Kitabı oku: «Новый год», sayfa 6
Возвращение
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
К.М.Симонов
Солнце уходило куда-то на запад, чтобы накрыть город ранней зимней темнотой. Это был последний раз в этом году, когда оно пропадало с неба, ибо вернуться ему предстояло лишь когда в мире воцарится новый год…
Люди постепенно покидали заснеженные улицы. В конце концов, гулять по такому холоду – не самое лучшее развлечение, да и вообще – праздник лучше встречать где-нибудь в тепле, а вообще – дома.
Последним местом, куда человек отправился бы на Новый год, пожалуй, можно назвать кладбище…
Вообще это странно, когда в такой радостный праздник люди грустят.
Непонятно подобное было и смотрителю городского кладбища. Он привык, что к последним денькам года его тихое владение не посещают живые люди, а потому можно пораньше закрываться и идти домой.
Так было и тридцать первого декабря.
Как только солнце начало скрываться за горизонтом, смотритель хотел начать последний обход, чтобы с чистой совестью идти домой. И тут, его взгляд поймал чей-то силуэт вдали. Он приближался к воротам кладбища.
«Кого это занесло в такой-то день?» – подумал смотритель и вгляделся. По мере приближения стало понятно, что идёт пожилая женщина. Чуть сгорбленная, в старом пальто, в платочке и простеньких женских сапогах, вышедших из моды лет двадцать назад.
– Кладбище скоро закроется, – произнёс смотритель, когда женщина подошла достаточно близко к воротам.
Она повернулась к нему, и он увидел её старое лицо, на котором отпечаталось выражение многолетней бесконечной печали. Смотрителю был знаком этот взгляд. Обычно так смотрели матери убитых солдат, когда им приносили похоронки.
– Могу я немного побыть здесь? – тихим голосом спросила женщина. – Сын у меня здесь лежит.
Смотритель вздохнул.
– Зашли бы уже в следующем году. Чего перед праздником-то душу терзать?
Лицо женщины ещё более опечалилось.
– Нет у меня больше никого, понимаете. Он погиб у меня в сорок третьем. Так мне сказали. И в похоронке написали. Ничего от него у меня не осталось. Вот, хоть так с ним побуду. Можно?
Её голос стал подрагивать.
Сердце смотрителя невольно сжалось. Он и сам был фронтовиком и знал каково это – терять близких людей.
– Заходите, – мотнул головой мужик в сторону ворот. – Когда я закончу обход, вам придётся уйти. Увы, таков порядок.
Женщина закивала.
– Я понимаю.
Смотритель отворил ей ворота, а сам засеменил проводить свой обход.
Солнце, между тем, практически полностью село. Небо сделалось тёмным, а потому среди чёрных памятников и надгробий стало трудно ориентироваться. Тем более для старого человека.
Женщина вынула из кармана пальто небольшую восковую свечу, коробок спичек и аккуратно подожгла фитилёк, стараясь прикрыть его рукой от мимолётного ветра.
Дорогу до могилы сына она знала почти наизусть. И всё-таки ей нужно было немного света, дабы не споткнуться и не поскользнуться.
Женщина брела по заснеженным кладбищенским дорожкам, прикрывая рукой свечку, то и дело глядя по сторонам – не пропустила ли?
И вот дошла.
Знакомая серая могила с небольшой овальной чёрно-белой фотографией юного паренька, под которой были скромные тёмные надписи: «Орлов Игорь Иванович. 29.12.1923-14.10.1943».
Женщина тяжело вздохнула, чувствуя, как в носу начинает пощипывать, словно перед слезами. Она знала, что заплакать ей не удастся. Всё, что можно было выплакать уже кончилось в далёком военном году. Мать рыдала и когда её сын отправился на фронт в сорок первом, и когда письма от него подолгу не приходили… в тот день, когда она получила похоронку, её голова поседела за несколько часов. Да и внешность явно постарела лет на десять.
Женщина аккуратно поставила свечу в снег перед могилой, смахнула рукой небольшой белый слой с верха памятника и присела рядом на чью-то оградку.
Она угрюмо смотрела на фотографию сына. Её вечно молодого сына, который совсем чуть-чуть не дожил до своего двадцатилетия.
Мать помнила, что там внизу лежат лишь некоторые его вещи, ибо изначально Игорь числился пропавшим без вести. Это потом ей сказали, что он просто сгорел дотла. Впрочем, она продолжала ждать своего сына с войны. И ждала честно. Вот уже семнадцать лет…
После войны у неё никого не осталось. Муж также погиб, но ещё в сорок первом. С тех пор, в её жизни так более никто и не появился.
Тем временем, вокруг стало почти полностью темно. Света от свечи хватало только, чтобы видеть округу на расстоянии двух метров.
Она же всё продолжала сидеть.
Её губы и руки невольно дрожали от холода, а глаза были налиты печалью.
– Я скучаю…, – полушёпотом произнесла женщина.
– Я тоже, – раздался откуда-то сзади мужской голос.
Она не сразу поняла, что кто-то что-то сказал. Подумала, что ей причудилось.
– Мама, – уже увереннее произнёс тот же голос, и… женщине показалось, что она его узнала…
Дрожащими руками она подняла со снега свечу и медленно обернулась.
У голой тоненькой осины за её спиной, казавшейся угольно чёрной в общем мраке, стоял мужчина. Он был в потрёпанном пальто, потёртых брюках, валенках и, судя по всему, со стареньким вещмешком за спиной. Лицо его выглядело не молодо. В нём ещё угадывались черты относительно молодого мужчины, однако, шрам на скуле и седые волосы делали его намного старше своих лет. И всё же – это, явно, был тот, кого она знала… Женщина вгляделась в лицо стоявшего и… узнала… эти глаза… эти чистые зелёные глаза, которые не постарели вместе с внешностью… Это был Игорь. Её сын, на могиле которого она сейчас сидела.
– Игорь…, – шептала она, не в силах совладать с эмоциями, представлявшими из себя смесь радости и того, что могло вогнать её в обморок. – Это… ты?..
– Да, мама, – уверенно ответил мужчина. – Это я. Меня тяжело ранило тогда. Подумали, что убило. Потом в плену был. Освободили. По лагерям таскали, вот, неделю назад освободился – к тебе приехал.
Он невольно улыбнулся и подошёл ближе к матери, глаза которой начали сиять.
– Господи, – уже громче говорила она, – что ж с тобой стало?..
– Эх, мама, что же с тобой стало? – ответил Игорь, обнимая мать, чувствуя, как у него начинают наворачиваться слёзы. – Поседела вся… а я как приехал в город, сначала к нам домой пошёл, а мне там соседи сказали, что ты на кладбище ушла. Я-то и смекнул, что меня, видать, похоронили уже за это время. Хорошо, что смог найти тебя быстро – по огню свечи.
– А я, ведь, всё равно тебя ждала, родной…, – сказала мать, обнимая сына и, уже не сдерживая слёзы, которые, наконец, прорвались впервые за столько лет.
– И я ждал, когда смогу приехать…
Они стояли, обнимаясь и, казалось, ничего вокруг не замечали.
Смотритель уже закончил свой обход и хотел было проводить женщину с кладбища, но увидев эту картину, невольно снял шапку, перекрестился и пробормотал:
– Случаются же чудеса на Новый год…
Наконец, сын смог совладать с собой и оторвался от объятий матери, хоть это и было нелегко.
– Что ж мы с тобой, мама, на кладбище сидим? Новый год же скоро! Пойдём домой, а то не дело это – так встречать праздник.
Женщина засуетилась, снова подобрала свечу, которую успела положить в снег.
– А как же?.. – произнесла она, кивнув на могилу.
Игорь махнул рукой.
– Потом сломаем! Чего зря стоять будет? Я ж теперь, вроде как, живой.
Мать шутливо хлопнула уже совсем взрослого сына по плечу.
– Тьфу на тебя! Ещё чего! Больше не уйдёшь от меня! Пошли давай, гуляка!
Игорь засмеялся тем самым заразительным смехом, как в юности, от которого и мама, как в старые добрые времена, улыбнулась… впервые за семнадцать долгих лет….
Кукла
Погаснет свет, но глаза твои горят.
Нам дела нет, что там люди говорят.
Только на твоей орбите
Я нашел свою обитель вновь.
Д.В.Ковальский
На улицах зажигались огни. Гирлянды, фонари, уличные ёлки, окна зданий – всё постепенно начинало загораться разными цветами, тем самым освещая город наравне со звёздами, что уже начали выступать на рано темнеющем небе. И всё вокруг говорило о том, что совсем скорого придёт новый год…
Белое здание театра стало как будто оазисом света во всём этом мерцающем великолепии. Его колонны, украшенные жёлтыми гирляндами, особенно сильно отражали падающий на них свет, от чего он становился ещё более ярким, что было видно даже с крыш дальних домов.
К этому самому белому «оазису» стекались люди. Целые толпы семенили ко входу: взрослые, дети, пожилые, некоторые даже с огромными букетами цветов для выступающих.
В самом же театре шли последние мгновения подготовки к предстоящему балету. Режиссёр отдавал последние указания, музыканты – кто нервно одёргивал фрак, кто проверял инструмент, а кто и просто рассказывал своим товарищам смешные истории, чтобы разрядить обстановку, которая особенно накаливалась, когда даже в закулисье слышались голоса пришедших зрителей. Балерины уже переоделись в свои наряды и осуществляли последние приготовления в гримёрной, то и дело о чём-то посмеиваясь между собой.
Театр, как ему и положено, жил своей отлаженной жизнью.
Зрители заполняли вестибюль, попутно сдавая верхнюю одежду в гардероб. Кто-то сразу же устремлялся в буфет, а кто-то – коих было большинство – просто вёл с другими гостями светскую беседу, в которой проскальзывал и смех, и удивление, а иногда даже откровенный гнев…
– Ребята, не разбегаемся! – сквозь шум толпы произнесла воспитательница своим звонким голосом, на который тут же стали сбегаться дети, успевшие уже немного разбрестись по огромному помещению, которого никогда в жизни не видели.
Женщина внимательно пересчитывала своих воспитанников по головам, то и дело скользя глазами по залу – мало ли, затерялся кто.
Между тем, один из мальчиков, что пришёл с этой группой отделился от остальных ребят. Он попросту затерялся среди большого количества высоких людей, которые, на фоне громадного белого помещения, казались ему невероятными великанами, что даже не замечали его. Он не чувствовал страха. Он даже не понял, что потерял свою группу, с которой провёл все четыре года своей жизни. Малыш просто ходил среди великанов, всё время глядя вверх, и всё поражало его маленькие детские серые глазки.
Вскоре, просторный белый зал сменился узким коридором, который уже не был так хорошо освещён. Но здесь не было и великанов. Зато их заменили бесконечные двери, что тянулись до самого далёкого конца коридора.
Малышу снова стало интересно. Куда же это он попал? Его любопытство настолько взяло верх над ним, что какие-либо мысли о воспитательнице или о друзьях из группы полностью улетучились.
Мальчик шёл по коридору с красными стенами и таким же ковром на полу, который заглушал звук шагов маленьких ножек, переходя от одной двери к другой. Его роста было ещё недостаточно, чтобы достать до ручек. Он пытался приподняться на ногах, но пальчики едва касались заветных целей, а сил в них было слишком мало, чтобы опустить этот причудливый, но простой механизм вниз. Однако малыша это не останавливало – и от очередной не поддавшейся двери он переходил к другой, также пробуя отворить её.
В один момент у него получилось…
Одна из дверей оказалась приоткрыта и открывалась от себя, так что мальчик быстро смекнул, что ему нужно просто толкнуть её, что он и постарался сделать своими маленькими ручками.
Перед его любопытными глазками показалась небольшая светлая комнатка с большими зеркалами, вокруг которых были ещё лампочки, а перед ними за длинным столом сидели красивые дамы в белых нарядах, болтая друг с другом и что-то высматривая в отражениях.
Мальчик остановился и заворожённо смотрел на балерин, казавшихся ему настоящими сказочными принцессами из мультиков, которые им показывали в детском доме.
Вдруг, одна из сидевших дам повернула свою голову в сторону двери и замерла, с удивлением глядя на маленького незваного гостя, что продолжал стоять и смотреть на них широкими глазками.
– Тебе чего, малыш? – улыбаясь, спросила балерина, и её коллеги тоже повернулись к дверному проёму.
– А вы, что, кукла? – спросил мальчик своим детским милым голосом, не сводя глаз со сказочной принцессы, что заговорила с ним.
Она засмеялась.
– Нет, – ответила дама, – я – балерина. Ты к нам на балет пришёл?
– Да, – нараспев ответил мальчик, пытаясь вспомнить, как воспитательница точно называла то мероприятие, куда она их вела.
– С нами танцевать будешь? – по-доброму усмехнулась балерина.
– Нет, – всё так же нараспев ответил маленький гость, который не мог оторвать своего очарованного взгляда от балерины.
– Значит тебе надо в зал. Тебя как зовут?
– Боря, – ответил мальчик, картавя, и на его лице сразу же засияла улыбка.
– Ну, пойдём, Боря, я тебя к твоей маме отведу, – произнесла балерина, улыбаясь, и поднялась с места.
– А у меня нет мамы, – всё с той же улыбкой ответил Боря.
– С кем же ты пришёл? – несколько опешила девушка.
– С Натальей Степановной.
– А кто она?
– Воспитательница.
– Вот оно что. Ну, пойдём, отведу тебя к ней, а то ж обыскалась тебя, поди.
Балерина вышла в коридор, прикрыв дверь гримёрной и выведя за ручку маленького Борю. Тот крепко сжимал её ладонь своими маленькими пальчиками и семенил маленькими ножками, стараясь успевать за ней. Его голова смотрела вверх. Он всё ещё не сводил глазок с красивой принцессы, с которой остался наедине.
– Заблудился, малыш? Испугался, наверное? – с заботой в голосе спросила она.
– Не-а, – весело ответил Боря.
– Нравится у нас? – снова улыбнулась принцесса.
– Да, – всё тем же весёлым голосом ответил мальчик.
Они подошли к выходу, ведущему в вестибюль. Балерина открыла дверь. В коридор сразу же ударил яркий свет большого белого зала, а перед глазами сразу же появились толпы людей, всё ещё обсуждающих что-то друг с другом.
– Вот ты где! – воскликнула воспитательница, едва увидав недостающего воспитанника. – Что ж ты ушёл-то так далеко?
Она взяла его за руку, чтобы отвести к остальным детям и, бросив взгляд на балерину в дверном проёме, сказала:
– Спасибо большое!
Та лишь улыбнулась, закрывая за собой дверь. Что-то в этом малыше запало ей в душу. Должно быть, это была та детская искренность и непосредственность, которой у других людей уже нет. А может, это были те маленькие заворожённые детские глазки, что смотрели на неё, как на куклу на витрине…
Вскоре, зрителей стали запускать в зал, и те принялись рассаживаться.
Везде погас свет, оставшись только на сцене.
Заиграли музыканты.
Балет начался.
По сцене скакали балерины и балеруны. Все они были максимально сосредоточены. Движения отработаны до автоматизма на многочисленных репетициях, но всё равно нельзя было сбиться с ритма – одно неверное движение и можно упасть, потерять цикл движений и музыки. Их глаза редко пересекались с лицами в зрительном зале. И лишь одна балерина, то и дело украдкой поглядывала в глубь рядов, пытаясь отыскать одно милое детское личико. Так вот же он! Сидит с остальными детьми из своей группы в первом ряду. Всё также улыбается и… ей, почему-то казалось, что его любопытный и изумлённый взгляд всегда был направлен на неё… она буквально чувствовала эти маленькие серые глазки на своём теле. От этого её сердце невольно щемило…
Когда балет закончился, и все артисты вышли на поклон, к ним, как водится, пошли зрители с большими красными букетами. Балеруны посмеивались над этим, тем не менее, принимая цветы и в свой адрес. Балерины же смущённо улыбались.
И тут, среди всей этой толпы дарителей показалась маленькая детская фигурка с одной розочкой в ручке.
Балерина сразу же узнала малыша. Это был Боря. Он подбежал к сцене и застыл, не зная что делать дальше, ибо она оказалась слишком высокой для него. Кто-то из зрителей добродушно подхватил его на руки, чтобы тот дотянулся. Мальчик широко улыбнулся и вытянул свою маленькую ручку с розочкой в сторону той самой балерины, которая тут же быстро подошла к нему и, приняв цветочек, скромно и смущённо поцеловала малыша в лоб под всеобщее умиление зрителей, что тут же разразились аплодисментами.
Вскоре, зал начал опустошаться и, довольно быстро, его покинули все зрители.
Балерина постаралась как можно быстрее переодеться в обычную одежду, чтоб можно было спокойно выйти наружу. Ей очень хотелось догнать группу из детского дома, чтобы проводить Борю. Накинув простенькие вещи, в которых она репетировала, девушка буквально выбежала из гримёрной, устремившись в вестибюль. Там снова были толпы, на сей раз, уходящих людей. Она взглядом искала детей, то и дело приподнимаясь и вытягивая шею.
Нашла!
Воспитательница уже облачилась в пальто и пересчитывала своих воспитанников.
Боря стоял одним из последних и, словно почувствовав, обернулся. Он узнал лицо принцессы, что его провожала. И пусть она была не в той сказочной белой одежде, но это была всё она же. Мальчик улыбнулся и помахал ей рукой. Девушка улыбнулась в ответ и подошла к воспитательнице.
– Скажите, – чуть смущённым голосом начала она, – а что за детский дом?
Воспитательница будничным тоном ответила ей, назвав номер и адрес.
