Kitabı oku: «Вставало солнце над Русью», sayfa 2

– Я дал богам клятву, что вернусь и накажу их за нанесённую мне обиду! Я не успокоюсь, пока не разорю и не сожгу все их деревни! – ответил Рюрик.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, милый, но понимаю, что мне тебя не удержать около себя! Я буду ждать тебя, возвращайся скорее! – говорила Эфанда, прижавшись к широкой груди Рюрика и украдкой смахивая набежавшие слёзы.

– Я – мужчина, люба моя, воин, и поэтому мне не пристало сидеть без дела! Да и дружина заскучала, в поход рвётся! Очень жаль, что у нас пока нет детей, тебе было бы не так грустно, пока меня не будет! – Рюрик обнял Эфанду и грустно посмотрел в окно. – Взгляни, Эфанда, чужие лодьи подходят к нашим берегам! Кто это? Пойдём посмотрим.

Они вышли на крыльцо. Лодьи медленно подходили к причалу. Они не были похожи на драккары варягов. Воины береговой охраны, окружив чужие лодьи на лёгких лодках, проводили их до причала и остановились, наблюдая, как из передней выходят на берег старцы. Сердце Рюрика забилось: он по парусам узнал ильменские лодьи.

«Зачем они прибыли? Какую весть принесли?» – думал Рюрик. Он не пошёл гостям навстречу – просто стоял и смотрел на них, не спуская глаз. Рюрик признал в них славян, причём разных племён. Гости в сопровождении горожан двинулась к его терему.

– Рюрик, они идут к нам! – воскликнула Эфанда.

Рюрик смотрел на них и был в недоумении: какая беда погнала старцев в такую даль из Приильменья? Он терялся в догадках, но с крыльца не спустился. Гости, окружённые любопытными людьми, остановились недалеко от крыльца. Синеус вышел из дома и встал позади Рюрика. Трувор, лежавший в тени под деревом, приподнялся на локте, посмотрел на толпу и решил узнать, в чём дело. Поднялся и подошёл к крыльцу. Из толпы вышел Олав.

– Рюрик! К тебе гости с Ильменя! – сказал он и поднялся на крыльцо. – Они говорят, что им нужен Рюрик по важному делу!

– Я – Рюрик! Проходите в мой дом!

Он отступил в сторону, пропуская в дом гостей. Когда те вошли в большие прохладные покои и чинно сели на лавки, Рюрик, преступив все законы гостеприимства, не стал расспрашивать гостей об их здоровье, о здоровье их родных и близких, а сразу перешёл к делу.

– Какая беда вас привела сюда, славяне?

– Мы с Ильменя, старейшины родов кривичей, веси, мери, чуди и дреговичей, – заговорил старейший из послов. – Нас прислали к тебе, Рюрик, наши роды с великим и важным делом.

– В чём заключается ваше важное дело? Что у вас случилось?

– Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Восстал на Ильмене род на род, и не стало между нами правды. Приходите, братья, княжить и владеть нами! На коленях будем молить вас и не уйдём, пока не согласитесь исполнить нашу просьбу! – послы встали и низко, в ноги, поклонились Рюрику.

– Старцы! Что вы такое говорите? – воскликнул Рюрик.

– Мы проделали большой и трудный путь, чтобы привезти тебе просьбу наших родов славянских. Посадник наш, Гостомысл, твой дедушка, умирая, взял с нас клятву, что найдём тебя, Рюрик, и призовём нами править. Отдадим тебе и власть, и суд наш, все покоримся тебе, только дай нам правду и прекрати междоусобные войны. Будь у нас единым правителем. Молим всем славянским народом тебя, согласись у нас княжить!

Старцы встали с лавок и опустились перед Рюриком на колени. Синеус, Трувор и Олав были поражены неожиданным предложением, а Рюрик, встав, прошёлся по покоям из угла в угол и остановился перед послами.

– Да, дело у вас действительно важное, славяне, – сказал он озабоченно. – Дело серьёзное, мне надо подумать! Проходите в трапезную, утолите голод и жажду, отдохните после долгого пути, а завтра поговорим.

Послы поднялись с колен и в сопровождении слуги пошли в трапезную. Рюрик вопросительно посмотрел на братьев.

– Привет тебе, конунг³ славянский! – воскликнул Олав и шутливо поклонился, потом обнял своего родича. – Я рад за тебя, брат! В жизни не слышал, чтобы варяга призывали княжить и владеть ими!

– Не спеши, Олав, это так неожиданно, дай собраться с мыслями! – отвечал Рюрик. – Я должен посоветоваться с тестем. Ты забыл, брат, что я, хоть и варяг, но славянин?

– Тебя твоя Родина предала и нанесла тебе большую обиду!

– Несколько кровожадных жрецов ещё не Родина! Видно, там совсем плохи дела, раз старцы прибыли просить помощи! А я ведь уже начал собирать дружины, чтобы пойти войной на Приильменье, но как чувствовал: мне почему-то этот поход был не по душе.

Тесть Рюрика – конунг Бьёрн по прозвищу Железнобокий. Он в своё время не только приютил беглого Избора, названного скандинавами Рюриком, но и спустя время отдал ему в жёны свою единственную дочь Эфанду. К тому времени тот уже был отважным и удачливым варягом и вождём сильной дружины. Старому конунгу доложили, что к Рюрику пришли послы от славянских народов. Когда зять зашёл к тестю, тот встретил его вопросом:

– Зачем к тебе прибыли послы? Чего хотят?

– Зовут править ими. Междоусобные войны у них не прекращаются, люди в родах гибнут. Мой дед Гостомысл, умирая, взял с них слово, что они найдут меня и призовут на княжение. Бьёрн! Я не знаю, как быть! Смогу ли я? В этой дикой стране каждый род сам по себе, племена разрозненны, привести их к подчинению без крови не получится, а значит, моё княжение может начаться с жестокости, по-другому не получится.

– Послушай меня, сынок, – старик немного помолчал и, посмотрев на вождя варягов, продолжил: – Не зря тебя прозвали Рюриком – по-нашему, сокол: тебя ждёт судьба, которая оставит заметный след в истории славянского народа. Мне очень жаль расставаться с тобой и Эфандой, но ты должен принять предложение послов. Как бы долго ты здесь ни жил, а среди скандинавов ты всегда будешь чужим. Ты готовился идти походом на Ильмень, захватить Приднепровье и весь конец великого пути «из варяг в греки», а они сами к тебе пришли и предлагают у них княжить!

И Рюрик, послушав совета Бьёрна, решил принять предложение послов.

* * *

На Ильмене с большим нетерпением ждали возвращения своих послов. Новгородцы волновались. Родовые старейшины собирались и подолгу обсуждали, что их ждёт с прибытием князя, если он согласится ими править. Народ понимал, что как только прибудет из-за моря князь ими править, наступит конец их вольницы.

– Как бы беды на наши головы не было! – судачили старики.

– Да! Единый князь – это тебе не выборный посадник, которого можно в любой момент скинуть, – говорили мужи новгородские.

– Гостомысл плохого не посоветует! Он всегда радел за народ! – кивали головами степенные бояре.

– Призвали, так придётся склонить головы перед новым князем! – не скрывая сомнений, говорили концевые.

– Без единой княжеской руки нам не выжить: перебьют роды друг друга! – говорили старейшины родов.

Устали новгородцы от кровопролитных распрей, да и клятву, данную у одра умирающего, не могли преступить. От послов не было никаких известий, и новгородцы волновались, втайне не желая появления нового князя. Не хотелось всю власть отдавать в одни руки: а ну как князь крутенёк окажется, как возьмёт власть своей жёсткой рукой, так наплачешься потом, а деться будет некуда уже. Да и сейчас уже поздно передумывать: посланные старцы вот-вот вернутся.

Наконец-то прибыли послы. Зазвонил вечевой колокол, собирая новгородских жителей и весь приильменский народ на вечевую площадь. Послы стояли на степени и ждали, пока соберутся вечевики выслушать отчёт, касающийся приглашения правителя для всей обширной дикой страны с разрозненными племенами и родами.

Молчаливые и сумрачные вечевики стояли вокруг степени. Даже вечевой колокол звучал грустно, обречённо, созывая народ на историческое вече. Перед вечевой степенью стояли степенные бояре и старейшины родов, концевые и пятинные старосты. Все с нетерпением ждали, когда же послы начнут отчитываться о поездке. Всех интересовало, с чем они вернулись, прибудет к ним князь или останутся они жить по старинке, свободно, без чьих-либо притеснений. Наконец на степени началось шевеление, вперёд вышел старший из степенных бояр.

– Мужи и людины новгородские! – громко заговорил он. – Прибыли наши послы, отправленные в Скандинавию на поиски внука Гостомысла Рюрика, чтобы пригласить его, нами править.

– Слушаем! Пусть говорят! – раздалось со всех сторон. Людское море зашумело, закачалось, заволновалось, переходя с места на место, придвигаясь ближе к степени.

Из группы прибывших послов вышел старец, весь убелённый сединами, с длинной белой бородой и с посохом в руке. Он подошёл к краю степени, окинул заполненную народом вечевую площадь и, дождавшись, когда народ затихнет, заговорил твёрдым, громким, совсем не старческим голосом:

– Слушайте, мужи новгородские и людины! По данному нами у смертного одра нашего посадника Гостомысла обещанию и по воле вече пошли мы в Скандинавию к племени варяго-росскому, к внуку Гостомысла Рюрику и его братьям. Труден был наш путь, но мы достигли невредимыми страны, откуда не раз приходили к нам незваные гости, разоряли наши земли, но нас принимали там с великой честью.

На площади стояла тишина, все слушали со вниманием, боясь пропустить хоть одно слово посла.

– И нашли мы, по слову Гостомысла, его внука Рюрика, отважного воина, и низко поклонились ему, как велело нам вече. Суров и могуч внук Гостомысла, но и милостив. Нет у нас таких ни в Новгороде, ни на Ильмене! Высок ростом, и одежды его белы как снег; на боку меч, во взгляде твёрдая воля. Под его рукой мы получим свою правду, а виновники наших бед и враги наши будут сокрушены его твёрдой рукой.

– Так согласился ли он княжить и владеть нами? – загремело вече.

– Мы его умоляли, он ночь думал и согласился стать нашим князем. Готовьтесь встречать своего повелителя, защитника правды и грозного судью. Скоро он прибудет со своими дружинами.

Старец замолчал, ожидая, что скажет вече, но вече молчало. Все были согласны призвать Рюрика, но оказались не готовы к тому, что теперь придётся распрощаться с вольностью и свыкнуться с мыслью, что должны будут подчиниться чужой воле. Стало вдруг жалко терять вольности. Ведь в племенах на Ильмене привыкли, что каждый сам себе господин. Теперь, когда Рюрик согласился прибыть и править ими, всё рушилось и придётся привыкать к новым условиям. Князь не позволит ослушаться и мигом пришлёт своих дружинников на расправу. Вечевики поняли, что сожалеть поздно: сами согласились призвать правителя на княжение.

– Люди новгородские и приильменские! – снова закричал старец, подняв руку в ожидании тишины на вечевой площади. – Слушайте первый указ вашего князя, который вы должны беспрекословно выполнить! Отныне у вас будет надёжная защита! Князь идёт к нам со своей дружиной, которая будет защищать нас от внешних врагов и судить по правде ссоры и тяжбы между родами. Но дружину надобно кормить, поить, одевать, давать оружие. Князь велит вам отделить десятую часть от мехов, рыбного улова, сбора с полей на содержание дружины.

– Десятую часть – это ничего, это можно! – раздалось из толпы.

– Десятую часть отдадим, не жалко, только пусть защищает нас и творит суд и милость по правде, – прошёл шум волной по площади и затих на окраине.

– Это был первый указ нового князя, избранного вами, – продолжал уставший старец, которому не пришлось отдохнуть с дороги, – а второй его указ – чтобы именовать его великим князем, отдавать ему почёт и не мыслить на него зла! Ослушника постигнет гнев его! А теперь расходитесь и готовьтесь встретить великого князя с молодой княгиней и на поклон к ним всем явиться с дарами.

Старец поклонился вечу и, тяжело ступая, стал спускаться со степени.

– Ну что же? Десятую часть – это ничего, не тяжко! Только бы, обжившись здесь, не повысил нам долю выплат, – рассуждали вечевики, расходясь группами в разные стороны по своим концам Новгорода.

– Вестимо, десятую часть сдюжим! Варяги прибегали, так всё отбирали, да ещё и жёнок в рабство поуводили. А как на хозяйстве без жены? Другую тоже взять негде, так и маисси кругом один – и пахать, и шти варить.

– А как величать его, так нам всё едино: как скажет – так и будем величать, лишь бы защиту нам давал от всех бед.

– Только бы справедлив был с нами да судил бы по правде!

Вечевики были довольны, что ожидание наконец-то кончилось и теперь они спокойны, потому что у них будет защита. Великий князь прибудет со своей дружиной и наведёт порядок, прекратит войны между родами. Конечно, они побаивались избранного великого князя с его дружиной. Тяжёл меч норманнский – по собственному опыту знали это на Ильмене, и в родах стали готовиться встретить своего нового князя с великими почестями.

Весь Ильмень заговорил о Рюрике, о его молодой жене, но никто не вспомнил, что этот избранник когда-то оставил эти же родные ему места, преследуемый жрецами, и даже его знаменитый дед Гостомысл не смог его защитить. А он, убегая в Скандинавию, пообещал вернуться и отомстить. Гостомысл всю жизнь об этом помнил и сделал всё, чтобы вернуть внука на родину и поставить над народом, который его незаслуженно обидел.

– Только бы богов наших не трогал, Перуна не обижал, – толковали в родах.

– Не тронет! Зачем ему обижать наших богов, они ведь могут его наказать!

– То-то! А нет, так мы за своих богов вступимся и прогоним его с дружиной назад, за море, как прогнали тех варягов!

Как бы ни было страшно вставать под руку великого князя, все-таки на Ильмене ждали от будущего только хорошего. Ещё не зная своего избранника, ильменские славяне его уже начинали любить и ждали с нетерпением прибытия своего владыки. Хотя многие всё же с недоверием отнеслись к тому, что великий князь, призванный со стороны ими править, будет судить их по правде. А уж жить по старине точно не позволит: на всё у него будет свой уклад, которому придётся подчиняться.

Тяжело было Рюрику покидать свою вторую родину, приютившую его в тяжёлое для него время. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не выказать своих чувств при расставании с нею. Её суровая природа, угрюмые скалы и море, вечно бушующее, стали ему дороги. Олав, брат его жены Эфанды, не отходил от него и с восторгом ждал крутых перемен в их жизни. Рюрик с грустной ухмылкой смотрел на него, но не высказывал своих тревожных мыслей, вызванных той великой ответственностью, которую он взял на себя, согласившись княжить и владеть на великих просторах Руси. Он запасался оружием и кольчугами для своей дружины, зная, что не избежать войн с набегающими печенегами и другими охотниками за добычей из богатых славянских краёв.

– Мой славянский конунг, ты не хочешь поторопиться к своему народу? – восклицал неугомонный Олав. – Он ждёт тебя!

– Мой народ! – грустно улыбнувшись, посмотрел Рюрик на друга. – Ты, Олав, не знаешь этого народа. Он храбр, но настолько свободолюбив, что любая власть для него – словно путы для необъезженного коня. Придётся много сил приложить, пока роды привыкнут к единой власти.

– Я уверен, что ты справишься, а мы тебе поможем, – говорил Олав. – Посмотри на свои дружины! Все тебе преданы, каждый воин проверен в боях не один раз и готов отдать за тебя жизнь. Тебе ли бояться трудностей? А славяне привыкнут: они же сами тебя призвали к себе княжить!

– Я не боюсь! Но одно дело быть вождём дружины и другое – правителем страны, в которой каждый род сам себе хозяин.

– Ты их объединишь под своей рукой, и будет у тебя не каждый палец сам по себе, а мощный кулак, которого будут бояться все! Мы должны поспешить на берега Ильменя, брат!

Мечтательному Олаву не терпелось отправиться вместе с Рюриком на Ильмень, ему хотелось чего-то нового: новых мест, новых подвигов. Братья Синеус и Трувор, когда узнали, что их брат Избор прибыл в Скандинавию и обосновался там, получив благословение своей матери Умилы, отправились к нему. Теперь они, не раздумывая, решили, что пойдут вместе с Рюриком на Ильмень, и это даже не обсуждалось. Дружинники Аскольд и Дир, часто ходившие с Рюриком и его дружиной в походы, тоже изъявили желание сопровождать его к славянским берегам.

Рюрик понимал, что будет трудно держать в повиновении буйный народ. Только страх перед вооружённой силой может удержать такой народ от смуты и междоусобиц. Поэтому он не спешил идти на берега Ильменя, подбирая дружину, готовую разделить с ним предстоящие трудности. Он отобрал самых закалённых в битвах и надёжных воинов, бесконечно преданных ему, готовых стать крепким оплотом своему вождю в устройстве нового государства. Скандинавы радовались и были уверены, что теперь Ильмень и славянские земли войдут в состав Скандинавии, но Рюрик сразу решил: не бывать этому! Если богам угодно было поставить его во главе великого могущественного народа, то вовсе не для того, чтобы подчинить этот народ угрюмому Северу. Вечерами Рюрик сидел в своих покоях с тяжёлыми думами об устройстве, неожиданно свалившегося на него государства с разрозненными племенами и родами, не привыкшими подчиняться кому‑либо, но уставшими от междоусобиц.

Бьёрн тоже был неспокоен, ведь его единственная дочь отправлялась с мужем в далёкую дикую страну. Он пошёл к Рюрику, чтобы ещё раз обсудить дела государственные и поддержать зятя в его предстоящих нелёгких трудах.

– Будь справедлив к своему народу, – говорил он своему любимцу, – все должны быть равны пред судом твоим. Будешь поступать по справедливости и правде – обретёшь любовь народную. Требуй, чтобы исполнялся каждый твой указ, чтобы каждый твой приговор приводился в исполнение, не позволяй ослушаний и укрощай свой гнев. Старайся как можно больше принимать в свою дружину славянских юношей: чем больше их будет около тебя, тем прочнее укрепишься ты в своей земле!

Вернувшись в свои покои от Бьёрна, Рюрик подошёл к окну и стал наблюдать, как челядь снуёт по двору. Потом взгляд его упал на низко плывущие тучи, готовые пролиться дождём на измученную засухами землю, и тревожно стало на душе. Впереди неизвестность: что-то будет? Когда идёшь войной, там всё просто: жги, руби, хватай, тащи! Чем больше захватил, тем богаче добыча. А княжить, править и судить – это великий труд, которому придётся учиться, но нет такого наставника, который бы помог, научил, подсказал, указал на ошибки. Рюрик, устремив взгляд в грозовое небо, зашептал:

– Отче, Великий Перуне! Обращаюсь к тебе как сын Твой, проявление Твое на земле. Прошу Тебя, о Великий Перуне, пусть Твои глаза станут моими глазами, Твое тело, моим телом, Твой Дух – моим Духом. Твои руки, моими руками, мои цели – Твоими целями. Пусть все Твои качества станут присущими мне. Пусть Сила твоя станет моей Силой, возьми меня под свою опеку. Пусть твоя Любовь и Справедливость будут защитой для меня от всякого зла. Защити души наши Святыми Перуницами, а тела наши – Огненными Громницами, пусть они нас не трогают, а врагов отгоняют. Мы, верные дети Твои, слышим Силу Твою несказанную, Силу Праведную, Родом данную. Пусть горит в душах наших Огонь Сварожий, Огонь Веры Праведной, Святой Божий. Посему с Тобой мы всегда едины, в Триглаве Великом объединены, прибудь к нам на призыв наш! Благодарю Тебя, Отец мой, за заботу обо мне и роде моём. Да будет так! Слава Тебе, Великий Перуне!

* * *

Наконец Рюрик решил, что готов отправиться на Ильмень. Эфанда со слезами и с болью в сердце расставалась с отцом и со страной, где прошло её детство, но большим утешением было то, что Рюрик теперь всегда будет рядом с ней, а её любовь и забота о нём помогут ему в становлении и укреплении нового государства. Рюрик приказал загрузить в драккары большое количество оружия и доспехов для дружины. Мечи, секиры, луки и калёные стрелы занимали весь драккар. Рюрик знал, что без военной угрозы будет трудно привести к порядку буйное славянское племя и водворить среди воинственных родов правду. Шли не спеша, причаливали к берегам на ночлег. Рюрику хотелось свыкнуться с мыслью о крутом повороте в его жизни, и поэтому он не торопился предстать пред народом, который призвал его к себе на княжение.

Эфанда стояла рядом с Рюриком на корме, устремив на него полный тревоги взгляд. Он повернул голову, улыбнулся ей и, обхватив рукой её тонкую талию, привлёк к себе. Его тянуло к Эфанде: казалось, именно она сделает его дом уютным, тёплым, наполнит его детскими голосами. Спокойная, серьёзная, любящая жена и сейчас оставалась такой же. Последние лучи заходящего солнца заливали её ярким светом. Чудо как хороша была Эфанда в эту минуту! Рюрик, глядя на неё, чувствовал себя бесконечно счастливым. Но маленькая трещинка на душе всё-таки была, и с каждым годом она ширилась: возникали мрачные мысли оттого, что у них не было детей. Но он так любил Эфанду, что ему даже в голову не приходило взять себе вторую жену, чтобы та одарила его наследником. Он надеялся, что на новом месте он чаще будет рядом с Эфандой и боги проявят к ним милость: у него появится наследник. Теперь тот Рюрику просто необходим, и думать надо заранее, на кого он оставит будущее государство.

Прошло много дней пути, прежде чем драккары Рюрика появились в пределах его родных мест, которые он оставил много лет назад, тайно бежав с купцами в Скандинавию. Преодолев тяжёлый волок, не доходя до ильменских порогов, драккары причалили к берегу. Этого волока не миновал никто из тех, кто проходил на лодьях из Новгорода или с Нево, и Рюрик решил здесь задержаться и срубить город. Вскоре новый город стоял, гордо устремив в небо сторожевые башни. Рюрик назвал его в честь славянского божества Ладогой. Оставив здесь часть своей дружины, он продолжил путь к Новгороду.

На Ильмене пока не было вестей о прибытии Рюрика, и волнение постепенно улеглось. Роды успокоились, решив, что всё осталось по-старому: никакого князя у них не будет и не придётся подчиняться чужой воле. Но вдруг, как гром среди ясного неба, пришла весть, что драккары великого князя идут по Волхову, а с ним дружина количеством видимо-невидимо.

В день, когда должен был прибыть Рюрик в Новгород, площадь была полна народа, сбежавшегося сюда посмотреть на великого князя. Славяне были в нарядных одеждах, все были взволнованы и напряжены. Их разнузданная вольность доживала последние часы. Часть Рюриковой дружины пришла раньше основных сил и заняла укреплённую часть города. Дружина разделилась на две группы: одна группа осталась в Новгороде, вторая ушла в старый город, согнав туда великое множество славян «ставить город», закрытый со всех сторон крепким частоколом, внутри раскинули княжеский шатёр. Пошёл слух, что их великий князь будет жить не в Новгороде, а на старом городище. Приильменский народ недоумевал, почему их избранник решил так. Опытные воины объяснили, что владыка не знавшего ничьей власти народа там будет в полной безопасности, потому что городище считалось неприступной крепостью. Народ под присмотром дружинников работал споро, и город рос на глазах.

Когда вблизи Новгорода показались паруса драккар⁴ Рюрика, никто не знал, как встречать великого князя. Некоторые вышли на своих лодьях ему навстречу, но драккар, убранный богатыми тканями, скользил по Волхову мимо лодей. Шли на вёслах. На корме, на возвышении, одетый в блестящие доспехи, стоял великий князь со своей супругой. Осанка его была величественной, а строгий взгляд был устремлён вперёд. Позади четы, опираясь на копья и секиры, гордо подняв головы, стояли Трувор, Синеус и ближе всех к Рюрику – Олав. За Трувором и Синеусом стояли Аскольд и Дир.

Впереди всех шёл сторожевой драккар. Он весело резал гладь великой славянской реки. Приильменцы такого великолепия никогда не видели и решили, что их избранник – посланник богов. Горожане были поражены величием приближающегося к берегу драккара. Им понадобилось время, чтобы прийти в себя. Вдруг тишину разрезал громкий крик бояр, вышедших на лодьях навстречу великому князю.

– Будь здрав, великий князь, многая лета!

– Будь здрав, наша надёжа! – нестройным хором с берега кричали славяне.

– И вам поздорову, славяне! – Рюрик милостиво кивал в ответ на радостные крики народа.

Около самого Новгорода драккар Рюрика окружили лодьи со старейшинами приильменских родов.

– Низкий поклон тебе, наш великий князь, от всего славянского народа! – начал самый старый из них. – Приветствуем тебя и супругу твою! Просим явить нам милость прийти на вече и принять от нас смиренные дары наши! – боярин низко склонился перед Рюриком на своей лодье.

– Благодарю тебя, отец, – громко сказал Рюрик, – принимаю твою приветную речь и верю, что через тебя говорит со мной весь славянский народ. Буду я на вече вашем и приму ваши дары с благодарностью!

Всё это было произнесено таким властным тоном, что старейшины, низко поклонившись князю, не осмелились потом сесть в его присутствии на скамьи лодей. Они сразу почувствовали в Рюрике грозную, несокрушимую силу, с которой бороться было уже теперь невозможно, да и опасно для собственного здоровья. Сам же Рюрик после того, как ответил на приветствие послов, не сказал им более ни одного слова. Он повернулся к своим братьям и стал с ними что-то обсуждать, потом к ним присоединились начальники дружин, и они как будто забыли о народе, заполонившем берег, чтобы встретить и поприветствовать своего избранника. Тем временем несколько драккар с вооружёнными дружинниками обогнали флагман Рюрика и первыми пристали к берегу Волхова. Варяги, быстро сбежав на берег, поднялись в гору, расталкивая толпившийся народ, но чересчур рьяных сразу же успокоил вид закованных в железо воинов, и они не рискнули, вслух высказать недовольство грубостью дружинников.

Наконец наступил самый торжественный миг. Первый славянский князь, приглашённый править единой рукой разрозненными общинами, сошёл с драккара на ставшую ему вторично родной землю. И Рюрик преобразился. Лицо его запылало восторгом, в глазах заблестел огонь радости, и многолетняя тоска по местам, где он вырос под присмотром любящего деда Гостомысла, как будто тяжёлый камень, свалилась у него с души. И Рюрик подумал:

«Родная земля – загадка. Необъятны и недостижимы небесные просторы, которые Ярило обходит за день, а для глаз и понимания это неохватные дали. Повсюду богатство воды, этой живительной влаги, без которой невозможна жизнь ни человека, ни дерева, ни травинки и никакой другой живности, коей в лесах и полях видимо‑невидимо. А ручьи, звенящие в лесах, скрытые сочными травами?! Из глубины земли пробивается тонкая струйка, жаждущий подставит ладошку, наберёт живительной влаги – и опять жив. Бьётся ключик, из последних сил прорывается наружу, раздвигая песчинки, которые кружатся в лёгкой струе, и бежит этот ручеёк в маленькое лесное озерцо, а из того озерца вытекает тонкий ручеёк и бежит дальше к небольшой речушке, которая стремится к большой реке, наполняя её своими водами. Огромное множество таких ручейков, сбегающих в реку, наполняет её, и несёт она свои воды через земли, давая людям жизнь. По рекам открыты все пути. По ней купцы, сплавляясь в лодьях, везут товар на продажу и обмен, рыбаки в своих маленьких лодках целыми днями таскают снасти с рыбой. Озёра и реки сотворены ключами, в них сила, начало и процветание родной земли. Богата Русь реками и ручьями – так и племена надо собрать в одно место, чтобы разрозненные пальцы сжались в крепкий кулак для защиты своих земель, своей родины, которая мила с детства больше, чем красоты самых щедрых земель, от набегов ворогов, готовых поживиться богатствами славянских общин. И пока ты свою Родину защищаешь, бережёшь, пока на ней звучит родная речь, ты не безродный бродяга».

– Родная земля, – воскликнул он, – снова я с тобой! Не прежним беглецом, не враждебным варягом пришёл я к тебе, а властелином твоего народа и верным твоим сыном! О всемогущие боги! Примите мою клятву верности! Клянусь все свои силы, знания и умения употребить для блага славянского народа. Клянусь возвысить его славу в веках! И служить буду своему народу, насколько моих сил хватит! Не допущу неправды в родах славянских! Отныне не варяг я тебе, земля родная, а твой верный слуга и преданный сын! Горе тем, кто осмелится обидеть тебя, – отныне я твой защитник!

С удивлением слушали собравшиеся на берегу эту горячую беспорядочную речь и с изумлением смотрели в горевшие восторгом глаза Рюрика, на которые навернулись слёзы. А тому хотелось припасть к земле и прижаться к ней щекой, но, увидев обращённые на него взгляды толпы, он подошёл к Эфанде и взял её за руку.

– А теперь – на вече! – громко сказал Рюрик, подавив волнение. – Пойдём, любимая Эфанда, покажем лицо своё нашему народу.

Они бодро шагнули вперёд. Новгородцы расстелили перед ними богатый ковёр.

Прибытие князя на вече, его появление пред народом, обращение к вечу – гордое, надменное, какого вечевики и не ожидали, – всё это произвело огромное впечатление на народ. Но более всего славян поразило то, что произошло дальше.

Князь поклонился в пояс своему народу.

– Люди приильменские и новгородские! К вам обращаюсь я, избранный вами добровольно и призванный без всякого понуждения владеть вами и княжить. Обещаю служить вам на пользу! Но вы должны знать сразу, что ни с кем и никогда отныне ни я, ни мои преемники не разделят данной вами же власти! Только единой властью силён будет народ славянский! Только в ней одной его могущество, поколебать которое никто не может. Да! Обещаю вам, что исчезнет рознь между родами и будут все роды как один! Сплочённые, будете усиливаться на свою славу во веки веков!

– Что он такое говорит? – шёпотом спрашивали одни.

– Как это все роды как один? – спрашивали другие.

– Всё это совсем непорядок: как это все роды как один?! – загалдело вече.

– Хотим жить по-старому, как отцы и деды наши жили!

– Пусть князь только старейшин судит! А мы по‑прежнему только к нему на суд идти будем!

– Води нас только на войну, да от врагов со своею дружиной обороняй – вот княжеское дело!

– А в родах мы сами будем разбираться!

– Будет не по-нашему – так мы быстро тебя ссадим! Не таких выпроваживали!

– Сам Гостомысл нас уважал!

Крики неслись со всех сторон. Но попытка крикунов заявить о себе, как это бывало раньше, при посадниках, и показать, что и они тоже что-то значат и заставят великого князя считаться с ними и разделить свою власть с вечем, привела к неожиданному эффекту. Рюрик сразу решил пресечь крики смутьянов и преподать урок крикунам на будущее. Едва заслышав отдельные недовольные крики, он выпрямился во весь рост, нахмурился, в глазах засверкал гнев. Он властно протянул перед собой руку и указал на толпу.

В тот же миг несколько десятков вооружённых дружинников бросились в толпу, куда указал им вождь. Бряцая оружием, они вклинились в народ, вечевики растерялись и расступились, пропустив их к тем, кто громче всех выкрикивал угрозы великому князю. В одно мгновение крикуны были повязаны и подведены к помосту. Их было около десятка. Они испуганно смотрели на Рюрика и дрожали всем телом, ожидая приговора из уст того, против кого они только что подняли угрожающий крик.