Kitabı oku: «Пророчество ведьм», sayfa 2
Глава 5
Дом Марыси нашла без труда. Из белого кирпича, не новый, но добротный. На крыше серый шифер, деревянный забор не так давно покрашен темно-зеленой краской. Возле калитки большой куст жасмина и лавочка. Над ней прибит к забору старый жестяной почтовый ящик. Некогда серый, а теперь краска облезла, обнажая ржавый металл.
Нина толкнула калитку и вошла. Двор как двор: над крыльцом большой навес, оплетенный виноградом. Под ним деревянный стол со скамейками. Летом, наверное, очень уютно и свежо, а пока в апреле от винограда только сырость и темнота.
Девушка позвонила в дверной звонок. Обитая черным дерматином дверь открылась, на пороге стояла крепкая жилистая женщина средних лет в спортивном костюме.
– Вам кого? – она неприветливо осмотрела молодую и стройную Нину.
– Мне Марысю, – сконфузилась та от непривычного звучания имени. – Я Нина, от бабы Нюры. Она сказала, у вас можно недорого комнату на сутки снять.
– Да. Есть свободная, могу сдать, – голос женщины немного потеплел. – У меня только летом молодежь арендует, а лишняя копейка же круглый год нужна. Проходи. Последняя дверь справа по коридору, не заперта. Располагайся, а я пока воды принесу и чай поставлю.
Нина осторожно пошла по коридору, оглядываясь по сторонам. Обычный деревенский дом, похож на бабушкин, только просторнее. Проходная кухня, коридор и две двери в комнаты налево и направо. Больше дверей не видно, туалет, скорее всего, на улице. На полу линолеум, красная узорчатая дорожка. Окна небольшие, прикрытые белыми занавесками, мебель старая, на стенке громко тикают большие часы с маятником.
В конце коридора девушка остановилась. За деревянной дверью ей послышалось негромкое бормотание, речитатив какой-то песни. Слова то делались громче, то отдалялись и были еле слышны, скрипел под чьими-то легкими шагами старый пол. Нина прислушалась.
Проведу я гаёвак аж до бору,
Сама вернусь молодая я ж до дому.
Проведу я вужалак аж до ямки.
Сама вернусь молодая я ж до мамки…
Странно, кто это? Вроде Марыся одна живет. Или, может, в гости кто заглянул? Нина зашла в комнату напротив, бросила на диван рюкзак и присела сама. Осмотрелась. Высокая кровать, накрытая клетчатым пледом с двумя огромными подушками сверху. Старый платяной шкаф с зеркалом, стол с белой кружевной салфеткой, два деревянных стула и маленький диванчик с узкими резными подлокотниками – вот и вся обстановка. Через единственное окно была видна часть аккуратно вскопанного огорода и большая раскидистая яблоня.
Нина посидела немного, вытянув уставшие ноги, подумала, что день складывается так себе. Она-то надеялась быстро завершить рабочие дела и к вечеру вернуться домой. Достала из кармана телефон, набрала номер соседки, предупредила, что задержится, попросила приглядеть за Маркизом еще денек-другой. Поставила телефон на зарядку и пошла в кухню пить с Марысей чай. Было уже время обеда, и чувство голода напоминало, что завтрак был давно, а печеньем молодой здоровый организм не насытишь.
На столе в кухне стояла тарелка с тонкими желтыми блинами, клубничное варенье и маринованные огурцы. Немного странный набор продуктов, но Нина понимала, что сейчас не лучшее время привередничать.
Девушка села за стол, аккуратно завернула сладкие, блестящие рубиновым сиропом ягоды в блин на своей тарелке, помешала ложечкой сахар в кружке чая и спросила:
– А кто это у вас в комнате поет?
Марыся обернулась и внимательно посмотрела на Нину:
– В какой комнате? Что поет?
– В той, что напротив моей, в конце коридора, из-за двери слышно, какая-то старинная песня, грустная.
– Радио, наверное. Одна я живу, некому там петь. Вот летом дети приедут, внуков привезут. Тогда и будут песни-пляски, а пока тихо у меня, заговорить не с кем.
Женщина присела за стол к Нине и опустила взгляд на ее руки. На пальце девушки, поймав камнем луч солнца, блеснуло колечко. Марыся еще раз долго и внимательно посмотрела девушке в глаза.
– Какое красивое украшение, откуда оно у тебя?
– В наследство досталось. Кольцо мне очень дорого. Бабушка умерла много лет назад, но время от времени, когда смотрю на кольцо, мне кажется, будто она рядом и помогает мне.
– Послушай, – женщина помолчала, явно что-то обдумывая, потом еще раз пристально посмотрела в глаза. От ее взгляда по коже пробежали мурашки, сделалось неуютно. – Я скоро к травнице собираюсь, давай со мной сходишь, тут недалеко. Она и погадать тебе может на свадьбу скорую или на богатство, суженого упрямца приворожить, а может, даже болезнь какую неизлечимую вылечить. Интересная бабка, есть что посмотреть, о чем поговорить…
– Да нет у меня желания суженого привораживать, да и болезней неизлечимых тоже нет.
– А может, есть, да ты, молодая, не знаешь пока?
«Ага, у нас здоровых нет, есть недообследованные. «Клиника медицинской диагностики – Бабка Марья», найдем хворь неизлечимую или венец безбрачия и будем годами ромашкой и зверобоем бесов изгонять задорого», – про себя усмехнулась Нина. Но заняться действительно нечем, а на фольклорную бабку-гадалку взглянуть интересно.
– Давайте сходим. Когда быть готовой?
– Примерно через час. Я домашние дела доделаю, и пойдем.
Глава 6
По словам Марыси, идти до травницы примерно минут тридцать через лес на дальний хутор. Но прошло уже не меньше часа, а конца и края леса было не видать. Марыся шла быстрым шагом, не оглядываясь на девушку. Нина сначала крутила головой, разглядывала лес вокруг, жалела, что оставила телефон на зарядке и нечем запечатлеть эту сосновую красоту. Потом устала, перестала оглядываться и просто шагала, пытаясь не сбить дыхание и не отстать от проводницы.
Лес постепенно темнел и густел, из соснового превращаясь в еловый. Дорога становилась все уже, из асфальтированной незаметно обернулась в обычную проселочную, а потом и вовсе в тропу.
Людей они не встречали, постепенно смолкли и птицы.
– Долго еще? – спросила девушка у Марысиной спины.
– Да вот сегодня что-то долго. Гаёвки, что ли, балуются, дурищи? Или Лесовик с утра с похмелья, старый черт. Пойдем-пойдем, не останавливайся!
И Марыся еще более ускорила шаг. Так шли они еще примерно минут десять, пока Нина не заметила что-то под ногами на тропинке.
Фантик! Фантик от конфеты, который она минут двадцать назад выкинула из кармана, как только они вошли в лес.
– Стойте, стойте, смотрите, что это? – она окликнула женщину. – Да подождите вы, посмотрите, что это.
Нина присела на корточки, вгляделась в бумажки. Она была уверена, что изначально фантик был один. А сейчас их было несколько! Девушка обернулась на подходящую Марысю.
– Вот черт! Так и знала! А ну, отойди! – потянула та Нину за рукав.
Фантиков было уже штук десять…
Женщина торопливо полезла в висевшую на плече большую сумку. Достала пластиковую бутылку с водой, наклонилась над яркими обертками и быстро зашептала, не сводя с них глаз:
– Водица-молодица, моя заступница,
все беды отведи на моем пути,
все страсти, все напасти,
все обманы лихих дельцов, воров, подлецов…
Не переставая шептать, открутила пробку и брызнула водой на конфетные фантики. Бумажки зашипели, почернели и пропали. Нине показалось, что вдалеке в лесу кто-то вскрикнул. Поднялся ветер, зашумели ветками деревья. Через какое-то время ветер стих и лес стал будто немного светлее.
– Ого! – сказала Нина. – Что это было?
– Подожди пока, ничего не спрашивай, может, ничего еще и не было.
– Да как это не было? Я же видела! Ну вы тут даете, колдуны местечковые, просто пятый сезон битвы экстрасенсов какой-то!
Женщина огляделась по сторонам, поправила упавшие на лицо волосы, вытерла лоб рукой.
– Ну все, теперь вроде спокойно, разбежались дуры, можем идти.
И она опять заторопилась вперед по тропинке.
– Серьезно, что это было? Ну расскажите, а? Я же видела.
– Что еще ты видела? – спросила женщина, как будто смирившись. – Что конкретно сегодня ты видела необычного?
– Да вроде ничего такого вот прям уж необычного. Мужик меня стрёмный подвозил, чушь какую-то нес про опустевшую деревню и заброшенную церковь. Кот слишком большой для местных широт возле церкви ошивался…
– И Воструху мою в доме слышала, гаёвок в лесу заприметила, – себе под нос продолжила Марыся.
– Что за гаёвки?
– Да может, и ничего еще, может, и обойдется. Баба Вера пусть на тебя посмотрит и скажет, вправду ты это все видела или придумываешь.
– Да ничего я не придумываю! И что еще за баба Вера?
– Гадалка-травница. А вот, смотри, мы уже и пришли.
Лес расступился, открывая вид на небольшой хутор, яблоневый сад и покосившиеся крыши хозяйственных построек. Забор то ли был и скрывался в разросшихся по периметру сада кустах, то ли его и вовсе не было, так сразу не разберешь. Вообще все вокруг сильно заросло бурьяном, и с первого взгляда не было понятно, живет кто на хуторе или дом стоит заброшенный.
Тропинка упиралась прямо в деревянную калитку. Они приблизились, открыли ее с легким скрипом и вошли.
Во дворе, сразу за кустами, почти прямо перед ними возникла высокая худая женщина. На голове ее была повязана цветастая косынка, на руках резиновые перчатки ядовито-желтого цвета, вымазанные черной жирной землей. Видимо, ее оторвали от работы в огороде. Возраст женщины, на первый взгляд, определить трудно. Кожа на лице почти коричневая, выдубленная не то возрастом, не то солнцем, вся в глубоких морщинах. Но спина прямая, и взгляд очень уж живой и даже какой-то насмешливый, что ли.
– Ну привет. Дошли, не заплутали? – она взглянула на пришедших и чуть склонила голову набок. От уголков глаз к вискам разбежались привычные к частой улыбке морщинки. Сами глаза были цвета перезрелой вишни, буро-коричневые, почти черные.
– Не заплутали, – сердито сказала Марыся. – Хотя этот старый пень Гаюн и пытался нас заморочить, ну, или девки его дорогу блудили.
– Не пень я! И не такой уже и старый! И не девки это мои, а кровиночки родные, – обиженно запричитал кто-то из-под тени навеса.
Нина пригляделась и увидела сидящего на табуретке мелкого невнятного старичка. Толком рассмотреть его не получалось. Мешало то ли плохое освещение, то ли что…
– Тебе что, старый дурень, делать нечего? Зачем к нам прицепился? Думаешь, у меня времени вагон по лесу зря блудить за твоими девками? – продолжала возмущаться Марыся, подходя ближе к навесу.
– А чего ты ведьмочку через мой лес ведешь, разрешения не спрашиваешь?
– А ты почем знаешь, кто она? Лично с ней знаком? В душу ей заглядывал? Или это у тебя уже галлюцинации на фоне бытового алкоголизма?
– Мне Вазила говорил, что вез ее сегодня к нам в деревню. Если не ведьма, разве бы она его увидела? А тем более села к нему в машину и говорила с ним как с обычным человеком?
Нина стояла и усилием воли не давала рту открыться от удивления. Что они такое говорят? Про кого они такое говорят? Про нее? Это она, что ли, ведьма? Да что тут за чертовщина творится?
– Хватит ругаться, развели базар, – остановила перебранку гадалка-травница. Сняла резиновые перчатки, кинула их на траву возле вскопанной земли и направилась в дом.
Марыся и Нина последовали за ней. Та возле крыльца замедлила шаг, пытаясь рассмотреть старичка поближе, но тот уже куда-то исчез.
Глава 7
В доме было темно. Узкие окна, к тому же занавешенные шторами, пропускали слишком мало дневного света. Почти неразличимые детали обстановки тонули в полумраке. Какая-то мебель возле стен, разбросанные тут и там вещи, хорошо освещался только массивный деревянный стол под окном. Вкусно пахло сушеными травами. Ромашка? Чабрец? Нина не очень-то в них разбиралась.
– Садись, деточка, – бабулька показала ей на табуретку под окном возле стола. – А ты, Марыська, сходи посмотри, что там на дворе, не утащили ли гаёвки с собой чего лишнего. Проверь, как проклёныши в огороде работают, и скажи им, чтобы воды принесли, будем чай пить.
Нина присела на край табуретки, ей было не страшно, но как-то неуютно, не в своей тарелке. События сегодняшнего дня закручивались в тугую спираль, как сюжет мистического триллера. Работа и жизнь в городе теперь казались чем-то несущественным, будто это не ее жизнь, будто жила она так когда-то очень и очень давно.
– Покажи колечко, милая, – сказала травница, присаживаясь и протягивая Нине руку.
Девушка инстинктивно спрятала ладони под стол.
– А вам зачем?
– Да не бойся, не обижу. Знавала я твою бабку, очень ты на нее похожа, и колечко это помню. Как звать тебя?
– Нина, в честь бабушки назвали.
– Нина? Вот это да. Какое красивое и теперь уже редкое имя, – бабулька рассматривала девушку со всё возрастающим интересом и удивлением. – И что же она, Ниночка, колечко тебе подарила, а объяснять ничего не стала?
– Не дарила она. Бабушка умерла, а колечко мне мама по наследству отдала на память, с тех пор ношу его не снимая.
– Дела… – баба Вера горестно вздохнула и некоторое время молчала, погрузившись в свои мысли. – Умерла, говоришь, Нина Игоревна? Жаль. Сильная ведьма была. Природная. Сейчас таких мало. Ну, давай теперь и на тебя посмотрим, кто ты такая да на что способна.
Баба Вера встала, пошла шуршать в старом пыльном комоде. Достала полотняный мешочек, вернулась, села за стол. Взяла с подоконника большую, толстую, белую, похожую на березовое полено свечу. Чиркнула спичкой, зажгла. Огонек зачадил черным дымом, но уже через пару секунд вытянулся высоким стройным оранжевым лепестком.
Нина сидела, боясь пошевелиться, и смотрела на все эти приготовления широко раскрытыми глазами. Было жутковато, но очень интересно. Перед ней как будто оживали детские сказки про добрую и злую нечисть, рассказанные бабушкой. «То ли я схожу с ума, то ли это были не такие уж и сказки», – думала девушка.
Тем временем гадалка-травница раскрыла мешочек и высыпала из него на стол кусочки бересты, какие-то кости и мелкие камешки. Накрыла их руками, закрыла глаза и тихо, нараспев заговорила:
«Лягу я, встану я и пойду из дверей в двери, где живут звери, в чисто поле, на Сиянску гору. Не остановить меня, не догнать меня, с пути не своротить меня ни колдуну, ни колдунье, ни черной думе-ползунье, ни девке от косатой, ни женщине волосатой. На Сиянской горе стоит береза-матушка во двенадцати корнях, день стоит под красным солнышком, ночь под ясным месяцем, все видит, все скажет, все мне покажет, будет моим глазом, моим образом…»
Береста на столе вдруг вспыхнула, повалил едкий дым, Нина закрыла глаза, а открыла их уже совсем в другом месте.
Вокруг нее шумел лес, сама она стояла на неестественно круглой поляне. По краю вставали высокие, темные, очень густые ели. То ли вечер был, то ли раннее утро – не темно, но сумрачно. Ни солнца, ни луны за низкими серыми тучами не видно. Холодно.
В центре поляны спиной к Нине стояла немолодая женщина. Она что-то пела низким гортанным голосом. Слов не разобрать. Женщина высоко подняла руки и запрокинула голову к небу, седые волосы разметались по плечам. Голос ее набирал мощь, поднимался сильный ветер, шумели деревья.
Вдруг вокруг женщины загорелась трава. Пламя окружило ее кольцом, распалялось всё жарче и выше. Кольцо постепенно сжималось, сантиметр за сантиметром приближаясь к женщине. Откуда-то доносился истошный собачий лай. Женщина прекратила петь и сказала прямо в небо громким низким голосом:
– Я не боюсь тебя, князь! Ни тебя, ни твоих трусливых шавок! Ты не сможешь меня остановить. Я завершу ритуал и исполню предназначение. Ты сам знаешь, что это неизбежно и пророчество сбудется! Царица умрет, Василек откроет путь, чтобы возродить новый мир!
Внезапно большая темная лохматая тень прыгнула на женщину прямо из огня. Завязалась схватка, фигуры упали на землю, сплелись в мистический клубок, катались прямо в огне. Одежда и волосы женщины тлели, в воздухе разносился запах паленой шерсти. Нина стояла, не в силах пошевелиться, как в кошмаре, когда очень хочется бежать, но тело совершенно не слушается и можно только беззвучно орать от ужаса.
Тень исчезла, огонь постепенно угас, и на пустой поляне осталась неподвижно лежать женщина. Нина медленно подошла к ней, наклонилась, заглянула в лицо и узнала свою бабушку. На шее цепочка с серебряным кольцом, в котором ярко горел синий камень, тот, который сейчас на пальце Нины.
Глава 8
Нина закричала и открыла глаза. Девушку бил сильный озноб, из глаз лились слезы. Прямо перед ней сидела баба Вера, участливо заглядывала ей в лицо, протягивала металлическую кружку:
– Вот выпей, девонька, успокойся. Пей-пей, не бойся.
Девушка взяла кружку, посмотрела бессмысленным взглядом на светло-зеленый отвар. Зубы стукнули о металлический край. Один глоток, другой, третий. Горьковатая жидкость разливалась по животу мягким теплом, унимая дрожь и проясняя сознание. Нина молча маленькими глотками допила отвар до конца, поставила кружку на стол и только после этого подняла глаза на травницу.
– Что это было?
– Так ты сама все видела. Не своей смертью умерла твоя бабуля. Убили ее.
– Как убили, кто?
– Того не ведаю…
– А когда это было? И что она там делала, в этом лесу?
– Не ко мне вопросы. Я в такие дела не лезу и тебе не советую. Дольше проживешь.
– Нет, послушайте! Нельзя же так! Что вы все глаза отводите да говорите загадками. Объясните мне уже наконец, что здесь вообще происходит? Что это за чертовщина околофольклорная? – Нина разозлилась не на шутку.
– Объясню. Ты только сразу рожу не криви да глаза не закатывай. Два раза рассказывать не буду. Один раз расскажу, на вопросы, ежели будут, отвечу. А уж поверишь ли ты мне и как дальше будешь жить – это тебе решать.
Баба Вера села поудобнее, налила в свою кружку травяного чая и принялась рассказывать, задумчиво глядя не на Нину, а в засиженное мухами окно:
– Живут вокруг нас не только люди, но и нелюди. Нечисть, нежить, бесовское отродье – как ни назови, а смысл один. Живут вроде и рядом, а вроде и не совсем… Они будто в другом мире… в своём, бесовском. Миры эти иногда пересекаются. Иногда в местах заповедных, в некоторых людях, в специальных вещах. Нечисть, как и все твари, есть злая и добрая. Ну как добрая. Тут скорее можно сказать, что есть те, что людям вредят, а есть те, которые людей не трогают. Тех, что за просто так помогают, пока не видала, хотя свет большой, может, и такие есть. Обычный человек просто так нечисть видеть не может. Существуют специальные обряды или заклинания, помогающие нечистиков разглядеть, призвать, прогнать, о чем-то попросить, но это сложно и не всегда получается. Есть люди не обычные, имеющие дар, такие, как я, например, или бабка твоя, в простонародье зовут их ведьмами, колдунами, гадалками, пророками, экстрасенсами и тому подобными. Но одного только дара, конечно, мало, нужны знания специальные, чтобы уметь этот дар использовать. Со знаниями, конечно, в наше время беда. Вроде как информации много разной, но и шарлатанов развелось как собак, которые тебе и обряд проведут, и артефакт достанут, ты только денежки плати, а толку – пшик.
– А я? Получается, у меня тоже есть дар?
– Дар в людях видеть могу, но не шибко понимаю, какой он. Я не такая сильная ведьма, как была твоя бабка. Но, судя по тому, что ты лесовика у меня возле дома разглядела и даже говорить с ним могла, дар у тебя есть. Да и сама ты, наверное, не раз замечала чертовщину вокруг себя, необъяснимую удачу или возможность видеть наперед. У всех по-разному проявляется. Кроме того, в нашем мире обереги есть разные, которые ведьмы и колдуны изготавливают, типа колечка твоего, вода есть заговоренная, отвары, зелья специальные да много чего еще.
– Да я видела. Когда мы сюда шли, Марыся какие-то заклинания читала и бумажки водой поливала, а они загорелись и исчезли. Вы про это говорите?
– Да. Это вода от дурного глаза, специально заговорённая, очень полезная в хозяйстве вещь. Я тоже такого много что умею по мелочи. Могу и воду заговорить, соль четверговую сделать, обереги зарядить. Могу, кстати, тебе зелье хорошее на приворот зашептать.
– И что мне теперь делать?
– С приворотом? В чай милому нальешь и слова скажешь, я тебя научу.
– Да при чем тут приворот! Что МНЕ теперь делать? Вы всю мою картину мира наизнанку вывернули, вытряхнули и назад не заправили! Как теперь со всем этим дальше жить?
– Да я откуда знаю, девица? – засмеялась бабка. – Как хочешь, так и живи, как тебе совесть подсказывает.
Назад Нина с Марысей шли уже не так быстро. Баба Вера успокоила их, сказав, что дед Гаюн угомонился и девок своих приструнил, так что можно идти, ничего не боясь.
– А это, кстати, кто такой был? Типа Лешего? Лесовика?
– Ну да, но только у нас же тут Беловежская пуща начинается.
– Пушча-дрымушча? – улыбнулась Нина.
– Типа того. Так вот, хозяином ВСЕЙ пущи является Пущевик. Он заботится о своем лесе, следит за порядком в нем. Ему подчиняются и служат все звери и птицы. Но людей он не жалует. Хотя из лесовиков людей особо никто не привечает, от людей лесу никакой пользы – один вред только, но Пущевик особенно лют. Если Лешего или Гаюна еще можно как-то ублажить, то Пущевик тебе спуску не даст и просьб твоих не исполнит. Особливо если ты с топором пришел, считай, что живым не выберешься. Сам он высоченный, а тело все в коре, похож на самое высокое в пуще дерево. На глаза людям никогда не показывается, но если зашла ты в какое место дремучее, а там тебе кажется, что за тобой кто-то наблюдает, то все бросай и беги без оглядки. А наш дед Гаюн – это Пущевика младший брат, гаёвки – его внучки, вот уж где девки вредные. Гаюн-то дедуля не злобный. А уж если ты, идя в лес, с собой угощение прихватишь и желательно не только хлеба, но и пива или самогонки чарочку – Гаюн наверняка раздобреет и наведет тебя на особенно грибные или ягодные места, тропку под ногами проложит сухую и прямую. Но если кто в лесу ведет себя по-свински или кричит громко, зверей и птиц пугает, то может и с дороги сбить. Будет несчастный три дня в трех соснах плутать, не сможет из леса выбраться. Или заведет в болото да там утопят в трясине бедолагу вдвоем с Багником.
– Про Багника я от бабушки слышала, только думала, что это сказки.
– Да уж, сказки. Не дай бог к этим сказочникам в гости попасть…
– А почему гаевый дед называл меня ведьмочкой?
– Лесовики, да и не только они, очень к такому чувствительные. Они людей насквозь видят. Мы с тобой только в лес зашли, а старому деду его девки-гаёвки уже все доложили: кто идет, куда и зачем. А ты, дурья башка, еще и бумажку из кармана в траву выбросила, вот они и разозлились. И давай нас с дороги сбивать, тропинки путать. Но я-то баба ушлая, не один год уже по этому лесу хожу и всех тут знаю. А тебя, если бы одна пошла, могли бы и до беды довести.
– А Вазила этот ваш кто? Тоже из этих? Неужели и правда тот самый покровитель лошадей из детских сказок?
– Тот или не тот, это уж я не знаю. Но лошадей он действительно любит, а кроме того и машины всякие. Если поломка какая в транспорте – все к нему. Вот только с нашим миром он вообще почти не связан. Людей простых не видит, те его тоже.
– Так поэтому он говорил, что в деревне никто не живет? Пара домов да поп-пьяница?
– Да, он так деревню видит. Только тех, у кого дар есть, остальных для него и не существует.
Так за разговорами не заметили, как в деревню вернулись. Вечерело.
– Я схожу посмотрю, не открылся ли сельсовет, – сказала Нина.
– Хорошо, а я пока ужин приготовлю.
– Может, вам с ужином помочь?
– Не надо, Воструха поможет.
– Воструха? Это кто?
– Да не важно, – отмахнулась Марыся, – потом расскажу.
Она открыла калитку и скрылась за забором.
Девушка немного постояла на улице и, оглядываясь по сторонам, попыталась сориентироваться, куда ей идти. Потом вспомнила о своем телефоне, оставленном в доме на зарядке, и решила прихватить его с собой, заодно проверить входящие сообщения. Двери дома были открыты, Марыси нигде не видно. Нина заглянула на кухню, увидела в полу открытый люк погреба, решила, что женщина там, и не стала ее окликать. На пару секунд остановилась возле двери, из-за которой днем доносилось пение. Прислушалась – тихо.
Нина зашла к себе, сунула в карман куртки телефон, кинула взгляд в большое зеркало: белые кроссовки, узкие черные брюки, джинсовая куртка , подбитая изнутри белым искусственным мехом. Пригладила рукой растрепавшиеся волосы, посмотрела в свои голубые глаза. «Сегодня ты узнала, что ты ведьма. И как тебе теперь? Что-нибудь изменилось? Появилась ли в глазах неестественная глубина? Может, клыки? Нет? Всё как обычно, всё как всегда. Но ведь должны быть у меня какие-то способности? Те, что отличают меня от обычных людей. Надо попробовать воспламенить что-нибудь взглядом. Ну, или хотя бы передвинуть. Так, что тут у нас… Журнал кроссвордов».
Девушка пристально вгляделась в тонкую бумагу, представляя, как начинают чернеть и сворачиваться края, как потихоньку дымит чернота, появляется оранжевый огонек. Изо всех сил напрягала зрение и волю. Но журнал лежал на своем месте как ни в чем не бывало и на усилия никак не реагировал. Нина разочарованно выдохнула. Ну что ж, Москва тоже не сразу строилась.
