Kitabı oku: «Безумный год. Сиреневый туман»

Yazı tipi:

Об авторе

Розанов Вадим Вадимович – пенсионер. В прошлом – дипломат, Чрезвычайный и Полномочный Посланник 2 класса, действительный государственный советник РФ 2 класса. Знает четыре языка, 30 лет в МИДе, в том числе почти 20 лет – в загранкомандировках. В конце 2005 года был срочно вызван из Финляндии, где работал генеральным консулом, в Москву и направлен в Администрацию Президента готовить первое российское председательство в «Большой восьмерке». Последующие десять лет работал в Администрации, а затем в Аппарате Правительства. Занимался разными делами, преимущественно в сфере международных отношений. Многое из того, что тогда удалось достичь, сейчас утрачено, и это прискорбно. Семь государственных наград, включая два ордена.

В конце 2016 года ушел с государственной службы и выступил с разоблачениями в адрес правоохранительных органов и РПЦ в связи с «делом бога Кузи», по которому была арестована его тогдашняя жена. Наибольшую известность получил его очерк «Дело московских бабушек, или Путь в Царство Божие лежит через СИЗО». Поклонником А. Ю. Попова он отнюдь не является. В этом деле защищал жену, справедливость, здравый смысл и Конституцию страны. В целом неудачно – силы были не равны. После этой истории уже ничему не удивляется.

Последние пять лет живет в подмосковной деревне, занимается садоводством, огородничеством и немного пишет. Пару раз участвовал в конкурсах Московской организации Союза Писателей и вполне успешно. По убеждениям патриот, а под патриотизмом понимает стремление и умение добиться мирного процветания для страны и народа. Историю знает неплохо, со здравым смыслом дружит и потому почти перестал смотреть телевизор. Непременные помощники во всех деревенских делах – золотистый ретривер Яся и кот Бася. На четыре зимних месяца перебирается в небольшой подмосковный город, где постоянно досаждает местной администрации и управляющей компании. С переменным успехом.

Безумный год
(Вирус)

Глава 1

Как ни странно, но тревогу первыми забили в Генеральном консульстве.

Здесь необходимо сделать отступление и объяснить читателю, который не провел несколько десятков лет на дипломатической службе, что это за зверь такой – генеральное консульство.

В самом упрощенном виде это как бы мини-посольство. Открывают генеральные консульства, как правило, в крупных городах вдали от столицы, формируют по договоренности со страной пребывания консульский округ. Задачи у генеральных консульств могут быть многообразны. В большинстве случаев их основная работа – обслуживание особо активного визового потока и многочисленных российских граждан в местах их компактного пребывания, но никто не отменял и задачи содействия развитию экономических и культурных связей, и вообще всякое разное. Штат крупных генеральных консульств может превышать личный состав небольшого посольства в какой-нибудь третьестепенной стране. Как самый яркий пример – Генеральное консульство Финляндии в Санкт-Петербурге. Это вообще самое крупное финское дипломатическое представительство за рубежом. Ясно, что в таком случае там может оказаться, как говорится, каждой твари по паре, а случается, и не по одной. По своему статусу генеральное консульство ниже посольства, подчиняется, как, впрочем, и все дипломатические представительства в стране, непосредственно послу и возглавляется генеральным консулом. Название должности напрямую связано со словом «генерал», поскольку в наших условиях дает право на дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посланника 2 класса (две большие звезды на петлицах дипломатического мундира).

Так вот, одним январским утром дверь кабинета Генерального консула в Шанхае Ильина вдруг распахнулась, и в нее буквально ворвался один из консулов. Вид у него был еще тот: глаза красные, полуседая щетина, да и остаточный запашок присутствовал… Генеральному даже захотелось пошутить: «Вы что, прямо из окопов?»

Тем самым он хотел намекнуть на то, что главное поле битвы его неожиданного посетителя было несколько в стороне от кабинетов официальных лиц и помещений Генконсульства, но что-то в выражении лица гостя заставило его удержаться от шутки. Тут надо пояснить, что, хотя все сотрудники Генконсульства должны были безоговорочно подчиняться Генеральному, этот был не совсем как все. И, более того, возглавлял группу коллег, круг задач которых Генеральному был известен, скажем так, в общих чертах. Так что если кадровому мидовцу Генеральный для начала с удовольствием и в деталях объяснил бы, почему в таком виде на работу являться не положено ни при каких обстоятельствах, то здесь случай был особый. Что-то случилось.

«Как не вовремя все!» – подумал про себя Генеральный. Мысли его, действительно, были заняты другим. С одной стороны, консульство завершало работу над годовым отчетом, и на днях Генеральный должен был отвезти его в Посольство в Пекин. Дело было важное. Грамотно составленный отчет должен был убедительно показать положительную динамику роста основных численных показателей, оттенить инновации и подчеркнуть креативный характер работы. Что же касается недостатков и происшествий – а у кого их не бывает! – то их надо было подавать грамотно, с упором на бескомпромиссность руководства и своевременность принятых мер.

С другой, приближался профессиональный праздник всех дипломатов. Готовился большой прием, ожидались массовые поздравления от властей провинций, входящих в консульский округ, а со Смоленки уже прозвучал намек, что Генеральному следует готовиться к крупному поощрению. Так что было о чем подумать.

И тут вдруг врывается этот…

Но Генеральный был волком стреляным и уже понимал, что произошло что-то серьезное. Надо было соответствовать.

Он включил «глушилку», налил гостю чашку кофе из стоящей на боковом столике кофеварки, подумал, встал и достал из бара рюмку и бутылку коньяка. Налил в рюмку на донышко, посмотрел на гостя и добавил до половины.

Тот благодарно кивнул, залпом махнул коньяк, что было для него вовсе не характерно, и также залпом запил его чашкой кофе. Выдохнул и произнес только одно слово:

– Эпидемия!

Генеральный равнодушно пожал плечами. Информация о том, что в Ухане появилась какая-то вредная зараза, новостью вовсе не являлась. За многие годы работы в Китае он уже столько этих всяких зараз видел. Это в последние лет 20 стало получше, а чего только до этого повидать не пришлось. А уж что ветераны-синологи рассказывали про 50‑е и даже 60‑е годы прошлого века… Но главное было даже не это. Провинция Хубей, центром которой и был Ухань, к его консульскому округу не относилась, хотя и граничила с ним. Так что он с полным основанием спросил гостя:

– И что? Первый раз что ли? И вообще, не наш это округ. Пусть у Пекина голова болит.

– Ты не х… не понял! Это – ЭПИДЕМИЯ! Это – полный п…! Всем! Китайцам, нам, всему миру! Там такое!

Генерального в первую очередь резанул тон собеседника. Хотя, как ему было известно, в рамках своей службы тот имел «папаху» и, следовательно, лишь немного проигрывал в звании двум его генеральско-дипломатическим звездам, ничего подобного в плане нарушения субординации тот ранее себе не позволял. Но постепенно до него начал доходить и смысл слов консула.

– Точно известно? Откуда взял? А что наши? В Пекине знают?

– Всю ночь пили с Ма из местной контрразведки. Он якобы в шоке все это мне и слил. Думаю, сделано специально.

– А почему не через Пекин? Там и представитель Минздрава есть, и это их округ?

– Не знаю. Может, забыли про твою экзекватуру. Фактически мы ближе. А китайцы, как всегда, что-то мутят. Работают на нескольких уровнях: формально они болезнь не скрывают – весь мир трубит; сейчас, видишь, сведения о степени опасности неофициально, как бы зигзагом, слили. Допускаю, что и не только нам…

– А что там, реально он что сказал?

– А ты в этом что-то понимаешь? В целом – кирдык. Наговорил мне кучу ученых слов, я записал. По своей линии я все передам уже сегодня, но, мне кажется, этого мало. Ты когда в Пекин собираешься?

– Сегодня среда… Думал, в понедельник. И всю неделю там провести. Пока отчет, то да се…

– Черт с ним, с отчетом. Полетели сегодня. Доложим послу. У него прямая линия с Москвой, по уму – Самому надо докладывать.

– Ты это серьезно? Так, без подтверждения, без проверки… Что-то я очень сомневаюсь, что посол пойдет на это. Не первый год его, слава богу, знаю.

– Ну пусть тогда он отвечает за новое 22 июня. А я не хочу. Не полетишь – отправлюсь один.

Генеральный задумался. Весь многолетний мидовский опыт буквально кричал ему, что так дела не делаются. Информацию надо проверить, взвесить, найти нужные осторожные слова, да еще обставить их многочисленными «если», но фраза про 22 июня его зацепила. Историю он хорошо знал, а историю войны, с которой не вернулись оба его деда, – особенно.

– Поехали, – коротко бросил он. – В конце концов, на следующей неделе могу еще раз слетать. А совесть чиста будет. Ты только заскочи домой, в порядок себя приведи.

* * *

Посол слушал их молча. На данный момент он был, и это было всеми признано, одним из самых выдающихся и опытных отечественных дипломатов и, помимо знаний, опыта и несомненных талантов, обладал еще и нюхом (или, если хотите, интуицией), без которого успеха на дипломатической службе добиться просто невозможно. Так вот, этот нюх уже давно не просто говорил, а вопил ему: в Ухане происходит что-то чрезвычайно опасное. Были сигналы, слухи, что-то звучало в разговорах, как-то сгущалась атмосфера в коридорах высшей пекинской власти, куда он был вхож. Так что посол уже давно дал команду тщательно отслеживать происходящее и регулярно информировать Москву, но над каждым таким сообщением сидел подолгу, взвешивая и выверяя каждое слово.

То, что китайцы выбрали столь кружной путь для передачи информации, его не особенно удивило: они и не такое, случалось, откалывали. Другое дело, что теперь у него были все основания задать кое-кому из знакомых вопросы прямо в лоб, но это его совсем не радовало. Как уже очень немолодой человек, он достаточно философски относился к вопросам жизни и смерти и мало чего в этой жизни боялся, да и верил к тому же, что человечество и не с такой заразой справится, но вот традиционный русский вопрос «что делать?» вставал во весь рост.

Теоретически у него было право запросить срочный разговор с лидером и выложить ему все, что уже было известно, но делать этого не хотелось по целому ряду причин.

Во-первых, плох тот посол, который не следит за происходящим в столице собственного государства. И если уж совсем откровенно, недолго ему тогда вообще занимать эту должность. А в столице, как видел посол, государственный народ был крайне занят. Там, как говорится, во всю ивановскую раскручивался очередной сюжет совершенствования системы государственного управления с участием всех первых лиц. На этом фоне какая-то китайская эпидемия совсем не играла.

Во-вторых, на днях должен был произойти очередной телефонный разговор российского и китайского лидеров. Свои соображения к нему посольство уже давно отправило в Москву, но никакими эпидемиями там и не пахло. Речь должна была пойти о двусторонней торговле, крупных проектах и международных делах, в которых китайцы играли все более активную роль. Вообще, эти телефонные разговоры, да и личные контакты между двумя лидерами, были постоянной головной болью посла. Испокон веков повелось, что именно высший дипломатический представитель считался наиболее авторитетным специалистом и главным в деле выработки политики в отношении государства, где он был аккредитован. Но в ряде случаев послам с их мнением приходилось «отдыхать в холодке», и случалось такое, как правило, когда между лидерами складывались какие-то особые отношения. Вот и в данном случае «генеральную линию» российский лидер формировал на основе собственных представлений, наблюдений и впечатлений, а послу предстояло под все это подстраиваться.

Разговор в кабинете посла затянулся до позднего вечера. К нему последовательно подключились официальное второе лицо посольства – советник-посланник, один из советников, строго посмотревший на своего непосредственного подчиненного из Шанхая, военный атташе, представители еще пары ведомств. Как правило, во время таких межведомственных совещаний каждый из участников был, мягко скажем, не до конца искренен, помня о том, что негласного соревнования «кто доложит в Москву первым» никто не отменял, но в данном случае эта сомнительная честь никого не привлекала. И практически у каждого на основе докладов подчиненных находились факты, цифры или информация о не имеющих объяснения действиях китайцев, которые находили вполне логичное место в картине, преподнесенной консулом из Шанхая.

Наконец, высказались все. Те, кто помоложе, смотрели на посла, ожидая, что он подведет итог. Более опытные, напротив, отводили взгляды, мысленно благодаря судьбу за то, что решение принимать не им.

– Хорошо, – слово прозвучало парадоксально, но тем не менее все же было сказано послом. – Хорошо хотя бы то, что мы все видим проблему, и даже, возможно, не понимая ее истинных масштабов, считаем ее серьезной. Не собираюсь ни с кем делиться ответственностью, но хочу, чтобы решение носило коллегиальный характер. Это поможет мне в контактах с Москвой. Вы все знаете о предстоящем телефонном разговоре. Считаю важным, чтобы в ходе него китаец проинформировал нашего лидера о реальном состоянии дел и степени угрозы, если она присутствует. С этой целью я переговорю с нашим министром и Администрацией с просьбой включить эту тему в перечень вопросов для разговора. А мы с вами давайте задействуем свои контакты с китайцами, чтобы склонить их к передаче нам информации на уровне первых лиц. Возражения есть? Нет? Тогда давайте закончим. – И посол кивнул Генеральному консулу, предлагая ему задержаться.

Народ разошелся. Но окна в посольстве горели до глубокой ночи, и тревожные сообщения об эпидемии пошли в тот же день в Москву по линии всех специальных служб. Как раз на такой результат и рассчитывал посол.

Ему, впрочем, досталось больше всех. Двумя разговорами дело, конечно, не ограничилось. Ситуацию объяснять пришлось многим. И если на Смоленской площади понимание еще можно было найти, то Старая площадь восприняла его инициативу, мягко скажем, с сомнением. Там вообще все время пытались свести суть проблемы к направлению в эпицентр эпидемии гуманитарной помощи. Но в конце концов все же удалось пробить появление в папке материалов к беседе лидеров листка с изложением сути проблемы.

Китайские товарищи были настолько любезны, что, как это обычно и происходило, пригласили посла на прослушивание беседы лидеров. Все эти разговоры о беседах «тет-а-тет» хороши для прессы, а если хочешь, чтобы от них был результат, надо четко фиксировать и ход беседы, и высказанные аргументы, и, главное, договоренности. Так что беседу посол прослушивал вместе с помощником китайского лидера во вполне комфортных условиях.

К его удивлению, тема эпидемии затронута была, но без излишнего драматизма. Китайская сторона проинформировала о случившемся, поблагодарила за предложение помощи, но об угрозе человечеству речи пока не было. Размышляя позднее о причине подобной сдержанности китайского лидера, посол пришел к очевидному выводу: китайцы откровенно опасались последующих претензий. Возможный масштаб требований возмещений человеческих и экономических потерь был неподъемен даже для них. А так, поговорили хорошо. Особенно детально остановились на сирийских делах. Китайцы все более активно заявляли о своих экономических интересах в этом регионе. И неудивительно. Один из маршрутов так называемого нового шелкового пути вел строго на запад от Китая и заканчивался на побережье Средиземного моря. Кто не помнит карту, именно там и находится Сирия.

Глава 2

Прошло некоторое время. ВОЗ объявила пандемию, а глобализация успешно растащила вирус по всему миру. В России вроде бы тоже не дремали: закрыли границу с Китаем, начали контролировать состояние приезжавших в страну. Но особо никто не напрягался. Вернее так, напрягались, да еще как, но совсем по другому поводу.

На весну была намечена крайне насыщенная политическая программа. Сначала народу предстояло проголосовать за изменения в Конституции. Смысл в основном сводился к тому, чтобы законным образом продлить срок пребывания лидера на его посту, но широкой публике поправки преподносились как нечто совершенно эпохальное, призванное покрыть навсегда всю страну молочными реками с кисельными берегами. Публика, как обычно, при этом плохо понимала, что декларативные фразы имеют мало отношения как к экономической политике в целом, так и к конкретному распределению бюджетных денег по отдельным статьям. Но недостатка в желающих поучаствовать в воплях восторга, как всегда, не было. И надо признать, что далеко не все из них делали это из меркантильных соображений. Дураков в стране тоже хватало. Немало было и тех, кто достаточно осмысленно издевался над странноватым термином «обнуление». Как ни странно, в системе госвласти он стал даже модным, и те, чье пребывание в должности было связано с определенными сроками, не говоря об этом вслух, пытались прикинуть его и на себя.

Торжества по поводу принятия фактически новой Конституции должны были плавно перерасти в празднование 75‑летия Победы. Масштаб приготовлений впечатлял. Парады, Бессмертный полк, выплаты ветеранам, возложения, салюты – все это было привычно и ожидаемо. Но были запланированы и инновации, которые были призваны совершенно по-особому представить празднование этой годовщины.

Под Москвой спешно завершали строительство гигантского «храма в камуфляже». Мало того, что сама расцветка его была крайне необычна для традиционного православия, так ее еще дополняли иконы с элементами орудийных лафетов, металлические ступени, отлитые из трофейного стрелкового оружия (из серебра получились бы дешевле), изображения советских (атеистических!) орденов в убранстве стен и даже мозаика с изображениями членов «нынешнего Политбюро». Штучка получилась недешевая, и о строительстве на «народные средства» давно забыли. Мэр Москвы и губернатор Подмосковья исправно выделяли потребные суммы – а куда бы они делись?

Освящение храма, очевидно, было приурочено к юбилею Победы. Злые языки утверждали, что главный спор шел только о том, кто будет четвертым. Дело в том, что любой храм освящают минимум четыре священника, они же собирают престол, забивая в него камнями медные гвозди. После оживленной дискуссии с Патриархией Администрация установила, что ключевое слово «четыре». Было очевидно, что кроме Патриарха в эту четверку войдут лидер и министр обороны, но вот кто будет четвертым? Интрига обострялась.

К разряду новаций можно было отнести и супер-концерт в Волгограде. Васильевский спуск, где обычно происходили такие вещи, был все же маловат, да и приелось это уже. Возникла идея концерта непосредственно на месте минувшей битвы – ратном поле. Обсуждался вариант Прохоровки, но уж слишком близко была Украина, да и всякие военные историки своими исследованиями сильно подорвали ту картину сражения, которая формировалась у советских зрителей на основе фильма «Освобождение».

В качестве беспроигрышного варианта был выбран Мамаев курган в Волгограде. Сталинград он и есть Сталинград, и сомнений в том, что на основной концерт праздника придет весь город, ни у кого не было.

Ясно, что после всего этого можно было проводить любые выборы в любой момент и вообще не заботиться об их результате.

А под шумок новое правительство во главе с самым эффективным менеджером-налоговиком должно было заняться очередной «стрижкой баранов» и реализацией еще нескольких мега-проектов, которые так нравились лидеру, а бравые силовики – раскрыть и покарать еще пару заговоров страйкболистов и злобных религиозных сектантов

Ну и кого в условиях такой насыщенной повестки дня могла заинтересовать какая-то пандемия? Она толком никого и не интересовала, кроме наиболее упертых медиков.

* * *

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в один прекрасный мартовский день к лидеру не прорвался один из его прежних соратников, который умудрялся даже в эти непростые времена поддерживать достаточно тесные отношения на Западе. Санкции санкциями, но необходимость сохранять некоторые каналы для передачи неофициальных экстренных сообщений еще никто не отменял. И лидер, кстати, понимал это лучше других.

Встреча, на которую и отвели-то всего четверть часа, была намечена как раз перед заседанием Совета безопасности.

Все участники заседания прекрасно понимали, что вовремя оно не начнется, но протокол примерно обозначил реальное время начала. Участники постепенно собирались и, поздоровавшись с уже пришедшими, распределялись по группам интересов. Министры обороны и иностранных дел, например, обсуждали в сторонке очередные происки Турции в Сирии, а силовики проклинали «гребаных демократов», которые своими гнусными происками свели изящную комбинацию по разоблачению очередных заговорщиков к банальной провокации заранее внедренного сотрудника. Люди были понимающие: уж им-то, воспитанным на классике жанра – операции «Трест», не надо было объяснять, что провокация была, есть и будет самым эффективным средством из арсенала любой спецслужбы.

Но Сам что-то задерживался. Не было и главного помощника. Это наводило на размышления. Мало какой компьютер мог в этот момент сравниться по быстродействию с процессами в умах участников. Просчитывались варианты, вспоминались малозначащие детали событий последних дней, которые могли дать хотя бы намек на дальнейшее развитие.

Наконец появился главный помощник. Вид у него был… странный. Можно было бы даже сказать, взъерошенный, но ерошить там было особо нечего.

Хотя все участники формально были в равном положении – института кандидатов тут не было, но несколько из них были все же несколько «ровнее» остальных и сочли возможным подойти к главному помощнику и поинтересоваться, что, собственно, происходит. Из сдержанного полушепота его ответов до остальных донеслось слово «вирус». Дальше, как это обычно и бывает, начались разнообразные толкования. Кое-кто даже понял услышанное так, что Сам подхватил вирус, и заседание будет отложено. Но тут протокол пригласил всех в зал.

Заняв места, члены Совета обрели привычную уверенность. Повестка дня была разослана заранее и сюрпризов не содержала. Сирия, всероссийское голосование по изменениям в Конституции – и докладчики известны, и даже ход и результаты дискуссии вполне предсказуемы. Не первый год друг друга знаем. Но все сразу пошло не так.

На вошедшего в зал лидера было так страшно смотреть, что участники даже растерялись и задержались с традиционным вставанием со своих мест. Хорошо, главный советник подал пример: он-то уже знал, чего следует ждать.

Сам, заняв свое место во главе стола, молчал. Это было очень необычно. Тишина сначала сгустилась, а потом уже как бы даже зазвенела. Члены Совета боялись даже пошевелиться.

– Медики когда будут? – вопрос был обращен непосредственно к главному помощнику.

Тот зачем-то посмотрел на часы и начал оправдываться.

– Мы их сразу вызвали… Едут. Их проведут, как только они все соберутся. Реально – через полчаса.

– Хорошо. Тогда и будем говорить по делу.

– А пока, может быть, по повестке?

– Повестке?! – вот тут Сам и сорвался. – Какая еще повестка может быть у Совета безопасности в такой ситуации?! На хрена он вообще нужен такой Совет, все эти наши разведки, безопасности и прочее, если самое главное мне передают ОТТУДА и еще удивленно спрашивают, чего мы, собственно говоря, ждем?! А мы, оказывается, ничего не ждем! Хотя все происходит у нас под боком, а уж кому, как не нам, столько лет готовившимся к любым войнам, сейчас быть в первых рядах борьбы с этой заразой! И ЭТИ мне так изящно намекают, мол, пора бы и вам включиться! А то совсем поздно будет! Что, опять все про…ли?! Как в 41‑м?!

Ясно, что на такой вопрос отвечать нечего, да и не хотелось никому отвечать. Так что просто промолчали. Но эмоции эмоциями, а дело делать надо. И, с трудом преодолевая переполнявшие его чувства, Сам коротко изложил суть полученного ОТТУДА сообщения. Всем поплохело. Решили сделать перерыв на 10 минут, а там и медики подтянулись. Дальше разговор перешел уже в практическую плоскость, а это всегда легче. Даже если положение безнадежно, возникает ощущение, что ты борешься, а значит, маячит и иллюзия победы.

Позднее в соответствующих ведомствах, как положено, детально разбирались, кто виноват в несвоевременном и недостаточном предоставлении информации руководству. Головы, конечно, полетели, как без этого. Но профессионалы прекрасно понимали: назначенные виновными лишь следовали правилам системы. Как и многие десятилетия назад система фильтровала информацию, занижала важность неприятных фактов, пропуская наверх преимущественно то, что не вызывало там раздражения и тревоги. Докладывай, что хотят услышать, и будет тебе счастье. Ничего нового. Обычный системный сбой стареющей пирамиды власти. Но даже с учетом этого доклады поступали. Другое дело, что вывод всегда за тем, кому они адресованы…