Kitabı oku: «Проклятие на удачу», sayfa 2
Я поднялась с корточек, постучала пальцем по карману:
– Эмрис, ты там живой? У меня для тебя новость.
– Живой? Я – проклятие! Хотя… – донеслось из кармана. – Можно сказать, живой. А что? Хочешь сообщить мне, что мы все это время ходили кругами по парку какого-то поклонника дикой природы?
– Если бы. Кажется, мы в лесах гиан.
Гианы, духи-предсказатели, обитали в диких лесах, граничащих с землями сильфов. Хорошая новость: теперь я знаю, где мы. Плохая: гианы не только предсказывают будущее с помощью волшебных прялок, но и пьют кровь.
В кармане громко и со вкусом выругались. Оттуда выпал на траву хомяк, обернулся песчаным котом и сердито прорычал:
– Арвель, шпион недобитый! Какого лешего его сюда понесло?
Пока Эмрис возмущался, я искала пути спасения своего невезучего тела. К счастью, гианы появляются лишь ночью. К несчастью – она скоро настанет. Как укрыться от гиан? Спрятаться. Где? Лучше всего под землей, там их силы не действуют. Времени на поиски оврага или брошенной медведем берлоги нет. Значит, или забраться повыше, или срочно возвращаться к охотнику. Он хоть не кусается. Просто засунет меня в ловушку и отправит к законникам.
Опять на дерево?
Взгляд зацепился за высоченный дуб. Подойдет.
– Эмрис! – Я кивком показала на нашу лиственную гостиницу на эту ночь.
Кот пообещал оторвать Арвелю голову и поставить вместо нее тыкву, всяко в ней больше ума водится.
Я с ним была не согласна. Сильф хорошо придумал: отправиться творить темные дела в леса, куда никто в здравом уме не сунется. Охрана, от которой принц сбежал, точно его тут не ищет. А остаточная магия гиан, которая здесь повсюду, стерла следы запрещенной ворожбы. Теперь только темный охотник распознает ее отголоски на драгоценной шкурке принца. А их во дворцы приглашают лишь в случае крайней надобности. Если уж свои маги не справятся. К сожалению, именно охотник у нас на хвосте.
Под подошвами громко хрустнуло, зеленая трава ушла из-под ног. Взмахнув руками, я провалилась в закрытую живым растительным пологом медвежью яму, больно ударившись копчиком о твердую землю, и с ужасом оглядела поломанные колья, на которые приземлился Эмрис. Трава над головой с шорохом сомкнулась.
Потирая ушибленное место, я поднялась на ноги. Эмрис выбрался из-под кольев, отряхнулся. Мы переглянулись и рассмеялись.
Не знаю, что за самоубийца решил ловить медведей в лесах гиан, но спасибо ему огромное!
Теперь у нас есть убежище на ночь, осталось придумать, как из него утром выбраться. А еще безумно хотелось есть и пить. Если сознание уже привыкло к тому, что моя жизнь меняется, как стеклышки в калейдоскопе, то тело решило потребовать все, чего его лишили. Требование вполне законное. Провалилась в смолу я вечером, оказалась в компании Арвеля утром. И целый день лазила, бегала и скакала по лесу. Надо было вначале ручей искать, а потом на дуб лезть.
Я обошла наше временное убежище. Обычная яма, вырытая на совесть: глубокая и широкая, чтобы зверь не выбрался. Впрочем, судя по поломанным кольям, либо до нас сюда провалился пещерный медведь-гигант или еще кто покрупнее. Колья в щепы разломал. Причем они были не маленькие, почти бревна.
Выбрав несколько больших и широких щеп, я положила их на землю у стены и села. Вытянула ноги, давая натруженным мышцам отдых. Выбираться из ямы до утра в цепкие когти гиан было бы глупо, так что придется моему ненакормленному и ненапоенному животу потерпеть.
Эмрис улегся рядом. Я положила ладонь на пушистую спинку.
– Я проклятие, а не котик, – напомнил котик. Мягкий, теплый…
Я зевнула. От усталости слипались глаза.
– Ладно, побуду котиком, ложись. – Эмрис придвинулся вплотную, повернулся боком.
Я с улыбкой положила голову на шею «великого и ужасного» проклятия, обняла.
– Любопытно, кому так повезло, что мы сюда свалились? – проурчал Эмрис, убаюкивая.
Мысли путались, но я согнала их в кучу и выделила из слов проклятия главное.
– Думаешь, я не только могу одарить везением, но забираю чужое невезение?
– Да.
– А разве так бывает?
Ни разу не слышала, чтобы лепреконы или их полукровки забирали чужие проблемы.
– Нет. Но, знаешь, проклятия тоже не каждый день становятся материальными. Спи, Летта, у нас еще есть немного времени до заката.
– Мы под землей, гианы нас не найдут. А если и найдут, не смогут причинить вреда, под землей их силы не действуют.
– Спи.
Погружаясь в вязкий туман сна, я подумала: как там мои домашние? Волнуются, ищут. Или решили, что я провела ночь у подруги, а потом села на облачную колесницу и улетела, как и собиралась. Багаж я ведь отправила до феерического появления Соньи и портняжных ножниц. И как там Сонья?
Леса гиан – не место для прогулок. Особенно ночных. После захода солнца спастись от «радушия» духов можно только под землей, иначе не поможет ни сила фейри, ни быстрота оборотня. Но Кайден не боялся быть покусанным, скорее опасался получить в отместку за несъедобность размытое предсказание.
Светящиеся, точно гнилушки, ловкие тела стремительно растворялись в темноте ночного леса, освобождая путь охотнику, быстро идущему к границе их владений. Там ждет патруль, которому Кайден передаст пойманных темных. На этом миссия охотника будет выполнена. Он не запоминал лица и имена нарушителей. Названия поселков и городов, куда приводили магические вестники, тоже его мало волновали.
Его жизнь принадлежала богине ночи – Неназванной.
Неназванная, первая богиня… Та, что порождает тьму и несет вместе с новым днем свет. Она следит за тем, чтобы темные туманы не закрыли навечно земли. И потому Неназванная находит охотников. Она дает силу служить, но взамен отбирает часть души, у каждого – что-то свое. У Кайдена платой стала сила крови. Фейри не мог воспользоваться врожденной магией – лишь даром Неназванной.
В начале службы Кай мечтал узнать, кем был до того, как оказался у алтаря храма. Потому что не помнил. Совсем. И богиня тут ни при чем. Мечтал, но бесконечная охота не давала остановиться. А потом… минуло слишком много лет. А сейчас это его уже не интересовало.
Фонари, подвешенные к бокам воздушных колесниц, Кайден заметил издалека. Изящные, напоминающие ладьи летающие повозки радовали взгляд плавностью линий. Грозовые кони, сотканные из магии и облаков, были самой распространенной серой масти. Не светлые, что везут неторопливые грузовые телеги. Но и не темные, похожие на тучи, готовые разразиться ливнем. Таких сильфы оставляли себе. Если с темного грозового коня слетит магическая сбруя, то он превратится в ураган, справиться с которым под силу лишь тому, кому подвластна стихия воздуха.
Кай отвлекся от волшебных скакунов, созданных магией сильфов.
Лица законников могли вызвать оскомину не хуже уксуса. Но Кайдена это не раздражало. Привык. Охотники вне семьи, вне государств, вне войн и распрей. Их попросту опасаются.
Приблизившись к патрулю, Кайден специально начал наступать на сухие ветки. Мало ли… Законники – народ нервный, особенно те, кого вытащили посреди ночи вестником. А если они из маленького городка, то точно вначале ударят, а потом станут разбираться, кто вышел из сумрака. Серьезно навредить охотнику вряд ли смогут, но лес вокруг попортят, зверье распугают. Однако ждать до утра некогда: у Кая появилась новая цель, и ему срочно нужно избавиться от пойманных молодцов, томящихся в магической ловушке.
Цель весьма странная.
Обычно маги, замешанные в темной ворожбе, старались убраться с его пути прежде, чем попасться на глаза. А эта… Вместо того чтобы прикинуться шишкой или белочкой, а после тихо испариться, она бухнула по нему везением. Не знай он, что сила лепреконов не причиняет вреда, решил бы, что хотела убить. Но нет, темная полукровка пыталась ему помочь. Словно сперва не разобралась, кто он, а поняв, сбежала. Причем не из леса гиан, а в его глубь. Будто не ориентировалась, где находится, или слишком умна и понимала, где он будет искать ее в первую очередь. Именно поэтому, закрыв темных в ловушке, Кайден прошел по следам девушки и кота.
Еще и кот ее этот. В нем чувствовалась тьма. Бедное животное явно использовали в каком-то обряде. Жаль – освободить такого зверя от чар очень сложно.
И последнее, что не давало покоя охотнику, – какого лешего девушка и кот делали на дереве? Что забыли в лесу гиан? Впервые за много лет Кайден испытывал чувство, отдаленно напоминающее любопытство.
– Доброй ночи, господин охотник, – поздоровался плечистый глава патруля.
Кай кивнул в ответ, подошел к колеснице и без каких-либо пояснений вытащил из кармана фиолетовый кристалл ловушки. Приложил ладонь к рукояти ножа, дождался, когда сила заструится по жилам, вспыхнут руны. Передал частичку магии ловушке, открывая замок.
Из фиолетовой воронки один за другим к ногам патрульных выпали темные. За ними охотник гонялся несколько дней по одному из островов ундин. Им бы удалось уйти порталом, не успей он бросить аркан. Повезло: все живы, почти здоровы – Кай не любил долгих поединков и старался обездвиживать противников сразу – и готовы предстать перед судом.
Оставив патрульным темных, Кай направился обратно в лес. Пройдя четверть мили, понял, что у него появилась вторая тень: гиана, скрываясь за стволами деревьев, шла следом. Острый глаз охотника постоянно замечал то край платья, сотканного из листьев, то когтистую руку, то сияющую прядь волос. Дух боялся ночного гостя, но все равно не отставал. Это могло означать лишь одно – предсказание. Для него, для Кайдена. Гиана не могла его не озвучить, потому что иначе потеряет дар.
Кто-то специально, рискуя жизнью, лезет в леса духов, чтобы окопаться в какой-нибудь яме и, приманив гиану песней, получить пророчество. А охотнику даже закапываться не пришлось!
Кайден остановился.
– Говори уже.
В зарослях зашуршало, и девичий голосок произнес:
– Старые дела, новые – все едино.
Кай хмыкнул – более нелепого предсказания он не слышал. Без прошлого нет будущего, это все знают. Даже у него, беспамятного, есть прошлое, хотя бы то, которое он прожил, став охотником.
А гиана продолжала:
– Не забывай, кто ты, а то душу потеряешь.
Дух исчез, а охотник, насмешливо пожав плечами, зашагал дальше. Не забывать, кто он? Так он и не мог забыть. Одно задание сменилось другим, он снова ищет темную.
Глава 2
Проснулась я от ощущения чужого взгляда, цепкого и холодного. Открыв глаза, тихо ругнулась. Солнце давно село, на лес опустилась ночь, а с ней нас нашли очередные неприятности.
Напротив меня, сияя мертвенно-зеленым светом, как гнилушка на болоте, сидела худощавая девушка. Гиана. Собственной жуткой персоной! Тонкие пальцы незваной гостьи украшали внушительные когти, по сотканному из листьев платью скользили крохотные паучки, а на свитом из лыка поясе висела маленькая прялка. Толстая нить, тянущаяся от кудели, опутывала гиану от длинных волос до ногтей-ножей на аккуратных ногах, но ничуть не мешала медленно поворачивать голову, изучая нас с Эмрисом. Там, где опутанное рукоделием тело духа касалось земли, прорастали прозрачные побеги плетельницы.
– Ты… – бледные губы приоткрылись, обнажая острые рыбьи зубы, когтистый палец показал на Эмриса, узкая ладонь второй руки легла на прялку, – предашь, ты снова предашь. Не сомневайся.
Взгляд сияющих глаз переместился на меня, я поежилась.
– А ты… Столько нитей сплетено вокруг тебя… и тянутся они во все стороны… – Гостья задумчиво качнула головой. – Но не я твоя смерть, не ко мне ведет нить.
Голова девушки повернулась вокруг своей оси, как у совы, и гиана снова обратила на меня жуткий взор. Я сказала «взор»? Кажется, пафос Эмриса заразен.
– Смотри на свои ладони, слушай сердце и верь. – Гостья прислушалась, поглядела вверх, нехорошо усмехнулась. – А твоя смерть уже ищет. Спроси у него, – кивок на Эмриса, – о чем он молчит?
Гиана кровожадно облизнулась.
– Но я могу избавить тебя от мучений… Хочешь?
– Нет, – прошептала я, прекрасно понимая, на какое избавление намекает дух.
Выпить меня, высушить, как чертополох сушат лучи солнца, и нет проблем. И меня тоже.
– Даже капли крови не дашь? – зубасто улыбнулась гиана.
– Нет!
– Еще чего! – отмер Эмрис, до этого подозрительно долго молчавший. – Чтобы ты из нее жизнь по капле высосала? Как я без хозяйки буду? Моя она, поняла?
Кот отпихнул меня к стене ямы, шагнул к гиане, расплылся, превращаясь в сгусток тьмы, отдаленно напоминающий человеческий силуэт.
– Предашь, – мстительно повторила дева, растворяясь в темноте, оставляя нам лишь слабое сияние выросшей на полу плетельницы.
– Проклятиям положено, – буркнул Эмрис, снова становясь котом, покосился на светящиеся побеги: – Хоть какая-то польза от когтистой, а то предсказание – курам на смех. Зря только приманивал. Аж охрип, пока серенады тут, точно мартовский кот, выводил!
– Что ты делал? – Я поймала интригана за ухо, притянула к себе.
От возмущения и злости не находила слов. Этот… это проклятие, чтоб ему в зарослях кактусов станцевать, специально подманило гиану, пока я спала?!
– Почему я не проснулась?
– Так я тебе уши лапами закрыл.
– Закрыл и подманил?
– Да, как запах ее почуял. Гианы на новые песни падкие, к ним тут нечасто гости забредают.
Да-да. А идиоты, что решаются горланить куплеты, сидя в яме, еще реже встречаются.
– Сама подумай, такой шанс узнать будущее, – прошипел Эмрис, пытаясь лапой избавить свое ухо от моих пальцев. – Мы ведь все равно под землей, тут у нее почти нет сил.
– Все равно?! Все равно?! – Я споткнулась, наклонилась, подхватила щепку. – Любишь предсказания? Предсказываю твоему хвосту кучу заноз!
– Убери палку! – попятился Эмрис, моментом выдрав ухо из захвата.
– И не подумаю!
Я гоняла кота по яме минут пять, пока окончательно не выдохлась. Достать до его пушистой вредности не удалось ни разу – в отличие от меня, у Эмриса не болели ноги и не тряслись от усталости руки. Сердито бросив щепку, села у стены.
– Знаешь, еще парочка твоих выкрутасов, и я отправлюсь к законникам! – Я сердито поправила застежку на митенке.
– И проведешь всю жизнь взаперти? – Эмрис подкрался ближе. Припадая к земле, подполз. – А как же твой домашний цирк? Как они без тебя?
– Нормально. Они поймут. И постараются мне помочь.
– А ваши клиенты? Тоже поймут? А как же репутация? Или твой отец настолько богат, что на нее плевать?
Знает, куда бить, паршивец. Наша семья состоятельна, но репутацию приемные родители заработали потом и кровью. Сейчас мы ни в чем не нуждались, но и я, и Вейла, и Неста хорошо помнили времена, когда делили один кусок хлеба на троих. Прав Эмрис: нельзя попадать в тюрьму, никак нельзя. Но согласиться – значит развязать коту лапы, благословив на любые аферы.
Я обиженно молчала, разглядывая светящиеся побеги. Толстые, сочные, с крупными прозрачными листьями, они так и просились в нашу оранжерею. Конечно, выращивать поднятые магией духов растения непросто, но отец с сестрами справляются. Не зря же наша ферма славится редкими растениями на любой вкус.
Я вытащила из кармашка носовой платок, подошла к горе сломанных кольев. Выбрала несколько небольших щепок, скрепила тканевыми лентами в подобие горшка. Вооружившись еще одной деревяшкой, приступила к пересадке.
– Знаешь, обычно девицы ограничиваются восторженным писком и веточкой, а ты…
– А я – жадный лепрекон, – перебила я, все еще злая на кота за выходку с гианой.
Растение смотрелось в импровизированном горшке экзотично. Надо потом еще глиной ненадежное сооружение снаружи обмазать. И цветок полить.
Под митенкой щекотало, словно туда попало немного земли. Отставив растение, я уселась на широкие щепки у стены и, используя его в качестве светильника, расстегнула пуговицу. Стащив митенку, ошеломленно моргнула. Не поняла! На коже виднелась золотистая загогулина, отдаленно напоминающая половинку четырехлистника. Я потерла пальцем ладонь, загогулина никуда не делась.
– А предсказание гианы не такое уж и бесполезное, – довольно фыркнул Эмрис.
Я что, половина лепрекона, что ли? У чистокровных – целые четырехлистники на ладонях, у полукровок – золотистая прядь на затылке. А у меня половина листа… Я оторопело дотронулась до затылка – жаль, не взяла зеркальце, хотя Сонья пихала его настойчиво мне в карман.
– Повернись! Кругом! – скомандовал Эмрис и, когда я торопливо обернулась, разочарованно вздохнул: – Надо днем смотреть, сейчас не разберешь.
– А ты разве не видишь в темноте?
– Вижу, но цвета не различаю.
Я села обратно, провела по узору пальцем. По половине узора.
– Ты бы прислонилась к стенке на всякий случай, – посоветовал Эмрис, с прищуром глядя на растительную завесу над нами.
– Зачем? – Я натянула митенку, застегнула пуговицу.
– Время подходит, – туманно пояснил кот.
– Какое еще время?
– Когда Арвель начал обряд.
– И?
Вот почему если что важное, то из него приходится клещами тянуть?
– И скоро проверим, насколько удачно я помешал ему это сделать.
Время, когда Арвель начал обряд, подошло… и пошло дальше. Я, зевая, следила за озадаченным Эмрисом.
– Да-а-а, – задумчиво протянул он, – видимо, старею. Хотя…
Кот расплылся, превратился вначале в верткого лиса, потом в грифа. Плетельница давала достаточно света, и метаморфозы проклятия я отлично разглядела. И то, что меня обнюхивают, тоже.
Крылатым он пробыл недолго. Не успела вдоволь насладиться видом голой шеи грифа, как на месте птицы оказалась огромная змея и, продемонстрировав раздвоенный язык, радостно прошипела:
– Сейчас начнется!
Спросить, что именно начнется, не успела. Кожа зачесалась, словно я забралась в муравейник и все шестиногое воинство вышло меня встречать. Особенно сильно зудели пальцы. Опустив глаза, я испуганно уставилась на прозрачную ладонь. Сердце замерло, и я, сипло выдохнув, превратилась в… призрака. Осознать то, что жизнь вот так резко закончилась, не получалось. Мешало сбившееся дыхание, шум крови в ушах и мелкая дрожь во всем прозрачном голубоватом теле.
Не знала, что близкие к истерике привидения испытывают те же эмоции, что и живые люди. Теперь понятно, отчего они такие вредные. Тела нет, а все чувства – тут.
– Ай да я! – Лукавый голос Эмриса отвлек меня от изучения своего посмертия.
Кот подбежал, потрогал ногу лапой и приказал, не скрывая восторга:
– В стену руку сунь!
Глядя на счастливое проклятие, я поняла, что из меня выйдет очень вредный призрак. Потому что желание стереть с его морды благостное выражение стало нестерпимым.
Вместо того чтобы проверять стены на проходимость, я пошла к куче поломанных кольев, подцепила небольшую, но увесистую палку и с дрыном наперевес двинулась на Эмриса. Вреда я проклятию не причиню – он ведь проклятие, – зато душу отведу. Призрачную душу. Эх!
Эмрис сощурился, отступил. Я следом.
– Палку положи, а то занозу загонишь, а я лечить не умею.
– Я призрак, что мне занозы? – рассмеялась я.
И как накаркала – занозила палец. Было не больно, скорее неприятно. Сунув дубинку под мышку, я вытащила кусочек щепки из подушечки, слизнула алую капельку крови.
Кровь?!
Я оторопело уставилась на ранку. Сердце радостно застучало, в голове пронеслось, что так не бывает. Покосилась на Эмриса. Ну да, не бывает. Со мной, похоже, все, что «не бывает», превращается в «очень даже бывает».
– Я жива?
– Угу, – подтвердил Эмрис.
– Живой призрак?
– Именно.
Великолепно! Теперь мы с котом два сапога пара: говорливое проклятие с именем и живой призрак. Правда, живой я буду ровно до встречи с первым встречным магом-законником или, что более вероятно, темным охотником. Сомневаюсь, что они станут проверять степень моей живости. Впрочем, может, не все так плохо?
– Это навсегда? – Я посмотрела на Эмриса сквозь прозрачную ладонь.
Что интересно, вместе со мной материальность потеряла и одежда. И импровизированная дубинка, которую сунула под мышку.
Как такое возможно? Я взяла дрын в руку, палка тут же стала обычной.
– Как любопытно! – Эмрис потянулся к деревяшке.
Я не удержалась и несильно стукнула проклятие по носу.
– О-о-о! – обрадовался кот. – Она материальная!
Но меня сейчас больше волновал вопрос материальности собственного тела, на который я так и не получила ответа.
– Не отвлекайся. Я навсегда останусь такой?
– К сожалению, нет, – вздохнул Эмрис.
– «К сожалению»? Ты серьезно?
– Ага. Жаль, что из тебя настоящий призрак не вышел. Ты только подумай – никаких проблем! Ни тебе еды, ни воды не надо…
Я угрожающе подняла палку.
– Да успокойся ты! Ишь какая воинственная! Это временно. На тебе ни одно заклинание нормально не срабатывает.
– И слава всем богам, что не срабатывает!
– Слушай, а тебя раньше не проклинали?
– Не помню такого. Да и зачем кому-то проклинать самого обычного чело… – Я запнулась. Называть себя человеком, когда на руке половина отметины лепреконов, было бы странно. – В смысле – самую обычную девушку. И вообще, разве можно проклясть лепрекона? У них же удача!
– Нельзя. Но ты… интересная девушка.
Прозвучало так, словно я саженец редкого растения, экзотического, но непонятно, нужного ли. Хотела сказать об этом Эмрису, но почва ушла из-под ног, и я утонула в белой вспышке.
– Не паникуй! Это быстро пройдет! Передай от меня привет! – донеслось издалека.
В этот раз падение закончилось моментально. Только была в яме посреди леса гиан – и уже стою в центре помпезно обставленной спальни. Алые с золотой вышивкой портьеры, толстые ковры, огромная кровать с балдахином, стол, ломящийся от яств и всевозможной выпивки.
Вначале я решила, что очутилась в чьем-то доме. Потом заметила затертые пятна на коврах, скол на деревянном подлокотнике кресла, замазанный краской. И набор табличек, которые постояльцы гостиниц вешают на дверь.
Ну и куда меня занесло?
Под столом сонно забормотало. Сунув палку под мышку, я присела, подняла скатерть и плотоядно улыбнулась. Есть в мире справедливость – на натертом до блеска паркете спал Арвель, одетый в штаны и крылья. Видимо, прежде чем возвращаться домой, облачный гад решил отметить избавление от Эмриса. Только вот, похоже, венценосное тельце переборщило с возлиянием, раз так и не дошло до аппетитных закусок и жаркого, ныне холодного, со слоем застывшего жира по краю тарелки.
Мой живот выдал тонкую голодную трель. Я решила вначале перекусить, запастись провиантом и обмундированием начинающего путешественника, а потом уже радовать названого братца своим появлением. Мало ли когда обратно утянет – Эмрис сказал, что это временно. Сцапав с подноса давно остывший горячий бутерброд, я заметалась по номеру, вихрем снося все, что может пригодиться в походе. От моих прозрачных рук пострадали: шкаф, полки в ванной, шторка, отгораживающая кабинку для омовений, постель, цветок на подоконнике и не тронутая Арвелем еда на столе.
В итоге я разложила добычу по двум импровизированным сумкам из больших гостиничных полотенец, перевязанных оторванным от балдахина шнуром. В одной – еда, завернутая в салфетки, нож, вилка, ложка, посеребренное железное блюдо, графин с водой, обернутый куском полотенца, чтобы случайно не разлился и не разбился. В другой – одеяло, непромокаемая шторка, туалетные принадлежности и куртка Арвеля. Горшок, конфискованный у гостиничной азалии, гордо висел, прицепленный за одно ушко сбоку.
Проще было бы сложить все награбленное в сумку, но принцу, видимо, не по статусу таскать с собой торбу, пришлось изобретать. Связав баулы остатками шнура, я соорудила из него же ремни для своего увесистого рюкзака. Продела руки в петли и с удивлением поняла, что меня смущало, когда призрачная палка была под мышкой: вместе с материальностью исчезал ее вес. И сейчас рюкзак стал невесомым. Хоть какой-то плюс!
Прежде чем будить Арвеля, я наскоро перекусила жареными перепелами. Я как раз вытирала салфеткой прозрачные пальцы, когда из-под стола донеслись ругательство и звук удара. Видимо, принц очнулся, увидел мои призрачные ноги и обрадовался.
Отодвинув кресло, я взяла со стола палку и присела на корточки. Арвель как тер ладонью светлую макушку, так и замер. Только волосы немного шевелились. К сожалению, не от ужаса, а оттого, что в сильфах много стихии воздуха.
– Привет, братец! – постукивая концом палки по паркету, поздоровалась я.
– Этого только не хватало! – простонал Арвель.
Помотал головой, закрыл глаза, открыл, снова закрыл, снова помотал. Но причина вынужденной зарядки – я – насмешливо сидела напротив и не исчезала.
– Я тоже рада тебя видеть! Кстати, тебе привет от Эмриса.
– От кого? – Арвель прекратил трясти головой, удивленно уставился на меня.
А что, Эмрис ему не представился? Неудобно получилось.
– От проклятия, – исправилась я.
Названый братец, которого хотелось не то придушить, не то забрать с собой в лес гиан на прогулку, нахмурился. Впрочем, смысл его тащить? Он же крылатый, мигом улетит.
– У него что, имя появилось? – Сильф пригладил волосы пятерней.
– Ага. Брошенные проклятия – они такие, именами обзаводятся и планы мести вынашивают, – ехидно подтвердила я, немного сгустив краски.
– Мести?
– А ты как думал? Бросил его одного посреди леса, бедного, даже фляжки с водой не оставил!
– Зачем ему вода? Он же проклятие! – спросил Арвель, потом лазоревые глаза гневно сверкнули: – Да что я с тобой вообще говорю!
И забубнил.
Я отпрянула назад, отлично помня, чем закончилось его бормотание в прошлый раз.
Выглядывающий из-под края скатерти сильф торжествующе оскалился, дочитав заклинание. Я сжалась, сидя на полу, и…
И ничего не произошло.
Арвель выбрался из-под стола окончательно, сел, скрестив ноги. Зло смерил меня взглядом. И опять начал бормотать.
Во второй раз я ждала конца заклинания не без опаски, но с интересом. Однако либо сильф разучился колдовать, либо его магия на меня больше не действовала.
В третий раз принц попытался избавиться от меня без особой надежды, чисто из вредности. Пока он повторял непонятные слова, я поднялась на ноги, подобрала с пола дубинку, положила ее на стол: у меня в яме этого добра много, а принц вполне может решить, что я ему почудилась. Нет, я не вредная. Просто когда тебе отдают чужое проклятие, а потом превращают в призрака, характер портится.
Именно поэтому я перебила Арвеля и дружелюбно предложила:
– Может, у тебя интонация неправильная? Надо угрожающе так… Изыди!
Его облачная пакость подпрыгнула на месте, зацепила скатерть и получила свалившейся со стола палкой по плечу, а я провалилась в знакомую белую вспышку.
Со смехом выпала на пол медвежьей ямы, стукнулась локтем, зашипела от боли и потерла пострадавшее место самыми обычными пальцами. Ура! Я – снова я.
В нашем временном убежище все было по-прежнему: лежала куча щепок, светилась в импровизированном горшке плетельница, Эмрис глядел на меня с ожиданием, косился на мой «рюкзак».
– Как там Арвель? – Эмрис принюхался, расплылся, и ко мне засеменил, перебирая лапками, енот, той же золотисто-желто-коричневой пятнистой окраски, что и кот.
– До слез растрогался, увидев меня.
Я стянула с плеч ремни, открутила шнур с одной стороны, с гордостью показала Эмрису запасы съестного.
Вытащила бутерброд, разломила его (сказалась привычка делиться с сестрами):
– Будешь?
Мало ли, проклятие – с именем, вдруг у него и аппетит проснется?
– Я проклятие, – напомнил Эмрис, но угощение взял.
Помял в лапках, откусил, с аппетитом зачавкал.
– Кто-то говорил, что не может есть, – хмыкнула я, следя за енотом, запихивающим бутерброд в рот.
– Я говорил «мне не нужно есть», а не «не могу есть»! – сыто икнул Эмрис, заглянул в баул, причмокнул и уныло вздохнул: – Ладно, не буду тебя объедать. Так как там Арвель?
– Радуется, наверное. Я ему дубинку подарила. Чтобы не сомневался, а то он так обрадовался, что ты исчез, пир горой закатил.
Я достала графин с водой, размотала и отпила.
– Вот неблагодарный! Я ему, между прочим, дельные советы давал. Но у него же одни дев… фрейлины на уме да где бы погулять. Привет передала? – снова став котом, прищурился Эмрис.
– А то!
Обрисовав нашу встречу с братцем в красках, я пересадила плетельницу в нормальный горшок и улеглась спать, завернувшись в мягкое одеяло и подложив под голову сложенное полотенце.
– Летта? – Эмрис заглянул мне в лицо.
– Что?
– А давай совместим приятное с полезным?
– Что с чем?
– Поиски места, откуда я взялся, и Арвеля – пусть помогает. Знаешь, неохота опять в его мозгах сидеть.
– Давай! – сонно улыбнулась я.
Сама не хотела возвращать кота принцу. Жалко его. Эмриса, естественно. С таким заносчивым паршивцем, как мой братец, никакой оптимизм и веселый нрав не поможет.
Вам когда-нибудь подавала завтрак обезьяна с кошачьей головой? Вот и я оказалась не готова к новому облику Эмриса. Испуганно охнув, бросила в чудо-юдо то, что попалось под руку. А попался связанный из деревяшек пустой горшок. Котообезьян ловко увернулся, чудом не уронив самодельный поднос из тонкого обломка кола, и сердито пробурчал:
– Какие нынче леди чувствительные! Напомни тебе валерьянки нарвать или корней пустырника накопать, нервная ты какая-то.
Я с сомнением оглядела проклятие. Жуть, если честно. Тут бы не только нервную леди проняло.
– Завтрак в постель подан! То есть в одеяло… в яму… Не важно. Завтрак! – Меняя кошачью голову на обезьянью, Эмрис протянул мне поднос: – Жуй – и полезли.
Перекусив бутербродом, я отказалась от воды, организм требовал кустиков, а они – наверху.
Выползали из ямы в несколько этапов. Первым выскочил Эмрис-обезьян. Затем я побросала ему баулы и под насмешливое обещание оставить меня в яме вместе с плетельницей спровадила трофейное растение, используя обрывок шнура, продетого в ушки горшка.
Последней была я. Занятно, но стоило ухватиться за шнур, спущенный в яму Эмрисом, как тот выскользнул из рук, будто маслом намазанный. Я с размаху села на земляной пол. Вторая попытка удалась, я почти забралась на край ямы… как вдруг он решил обвалиться. Чудом уцепившись за шею проклятия, от неожиданности ставшего котом, я повисла над ямой.
– Кому ж там опять везет? – пятясь, ворчливо профыркал Эмрис.
Опять он о своей теории моего невезения! Оказавшись на твердой земле, я быстро огляделась и, выбрав густые кусты, отправилась по нестерпимой надобности.
– Думаешь, сюда еще кто-то сунулся? – крикнула я оттуда.
– Как минимум один точно сунулся! – донеслось из-за веток.
Ах да, охотник. Лучше бы не напоминал, я еще не привыкла к статусу преступницы.
Выбравшись из кустов, Эмриса я не обнаружила. Баулы и горшок были, а проклятия не наблюдалось. Прислушавшись, уловила знакомое ворчание. Нацепив «рюкзак» на спину, я подхватила плетельницу и пошла на шум.
На небольшой полянке в нескольких шагах от ямы, где мы ночевали, Эмрис, припадая на четыре лапы, пытался сбросить магические путы, накинутые охотником. Тем самым фейри, которого я одарила везением. Ленты магии, на которых вспыхивали бело-зеленые руны, сжимались, по шерсти проклятия струилась тьма. Еще немного – и у меня не будет проклятия! Я должна радоваться? Не выходит. Эмрис не виноват, что он такой.
