Kitabı oku: «Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4», sayfa 12
Давно не общавшийся с кицунэ и оттого основательно подзабывший её взрывной нрав, домовой совершил вторую роковую ошибку, с видом знатока принявшись поучать неразумную:
– У нормальных хозяев оно ведь как делается? – начал он нудеть, с профессорским видом прогуливаясь вдоль бочки туда и обратно. – Траву мелко рубят, туды воды льют, дрожжей малость, коровяк, – и посчитал нужным разъяснить, чем окончательно привёл выросшую в деревне Машу в тихое бешенство. – Коровяк – энто коровьи лепёшки перегнившие. Навоз, сиречь, лежалый… Много не надо, а без него никак. Для брожения мы старое варенье пользуем из того, которое кушать никто уже не будет. Не на сахар же деньжищи тратить!
Рассматривающий стройные ряды всходов на идеально очищенном от сорняков огороде, Иванов заинтересовался пояснениями Анисия. Подошёл, прислушался, заметил молнии в глазах кицунэ и поспешил разрядить обстановку.
– Навоз с вареньем?
– А то! – лучился радостью старикан, довольный своей экономностью и находчивостью. – За коровяком в деревню сбегали, не поленились, а засахарившееся варенье у нас было.
Рецептура не укладывалась в голове, а мозг отказывался воспринимать психически неуравновешенные для коренного жителя мегаполиса идеи.
– Какое? – зачем-то уточнил Серёга, жалея, что вообще влез в чужой разговор.
– Дык смородиновое! Во! – крепкая, натруженная рука Анисия ухватила парня за край футболки и подтащила его к бочке. Палец ткнул на нутро ёмкости, заполненной на две трети тёмной, пузырчатой жижей с гнилостными вкраплениями. – Силища! Что хочешь вырастет! И покупать ничего не надо будет!
Со стороны домиков подошёл Швец, от скуки разыскивавший друга. Принюхался, отскочил в сторону, тряся головой и мечтая поскорее избавиться от едкого запаха:
– Бе-э… Это чем пахнет?
Вместо Анисия ответил Иванов. Безэмоционально, ровно, с отрешённой физиономией человека, познавшего одновременно и дзэн, и банкротство, и все тайны мироздания:
– Дерьмо, Тоха. С вареньем… Дрожжи по вкусу.
– Они, родимые, – поддержал домовой, закрывая бочку. – Недельку побродит, опосля ковшик на ведро воды и лей под кустик смело. Для огорода – сказка!
Неизвестно, чем бы закончилась эта экскурсия на приусадебный участок, если бы не девичья гордость, решившая поставить старого нахала на место.
Маша не смогла смолчать, наплевав на все свои долгоиграющие планы в отношении Анисия, и решила приступить к посрамлению обидчика прямо сейчас, с использованием всего доступного ей арсенала женского коварства.
– Бездельники вы! – безапелляционно провозгласила она, победно глядя на противника. – По деревням бегаете, коровяк воруете… И не стыдно? В ваши годы пора знать, что подобные крайности ни к чему. Можно проще устроить, и вонять на всю округу не будет!
Не желающий уступать предводитель домовых всё понял правильно, бегло оценил ситуацию и принял вызов.
– Не верю!
– Тащи бочку! Сама сделаю! Завтра готово будет!
Новая тара возникла как по волшебству, прикаченная из-за кустов расторопными подчинёнными старика. В отличие от первой – красная, с вмятиной на боку. И смотрелась она, мягко говоря, не очень… Обшарпанная, со следами ржавчины. Крышка отсутствовала.
До показательного недовольства настолько открытым унижением кицунэ опускаться не стала, елейно поинтересовавшись:
– Коса у вас, оборванцев, имеется? Про газонокосилку и спрашивать боюсь – не по вашему разуму прибор.
***
… Боевые действия между домашней нечистью разворачивались вовсю, привлекая новых и новых зрителей. На шум подтянулись отдыхающие, с любопытством вникающие в суть конфликта, замаячили свободные от трудовой повинности домовые, недобро зыркающие на раздухарившуюся девушку. Притащился и блаженный Ванечка с Муркой на руках. Стал рядом с Сергеем, поагукал на своём, поулыбался, погладил млеющую кошечку за ухом, поворачивая её то к бочке, то к домовым, точно она прекрасно понимала суть происходящего и жаждала подробностей.
Машу накрыл приступ ревности. Её ненаглядная любимица, с момента приезда, ни в какую не желала расставаться с новым другом, обретённым почти сразу после бегства из переноски. Ластилась к нему, тёрлась головой о подбородок немого, нежно урчала. Точно хозяйки никогда и не было на свете.
Изначально кицунэ ожидала чего угодно: отлучек в лес с долгими последующими поисками глупенькой питомицы, пропадания юной хищницы по ночам, мышей, в конце концов, в постели с утра… однако о таком предательстве и не подозревала.
Кошка стала последней каплей, смешавшись в бурном девичьем сознании с длинноязыким Анисием, коровяком, набежавшими зрителями, с замершим истуканом Сергеем, с позорной бочкой. И эта смесь взорвалась.
– Мне до зимы ждать? – шипению, вырвавшемуся из горла доброй по своей натуре домохранительницы, позавидовала бы и королевская кобра.
Мужская часть отдыхающих испуганно отшатнулась, женская – наоборот, приблизилась, жадно надеясь на скандальное продолжение и уже предвкушая вечерние посиделки с подробным обсуждением сегодняшних новостей.
Предводитель домовых, внезапно осознав, что сильно переборщил с демонстрацией собственного превосходства, до крайности доводить дело не стал, благоразумно пойдя на некоторые уступки: приказал наполнить бочку травой и принести воды.
– Тебе сахар или варенье ненадобное? – хмуро бросил он, не глядя на противницу.
– Без разницы. Про дрожжи не забудьте. И секатор дайте.
Пока подчинённые Анисия возились с газонокосилкой (имелась у них и такая), носясь по всем лужайкам и выискивая пропущенные, травяные места, старикан принёс садовые ножницы.
Намеренно не поблагодарив, злющая на весь белый свет девушка направилась к ближайшему кусту роз и принялась активно срезать начинающие вянуть бутоны.
– Для запаха, – пояснила она, высыпая добычу в бочку. – Мне ещё лопата земли понадобится. В ней бактерии не хуже, чем в навозе коровьем…
Притащили и землю.
Когда малопонятное сырьё для декокта было готово, вмешался Иванов. Осторожно поглядывая на плавающую в воде траву с ляпнутым поверх блином старого варенья, спросил:
– Название у этого ужаса есть?
Ответом ему стало гробовое молчание, сопровождаемое поскрёбыванием пятерни Анисия по подбородку.
– Ну… дык… это… Вроде, в людях, травяным чаем кличут…
Сравнение Сергею не понравилось. Ненаучно и оскорбляюще получалось. Ему, как большому поклоннику упомянутого напитка, стало чуть-чуть обидно.
– «Говнат» это, – название само родилось на языке. – И по виду, и по содержанию.
Столь незамысловатая маркировка самопального удобрения вызвала живейшее веселье у окружающих. Каждый пробовал новое слово на вкус, одобрительно признавая всю точность и подначку, скрытую во, вроде бы, простенькой шутке.
Старый домовой хотел было что-то сказать в защиту жижи, однако, глядя на улыбки постояльцев, отрешённо взмахнул рукой, признавая хозяйское право на раздачу терминов. Маше вообще название оказалось до лампочки. Закончив с засыпанием ингредиентов и внаглую отобрав у противников крышку, она накрыла ей свою бочку и потребовала:
– Показывай грядку, на которой испытывать будем.
Пошарив взглядом по огородику, тот ответил:
– Да хоть на этой, с баклажанами. Но ежели попортишь…
– То я тебе новый участок вскопаю и от сорняков вычищу, не меньше этого.
Условия спора старикану понравились, что выразилось в одобрительном покашливании и радостном гомоне его подчинённых.
– А если сработает, то ты, – ради справедливости потребовала кицунэ, – бороду в зелёный цвет красишь! И не вздумай возражать! Я же с тобой не торговалась!
То, что оппонент и слова не успел сказать при обсуждении, её вообще не волновало. В следующий раз будет знать, с кем связывается…
Окончательно заинтригованные спором отдыхающие с готовностью стали свидетелями не самого справедливого договора и добровольно взяли на себя роль арбитров.
Приложив ладошки к своей бочке, Маша сообщила с напускной ленцой в голосе:
– Брожение ускоряю. Я же домовая, не то, что эти… И тесту помочь обучена, и закваску удержать при желании, чтобы не скисла. По-всякому умею.
Презрительный намёк на неумение оптимально использовать время и имеющиеся возможности обескуражил старого домовика, заставив усердно чесать в затылке. Анисий не понимал, почему и он, и вся его команда не додумались до такого простого дополнения к рецепту. Давно бы весь говна… (вот ведь прицепилось), травяной чаёк в лунки при поливе спустили. И не было бы всего вот этого…
– Я на пляж, – отпуская бочку, сообщила Маша, решительно направляясь в номер за полотенцем и прочими купальными принадлежностями. – Сегодня солнышко – просто чудо!
За весь путь она ни разу не обернулась.
Понемногу рассосались гости, ушёл и Ванечка с Муркой, оставив на месте спора Антона, Сергея и банду домовых.
– Может, на рыбалочку? – с непонятным смущением поинтересовался предводитель мелкой нечисти, старательно отводя глаза в сторону и ощущая немалый стыд от того, что он, мудрый и важный, позволил себе закуситься с какой-то ушастой пигалицей, на которую, с высоты занимаемого в «обчестве» положения, должен был даже внимания не обращать. Помогла девка в своё время в законные права войти – так за то уплачено. Честь по чести. Златом. Значит, квиты. Да и не хозяйка она…
Инспекторы поняли всю душевную сумятицу домового и тактично не стали ему ничего говорить. Поздно. Спор есть спор – вот завтра и станет ясно, копать или красить. Хотя Швец, втайне, болел за Анисия. Руки после мешков с глиной и лодочных прогулок у призрака ещё не отошли, при материализации болели будьте-нате, и ему страшно хотелось, чтобы вредная кицунэ тоже помучилась ноющими мышцами да прострелами в спине.
– Можно, – согласился Иванов, посматривая в сторону причала. – Где червя накопать?
– Зачем червя? – почувствовав под ногами твёрдую почву привычных хлопот, удивился старик. – Я вам такую прикормку сварганю – сом первым клюнет!
– Не надо, – быстро принялся отбиваться Серёга. – Мы не ради рыбы, а просто… посидеть у водички. Расслабиться.
Понимающе усмехнувшись, Анисий приказал своей гвардии притащить на причал пару рыбацких кресел, удочки, обеспечить дорогих гостей требуемой наживкой и переносным морозильником с пивом, после чего с облегчением умчался по некой хозяйственной необходимости.
– Ты почему от прикормки отказался? – Швец действительно не догадывался о мотивах напарника. – Ушицы бы вечерком сварили, посидели по-человечески…
– Боюсь, – шокировал его ответом парень. – Боюсь представить, чего они в приманку намешают по старой памяти. И боюсь её в руки брать. Я понимаю, что смесь перегноя с сахаром вполне может быть удачным агрономическим решением, но, если вдуматься, по-нашему, по-городскому, дерьмо с вареньем – это за гранью…
Антон не нашёлся, что ответить, ошеломлённый философским подходом друга к проблеме садовых удобрений. Сам бы он об этом никогда не задумался.
… Вечером, перед самым сном, всласть накупавшаяся и назагоравшаяся кицунэ вспомнила про объект спора. Решила проверить. Вальяжно подошла, открыла бочку, испугалась, срочно позвала Сергея.
– Я не знаю, что это, – честно призналась Маша, прижимаясь к бедру парня. – Такого быть не должно…
Не подходя близко, инспектор опасливо заглянул внутрь. Там, вместо ожидаемой зеленоватой жижи, пузырилось радужное нечто. В глубине словно кто-то ворочался, пуская еле заметную рябь по поверхности, а огромные, медленно вздымающиеся и опускающие полупрозрачные полусферы, очень похожие на недоделанные цирковые мыльные пузыри, намекали на зарождение новой, неизвестной и вряд ли дружелюбной формы жизни.
– Ты с составом ничего не напутала? – отходя в сторону и успокаивающе придерживая перепуганную девушку за плечи, уточнил Иванов.
– Нет…
– Ясненько… Анисий! – обернувшись в сторону жилых домиков, громко крикнул Серёга.
На зов домовой откликнулся быстро. Подошёл, снисходительно посмотрел на поникшую Машу.
– Аюшки?
– Ты в бочку что-нибудь от себя добавлял?
– Как можно! У меня всё честь по чести! Без глупостев!
Он не врал – это почувствовали и парень, и кицунэ. Да и не та личность был старикан, чтобы пакостить по мелочи. Пришлось инспектору срочно решать проблему, пока никто ничего не увидел.
– Вылей этот кисель куда-нибудь подальше отсюда. И не затягивай.
– Да что стряслось-то? – занервничал домовик, хватаясь руками за края бочки и подтягиваясь. Очень ему захотелось посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.
Лучше бы Анисий этого не делал. Бочка, колыхнувшись при его гимнастических упражнениях, выдала из своих недр особо огромный пузырь, по закону подлости лопнувший, едва бородатая рожа любопытного показалась над подозрительной субстанцией.
Пахнуло розами.
Склизкая, водянистая масса залепила всё лицо местного завхоза и администратора, тягуче стекая по бороде вниз. Заорав от неожиданности, он отбежал от злополучной бочки и принялся с остервенением оттирать рукавом рубахи «подарочек» сперва с глаз, после перешёл к ушам и носу.
Отплёвываясь и отряхиваясь, кое-как справился.
С волосяным покровом на щеках и подбородке, красой и гордостью любого уважающего себя домового, ситуация обстояла значительно хуже, чем с физиономией. Субстанция буквально впиталась в бороду, превращая её в не отмытую от клея малярную кисть, жёсткую и твёрдую.
Выкрикивая проклятия в адрес пузырящейся жижи, Анисий умчался в сторону бани, откуда уже спешили на выручку несколько его подчинённых, таращась на своего предводителя и не в силах вымолвить ни слова от увиденного зрелища.
– Сюда идите! – в нетерпении топнул ногой парень и тут же горько об этом пожалел. Спринт домового по территории видели почти все отдыхающие, а его вопль лишь добавил внимания к происходящему. И снова потянулись ротозеи, жаждущие подробностей.
Униженная, растоптанная, ощущающая себя позорно проигравшей Маша тихо, ни с кем не разговаривая, ушла в номер, заперлась, легла на кровать и разрыдалась, коря себя за криворукость и мучительно пытаясь понять, что она сделала не так. Сергей, стоя за дверями, утешал её, как мог, клятвенно обещая перекопать всё вокруг и неуклюже старался перевести случившуюся неприятность в шутку, чем только усугубил и без того плохое настроение домохранительницы. Антон со своей пассией вообще не показывались на глаза, понимая, что сейчас не до приятной болтовни под звёздами.
Первый день наградных отгулов катился Мурке под хвост.
***
Ближе к полуночи к Иванову, уныло развлекавшемуся чтением какого-то туповатого детектива из тощенькой библиотеки базы, пришёл Анисий. Долго мялся на пороге, оглаживал непросохшую после многочисленных заходов в парную, отмытую бороду, выспрашивал о качестве предоставляемого сервиса, не зная, как перейти к сути.
Устав от долгой прелюдии, инспектор ему помог:
– Говори по делу!
– Я тут поспрошал у своих… Не девица то опростоволосилась, – промямлил домовой и замолчал, часто моргая и подёргивая щекой.
– Подробнее!
– Я и говорю… Маша… Не Маша…
Ничего не понимающий в этом наборе случайных слов Иванов спросил напрямую:
– Пьяный?
– Нет! – всполошился старикан. – Тверёзый аки стёклышко!
И снова замолчал. Судя по его виду – он крепко о чём-то переживал.
– Садись, – парень указал на стул. – Рассказывай.
Послушно усевшись, ночной посетитель поёрзал, насупился, всхлипнул.
– Козьма то… Бестолочь окаянная… Переживал, что срам поимеем. Твердил: «А ну как городская нас ловчее окажется?»
Картина понемногу начала выстраиваться.
– Он удобрение в бочке испортил?
– Он… Позору не хотел… Я ту кашицу, из той бочки… расковырял, значитца, а там чего только нет!.. И полынь, и репей всякий, и крапива, и лён с уксусом… Бросал по горсточке тайно… оно и взыграло. Не со зла, по дури сотворил…
Оценивший откровенность Иванов принялся, на правах хозяина, давать указания:
– Перед Машей пусть твой Козьма извинится. При всех. С бесплатной рабочей силой по поводу нового огородика, сам понимаешь, пролетаете. За честность спасибо. Ценю.
Закончив вводную, замолчал, давая понять, что инцидент исчерпан. Однако Анисий не уходил.
– Что-то ещё случилось?
– Козьму сёдня гнать, али пусть с домом попрощается? – обозначил основную закавыку старик. – Такое ослушание с пакостью спущщать нельзя. Стыд то какой!.. Ведь не со зла, – он по второму кругу начал неуклюже оправдывать туповатого подчинённого. Выглядело невесело.
– Жалеешь?
– Жалею, – признал домовой. – Справный работник, дом блюдёт, нрава, правда, беспокойного… Вот и пострадал.
Анисий явно не знал, как выпросить для Козьмы снисхождение. По всем правилам нерадивому домовику за подобные выходки полагался пинок пониже спины из вверенной жилплощади, и кроме хозяина дома отменить традиционное наказание не мог никто. Вот и пытался старикан намёками, не нарушая традиций, отвести страшную кару от проштрафившегося подчинённого.
Иванов тоже не особо жаждал репрессий.
– Гнать, говоришь, – подпуская начальственных интонаций, глубокомысленно, заговорил он будто сам с собой. – Виновен, говоришь… Вместо него кадры есть?! – последнее прозвучало резко, пугающе.
– Нет. Не подобрал! – стараясь выглядеть не полной размазнёй, принялся хорохориться и делать лихое лицо домовой. – Не успел! Виновен! Выправлюсь!
– Ты погоди, не принимай поспешных решений, – в этот момент инспектору до одури захотелось заиметь усы, трубку и кавказский акцент. – Тут думать надо. Судьба решается нашего… э-э-э, – нужная формулировка подобралась не сразу, – не постороннего. Возможно, он оступился, раскаялся, а ты сразу – гнать…
– Вот и я говорю, – не заметив подколки, горячо зачастил Анисий. – Может, снисхождение ему сделать? По первости?.. Вдругорядь сам поганой метлой до города лупцевать буду!
– Возьмёшь (эх, сейчас бы чубуком трубочным этак неспешно в сторону старикана ткнуть, для убедительности) на поруки. Под личную ответственность, – неторопливо закончил развлекаться Иванов, силясь не прыснуть со смеху раньше времени.
Саму проблему он решил давно, едва понял, о чём идёт речь. Решил просто: твой подчинённый – ты за него и отвечай. Или гони. В любом случае с тебя спрос.
Проживший далеко за сотню лет домовой не мог не знать эту древнейшую мудрость, потому посыл понял правильно, задерживаться дальше не стал, рассыпался в благодарностях, напоследок выдав:
– Я его в сарай отправлю на жительство, вину искупать. А в комнаты ходить не велю до срока. Ослушаться не посмеет. Поживёт без двора, вспомнит, каково оно, мыкаться бездомно… Прочувствует – вернётся.
Заговорщицки кивнув в знак согласия, Иванов попрощался с чрезвычайно довольным Анисием и отправился к кицунэ. Поскрёбся в двери, легонько постучал по косяку.
– Спят, – тихо прохрипел за спиной ответственный за админкорпус щуплый недомерок Пимен. – Поначалу плакали, а потом уснули…
– Ты что, подсматривал?
– Зачем? Слышно.
Поглядев на толстую дубовую дверь, плотно, без щелей сидящую в коробке; прислушавшись к ночной тишине и ничего, кроме уличных сверчков не услышав, инспектор дал себе зарок: если придётся ночевать здесь с женщиной – гнать домовых из дома без сомнений. До самого утра. Пусть в гости к кому-нибудь из братвы идут или в бане ночуют. Иначе не интим, а какое-то радио «Порно» получится, для избранных. С возможными комментариями от благодарных слушателей.
***
Проснувшись, Сергей первым делом навестил Машу и рассказал ей о ночном визите Анисия, от себя добавив, что про предмет спора можно забыть.
– Наш завхоз – мужик! Виновного не укрывал, пришёл сам, – говорил он, не понимая, почему кицунэ всё так же печальна. – Сказал, что можно вообще придурка выгнать…
– А ты?
– Не стал. Он в сарае срок мотать будет. До амнистии за ударный труд и примерное поведение.
– Спасибо, – первая с утра улыбка скользнула по губам девушки. – Домовому без дома плохо, по себе знаю. Пусть его… Но говн… тьфу, и выдумал же! Подкормку, – нашла она более приличный синоним для испорченной жижи, – жаль. Хорошая бы получилась.
– Эх… – Иванов всем видом дурашливо изобразил скорбь об упущенном урожае. Вышло забавно, рассмеялись оба.
– Завтракать пошли, и на пляж!
Время до обеда пролетело незаметно. Про исчезнувшую красную бочку никто пока не спрашивал, у огородика не шлялся. Как заподозрил инспектор – все ждали продолжения спора вечером, в качестве бесплатного реалити-шоу от заведения.
А показывать-то и нечего. Пусть старый недомерок сам отдувается, его архаровец содержимое в бочке испортил. На поводке вместо пони своего Козьму водит, или пополам распиливает для удовольствия многоуважаемой публики – без разницы. Надо бы предупредить, что постояльцев нельзя расстраивать. Развлечение нужно…
– А где Анисий? – поинтересовался Иванов у пробегающего мимо домового. – Обычно он на виду всегда, присматривает за хозяйством… С утра не видел.
Маленький мужичок, вежливо остановившись и, не забыв про положенный поклон начальству, поспешил доложить, что старикан приболел, видеть никого не желает и вообще, «не в духе».
– Может, скорую нужно вызвать? – забеспокоился инспектор и потребовал – Веди меня к нему.
Не смея спорить, нечисть поспешил к дому своего предводителя. У крыльца остановился, замер.
– Чего ждёшь? – нетерпеливо напомнил о себе парень, поднимая руку к входной двери. – Постучать не можешь?
– Он знает, что ты, хозяин, пришёл…
Не ошибся. Через секунду на порог вышел Анисий. Хмурый, в вязаной шапке, надвинутой на самые брови и до глаз закутанный платком, широким концом свисающий почти до пояса.
– Болею я, – сходу проскрипел он, забыв поздороваться. – Отлежаться надо. Отвару попить…
Высунувшаяся из-за Серёгиной спины Маша участливо предложила свою помощь:
– Хочешь, я тебе травок насобираю? Или горчичники поставлю? – протянула ладонь ко лбу старикана, желая проверить температуру.
– Не надо! – резко отшатнулся Анисий и стукнулся затылком о дверь, отчего немного великоватая шапочка съехала на нос. – Охти ж мне…
Заботливая кицунэ поспешила помочь, поправляя сползший головной убор обеими руками, будто ребёнку. Домовой, едва опять смог нормально видеть, повторно попытался избежать контакта с девушкой и молодецки отпрыгнул в сторону, отчего ткань предательски сползла на шею, открывая не привычно-седую, благообразную бороду, а каштановые завитки, более всего напоминающие ухоженную лицевую поросль с фресок про ассирийских царей.
– Ну-ка, ну-ка… – наманикюренные пальчики содрали платок с шеи старого домовика, являя миру шикарнейшую бородищу, при виде которой Маша восхищённо ахнула, а Сергей застыл в изумлении.
Лопатообразная, мелкими колечками, блестящая, густая, без единого седого волоска, удлинившаяся за ночь процентов на тридцать. Усы под стать – пушистые, шёлковые, окладистые, идеальной, будто под лаком, формы. Да любой хипстер от зависти удавится!
Забыв про церемонии, кицунэ сорвала с недовольного раскрытием его тайны Анисия и шапку. Там оказалось… смешно. Спереди, над лбом, росли прекрасные, непослушные кудри, а вот сзади, от темени и ниже – старческая редкая поросль.
Не желая срамить домового, Иванов быстренько отобрал убор у Маши и нахлобучил его обратно на разномастную голову.
– Эк тебя… – только и смог выдохнуть инспектор, не зная, что ещё сказать.
А ошеломлённая девушка, распахнув от переизбытка эмоций ротик, не сводила заворожённого взгляда с каштановой бороды, которую владелец принялся спешно запихивать обратно под платок.
Стремительный рывок кицунэ к Анисию – и треугольная тряпка отлетела в сторону.
– Как? – зарычала она, держа уважаемого предводителя нечисти по-простецки, за шиворот рубахи. – Какой рецепт? Без химии ведь, без… да я о таких кудряшках и сама не помню, сколько лет мечтаю! Да я… Признавайся!!!
К ним снова спешили отдыхающие…
– Маша, отстань! Ты ещё не поняла? – принялся увещевать парень. – Он ни при чём! Это последствия от смеси из твоей бочки! Видишь, волосы изменились только там, куда брызги от пузыря попали!
– Где?!
– Кто? – голоса инспектора и домового слились.
– Говна… содержимое, которое вы вчера вылили?
– За забором! – проперхал Анисий, которому натянутый крепкой девичьей рукой ворот больно врезался в горло. В овраг слили…
Кицунэ словно ветром сдуло. Несчастный старикан почти летел за ней, хрипя и привлекая новой бородой всеобщее внимание. Народ потянулся следом.
Домчавшись до упомянутого оврага, тяжело дышащая девушка полубезумным взглядом окинула склон и безошибочно определила нужное место, отпуская уже ненужного ей домового и едва сдерживая слёзы из-за сложившейся несправедливости.
От кромки и до дна тянулась неширокая, в полметра, полоса сочной, выше человеческого роста, травы с мясистыми, свежими стеблями. Земля под ней была еле влажной. Впиталось за ночь…
***
… Допрос домового Козьмы шёл третий час. Собравшаяся в кучку женская половина отдыхающих наперебой терроризировала маленького, беспрестанно жмурящегося от испуга домового, требуя повторения всех добавленных им втайне ингредиентов с соблюдением пропорций, временных промежутков и последовательностей.
Похожая на валькирию Маша руководила процессом эмоционально, не давая бедному диверсанту собраться с мыслями и тыча в новую, заполненную травой, землёй, розами, дрожжами и вареньем бочку.
– Говори, гад! Колись, орешек ты мой упёртый!..
А тот мямлил:
– Не вспомнить… Не смотрел, чего рвал… Простите…
Уставшего от постоянного ощупывания бороды и восхищенных воплей Анисия никто так и не отпустил, и он тоскливо, на одной ноте ныл подчинённому, надеясь всё же улучить момент и улизнуть из-под бдительных дамских глаз, а потом побриться до синевы щёк, чтобы больше не доставали:
– Козьма, вспомни… Вспомни, молю тебя… Иначе…
Дальше расслышать не удавалось – крайне заинтересованные в повторении косметического рецепта женщины гневно перекрикивали бедолагу, не желая верить в склероз Козьмы.
Дознание затягивалось…
Инспекторы, в целях контроля обстановки, держались в стороне от галдящих ценительниц кудряшек, и в некоторой степени сочувствовали домовым.
– Не отвяжутся, – со знанием дела сказал Швец. – Или новый декокт изобретут, или мелкого на атомы разберут в битве за красоту. Вляпался, чудик…
– Дурдом на выезде, – поддержал его напарник. – Заметил, все мужики попрятались?
– Угу. И мы пошли отсюда… Вон, Машка, – призрак указал на собирающуюся что-то им крикнуть, крайне озабоченную кицунэ, – уже от нас чего-то хотеть собралась. Наверняка попросит или пытки разрешить, или трепанацию черепа…
В кармане парня зазвонил смартфон. Не глядя, ответил.
– Иванов! В город возвращайся, – привычным рыком напомнил о себе Фрол Карпович. – Происшествие… Дружка своего тоже не забудь. А то знаю я вас…
Впервые за последние полтора дня Сергей открыто, счастливо улыбнулся напарнику.
– Нагулялись. Шеф в город требует, без подробностей… Не поверишь, – косой взгляд в сторону Анисия, перетрусившего до заикания Козьмы, домовой и остального женского коллектива, – впервые в жизни радуюсь, что на работу сбегаю. Давай свалим по-тихому, иначе наши дамы нам все мозги вынесут из-за прерванного отдыха…
– Так мы им о том, что на работу могут сдёрнуть, сразу сказали! – больше для поддержания разговора, чем для спора, акцентировал внимание на одном из условий отгулов Швец, поспешно удаляясь в сторону ворот.
– Кому это интересно, Тоха… Кому это интересно?
