Kitabı oku: «SPF-9000», sayfa 2
Солнце.
Солнце было повсюду. Оно висело над головой, занимая почти весь небосвод. Огромное, яркое, пылающее. Его свет заливал все вокруг, немилосердно выжигая все подряд. Даже через фотохромные стекла вездехода свет казался пугающим. Пластины углеродного композита с углеродной пеной и циркулирующий между ними охладитель защищали экипаж транспорта от палящего жара, который нес с собой этот безжалостный свет. Блестящий белый корпус вездехода отражал большую часть энергии, но даже оставшейся было столько, что ребристые пластины радиаторов под брюхом машины вскоре покраснели, излучая избыточное тепло в окружающий вакуум. Через какое-то время не хватит даже их и придется сбрасывать долю охладителя в виде перегретого пара, чтобы избавиться от излишков накопленного тепла.
Солнце.
Желтый карлик? Люди, как правило, плохо представляют себе масштаб и мощь звезд. Это с поверхности Земли Солнце выглядит милым теплым солнышком, временами жгучим, но в основном ласковым. Это с орбит сатурнианских станций Солнце кажется маленьким и холодным. Но здесь, на Меркурии, оно – пылающий термоядерный пожар в небесах, неостановимо изливающий свой яростный огонь на вращающийся в пустоте крохотный каменный шарик.
Солнце.
Человечество научилось собирать эту дикую энергию и использовать для своих нужд. Огромные массивы орбитальных меркурианских батарей питали лазерные ускорители, которые "дули" в паруса уходящих к дальним рубежам Солнечной грузовиков. Один лазерный ускоритель выделялся среди прочих направлением луча и назначением – он освещал паруса исследовательского зонда, устремившегося к другой звезде. На поверхности планеты уходящие за горизонт поля солнечных электростанций купались в яростном свете, поглощали его и разными путями преобразовывали в электричество. Там были и фотоэлектрические панели, напрямую производящие электричество из света. И гелиоконцентраторы, чьи многочисленные зеркала фокусировали отраженный свет на резервуарах на вершинах башен, нагревая теплоноситель, вращавший турбины. И длинные полутрубки параболоцилиндрических концентраторов, и похожие на спутниковые тарелки параболические концентраторы. Разные технологии имели свои плюсы и свои минусы, но все они были представлены в этом обильном энергией краю.
Солнце.
Это была лишь ничтожная доля общей излучаемой звездой энергии, и лишь доля от падающего на Меркурий излучения, и к тому же около половины терялось в процессе работы из-за несовершенства технологий. Но даже при этом выходной поток был огромен. Наземные батареи питали обитаемые станции и биофермы. Также они снабжали энергией металлургические заводы, множество которых было на Меркурии из-за его богатых металлами недр и избытка доступной энергии. Наконец, батареи питали новенький Мегатрон – масштабнейший научный проект, ускоритель диаметром с планету, чье кольцо, увитое сверхпроводящими магнитами, опоясывало Меркурий. Мегатрону предстояло разогнать элементарные частицы до никогда невиданных прежде энергий, позволив ученым заглянуть в самые глубины реальности.
Близились тестовые запуски этого монстра для проверки работоспособности, и титанический коллайдер нуждался в каждом проценте доступной энергии. Когда начнутся полноценные эксперименты, предполагались даже приостановки других потребителей, настолько велика была энергетическая жажда кольца.
– Двести восемьдесят, – заметил Евгений, ткнув пальцем в дисплей с термометром. – Думаю, скоро и все триста будут.
– Как бы не все четыреста, – покачал головой Иван, движениями джойстика направлявший вездеход по склону неглубокого кратера между рядами батарей и периодически поглядывавший на приборы, слегка хмурясь. – В пекло едем, сектор как раз под Солнцем, прогрелся хорошо.
– Да уж. А выпендриваются и получают почет все равно геологи с Венеры, которые опускаются в тот ад на полчаса, а обычно сидят в своих комфортабельных небесных городах. Несправедливо! У нас тут такое же пекло!
– У них тяжелее. У нас вакуум и не по-настоящему жарко…
– А если не пекло, то мороз минус двести!
– …и условия меняются в зависимости от времени и местоположения. На Венере жарко постоянно и везде из-за теплопереноса в атмосфере. Плюс дикое давление, плюс дожди из серной кислоты, плюс вулканическая активность. Там и правда адские условия, а здесь просто Солнцем нагревает.
– Кстати, давно хотел спросить – почему ты вообще отправился сюда? Я имею в виду, тебе же, наверное, ближе холод, как архангелогородцу?
– Не задумывался об этом, – пожал плечами Иван. – Здесь была вакансия по профилю, достойная оплата.
– Ясно.
– К тому же, я люблю в баньке попариться, – добавил Ковалев.
– Ха! Ну, здесь скорее сауна. Сухое тепло, все такое.
– Тоже пойдет, – согласился напарник. – Хотя я лично не люблю, предпочитаю наш родной пар.
Вездеход продолжал катиться по "улице" между рядами концентрирующих зеркал, заполнявших пространство кратера. Титановые колеса вгрызались в рыхлый грунт, оставляя за собой глубокие колеи. В безатмосферном мире Меркурия эти следы могут оставаться очень долго. У них были бы все шансы остаться на целые эпохи, но скорее всего их разрушит следующий проезжающий транспорт. И это произойдет относительно скоро – несмотря на прогресс технологии, деградация оборудования оставалась проблемой, особенно в суровых условиях жесткого излучения. Фотоэлектрические панели структурно деградировали, движущиеся механизмы ориентации зеркал ломались и изнашивались. Поэтому бригады ремонтников периодически навещали каждую станцию.
– Знаешь, я иногда думаю, что наш труд не имеет смысла, – неожиданно признался Белов. – Мы ремонтируем солнечные батареи, а они выходят из строя, мы их снова ремонтируем, они снова ломаются. Мы как тот мужик, который камень на гору закатывал, как его…
– Сизиф.
– Да, точно, он. Безнадежная борьба с энтропией. А ради чего?
– Что случилось? Откуда такая мрачность и пессимизм? Так можно и про человеческую жизнь в целом сказать – борьба с энтропией с известным финалом. Но что с того – живи и радуйся.
– Да я радуюсь. Просто иногда задумаешься – а какой след я оставляю в истории? Что-то значимое. Что-то большее, чем черточка между датами на надгробной плите. Блинский блин, мне скоро тридцать три года! Возраст Христа, а чего я достиг, что совершил, что оставлю после себя?! Родителей и сестер уже больше года не видел, своей семьи нет, детей нет. Просто инженеришка, прячущийся от жары под поверхностью Меркурия и латающий солнечные панели. Неприметный винтик в механизме подачи энергии для других дел. Если мы вдруг сейчас попадем под метеорит – кто будет грустить о моей смерти?
Некоторое время напарники ехали молча. Тишина нарушалась лишь шуршанием колес по грунту и тихим гудением механизмов вездехода. Евгений, отвернувшись, смотрел в боковое окно.
– Почему ты вообще хочешь, чтобы о твоей смерти кто-то грустил? – спросил Иван.
– Может быть… – Белов запнулся. – Может быть, чтобы почувствовать, что моя жизнь была важна, имела ценность. Что это было нечто большее, чем мимолетная вспышка в вечной ночи.
– Ты этого не почувствуешь по условию задачи – ты же будешь мертв, – напомнил напарник.
– Ах да, спасибо. Я и забыл.
– Не парься, – посоветовал Ковалев. – Доработаешь контракт, получишь хорошие деньги, поедешь на Землю. Инженер ты хороший, специалисты нужны и дома, найдешь работу там, если планеты надоели. Встретишь горячую девушку, проживете с ней долгую жизнь, полную скандалов с битьем посуды и страстными примирениями, как в итальянском кино, нарожаете кучу детишек. Получишь кучу грамот и патентов. Умрешь через много-много лет в своей постели, окруженный многочисленной плачущей родней.
– Спасибо за перспективы, – ухмыльнулся Женя.
– Не за что. Позорная смерть для мужчины. В Вальхаллу тебя не пустят.
– Ха-ха!
Пфшшш!! Доза перегретого охладителя вырвалась из отверстий вездехода, унося прочь накопленное тепло. Автоматика немедленно восстановила потерю из резервных баков.
– Серьезно, чего ты вдруг? – продолжил выспрашивать Иван. – Не в твоем духе такое.
– Я тут книжку вчера вечером читал, – признался Белов. – Пишут, что в Японии есть компании, которые существуют уже больше тысячи лет. И более того – все это время принадлежат поколениям одних и тех же семей. Прикинь? Все войны, цунами, землетрясения, смены правительств, ядерные бомбардировки… А эти семейные фирмы существуют. Круто же?
– Самураи, чего с них взять, – флегматично откликнулся напарник. – Это у них культура такая, упорная. Сады камней там делать, бонсай десятилетиями выращивать.
