Kitabı oku: «Новый год», sayfa 2
Новый год
Вьюга за окном кружится,
Это старый год хмурится.
Снегом все дома занесёт,
Ночью к нам придёт Новый Год.
А.Е.Бадажков
Декабрь.
Казалось бы, первый месяц зимы, а в пору цитировать Пастернака:
«Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.»
Неплохо, конечно, было бы заменить на «декабрь», но что-то как-то не подходит.
Да и вообще какой-то странный месяц.
Вроде бы, Новый год не за горами… все суетятся, покупают подарки, украшают дома… все рады… а мне одиноко…
На улице вечер.
В эти часы небо уже тёмное, покрытое звёздами, иногда даже луна удостаивает нас честью показаться.
В моей квартире темно.
Надо бы включить свет, да не хочется – глаза привыкли к темноте, я просто уже слился с ней, особенно потому что сам-то хожу во всём чёрном… это уже часть имиджа (но кто я такой чтобы иметь свой имидж, не правда ли?).
Окно нараспашку (или настежь?), а я сижу, курю на подоконнике, согнув одну ногу в колене, под которым стоит пепельница.
Снаружи холодно, редкие снежинки попадают на меня, а я этого не чувствую.
Я вижу окна дома напротив, в них зажигается свет, и через некоторые шторы видны силуэты людей. Кто-то садится за стол, кто-то с кем-то общается, смеётся… люди счастливы – у них кто-то есть… всем бы так…
Дурная привычка курить, но ещё дурнее – не докуривать… так и сейчас – только пол сигареты выкурил, а уже в пепельнице…
И я всё сижу на подоконнике, у открытого окна, за которым падает снег, как время, отпущенное нам на жизнь…
Я начинаю чувствовать холод, что сковывает меня везде.
Я понимаю, что надо бы закрыть окно, но не делаю этого… может, жду тепла, хотя откуда ж ему взяться?
Ночь ничего магического не несёт в себе.
Лишь холодную постель и пустой потолок, в который я смотрю.
Сон не приходит… хотя, может я уже не понимаю, когда засыпаю, потому что на утро непонятно – то ли я спал, то ли просто лежал несколько часов с закрытыми глазами… Вообще-то говоря, больше на «отключку» похоже…
Следующий день кажется светлым, даже солнце показывается, освещая тот небольшой слой снега, что есть на улице.
Я сам для себя замечаю, что это первый день, когда оно вообще выглянуло в этом месяце.
Может станет, всё-таки, немного теплее?
Пора бы наряжать ёлку, а то как-то некрасиво будет – завтра новогодняя ночь, а я без неё…
Достаю с верхних полок шкафа коробку, со сложенной в неё искусственной ёлкой и игрушками.
Ставлю.
Расправляю ветки и макушку.
Начинаю наряжать.
Игрушек много, всем им, наверное, столько же, сколько мне… разные шарики, птички, гирлянды, снеговики, дождик… всё это напоминает детство, то самое детство, когда ты думал, что до взрослой жизни далеко, а тут – бац! – а дальше только старее и всё… тю-тю…
Наконец, ёлка наряжена.
Смотрится она очень красиво, а мне становится грустно… так нестерпимо грустно и тоскливо по прошлому, когда всё это было весело, когда под ней можно было найти подарки, а что теперь?
Я сижу перед искусственным деревом, скрестив, по-турецки, ноги, смотрю на него и понимаю, что чудес не будет… я и не жду…
Тридцать первое декабря.
На улице падает снег, солнце вроде есть, а вроде и нет.
К вечеру, я решил пойти на улицу, уж и сам не знаю зачем. Вид у меня неважный: мешки под глазами (хоть раньше их и не бывало), растрёпанные волосы и щетина, которой любой актёр, играющий алкоголика, позавидует.
Небо стало тёмным, появлялись звёзды, луна, фонари и гирлянды светятся везде.
В центре города стоит огромная ёлка, освещённая разными лампочками и прожекторами, рядом бегает много детей, и все получают подарки.
На заснеженных улицах полно людей… влюблённые пары, семьи, компании друзей… все счастливы, все вместе… а я один… хожу средь них угрюмый. Должно быть, странно это выглядит со стороны: у всех радость, а тут какой-то хмырь ходит – грустит, только праздник омрачает да народ пугает непотребным своим видом. А я просто не понимаю, как можно быть такими счастливыми… почему всем весело, а мне нет, почему все вместе, а я один?
Я возвращаюсь в холодную квартиру, шторы стоят парусом от ветра, немного снега намело на пол у окна. Вот, теперь точно надо его прикрыть, а то ещё сугроб привалит – не разгребу.
Берусь за ручку, закрываю… пепельница вылетает в окно, и через несколько секунд слышится звон разбитого стекла (или же льда).
«На счастье», – думаю я и смотрю вниз. На асфальте блестят осколки стекла и льда. «Прям моё состояние», – про себя говорю я и задумываюсь, что сготовить на ужин.
Впрочем, выбирать не приходиться… «завтрак, обед и ужин холостяка» – пельмешки.
На часах одиннадцать вечера.
В моей квартире темно.
Телевизор включён, все там друг друга поздравляют, поют, пьют, веселятся… а я сижу на подоконнике у открытого настежь (или нараспашку) окна (снова, здравствуй! снова, как дела?).
Снаружи холодно, редкие снежинки попадают на меня, а я этого не чувствую.
С улицы слышится смех, слышатся радостные возгласы, а мне не смешно.
Снежинки крутятся в воздухе, напоминая небольшую метель… и видно в их мерцании что-то до боли знакомое, что-то печальное, что-то молчаливое, что-то… похожее на меня…
Я всё ещё сидел на подоконнике, когда из комнаты, где работал телевизор, зазвучали фанфары перед речью президента.
Решил, наконец, слезть и открыть шампанское, а то прям вообще не Новый год.
Пока открывал, уже и прозвучала речь, пробили куранты, спели гимн, на улице послышались звуки салюта, и небо осветилось различными цветами огней, вырисовывавших самые невероятные и красивые рисунки.
Спасибо тем людям, что не ленятся запускать его на Новый год! Это ж бесплатное шоу для почти всех жителей города…
Я стою с бокалом шампанского у открытого окна, откуда ветер задувает ко мне в дом снежинки, а я этого всё ещё не чувствую…
Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведёшь… вот, ведь, как грустно всё выходит…
Я чувствую, как в носу начинает пощипывать, как перед слезами…
Тут, раздаётся звонок телефона – звонит мама, тот человек, которому я нужен, который про меня помнит, хоть нас и разделяет расстояние…
Отвечаю на звонок, мы поздравляем друг друга.
По телевизору показывают концерт, за окном фейерверки и снег и сотни радостных лиц… а мне грустно и тоскливо… встречать Новый год одному…
«И видеть Новый год»
На улице уже смеркалось, хотя на часах было только начало пятого. Впрочем, ничего удивительного – декабрь на дворе – предновогодняя пора.
В воздухе вихрем кружились снежинки. Лёд на лужах, будто груда алмазов, красиво поблёскивал. Под ногами отзывался хрустом снег.
Сквозь всю эту красоту, смешанную с холодом, Ирина шла по белому заснеженному асфальту. Вдоль дороги стояли мрачные «облысевшие» деревья, кора которых от темноты и холода казалась совсем чёрной. Сквозь их голые ветви, покрытые снегом, были видны разноцветные огоньки окон и гирлянд в домах. От этого даже казалось немного, что это такие яркие листья на снежных ветках. Однако это была такая простая, но такая искренняя человеческая радость приближающемуся празднику – Новому году.
Ирина шла за своей дочкой в детский сад. С тех пор, как день стал становится короче, она старалась забирать Надю пораньше, что всегда радовало малышку.
Наконец, показались знакомые белые стены. В окнах горел яркий свет, и видны были силуэты играющихся детей. Сколько Ирина ни забирала свою дочку, а всё пыталась найти её в окнах. И никак не получалось.
Зашла в знакомый вестибюль, в котором висело много детских разноцветных курточек и опёрлась на одну из стен перед дверью, за стеклом которой бегали и играли детки. Она знала, что Надя сейчас её заметит. Да! Такая родная и милая маленькая фигурка в розовой кофточке уже бежит к двери с возгласами:
– Мама! Мама пришла!
Воспитательница, улыбаясь, открыла дверь, ибо девочка всё ещё не могла дотянуться до ручки.
Ирина присела на корточки, и Надя устремилась в её родные и холодные, с улицы, объятия.
– Привет, Наденька! – нежно говорила мама. – Соскучилась?
– Да! – нараспев воскликнула девочка. – Пошли домой!
Она выскочила из объятий мамы и побежала к курточкам под умилённый смех и улыбки Ирины и воспитательницы.
– Мама, мама! – заговорила снова Наденька, когда мама помогала ей застегнуться. – А почему Серёжа всё время сидит на месте и ничего не делает?
С этими словами она указала на мальчика в синей кофте и серых штанишках, который, и в самом деле, в отличие от других детей в своей группе, сидел на тумбе и тупо смотрел в пол, что-то теребя у себя в руках.
– Понимаешь, Наденька, Серёжа слепой, – ответила мама.
Среди родителей все знали, что в группе есть слепой ребёнок. Его воспитывала бабушка, а где его мама – никто не понимал или не знал…
– А что это такое? – недоумённо спросила девочка.
– Это когда глазки ничего не видят.
– Как это?
– Ну, когда ты не можешь ни на что смотреть, потому что у тебя всегда черно перед глазами. Вот ты, когда спать ложишься – закрываешь глазки – не видишь ничего. У Серёжи то же самое. Только всегда.
– А что же он? Никогда нас не видит, что ли? – искренне удивлялась девочка, когда они с мамой уже вышли на улицу. – Не видит снега? Деревьев? Нашего садика?
– Да, он всего этого не видит. Поэтому его всегда и везде за ручку водят.
Они шли по заснеженным белым улицам, освещённым жёлтым светом фонарей, который дополнялся разноцветием гирлянд и огоньков.
Наденька грустным и задумчивым взглядом смотрела наверх и спросила:
– И даже этого всего не видит?
– Нет, не видит. Совсем ничего не видит…
Глаза девочки погрустнели ещё больше, а губки надулись, словно перед плачем. Она смотрела по сторонам, оглядывая зимний город сквозь неуёмный рой снежинок и свет многочисленных огоньков.
Мама провела её через небольшую площадь, на которой стояла высокая ёлка, украшенная большими блестящими шариками, гирляндами разных цветов, игрушками в виде оленей, пингвинов, медвежат и белых зайчиков. Под нижними лапами дерева стояли коробки с подарками, завёрнутые в яркую сверкающую глянцевую бумагу, которую обмотали красными шёлковыми лентами. На верхушке светилась золотыми узорами красная звезда.
Наденька смотрела вокруг – везде были люди, все они были счастливыми! Кто-то нёс подарочные мешки куда-то; кто-то сидел, общаясь с друзьями, то и дело попивая нечто дымящееся из пластиковых стаканов; кто-то просто подбегал к ёлке, чтобы сфотографироваться. Все люди ждали праздника, ждали Нового Года, и казалось, что все заботы и невзгоды настолько размыты…
– А что же это? – снова спросила Наденька, глядя снизу на маму. – Серёжа и Новый Год не увидит?
– Нет, не увидит, – ответила Ирина.
– А как же праздник? – не унималась девочка.
– Ему придётся, наверное, спать. Или просто послушает телевизор. Не знаю даже как он празднует…
Ей самой было очень жаль мальчика, и она видела, что её дочь искренне переживает за него.
Весь оставшийся день Наденька была задумчивая. Даже не стала смотреть мультики перед сном, что было странно – она никогда ещё их не пропускала, даже если сильно уставала. Вместо этого, сразу отправилась спать.
Мама понимала из-за чего это, но не знала, чем может помочь ребёнку.
Идя из душа в свою спальню, она услышала из-за двери детской всхлипывания. Наденька плакала.
Ирина открыла дверь. Действительно. Её дочь лежала, уткнувшись лицом в подушку, и тихо всхлипывала, обнимая своего любимого белого плюшевого тюленя.
– Что случилось, солнышко? – спросила мама, садясь на край кровати и кладя руку на золотистые волосы своей дочки.
– Жа-а-алко, – грустно протянула девочка и снова захлюпала.
– Ну, что тут поделать? Родился он таким…
– Всё равно жа-а-алко!
Ирине тоже было жалко и свою девочку, и этого Серёжу, которого совсем не знала, но она всё ещё не знала, чем тут можно помочь, что сказать Наденьке, чтобы она как-то, хоть немного, успокоилась.
Она прижала голову ребёнка к себе и просидела так, обнимая её, с полчаса, пока девочка не начала сопеть. Всё-таки уснула.
«Жалко мама уехала в другой город, – подумала Ирина. – Можно было бы с ней оставить хотя бы, чтоб в детский садик не вести. Да я б сама осталась, но всё эта работа…»
Она решила, что заберёт Наденьку из садика настолько раньше, насколько сможет. Всё равно у неё это был последний рабочий день, а дальше отпуск и Новый Год – уже и придумать можно, чем ребёнка занять.
***
Солнце только-только скатывалось в закат, на улице было светло, а Ирина уже шла к детскому садику забирать дочь.
На этот раз дорога не казалась такой мрачной. Снег был чуть-ли не блестящим и слегка рябил в глазах, огоньки горели не так ярко из-за солнца, и всё вокруг напоминало какое-то старое кино про зиму.
Вдалеке, на площадке виднелись яркие курточки играющихся детей, которые бегали туда-сюда или лепили снеговиков.
Подойдя ближе, она попыталась глазами найти среди всей этой детской кутерьмы свою дочь, но всё никак не получалось.
И тут, её взгляд упал на небольшую скамейку на другом конце площадки, откуда обычно следили за детьми воспитатели.
Наденька сидела на ней болтая своими ножками, а рядом был Серёжа. Она что-то говорила ему, то и дело глядя по сторонам, а он широко улыбался, ловя каждое её слово.
Ирина аккуратно подошла к детям поближе, чтобы понять о чём речь.
– …высо-о-окие такие, чёрные, – говорила нараспев Наденька, глядя по сторонам. – Ветки у них такие кривые, изогнутые, а на них белый такой снег лежит. Как куртка на тебе, только белая.
Серёжа продолжал широко улыбаться, глядя своими серыми невидящими глазами куда-то вверх.
– А Новый Год, знаешь, такой весёлый праздник! – продолжала девочка. – Родители наряжаются! Ёлочка всегда такая высокая, зелёная, с колючими зелёными ветками – широкими такими. А на них игрушки висят всякие, шарики блестящие. Ночью приходит Дед Мороз и приносит подарки разные! Главное письмо ему написать, попросить, что хочешь. А потом, представляешь, салюты такие красивые – красные, зелёные, синие, фиолетовые… так сверкают в небе, так трещат… Желание надо загадывать сразу – наверняка сбудется…
Едва она хотела продолжить, как она повернула голову и увидела маму.
– Мама! Мама пришла! – радостно воскликнула она и вскочила со скамейки.
Только хотела бросится, по своему обыкновению, на встречу, как резко остановилась, обняла Серёжу и сказала:
– Я тебе потом ещё расскажу что-нибудь!
Только после этого она побежала в материнские объятия, а Серёжа всё продолжал сидеть и широко улыбаться.
«Видимо, этого и не хватало Наденьке, – думала про себя Ирина. – Он не был счастлив, так пусть хоть так…»
Они шли по знакомой дороге домой, и девочка уже не была грустной и задумчивой, а широко улыбалась, радостно посмеиваясь время от времени.
Наконец, наступил долгожданный последний день уходящего года. Он выдался по настоящему сказочным! Из командировки приехал папа, что-то прятавший в своём, явно «растолстевшем» чемодане. За окном была метель, которая стихла лишь к сумеркам. Мама весь день суетилась то на кухне, то по дому.
Новогодняя ночь.
В зал, в котором стояла нарядная ёлка внесли стол. Его быстро накрыли и под традиционные песни из телевизора принялись потихоньку провожать старый год, вспоминая всё хорошее, весёлое и необычное, что было в нём.
– А что это Наденька не спит? – поинтересовался папа, ведь обычно до боя курантов она уже ложилась спать.
– Я не хочу, пап, – ответила девочка. – Я хочу желание загадать.
– А у тебя оно есть? – улыбнулся папа.
– Да-а-а! – протянула дочь. – Хочу загадать!
Как можно было отказать ребёнку? Тем более в новогоднюю ночь.
Однако сколько Наденька не старалась, а всё-таки довольно быстро задремала прямо на своём стуле за столом.
Едва отец хотел взять её на руки, чтоб отнести на кровать, как мама возразила:
– Не стоит, давай разбудим её к бою курантов, она ж желание хотела.
Папа не стал спорить.
Несколько последних минут года пролетели незаметно. Оставалось всего пять. По телевизору уже начали звучать фанфары перед президентским выступлением.
– Вставай, солнышко, вставай! – тормошила мама дочь. – Скоро желание загадывать.
Наденька сначала ничего не поняла. Однако буквально тут же её глазки засверкали.
– Жела-а-а-ание! – нараспев воскликнула она и выпрямилась.
– Тут Дед Мороз приходил, подарков тебе принёс, – сказал папа, указывая на ёлку, под нижними лапами которой стояли три разноцветные коробки. – Мы сказали ему, что передадим тебе.
– Нет! Сначала желание!
Папа ещё больше удивился и посмотрел на маму. Она лишь пожала плечами.
Наденька изъёрзалась на месте, теребя подолы своего праздничного платья, то и дело спрашивая:
– Ну, когда уже?! Когда?!
– Что же ты такое загадать хочешь? – не выдержал отец от удивления.
– Ну, вот, хочу! Не скажу, а то не сбудется!
Папа усмехнулся, и буквально в этот момент начался бой курантов.
– Уже можно?! – воскликнула Наденька.
– Подожди чуть-чуть…, – придержали её родители.
«Чуть-чуть» тянулось мучительно медленно. Девочке даже стало немного жарко от томительного ожидания заветного мига.
