибо Господу за всё за это,

Пусть чаще к нам приходит благодать!

Всего муз в моей жизни было не менее 150.

Большинству я написал по 2 – 3 стихотворения и забыл об их существовании навсегда.

Таких было, наверное, около 100.

Некоторым я написал от 5 до 15 стихов и тоже забыл о них напрочь. Их было человек 30.

Нескольким женщинам я писал стихи долгое время и сотворил от 20 до 100 штук.

Их было, наверное, человек 20. Опять-таки после расставания я быстро забыл о их существовании, и спасибо Богу за короткую память!

Но было у меня 7 муз, которых я буду помнить всю жизнь и благодарить Бога за встречу с ними!

И одна из них – наша несравненная КсюшиЯ!

Благодарности и посвящения.

Дал Господь мне дар писать,

Так извольте же читать!

Благодарности и посвящения.

Посвящаю эту книгу моей самой лучшей и великолепной музе ТигрусиДэ из КрасноДэ, о взаимотношениях с которой я написал книгу:

“Красавица и поэт”.

Она опубликована на Литрес:

https://www.litres.ru/70416268/?lfrom=1124365407&ref_offer=1&ref_key=68969c42ee095d0ff508e0743a360424698dc541a66426b406d2fd2ef9e62af7

По этой ссылке скидка 10 процентов!

Также благодарю Катю – богинятю, которая настолько потрясла моё воображение своей яркой и многогранной личностью, что я сделал ее одной из главных героем почти всех моих прозаических повестей и романов.

Отдельная благодарность Литрес за предоставленную великолепную возможность публикации.

Приятного чтения!

Глава 1. Знакомство.

В далёком уже 2017 году я работал в музее смотрителем и это была самая моя скучная работа из всех возможных!

Посетителей в музее было очень мало, да еще администрация не разрешала сидеть в телефоне, и я там откровенно мучился.

Я, конечно, всё равно сидел в телефоне, развив при этом шикарный периферийный слух: как только слышались шаги, я тут-же прятал телефон в карман.

Но все равно пару раз я пропускал старшего смотрителя, который крался на цыпочках, чтобы поймать читающих, и в третий раз меня бы уволили.

Скрипя сердце, я сидел и скучал без телефона.

Два года жизни отдал я музею,

От шума бури часто отдыхал,

Тут был и счастлив временами, верю,

Но больше я отчаянно скучал.

Пора мне дальше двигаться, наверно,

Бог лучше знает, мне куда идти.

Он лучшее готовит, непременно,

Но вот со скукой мне не по пути.

Придется попрощаться очень скоро,

Желаю всем здоровья и всех благ,

И память пусть нам преподносит споро,

Хорошее лишь только, шире шаг!

Но уволили меня за другое: за честность.

Как-то раз ко мне подошла посетительница и спросила, какую бы выставку я бы ей посоветовал посетить.

Я ей честно сказал, что на выставки данного музея я бы не пошел ни за какие коврижки.

Тут из-за моей спины вышла куратор выставки, которую я не увидел, зло посмотрела на меня и пошла жаловаться старшему смотрителю.

Тот, относясь ко мне с симпатией, предложил написать заявление: “По собственному желанию”, что я и сделал с огромным удовольствием, так как умирать со скуки мне не хотелось!

Опять без работы, без женщин, без цели и денег,

В унынии снова за компом презренным сижу,

Не думал я в детстве, что буду лишь только бездельник,

Ничем в этой жизни нисколько не дорожу…

Ну, где же, скажите, собратья, поэту трудиться?

Ведь кроме стихов, не умею почти ничего,

Сейчас представляю себе возмущенные лица,

Писать, типа, тоже не можешь ты, – вроде того.

Но все же прошу, поделитесь, кто может и хочет,

Где трудитесь Вы, невзирая на боли и лень,

В груди возмущенье сим миром неясно клокочет,

Наводит мне мрачные тени на дачный плетень…

В этот нелегкий период моей жизни немалым подспорьем для меня была наша религиозная община, куда я ходил на молитвы каждый понедельник и четверг, и можно было посещать шаббат вечером пятницы и днем каждую субботу.

Нас там бесплатно кормили и для неработающего меня это было очень важно.

Кроме того, без работы я быстро впал в уныние.

Унынье меня помотало изрядно.

Чего ему нужно, пока непонятно.

А я бы хотел и работы, и денег,

Мне жаль, что сейчас я всего лишь бездельник!

Я пользу хочу приносить разным людям,

Пока не тружусь, унывать часто будем.

А я ведь мужчина, а значит – работник.

Сам Бог мне трудиться велел, ах негодник!

Спасибо друзьям за поддержку и чудо:

Я с Богом скорей выздоравливать буду.

Начну я шагать с верой в чудо и в Бога,

И скоро забуду, что ныл я немного…

Так что именно в общине мы с Ксюшиёй и познакомились.

Мне тогда было 52, а ей – 36.

Поэтому первое время мы практически не общались.

Тогда на шаббат приходило очень много народу: человек 15 мужчин и до 20 женщин разных возрастов.

Некоторые из них, судя по всему, приходили в поисках мужа.

Я-то лично ни в каких отношениях давно не нуждался и приходил совершенно бескорыстно: поесть.

Ксюшия быстро перебрала всех одиноких мужчин и остался на десерт один лишь я.

Почему от нее шарахались все мужики, стало мне понятно намного позже…

Обычно мы молились утренней молитвой с 10 до 12:30, потом шли в столовую кушать до 13ч., потом дневная молитва с 13 до 13:15 и опять за стол.

В последнее время я Богу весьма благодарен

Даёт вдохновение Он на стихи и на жизнь.

Но злое начало не дремлет и грех так коварен,

Что быть начеку надо чаще, Вадюша – держись!

То игры затянут, то лень, то еда, то уныние,

То просто не хочется мне ничего иногда.

Но есть по молитве моей результат без насилия,

И радость, и счастье быть с Богом, людьми навсегда!

И Вам я желаю быть с Богом всё чаще и больше,

Тогда нам болезни и вирусы все не страшны.

Пусть будут намеренья наши добрее и тоньше,

Пусть будут прекрасные вести для нашей страны!

Длинная молитва меня очень утомляла и обычно я с нетерпением ждал ее окончания и начала трапезы.

После 15 часов все расходились, но я оставался до позднего вечера, так как после окончания шаббата, в 22-23ч. мне давали остатки еды.

Раньше забрать было нельзя, так как по религиозным законам в шаббат что-либо носить воспрещается.

Я тогда еще работал в музее и в принципе мог и сам себе что-нибудь купить, но халява тянет очень сильно.

Кроме того, готовили у нас великолепно, по ресторанному, и спасибо за это нашему замечательному повару Берлу.

Особенно вкусно у него получались плов и дынный суп.

Однажды я попытался унести еду до окончания шаббата(в субботу), но это для меня плохо закончилось: по камерам меня легко вычислили и указали на моё неполное соответствие религиозным требованиям.

Мне пришлось извиняться, и я бледно выглядел.

На свете счастья очень мало,

Еды мне месяц не хватало,

Сейчас я сыт, едва дышу,

От радости стихи пишу!..

Вкуснейшая рыба под маринадом.

Остра, хороша и другой мне не надо!

Пожарю немножко картошечки к ней,

Пусть станут все люди на свете добрей!..

Воздал я должное еде,

И вешу я 100 килограмм.

Но Бог дороже мне везде,