Kitabı oku: «Сгоревшее лето», sayfa 2

Глава 3

– Все, тут уже ничем не поможешь.

– А ты, я смотрю, оптимистка!

Аня беспомощно наблюдала за попытками Нелли починить молнию на ее рюкзаке, которая в самый неподходящий момент отказалась застегиваться. Надо сказать, что эти попытки не давали решительно никаких плодов.

Нелли нетерпеливым жестом откинула со лба темные кудри. Суетливая и недовольная, в эту минуту она напоминала взъерошенного воробья.

– Брось ты, Нелли! Тут уже ничего не попишешь! – безжизненным голосом просила Аня.

– Ну ага! Нет таких вершин, что взять нельзя!

Аня и Нелли расположились на одной из скамеек в парке недалеко от студии. Занятия закончились, и решение пойти прогуляться возникло как-то само собой. День складывался вполне неплохо, если бы не бесконечные звонки мамы, которые Аня раз за разом сбрасывала. Выключить телефон было бы более разумным решением, но ей это казалось чуть ли не предательством. Впрочем, намеренно не отвечать на звонки было не лучше…

– О чем опять задумалась? – проворчала Нелли. – Починим мы эту молнию, не переживай.

Тут Аня почувствовала себя смертельно усталой. Вернуться бы домой – можно ли так говорить? – и лечь поспать! Тетя Марина еще просила зайти в продуктовый по дороге, купить кое-что для ужина…

Нелли довольно усмехнулась, подвинула рюкзак в сторону Ани и по-дружески стукнула ее по плечу. Молния благополучно застегнулась и была готова, по всей видимости, служить дальше.

– Говорила же, не надо паниковать! – Нелли прищурилась на солнце и посмотрела куда-то вдаль, за озеро. Потом сказала, будто ни к кому не обращаясь: – Мне кажется, я вижу знакомые лица. Это, похоже, наши коллеги по цеху. Опять что-то придумали.

Солнечные лучи, отражающиеся от поверхности озера, били в глаза и застилали весь обзор. Подставив руку наподобие козырька, Аня попыталась получше рассмотреть тех, о ком говорила Нелли. Незнакомцы, похоже, рисовали у озера, изредка о чем-то переговариваясь. Один, темноволосый, сидел на большом камне, в руках у него был толстый альбом вроде Аниного, а второй, худощавый, слонялся из стороны в сторону, иногда заглядывая приятелю за плечо.

– Точно, это они, – наконец сказала Нелли. – И ведь не подойдут к нам, пока свои каракули не закончат, глянь на них!

– А это кто? – спросила Аня.

– Это наши местные художники. Они часто здесь бывают, а один из них, кстати, в нашу студию ходит, может, видела его? Антоном зовут.

Аня пыталась припомнить, кто такой Антон. Видимо, тот парень, который вечно торчит у кофемашины в перерывах между занятиями. Да, Нелли пару раз с ним разговаривала, точно. Сама Аня ни разу не говорила с Антоном и знала его лишь заочно. В студии она в основном была погружена в свои мысли и мало кого замечала вокруг помимо шумной Нелли, которая познакомилась с ней первой.

С остальными любителями искусства, посещавшими занятия в студии, Аня не была близко знакома. Стеснительная Оля, которая в основном любила рисовать акварелью, с первого взгляда произвела на нее хорошее впечатление. У нее было приятное круглое лицо, обрамленное короткими русыми волосами. Катя, которую все звали Катериной, была высокой худенькой девушкой и напоминала тростинку. Она словно оживала во время занятий: у нее вспыхивали глаза, рисовала она вдохновенно, с каким-то особенным рвением. Дима, коренастый парень с темными курчавыми волосами, пришел в студию, чтобы научиться рисовать комиксы, но так увлекся портретами, что о своем первоначальном стремлении, кажется, забыл. Каждый раз, засучив рукава клетчатой рубашки, он терпеливо работал, высунув от усердия язык. Еще было несколько парней, державшихся вместе, пара девчонок, которые чересчур громко хохотали над шутками Димы и еще несколько человек, имена которых Аня не запомнила.

Нелли вскочила и потянула Аню за руку:

– Пошли же! А то их вечность дожидаться.

Аня хотела было уточнить, надо ли их вообще ждать, но не успела: Нелли уже уверенно вела ее на другую сторону озера по каменистой тропинке, тянувшейся вдоль воды. Рядом росли кусты жасмина и шиповника, чуть дальше располагались заросли сирени, которая успела отцвести. За озером раскинулась большая поляна с еще совсем маленькими голубыми елочками и кустами земляники, а дальше, за парком, до самого горизонта простирались зеленые холмы. В противоположной стороне виднелись городские здания, но в этом тихом месте было так легко забыть, что город совсем рядом. Тишина по большей части нарушалась лишь криками птиц, плеском воды и приглушенным шумом, несущимся со стороны дороги, заполненной машинами.

Нелли помахала знакомым рукой и прибавила шаг. Аня поспешила за ней.

– Антон, привет!

Высокий худощавый парень со светлой челкой, падающей на глаза, махнул рукой в знак приветствия.

– Девчонки, привет! Гуляете?

– Можно и так сказать. – Нелли кивнула и затем взглянула на Аню. – Вы с Аней знакомы?

Антон на секунду задумался.

– Ты тоже в студию ходишь, если я правильно помню?

Аня кивнула.

– Да, не так давно присоединилась, если можно так сказать, к пленникам искусства.

Неожиданно парень расхохотался.

– Как ты сказала? Пленники искусства? Ну ты даешь, как тебя, Аня? Громко сказано, мы тут все только балуемся, убиваем время.

– Ну не скажи. Я видела, как некоторые тут рисуют, хоть сейчас в рамку и на стену, – возразила Аня, чувствуя, как в ней поднимается волна негодования.

– Плевать, это все равно никому не надо, – сказал Антон и махнул рукой. – Максимум, если скучно, да и то, если руки из того места растут.

– Ты не любишь рисовать? – неожиданно вырвалось у Ани.

Антон поднял брови, пожал плечами и задумчиво почесал голову.

– Не то чтобы очень.

– Тогда зачем вообще сюда ходить? Неужели только чтобы убить время?

Нелли распахнула карие глаза и уставилась на Аню. Та стояла, словно была готова к схватке: кулаки сжались, волосы растрепаны, а серые глаза сверкают холодным блеском, совсем как сталь. Тем временем ничего не заметивший Антон продолжил:

– Это ведь просто куски холста и краски на стенах, чтобы было за что зацепиться глазу. Было бы из-за чего переживать! Можно подумать, ты прямо по зову сердца всякие цветы срисовываешь…

– Исключительно так.

– Да неправда, все здесь какую-то повинность отбывают, либо кому-то заняться совсем нечем.

– А я готова с тобой поспорить.

Анин голос прозвучал как клинок, перерубающий канат. Нелли закашляла и неловким движением перекинула сумку с одного плеча на другое. Антон лишь отмахнулся.

– Не надо тут комедию ломать, из себя художника корчить, знаем, видали таких! Ты откуда здесь вообще взялась?

– Отстань от нее, – раздался вдруг голос.

Все трое, Антон, Нелли и Аня, как по команде, обернулись. К ним подошел тот, кто сидел на камне. Он был чуть ниже Антона, но шире в плечах. Лицо, на котором ярко сияли серьезные карие глаза, не выражало ничего, кроме какого-то мрачного спокойствия. Своими слегка взъерошенными темными волосами, смуглой кожей и черным плащом, несколько небрежно накинутым на плечи, он напомнил Ане бывалого воина.

Антон бросил на приятеля короткий взгляд. Нелли тревожно оглянулась по сторонам. Парень в плаще тем временем оглядел притихших собеседников и, подойдя поближе, протянул руку Ане:

– Марк.

Аня после секундного колебания протянула в ответ свою. Марк крепко, но деликатно пожал ее тонкую руку своей, большой и теплой. Потом метнул на Антона странный взгляд. За внешней невозмутимостью угадывалось нечто похожее на брезгливость, через мгновение уступившее место легкой усталости.

Марк кивнул в знак приветствия Нелли, затем чуть отошел, сел обратно на камень и жестом пригласил остальных последовать его примеру. Нелли пожала плечами и села. Аня, ничего не говоря, сделала то же самое. Антон остался стоять и выглядел немного растерянным. Марк вновь обратил на него взгляд темных глаз и еле заметно улыбнулся.

– Что, Тох, тебе уже пора?

Антон сверкнул на приятеля глазами.

– Как ты проницателен. – Он неловко подхватил свои вещи. – Мне на работу надо, как раз собирался уходить.

Более миролюбивая Нелли встала и, подарив всем широкую улыбку, сказала:

– Тох, не начинай, ну пожалуйста. Давайте не будем препираться, такой хороший день, зачем его портить. Верно, Ань?

– Верно, – поспешила согласиться Аня.

– Ну если так, то до скорого, – хмыкнул Антон.

Пожав руку Марку и кивнув на прощание Нелли и Ане, он довольно быстро пошел прочь вдоль берега озера прямиком к выходу из парка.

Нелли закатила глаза.

– Каким он бывает вредным, сил моих нет.

Аня едва слышно усмехнулась и поджала губы, поймав на себе взгляд Марка, чуть с прищуром, внимательно изучающий ее.

Нелли хотела было сказать что-то такое, что было бы способно немного разрядить обстановку, но, видимо, не нашла в себе на это ни силы, ни смелости. Вместо этого она обратилась к Ане, которая тем временем успела вытащить из многострадального рюкзака свой альбом для рисования:

– Ты тюльпаны-то дорисовала?

– Нет, времени не хватило, – ответила Аня и усмехнулась. – Не люблю заканчивать работы в спешке, я уже сколько рисунков так запорола. – Она повертела в руках карандаш. – Лучше уж с чувством, с толком…

– С расстановкой, – закончил Марк.

Аня смутилась. Она и не заметила, что он тоже слушает.

– Я на самом деле тоже так считаю, – признал Марк. – Лучше изобразить что-то одно и потратить всю неделю, но сделать это хорошо, чем извести кипу бумаги за вечер и забыть на следующий день.

– А как же продуктивность? – спросила Нелли. – Люди бывают разными. Кто-то вообще ограничивается только набросками.

Аня заметила:

– Поэтому я и не смогла сегодня нормально дорисовать эти тюльпаны. У меня такое чувство, что это было бы полной халтурой с моей стороны.

– Ты же не на выставку свою работу отправляешь, – хмыкнула Нелли.

Аня покачала головой и усмехнулась. Марк улыбнулся.

– Халтурить, заранее зная, что халтуришь – это не дело. Наоборот, нужно все тщательно продумывать. Ты все правильно делаешь. Но просто на твоем месте я, наверное, не терял бы ни секунды.

– То есть? – мягко уточнила Аня.

Марк взъерошил рукой темные волосы.

– Я понимаю, конечно, что это скорее вопрос практической пользы, чем какой-то философии… Но если я чувствую, что вдохновение все-таки коснулось меня, я буду рисовать до потери дыхания. Редко когда ловишь такой момент, а спугнуть его очень легко. Но и наплевательски относиться к своей работе нельзя, иногда я действительно оказываюсь как будто меж двух огней.

– Ты полегче на поворотах, перетруждаться тоже вредно, – заметила Аня, наклонив голову чуть набок.

– Знаю! Я не в первый раз это слышу, но ничего не могу с собой поделать.

– А меня вообще настоящее вдохновение редко посещает, – пожаловалась вдруг Нелли. – Я пытаюсь иногда набросать что-нибудь, но у меня ничего не выходит. А потом я понимаю, что устала, и уже ничего не могу. – Она потерла глаза.

– Нел, перестань, – буркнул Марк. – Просто ты…

– Если ты опять скажешь, что я лентяйка, я тебя тресну.

– Когда это я такое говорил? – возмутился Марк. – Да у тебя вообще талант. Просто ты немного несобранная.

Нелли фыркнула, решительным жестом откинула волосы на плечо и сказала:

– Аня, я официально заявляю, что это все наглая ложь и возмутительная провокация!

В ее голосе было столько патетики, что Аня рассмеялась. Марк тоже усмехнулся. Потом повернулся к Ане:

– Ты, значит, тюльпаны рисуешь?

– Да что вы все к ней сегодня с этими тюльпанами прицепились? – заворчала Нелли, приобняв Аню за плечи и будто забыв, что минуту назад сама начала весь этот разговор. – Ты не бойся, они все только с виду совсем психи, а так тут люди нормальные. Пусть не самые умные, но все равно нормальные. Да, Марк? Нормальные?

Марк хотел чинно кивнуть, но, увидев выражение лица Нелли, рассмеялся. В эту минуту его собственное чуть суровое лицо будто осветилось изнутри – из глаз пропала настороженность, а на щеках появились еле заметные ямочки.

– Тюльпаны красивые. Я вообще люблю цветы, и в саду, и во дворе, и рисовать их люблю, – с мечтательной улыбкой произнесла Аня. – Каждый цветок – это будто отдельный мир. Нет, даже вселенная. Вы хоть раз внимательно рассматривали цветочные лепестки? Они бывают нежными и тонкими, а бывают жесткими, как листья. А вода! Как красиво лучи преломляются в воде! Только нарисовать это сложнее всего. – Аня на мгновение запнулась и заметила: – Я, наверное, чушь несу…

– Я всегда мечтал научиться достоверно изображать воду. Поэтому я часто бываю у этого озера, чего не сделаешь ради искусства, – сказал Марк, помолчав. – А еще я люблю рисовать людей.

– В смысле портреты? – удивленно уточнила Нелли.

– В том числе.

– Ты никогда не говорил.

– Ну, теперь сказал.

***

Небо постепенно начали застилать полупрозрачные перистые облака, вновь поднялся ветер, создавая рябь на поверхности озера. Листья чуть колыхались, впитывая вечерние лучи солнца.

– Еще увидимся, – сказала Нелли, кивнув на прощание Марку.

– Да, было бы неплохо. – С этими словами он взглянул на Аню, которая чуть сжалась под его внимательным взглядом. – Было приятно познакомиться, Анна.

– Взаимно! – кивнула Аня. – Ну, до скорого!

Вместе с Нелли она направилась к автобусной остановке. Марк проводил их взглядом. Остановился, машинально перелистал альбом с сегодняшними набросками.

До остановки он практически бежал. Чуть съежившись, под навесом в ожидании автобуса стояла Аня. Она заметила Марка, только когда он поравнялся с ней.

– Что-то случилось? – полюбопытствовала она.

– Да нет. – Марк пожал плечами и оглянулся по сторонам. – А где Нелли?

– Она уже уехала, повезло, автобус сразу подошел. А я другой жду, – ответила Аня, быстро взглянув на свои наручные часы на тонком ремешке. Рядом с Марком она как-то странно себя чувствовала, будто между ними возникло что-то, к чему она должна была подготовиться, но не знала, как. – Ты что-то хотел?

Марк протянул ей лист бумаги, сложенный вдвое.

– Это тебе. Я видел, как вы сидели на той скамейке рядом с воротами…

В эту минуту к остановке, тихо фырча, подкатил автобус.

– Это мой! – опомнилась Аня. – Спасибо, увидимся! – добавила она перед тем как заскочить в открывшиеся двери.

Уцепившись за ярко-желтый поручень и кое-как пристроив рюкзак, Аня развернула лист, который вручил ей Марк. Она увидела себя и Нелли, сидящих на скамейке. Нелли склонилась над рюкзаком, Аня же сидела вполоборота, смотря в сторону, и на фоне листвы выделялся ее профиль, нарисованный мягкими воздушными линиями.

Глава 4

Громкий звук разорвал утреннюю тишину. Не открывая глаз, Аня пошарила рукой в поисках так бесцеремонно ворвавшегося в ее сон сигнала будильника. Лишь спустя какое-то время она вспомнила, что никакого будильника не заводила.

Телефон!

– Аня, доброе утро! – голос нарушительницы спокойствия звучал удивительно бодро.

– Мам, доброе утро. Ну чего ты звонишь в такую рань? – пробормотала Аня. – Я вроде бы вчера тебе говорила, что у меня все в порядке.

Мамин тон тут же стал жестким и деловым. Она, видимо, куда-то спешила.

– Послушай, я скоро позвоню Марине и скажу, чтобы она немедленно отправила тебя домой! Ты вчера почему на мои звонки весь день не отвечала?

Аня молчала. Спорить было бесполезно – вчера она так и не определилась, что же говорить в свое оправдание, и с наступлением утра ситуация магическим образом не прояснилась.

– Спасибо, конечно, но я никуда не поеду. А вчера я была занята.

– Позволь полюбопытствовать, чем?

Аня поняла, что дальше тянуть нельзя – надо срочно что-то отвечать, иначе начнется скандал. Выслушивать новый поток упреков с утра пораньше совершенно не входило в ее планы.

– Я рисовала, потом пошла прогуляться, зашла в гости к подруге из студии…

Мама резко оборвала рассказ дочери:

– Опять ты со своей студией! Ты зачем к тетке поехала, чтобы всякой ерундой заниматься? Мы думали, проветришься, придешь в себя, а то ты в последнее время какая-то дерганная ходила…

– Именно, что…

– Не перебивай! Тебе следовало бы больше беспокоиться о будущем! Еще тебе нужно на курсы походить, чтобы в следующем году нормально все предметы сдавала, без хвостов, Аня, ты меня слышишь?

– У меня никогда не было хвостов.

У Ани перед глазами сразу замелькали сцены из университетской жизни, скучной, как изнанка холста: бесконечные лекции, давка в столовой, высокомерно-равнодушные преподаватели, бормочущие всякую чушь в гулком пространстве аудиторий. Двор перед учебным корпусом, забросанный окурками, пожухлые кусты черемухи, нелепо торчащие посреди газона, сломанные ворота, которые столько раз обещали починить. Похожие друг на друга дни, сменяющиеся чередой, как фрагменты странного монохромного калейдоскопа…

– Мам, мне уже пора. Давай потом все это обсудим, сейчас лето, до следующего семестра еще далеко.

Аня старалась говорить как можно тверже и убедительнее, но знала, что мама ее вряд ли услышит, а если и услышит, то все равно не поймет. Бросать трубку будет не самым умным ходом, но мама выручила ее, резко выпалив:

– Да делай что хочешь! – И в трубке послышались гудки.

Аня устало откинулась обратно на подушку. Потерев глаза и поразмыслив о том, как быть дальше, но так ничего путного не придумав, она решила все-таки встать.

Взгляд ее упал на рисунок, оставленный вечером на письменном столе. Легкие линии на бумаге казались слегка размытыми, но сходство с оригиналом не вызывало никаких сомнений.

Он изобразил ее немного задумчивой; светлые волосы небрежно падают на плечи, тонкая шея и ключицы чуть прикрыты воротником клетчатой рубашки, губы изогнуты в легкой улыбке, но глаза смотрят внимательно и даже чуть задорно.

Осознание того, что Марк все это время смотрел на нее и старательно переносил ее образ на чуть потертую бумагу, подействовало как укол адреналина. Аня запрокинула голову, шумно выдохнула, затем закрыла глаза, словно пытаясь вернуть себе присутствие духа. Потом она еще долго рассматривала рисунок, то и дело проводя по нему тонкими пальцами.

***

Всю неделю Аня старательно переносила на бумагу все увиденное и пережитое. И то, о чем мечталось. Несколько раз она рисовала себя в задумчивости идущей по дороге, иногда среди зелени, иногда на берегу моря. Потом откладывала карандаш и сидела неподвижно, глядя на рисунок и прислушиваясь к своим ощущениям. Временами ей казалось, что она приближается к какой-то черте, за которой начнется совсем другая, прекрасная и сложная жизнь, но она не знала, насколько это точно и возможно ли вообще когда-нибудь перейти эту незримую границу.

За огромными окнами студии проплывала бесконечная синева неба, в которую временами вплетались тонкие ажурные полосы перистых облаков, и то и дело можно было видеть стайки птиц, рассекающих воздух. Щебет Нелли, шуршание бумаги, тихая музыка, огромный светлый мир за окном – все это в последние дни действовало на Аню как-то особенно успокаивающе.

– На сегодня закончили, – решительно возвестила Нелли и потянулась. – Ты еще долго корпеть будешь?

– Я не корплю, – не поднимая головы, ответила Аня. – Я пытаюсь наконец дорисовать… Уже почти закончила. Вот, смотри.

Нелли пристально изучила рисунок, и на ее лице угадывалось нечто похожее на понимание и одобрение.

– Что это за место? Ты так нарисовала эту улицу, будто сама по ней гуляла много раз.

– Можно и так сказать, – усмехнулась Аня.

– Да? И где это? Далеко отсюда?

– Вовсе нет.

Нелли в задумчивости откинулась на спинку стула и нетерпеливо постучала пальцами по деревянному столу.

– Поблизости я ничего такого не помню.

– Вот здесь, – с этими словами Аня указала на собственную голову.

Нелли фыркнула и взглянула на часы.

– Я совсем забыла, совсем забыла! Мне же сегодня на собеседование нужно успеть!

– Собеседование? – переспросила Аня, собирая со стола бумаги и укладывая в рюкзак альбом для рисования. – Куда устраиваешься?

– Это что-то вроде подработки, тут недалеко есть кофейня на углу, может, видела? Она там существует, сколько я себя помню. Неплохое место, на самом деле. И униформа у них такая классная – черные рубашки, фартуки, все дела… Я до этого даже не задумывалась, как стильно может смотреться фартук!

– Обязательно приду, когда ты будешь работать, – пообещала Аня. – Но учти, я привыкла к хорошему кофе!

Нелли улыбнулась в ответ и подмигнула.

– Это будет лучший кофе в городе!

Подруги спустились на первый этаж и пересекли широкое светлое пространство холла. Стены между окнами украшали глянцевые фотографии, открытки, расписанные яркими красками фарфоровые тарелочки самых замысловатых форм, картины в деревянных рамах, коллажи, сделанные из стекла, дерева и старых газетных вырезок. Огромные напольные часы с причудливо изогнутыми стрелками гулко пробили четыре раза, наполнив холл тревожным эхом как раз в тот момент, когда Аня заметила недалеко от высоких двухстворчатых входных дверей знакомую фигуру. Нелли вихрем понеслась вперед, на ходу проронив:

– Привет, Марк, пока, Марк!

Тот усмехнулся, глядя убегающей Нелли вслед:

– И тебе привет!

Что он тут забыл? Занятия не посещает, всю неделю его нигде не было видно, ни здесь, ни в парке у озера.

Аня в нерешительности остановилась и спряталась за оживленной группой людей, где он не мог ее увидеть. Ей хотелось подойти и узнать причины его появления в этом холле, напоминающем огромный аквариум, но ей почему-то стало неловко – словно она собиралась залезть к нему в душу, подставляя себя под холод его взгляда, хотя ничего из ряда вон выходящего не делала.

Эх, была не была!

Она подошла ближе. Марк быстро увидел ее, и Аня снова будто бы сжалась в своей тонкой рубашке – теперь она показалась ей слишком яркой, а злополучный рюкзак – бесформенным и нелепым.

– Анна, приветствую! – сказал Марк, слегка улыбнулся и протянул ей руку.

– Привет, – отозвалась Аня, робко ответив на рукопожатие. – Я тебя здесь не видела раньше.

– Это неудивительно, я не так давно бросил занятия.

– Да? Могу я спросить, почему? – полюбопытствовала она.

Марк пожал плечами и отвел взгляд, явно не желая продолжать разговор на эту тему.

– Милый рюкзак, – наконец сказал он.

– Брось, он совсем старый! – фыркнула Аня.

Марк вновь улыбнулся.

– У меня есть похожий. Как там молния на нем поживает? – спросил он, критически осматривая рюкзак цвета мокрого асфальта, висевший на Анином плече.

– Еще держится, – бодрее, чем того сама ожидала, отозвалась она. – Мы вчера с ней повозились. Удивительно, что этот рюкзак вообще еще жив.

– Видал виды? – хмыкнул Марк.

– Угу. – Аня помолчала. – А ты что здесь делаешь? Ну, в смысле, ты же сюда на занятия не ходишь.

Марк неожиданно замялся. Он выглядел довольно забавно: плотно сжав губы, он стоял с видом мальчишки, которого поймали на безобразиях, будто давая понять, что этот секрет не будет раскрыт, пока он сам того не захочет. Аня не выдержала и засмеялась. Марк, будто стряхнув с себя сомнения, махнул рукой.

– Да я просто хотел Антону книгу отдать… – начал он и развел руками, видимо, собираясь продолжить, но тут его спас появившийся из-за угла Андрей Николаевич.

Руководитель художественной студии всегда двигался несколько суетливо, словно на каждом шагу опаздывал куда-то, и вечно в одной его руке можно было увидеть портфель, а на другой – болтающийся твидовый пиджак. Когда он балансировал этими двумя предметами, торопливо сбегая по лестнице, то чуть походил на канатоходца. Несмотря на непрактичность, одевался он на редкость элегантно, выдавал его только взгляд, рассеянный и немного отсутствующий. И сотрудники, и обучающиеся относились к добросердечному Андрею Николаевичу с пониманием и некоторой снисходительностью. Мало кто принимал его всерьез, но каждый раз, когда он к кому-то обращался, никто не находил в себе желания отказать.

Так произошло и на этот раз.

– Ребята, вот вы мне и нужны, очень нужны!

Марк кивнул:

– Здравствуйте!

Руководитель поднял брови.

– Марк, а вы как здесь? Вы же больше у нас не занимаетесь? Или занимаетесь? Я вроде давно вас не видел… – Он потер указательным пальцем переносицу. – Хотя нет, точно не видел. Хорошо, что заглянули! Аня, а у вас как дела? Освоились у нас?

– Вполне освоилась, спасибо! – с улыбкой ответила Аня.

Андрей Николаевич кивнул.

– Ну, рад это слышать! Что же я от вас хотел?

Марк прищурился.

– А сказали, что мы с Анной вам очень нужны!

– Верно, нужны… Забыл, для чего.

Аня едва удержалась, чтобы не засмеяться, и чувствовала себя при этом немного неловко. Каждый раз, когда Марк называл ее полным именем, сердце словно начинало таять в груди, растекаясь по телу приятным теплом. Она не знала, что ей делать – улыбаться, смущаться или же не придавать этому значения.

– И правда, мы чем-то можем помочь? – наконец спросила она.

– Да, да! Совершенно точно! – затараторил руководитель. – Вы мне нужны, чтобы помочь разобрать вещи в складском помещении. Ничего сложного, всего пара коробок.

Марк и Аня переглянулись. Аня задумалась. Среди барахла могли остаться какие-нибудь удивительные безделушки, не предназначенные для чужих глаз. Или же совсем наоборот – какие-нибудь ценности, к примеру, забытые или же наоборот, намеренно оставленные. Что-то внутри затрепетало от предвкушения загадки и возможности прикоснуться к прошлому, скрытому в этих удивительных стенах.

– Давай попробуем! – сказала Аня, взглянув на Марка. – Думаю, там есть на что посмотреть.

– Ребята, это правда нужно! – продолжал Андрей Николаевич. – Ну как, согласны?

Марк шумно выдохнул и махнул рукой.

– Ладно, показывайте, что у вас там.