Kitabı oku: «Мгновения Вечности»

Мгновения Вечности

Я, Колесников Валентин Альбертович, считаю, что настала пора раскрытия, того, что я долгое время не мог рассказать о себе, так как восприятие того времени не позволяло мне открыто говорить о моем происхождении. Да и сейчас я преодолеваю некую запретную стену рассказывая вам о себе, надеюсь на взаимность и думаю то, что не все читатели смогут поверить в достоверность происходящих событий, изложенных здесь. Некоторые исторические даты могут не совпадать из-за событий происходивших в сложные исторические события рассказанного времени…

Синопсис

Самая древняя цивилизация на Земле Славяне. Нам четыре миллиарда лет. Более восемьсот миллионов лет тому назад катаклизм уничтожил высокоразвитую нашу цивилизацию, о чем свидетельствует Тисульская Принцесса, найдена в саркофаге угольного разреза близ села Ржавчик. Поэтому сильные мира сего строжайше засекретили историю происхождения Славян, так как вели закрытый образ жизни, что способствовало и способствует развитию вырождающихся процессов в сознании элитных закрытых от народа сообществ, поэтому историю переписали по указу Петра Первого, а славянских долгожителей, проживающих свою 500 летнюю жизнь, которые помнили историю происхождения, владели секретами долголетия, владели своими телесными способностями, отточенными на генетическом уровне. Их то царь приказал разыскивать и казнить. По Европе прокатилась инквизиция, уничтожившая лучших носителей прирожденных качеств и умений, под предлогом вымышленных суеверий, на самом деле это касалось искоренению ростков Славянских знаний о Мироздании, о тайнах металлов, как получать энергию из эфира, где полно всего, что только можно себе представить из материальных веществ, включая драгоценные металлы, драгоценные камни, и любой материал, имея репликаторы на программном обеспечении 3D технологии, что было под силу ушедшим цивилизациям. В книге «Бхагавадгита” хорошо описаны циклы зарождения процветания и гибели в конце каждого цикла той или иной эпохи…

Глава 1

Я привел на Землю сам себя, добровольно, так как прожил на других планетах бесчисленное количество жизней воплощаясь в разных созвездиях, где живут и процветают многочисленные родственники Славянских Родов. Так уж повелось из покон веков с зарождения бесчисленное количество раз нашей Вселенной, и конечно нашей жизни. Мои кураторы, или другими словами советники старейшин, посоветовали мне вначале присмотреться, для лучшего внедрения в земное воплощение. Старейшина, ведающий планетарной фауной, давал совет:

– Сын мой, ты выбрал путь добровольца, ибо не единожды будешь возрождаться в дальнейшем в новых последующих воплощениях, ответь мне почему? Почему ты, достигший совершенства, достигший наших высот Старейшины, хочешь начать все сначала?

– О! Великий Абсолют Вселенной, я по природе своей исследователь, а достигнув вершин, став ровней Твоею, не могу больше значится всезнающим, все секреты Мироздания мне подвласны и знания, нет преград ни в чем, все помыслы мои, это помыслы Ваши Старейшины, я же хочу познавать все сначала и исследовать Коны Мироздания не зависимо от всего нашего Звездного Храма!

– Мы услышали тебя! – Абсолют повернулся к собравшимся Двенадцати Старейшинам Вселенского Храма, и продолжил, – Кто может возразить?! – все 12 седых и крепких святых подняли левые открытые ладони к плечам, знак согласия. Они стояли полукругом в длинных белых тогах до пят, правые руки их держали посохи, наделенные магической силой. У каждого седого Мудреца вокруг головы сиял нимб, излучающий сияющий свет, очень яркий, который не жег зрение, так как я имел тот же нимб и мне не мешал их яркий свет, исходивший от Абсолюта Вселенной и Мудрецов Старейшин. Я стоял на коленях перед Абсолютом Вселенной. Он, ударяя посохом о твердь на которой стоял Храм подошел ко мне и, положив свою ладонь мне на голову, изрек:

– Я, исполняя твою волю, благословляю тебя! Помни лишь то, что ты все начнешь сначала, помни, что ты добровольцем отправляешься в это воплощение и твоя воля зависит теперь только от тебя. Ты забудешь все свои воплощения в тех Мирах где прошли твои многочисленные жизни и не сможешь использовать те навыки, которые сейчас доступны тебе, которые будут восстановлены с некоторыми трудностями и твоими желаниями, если вспомнишь, что ты есть потомок Великой и Святой древнейшей цивилизации Славян. Иди воплощайся, начинай все сначала, и помни твое воплощение несет большую степень риска, если произойдет срыв и ты не сможешь родится там на свет, то тебя ждет печальная участь, поэтому мой совет тебе воплотись в дерево, для отдыха, приведения мыслей в порядок, приспособления к внешней среде, после этого ты с легкостью воплотишься в человеческую плоть!

– Нет, Великий Мудрый Абсолют, я буду воплощаться в человеческую сущность, которая будет вести свою деятельность против насилий над другими, против войн, грабежа и убийств! – как я ошибался, отвечая Мудрому Абсолюту, не осознавая того, что не буду знать больше, кто я и зачем я родился на Земле, но мне не суждено было знать кто я.

– Похвально, сын мой, но я не исключаю возможности отдыха воплотившись в дерево, поверь, комфортнее никто из живущих существ не чувствовал себя лучше на Земле чем эти создания живой природы, запомни это, когда будет не в моготу стань деревом, потом будет проще стать человеком!

– Благодарю тебя Абсолют…– Далее не помню ничего, лишь деревянную кроватку, да женщину, склонившуюся надо мной, которая пела прекрасным голосом мне песню, колыхала кроватку на качающихся ножках, да кормила меня очень вкусным молочком из своей груди. Я рос в знатной семье, у меня была сестра Эльза, а меня назвали Альбертом. У нас был замок и гостевой дом в охотничьем лесном угодье, где отец принимал знатных персон. Охотился с ними там, предоставляя каждому лошадей, которых разводил для конной немецкой армии. Это были породистые жеребцы, за них ему щедро платил правитель Германского государства. Это были мирные дни, я еще не знал, что в дальнейшем начнется война с Россией, а подготовка к войне шла полным ходом. Наше поместье находилось в Курляндской Губернии, Тукумского уезда, близ города Тукумс, невдалеке от Риги. Это был поселок Лауциене где располагался наш Нурмуйжский замок. Я часто вертелся в конюшнях, помогал конюху Ингушу, за что он давал мне прокатится на спокойном жеребце, за которым считалось, что я ухаживаю. Когда мне исполнилось семь лет, отец отправил меня в Рижскую гимназию для мальчиков из благородных семей, где учились дети немецкой диаспоры, депутатом в Курляндском парламенте от Немецкого поселения и был выбран мой отец барон Эрнест Нумгузен фон Фиркс. Каникулы проходили летом мне шел 16 год, когда после сдачи экзаменов в гимназии я прибыл в поместье. И, переодевшись в ездовой костюм, первым делом отправился в конюшню. Войдя в знакомое здание где располагались стойла лошадей и их торчавшие морды выглядывали из кабинок на длинный проход. Я решил найти конюха Ингуша и попросить его оседлать для меня лошадь, потому что соскучился по верховой езде и местности леса. Так хотелось подышать лесной свежестью, насладится верховой ездой, запустив коня в галоп, так чтобы ветер свистел в ушах, а глаза наливались слезами от быстрой езды и встречного потока лесной свежести. Запах сена доносился из кабин лошадей с примесью чуть уловимого и незнакомого аромата не похожего ни на что, но почему-то волновавшего меня. Я не понимал, что так внезапно притягивало меня этим не навязчивом запахом. Мне вдруг захотелось узнать, что особенного произошло в конюшне, где кроме аромата свежести сена, смешанного с лошадиным резким запахом конского пота, вдруг появилось это притяжение дуновением незнакомого запаха. Я двигался вдоль кабинок осматривая лошадей. Животные приветствовали меня киваниями длинных морд, и вели себя тихо узнавая своего знакомого друга, который часто расчесывал гривы и ласкал их морды, подсыпая в кормушки овса, и сена. Пройдя в глубь конюшни, я вдруг заметил в загоне молодняка девушку, что поила из соски жеребенка.

– О! Ты кто?! – удивленно спросил я.

– А, я знаю кто ты?! – смеясь ослепительной улыбкой, и сбрасывая со лба белокурую челку кивком головы, воскликнула девушка, – Тебя, кажется Альбертом зовут? Да?

– А, тебя как? – в унисон спросил я.

– Эльза, как твою сестру, – девушка продолжала улыбаться, не выпуская из рук поилки и, не сводя с меня своих огромных зеленых глаз под опахалами длинных черных ресниц, что смотрели на меня из-под красивого росчерка черных бровей. Она хотела еще что-то сказать, но голос Ингуша, раздавшегося из прохода конюшни, заставил ее умолкнуть.

– Эльза, ты где?! – голос его окрика, встревоженно позвал девушку.

Она взглянула на меня и почти шепотом произнесла мне:

– Мой отец! – и звонко крикнула в ответ, – Папа, я здесь, ухаживаю за жеребенком, которого вчера Марго родила!

– А, кто там с тобой? – раздался голос конюха ближе.

– Это Альберт, сын хозяина, он только что приехал на каникулы. – Но повышать голос Эльзе уже не пришлось, Ингуш стоял у загона.

– Здравствуйте Альберт! – поздоровался конюх, войдя в загон, и осматривая жеребенка.

– Аппетит у него хорош, еще дня два и можно будет пускать к его маме, когда станет на ноги прочно.

– Ты у меня хорошей хозяйкой растешь у моего друга сын такой как ты, он на хуторе Сушенгоф работает конюхом, вот подрастешь будешь ему невестой.

– Папа ты рано говоришь об этом, а если он мне не понравится, тогда что?

Я понял, что пора вмешаться:

– Уважаемый мастер, я искал тут вас, оседлайте мне хорошего коня, хочу прокатиться, соскучился по верховой езде?

– Папа оседлай и мне лошадку, я хочу показать Альберту окрестности, и к тому же я буду не одна? – с мольбой в глазах попросила дочь.

– Ну да ладно, ты у меня хорошо сидишь в седле, оседлаю тебе Лили, она спокойная и чуткая к наездникам. Альберт поедет на строптивом жеребце двух годовалом, вы, Альберт его знаете?

– Это тот в яблоках, да? – вспомнилась мне лошадка, которую я объезжал, правда на длинном поводке Ингуша и кругами на дворе конюшни в большом огороженном загоне для выгулов молодняка.

– Да, его надо прогонять раз в три дня, как раз вот вы и прокатитесь с Эльзой.

– О! Папочка. О! Папочка, я так рада!

– Докорми малыша, а я пойду седлать лошадей, – Ингуш взглянул мне в глаза, – пойдем Альберт поможешь мне управится с седлами, да и тебе будет наука.

– Спасибо вам Ингуш, я послежу за ее Лили.

– А она за твоим в яблоках! – насмешливо ответил конюх.

Мы уже заканчивали седлать лошадей, когда Эльза, переодевшись в ездовой костюм, который болтался на ней, как на тоненькой тростинке флаг, с улыбкой подошла к нам. Ингуш посмотрел на нее, улыбнувшись сказал:

– Ну ты Эльза и вырядилась, как на взрослые скачки?

– Папа, что было то и надела, а что, что-то не так?! – задиристо спросила дочь.

– Иди, я подсажу тебя в седло.

Ингуш ловко подставил две ладошки под подошву сапога дочки, и она легко вскочила с рук отца в седло. Эльза тут же повернула лошадь и минуя открытую загороду загона с разгона лошади перескочила на ней через высокую ограду изгороди и умчалась по дороге к лесу, крикнув:

– Альберт, догоняй!!!

– Вот горячая, как огонь, и все делает, как так, чтобы было по-своему! – ворчал конюх.

Я направил своего коня на изгородь и легко преодолев преграду пустился вдогонку беглянки. Эльзу я догнал у опушки соснового леса, там, где начиналась дорога, ведшая в его сосновые заросли. Эльза побоялась без меня углубляться в лесную чащобу, и пустила лошадь шагом, так, что я быстро нагнал ее. Поравняв своего коня рядом, я стал расспрашивать девушку о ее житье бытье с отцом.

– Ну, что тебе сказать, моя мама умерла при родах, я выросла, можно сказать на кобыльем молоке, как на самом здоровом и полезном, как говорит мой отец, – она стала улыбаться, вспомнив смешную сцену из их быта, – он часто настаивал и настаивает немного прокисшее кобылье молоко, от этого оно становиться пенистым и немного пьянит. Но после его принятия, словно очистка происходит внутри, все грязи выходят из организма и прибавляется сил.

– Ты знаешь, когда я был твоего возраста …– Тут Эльза внезапно перебила меня, не дослушав:

– Это, как понимать, а? Я, что в твоих глазах еще маленькая?! Ану слезай с лошади, я тебе сейчас покажу, какая я маленькая!

Она спрыгнула на дорогу, затем завела лошадь на видневшуюся среди деревьев поляну и привязала ее к ветке кустарника. Я последовал ее примеру, привязав свою рядом.

– Теперь смотри! – она быстро сняла с плеч блузку и показала налившуюся уже грудь, – Ну, и, что скажешь теперь?! А вот смотри дальше, – и принялась расстёгивать свой ремень ездовых брюк. У меня вскружилась голова я в сумасшедшем волнении подбежал к ней нежно набросил на ее плечи блузку, но решительность ее не остыла, она стала шарить в моих штанах и причитать, задыхаясь от возникшего волнения:

– Это же надо, он считает, что я маленькая?!

Я не помню, как мы очутились на сочной траве и стали неистово качаться в ней пытаясь поймать тот сладостный плод, что так манил нас первым страстным чувством экстаза. Провозившись так с минут десять я в конце концов с трудом воткнул свой орган в ее нежное тело, и мы с несказанным наслаждением слились в одно целое.

– О! Вот видишь теперь?! Видишь?! Какая я маленькая? – изнемогая от неги, шептала Эльза, в страстном трепетном экстазе наслаждения, – Запомни, у меня никого раньше не было и никогда, кроме тебя не будет, чтобы не случилось! Я клянусь Пресвятой Девой Марией, что никогда не разлюблю тебя, и буду любить вечно! – строго говорила Эльза.

– О! Моя, моя любовь!Я клянусь перед Всевышним Богом, создателем всего живого на Земле, что никогда не разлюблю тебя и буду любить в вечности рождаясь вновь и вновь с любовью к тебе одной и единственной во вселенной! – прерывисто отвечал ей я, еще до конца не осознавая, что происходит с нами, и как это сказочно приятно и нет ничего счастливее нас в этом мире со мной и с ней, познавших этот миг сильной любовной страсти… Через два часа мы раскрасневшиеся прибыли в конюшню. Ингуш разносил сено лошадям, завидев дочь, сказал:

– Я распрягу, иди дочка приготовь мне еду я уже почти закончил.

На меня конюх не обратил никакого внимания, как будто меня здесь и не было. Я не стал разговаривать с ним, отдал уздцы ему в руку и ушел в расположение жилых помещений в замке.

Глава 2

Я зашел в ванную, принял душ, затем в своей комнате переоделся в домашнее. Неожиданно в дверь постучали.

– Войдите! – громко сказал.

В мою комнату вошла горничная:

– Альберт, отец приглашает вас на ужин, вы будете? – сказала и застыла в ожидании. – Аделия, передайте, что я уже спускаюсь в столовую. – Сказал и вышел следом за горничной. Там уже сидел мой отец и мать. И дождавшись, когда я уселся за стол, он начал говорить:

– Тебе уже шестнадцать лет, самое время определить тебя в офицерский корпус, так как наше сословие Фон Фирксов посвящало свое служение государю, поэтому я отправил твои документы в военное училище юнкеров при Санкт Петербургском Его Величества Царском казачьем полку имени Георгия Победоносца. По окончании школы юнкеров ты будешь служить офицером в этом элитном воинском и почетном полку. – Отец сказал мне эти слова, затем обратился к горничной, – Аделия плесни нам с сыном водки, я хочу выпить за будущего офицера Его Величества, за Россию!

– А не рано ли?! – возразила Ада фон Фиркс, моя маман.

– Пора становиться мужчиной! – вставая со своего места с наполненной рюмкой водки, сказал торжественно отец. Он поднес свою рюмку к моей, и мы чокнулись и выпили стоя. За обедом больше не было разговоров, кроме того, что я спросил у отца:

– Скажи папа, а что я не видел до сих пор дочку Ингуша, он ее прятал, мне показалось, что она приемная у него? – я с любопытством ждал, что ответит отец.

– Ингуш даже имя дал ей такое как у меня! – вставила Эльза старшая на год моя сестра.

– О нет, нет, она его дочь, просто он растил ее затворницей, так как по дому некому было ухаживать, варить еду в печке и мыть полы. А вот, когда она подросла, кстати ей уже четырнадцать?

– Да, Эрнст, Ингуш жаловался горничной, что невыносимой стала она, когда начался этот переходной возраст, это Аделия мне сказала об этом. – Проговорила моя мать. Аделия, стоявшая за спиной у отца, кивнула в знак согласия об этом.

– Получается, что скоро ей исполнится пятнадцать. А куда она ходит учится? – спросил отец.

– В начальную церковно-приходскую школу при Лютеранской церкви нашего поселка Лауциене. – Ответила сестра, – Она сама мне рассказывала об этом, когда мы встретились в конюшне с ней, при родах кобылы Марго.

– Да, это не то, что ты Эльза в Санкт Петербургском Институте Благородных девиц? – добавил отец.

Отведав пирога с яблоками, и запив чашечкой кофе, я встал из-за стола и сказал, что пойду пройдусь перед сном. Конечно у меня были все мысли об одном, как поскорее встретить Эльзу. Я понимал в эти минуты разлуки с ней, что жить без нее я уже не в силах, и не смогу уже без ее обворожительной улыбки, без этих прекрасных глаз, без обаятельного запаха, исходившего из ее мягких золотистых волос и тепла ее тела, так пронзительно прекрасного и любимого. Мы условились встретится на сеновале, когда солнце будет на закате, чтобы полюбоваться его медными лучами и красотою заходящих красок, словно в театре, сменою природных декораций. Сеновал примыкал к стене конюшни и круглый год местные крестьяне свозили свежее сено. Корм для лошадей быстро менялся, и сено всегда было свежим и чистым. Эльза сказала, что заночует у подружки по церковно приходской школе, но отец строжайше приказал к одиннадцати часам быть дома, иначе будет замыкать ее дома и кроме конюшни никуда не выпускать. Так, что мы сможем побыть с ней хоть и немного, но все же рядом. Она появилась около семи часов, увидев меня бросилась мне навстречу и стала жадно целовать, обжигая поцелуями щеки, глаза, губы, пока я не схватил ее губы в свои, и мы застыли, нежась в объятиях друг друга. Когда настала пора отдыха, для того чтобы перевести дух, я рассказал, что скоро уезжаю в Санкт Петербург.

– Я тебя буду ждать, помнишь я говорила тебе об этом? И сейчас говорю, я люблю тебя, и буду любить всю свою жизнь!

Мы расстались. Отец отвез меня в Санкт Петербург в военное училище юнкеров. Программа обучения строилась так, что нельзя было отлучаться в отпуска целых три года, и только когда мне исполнилось 19 лет, я прибыл в официальный отпуск на месяц, перед отправкой в действующую часть. В Лауциене собрались представители покупателей лошадей и я попал как раз в сезон продаж. Отец был занят аукционом лошадей, я пытался найти Эльзу и разузнать, почему не было писем от нее. Я писал ей, рассказывал в них о службе и писал о любви, но ответов не подучал. Она первая увидела меня на аукционных торгах, и невзирая на присутствующих бросилась ко мне. Я был в парадной форме юнкера Санкт Петербургского Преображенского Полка, куда получил назначение и перед отправкой в полк приехал в отпуск. Она приблизилась ко мне, и кивнула, чтобы я вышел от зрителей за ней. Я последовал вскоре за ней, и мы очутились в ее доме. – Отец не знает, что ты со мной, это он перехватывал письма от тебя, они с твоим отцом были в сговоре и мы сейчас у нас, отец занят на аукционе. Пошли скорее я так измучилась по тебе… Она больше не могла говорить мы упали с ней в постель и жадно насыщались друг другом. И только поздно ночью, когда я услыхал, что подвыпивший Ингуш стучится в дверь, быстро выскочил в окно. Мы условились встретится у колодца, куда Эльза уйдет по воду. Я не знал, что ее отец выследит меня, и поймет, что дочь его влюбилась и уже ни что не сможет ее остановить. И он решил подыграть дочери, замыслив месть …

Глава 3

Мы с Эльзой в открытую встречались, и никакие запреты наших родителей ничего не могли сделать. А тем временем молодняк лошадей подрос и достиг того уровня взрослости при котором можно объезжать молодых коней. Ингуш не возражал, чтобы мы с Эльзой участвовали в усмирении лошадиной прыти. Мне ее отец подбирал самых сложных жеребцов, и один такой появился в стаде молодняка. Проблемных лошадей усмиряли два мастера в специальном вольере, держа на длинных поводьях, чтобы ретивая лошадь не огрызалась. Когда ездок вскакивал в седло поводыри крепко держали ее, затем в один момент отпускали поводья, которые выскальзывали из уздечки, оставляя ездока с лошадью на едине. Конь срывался с места и нес ездока, куда глаза глядят до тех пор, пока вся лошадиная прыть не иссякнет, и животное не успокоится. Я таким образом усмирил двух лошадей, Эльза любовалась мной и гордилась своим выбором, это было заметно по тому, как она смотрит в мою сторону и нежно целует меня. Мой же отец не любил мое геройство наездника и старался не высказываться на эту тему. Я тактично помалкивал и говорил за семейным столом о Санкт Петербурге, о столичных достопримечательностях и о своих сослуживцах, о фехтовальных соревнованиях и о многом другом. Моя сестра Эльза очень любила мои рассказы и просила рассказать о балах в Зимнем дворце, о нарядах девушек из знатных дворов Санкт Петербурга и мечтала хоть разок попасть на бал и по вечерам часто заставляла меня показать тот или иной бальный танец, принятый на таких балах. Я охотно демонстрировал ей школу нашего умения, которую мы в юнкерском училище постигали с нашим балетмейстером, и показывал Эльзе, как танцевал на выпускном бале училища. Сестра была в восторге. На следующий день процедуры усмирения молодняка Ингуш вывел необъезженного жеребца. Его держали два младших конюха на длинных поводьях. Жеребец был уже снаряжен седлом, осталось вскочить на него и пустится в бешеный скачь. Я подошел к коню. Он, сверкая красным от злости зрачком косился в мою сторону, расшвыривая обильную пену из своей пасти. Я похлопал его по гриве, он ответил сатанинским ржанием и гарцеванием всех четырех ног, пытаясь сбросить седло. Конюхи еле сдерживали животное, которое стремилось встать на дыбы. За вольером стояла Эльза и с тревогой следила за мной. Улучив момент, я вскочил в седло, под страшное ржание взбесившейся лошади. Как только я оказался в седле младшие конюхи отпустили поводья, конь встал на дыбы, пытаясь сбросить меня. Но я сидел прочно и сильно держал поводья. Жеребец разъярённо, почуяв свободу, рванулся с места и перелетев через высокую ограду помчался к лесу. Он бешено скакал, неся меня в лес, знал бестия, что ветки деревьев и стволы помогут ему сбросить меня. Я поводьями пытался направить коня в поле, но он упорно поворачивал в сторону леса. Не сбавляя скорости бешенной скачки рванулся в лес по лесной просеке. Я держал его, пытаясь не дать коню вскочить в заросли. Мне показалось, что он понял, где меня можно сбросить и, улучив момент, вскочил в лиственницы, мчась в сторону раскидистого дуба. Я не успел прогнуться, и толстая ветвь молнией вонзилась в мою голову. Далее ослепительный свет резанул в глаза. Я увидел похожего на меня парня, лежащего с окровавленной головой и разбитым лицом около ствола дерева. Мне не хотелось верить, что это был я, так как я отчетливо видел все вокруг и слышал каждый шорох ветра в листве дерева, да и пение птиц было отлично слышно, но только ощущение легкости во всем теле, было необычным. Я знал, что это со мной впервые. Внезапно меня начало поднимать вверх все быстрее и быстрее, небо вдруг свернулось в яркий тоннель, куда стало затягивать меня, и я потерял чувство реальности. Затем вдруг увидел Эльзу, она стояла рядом с моей сестрой, и они о чем-то говорили. Я подошел ближе, окликнул:

– Эльза! – в ответ ни звука. До меня лишь доносились обрывки их разговора, и, чтобы лучше слышать я подошел совсем близко. Но девушки не реагировали на меня, вели себя так, как будто никого по близости нет.

– Ты знаешь я уже на третьем месяце беременности. – Говорила Эльза моей сестре.

– Я так полагаю, что Альберт отец твоего ребенка? – с улыбкой спросила сестра.

– О! Да, и такое горе! Как пережить такое? Я не знаю! – даже притопнув ножкой всхлипнула Эльза, подумав с досадой: “Как глупо поступил отец, опоив жеребца возбудителем, желая отомстить Альберту за мою утерянную невинность! А как хочется мне рассказать, кричать гневно об этом? Но глупость его будет наказана каторгой, и с кем я тогда останусь?!” Слеза скатилась по щеке Эльзы. Я подошел к ней и попытался стереть слезу с ее щеке, но пальцы мои пропустили образовавшийся ручеек на розовой щеке любимой, и прикосновения моего Эльза не ощущала. Она вытерла слезы платочком и стала слушать сестру.

– Я пришла тебе рассказать, о чем говорили наши отцы на поминках Альберта.

Эльза насторожилась, вытерла снова платком набежавшую слезу, принявшись слушать:

– И, что сказал твой отец? – спросила.

– Он сказал Яношу Ингушу, твоему отцу, что если родится девушка будет ей помогать и постарается, чтобы у нее была удачная жизнь, а если родится мальчик, то он его отправит в военное кадетское училище в Санкт Петербург, которое организовано под патронажем Царя Николая Второго Александровича.

– А мой, что? – спросила с интересом Эльза.

“Твой сын опозорил мою дочь, и теперь ее никто не возьмет в жены!” – жестко отвечал Янош, ему, но мой отец сказал в ответ, что в тебе говорит суеверие и ты ослеплен и не видишь то, что мы теперь родственники и, что мое предложение остается в силе, запомни, когда родится мальчик я усыновлю его дам фамилию и титул, и это неоспоримый факт. И дальше отец встал из-за стола и вышел из столовой, – больше он не возвращался к этой теме.

Я подошел вплотную к моей Эльзе обнял ее, но она прошла сквозь меня, не ощущая моей близости. Мне стало невыносимо, и я под действием непонятной силы какого-то вихря стремительно был увлечен ввысь и больше ничего не могу вспомнить …

А тем временем жизнь на планете Земля шла своим чередом, пришел 1904 год. Эльза в положенный срок родила мальчика. Роды принимала местная повитуха, а Ингуш старался с волнением помочь, чем мог. У него был достаточно большой опыт, но только в лошадиной практике родов, ему часто приходилось самому принимать конские роды и затем выкармливать жеребенок, но никогда он так не волновался родами своей дочери. Он грел воду, приносил акушерке-повитухе, и свежие простыни, и полотенца, благо он был не беден, да и помощь от Эрнеста фон Фиркса была не лишняя. Эльза родила малыша здоровым и крепким и без осложнений. Когда повитуха показала маленькое игрушечное тельце плакучего ребенка и дала подержать. Эльза радостно улыбалась ему, а малыш сразу притих, ощутив материнские объятия. За всем этим наблюдал Янош Ингуш, он знал, конечно, что через то время, когда Эльза сможет ходить пойдет в Лютеранскую Церьков прихода поселка Лауциене и зарегистрирует на себя малыша, даст ему имя и свою фамилию, игнорируя притязания Эрнеста фон Фиркса. Кстати Эрнест фон Фиркс узнав, что у конюха родился мальчик очень обрадовался этому, потому, что с достоинством может подтвердит перед государем свой титул барона, отправив своего внука в кадетское училище при Санкт Петербургском царском кавалерийском полку имени Георгия Победоносца, офицеров которому и готовил с малых лет этот кадетский корпус. Когда малыш достиг 12 летнего возраста, Эрнест фон Фиркс подготовил документы на своего внука Фрица Яновича фон Фиркса проучившегося в Тукумской мальчиковой гимназии до 12 лет отправил в кадетский корпус училища в Санкт Петербурге. Янош Ингуш продолжал служить конюхом у барона Эрнеста Нумгузен, Эльза помогала отцу и была счастлива тем, что в своем сыне видела своего Альберта. Я же в этот трагический для меня период жизни так нелепо оборвавшейся возродился в молодом деревце и был несказанно рад покою, наслаждаясь солнечным светом, вдоволь соками матери Земли и покоем жизни, ведь я жил среди таких же безмолвных жителей леса, как и я, и мне было хорошо и покойно. В моих ветках вили гнезда птицы, и благодарно пели весной и летом. Поры года, которые менялись одна за другой определяли ритм моего существования, в котором мне было уютно и хорошо. Здесь я отдыхал, восстанавливая свои душевные силы и дух до следующего воплощения, накапливая энергию для будущего уже человеческого воплощения. Когда это произойдет я не знал, но с каждой сменой года стремление воплощения в человеческий образ росло. Однажды я услышал разговоры моих соседских растений. Они говорили обо мне и рассуждали, что я совсем еще молодой в их культуре жизни и многого не знаю. И еще и то, что они не могут понять моего стремления вернутся в ад человеческого бытия. И удивлялись, как можно бежать из рая, в котором так хорошо и радостно жить. Они стали рассказывать друг другу ужасающие истории, от которых у меня соки в моем древесном теле стыли, и клялись, что никогда не вернутся в человеческие тела. С их разговоров я понял, что желания в моих соседей и, конечно, у меня исполняются, кто чего пожелает, например, родится осиной или яблоней, приносящей плоды, да кем угодно, кроме человека, слишком трудно, страшно и невыносимо жить в человеческом воплощении. Не успеешь привыкнуть к своей жизни, как надо создавать семью. Например, нам не надо об этом беспокоится, так как все, кто рядом сейчас и есть семя. Потом шли разговоры о проблемах быта и прочее, и прочее. Слушая деревя, я убеждался, что после древесного существования обязательно буду идти на воплощение в человеческое тело, оставалось только ждать своего времени. А сейчас я мысленно возвращался к своей Эльзе, мысли вертелись около ее жизни и ребенка. Я знал по какой-то причине, что у меня родился сын, и, что у него все складывается наилучшим образом. Мне показалось, что общение у моем настоящем воплощении не имеет границ, поэтому то я и знаю о том близком человеке, о Эльзе и о сыне все, что меня волновало сейчас и волнует, только информация доступна мне иначе чем в человеческом облике и это давало мне возможность существовать не в одиночестве, а как бы рядом с родной Эльзой и рядом с сыном. Я почему-то знал, что он уже учится в кадетском училище и, что в России назревают революционные события. Живя в этом земном раю, я мог видеть и слышать все о том, что думает сын, и где на самом деле он сейчас, и я стал вести наблюдение за его жизнью, стараясь изо всех сил найти способ вступить с ним в контакт, благодаря провидение за возможность слышать его мысли, видеть его глазами, что творится вокруг, одновременно находясь далеко от моего сына …