Девять жизней. Осень. Лучшее

«Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три…»

 
Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три.
Три крючка-кукловода, цепляющих изнутри нитками чувств.
Кот мурлычет. И его «тр-тр» муссом в сердце моё – густо,
Мысли-снов-прошедшей ночи кричат оглушительно: «Плиии!»
 
 
Тихо-нежно новый день принесет тревожный прах в ладонях,
Обожжет поцелуем солнца, поджарит с двух сторон душу до румянца.
Знаешь, мне не нужно рифм-бардовых-от ран и стихотворного глянца.
Нужен ты. Открытый. Искренний. Не запутанный в собственных мнимых-паролях.
 
 
Три зависимости: ты, кофе, стихи.
Разбудите в любое время: я знаю, чего хочу! О чем думаю,
С головы на ноги. И обратно. Переверну. Выкину. Снова затолкаю душу юную.
Если мы – не такие, как все. Это вовсе не значит, что мы плохи.
 

«Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие…»

 
Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие.
Воздух чуть осенним вдохом заполняет простор-лёгкие.
Лето не мёртвое вовсе – во мне ещё дышит-густым августом жадным
Вперемешку с бисером-мыслей от посиделок с ночной прохладой.
 
 
Кто я? Со стороны смотрю – вроде все также привычно-не ново.
С головы до пят – узнаю. И каждое отсебятину чувствую слово.
Кто ты? Тоже всем сердцем знаю – рядом, близкий, сыпятся искры.
Перетекают мысли твои и мои в самый исток горной реки-чистой.
 
 
Здравствуй, Муза! Спасибо, милая. Мне без тебя – как без жизни Вселенная,
Если двери открыты мои, то ты не стесняйся, иди первая.
Если в душе «закрыто» – смело клинок-рифм доставай из ножен,
Каждый шаг-стихов без тебя уныл, тосклив и невозможен.
 
 
А небо изменчиво. Ну и что. Сейчас оно звёзды выплюнуло – горошины.
Все мы внутри добродетели. Все до скрежета дел-от руки хорошие.
Всем нам только хочется – верить в себя, в людей и в чудо-блестящее.
И только поэтому нам остаётся волком выть на Луну-настоящее.
 

Другу – Верочке

 
Всё-таки кофе, Верочка —
Аромат ни с чем не сравнить,
Ну и пусть
Седая ночь безликая
Шепчет: «Вредно-вредно».
А в душе моей та же девочка
В косы ленты вплетает нить,
Хоть у этой девочки
Голос часто
Стальной и порывисто-медный.
 
 
Все-так кофе, Верочка!
После – гуща земная останется,
Ну а мне, Вер, вера —
На самое чистое
Предсказание.
На крылечко моё – весточка
От вдохновения-звуков тянется.
Напишу о себе,
Напишу о нем-обо всем
Заранее.
 
 
Все-таки кофе, Верочка!
Ты же знаешь – волна наших душ бессмертна,
Хоть и в зеркале,
Хоть и мысленно
Между границами стертыми.
Дуновение леса отметочка-
Ну конечно – слова твои с ветром
Вместе с самыми тёплыми
Очень родными объятиями
Распростертыми.
 

«Мы все замылены…»

 
Мы все замылены:
Глазом,
Телом,
Душой.
Не видим границ, но, в свою очередь, не нарушаем.
Мы знаем место, где находимся: между адом и раем.
Вроде выиграли,
Только
Какой ценой?
 
 
Мы все заштопаны:
Изнутри
Прочными
Прутьями из металла.
Ведём своё собственное заключённое сердце, казалось бы, к свету.
А свет – в тебе. Ослепительней лампы-души нету,
Ведь там – за шторами
Тебе-Вселенной покажется непростительно мало.
 
 
Мы все наиграны:
Недоиграны для себя,
Но переиграны
Для других.
Оркестр стих. Только медный бухтит геликон-совести.
Мы чтим этот четкий бесповоротно-упрямый сюжет повести,
Клеймя наивными
Всех, кто когда-то
Вспомнил своих.
 
 
Мы все лимоновыжаты,
Волочим головы,
Нехотя открывая
Рты для ответов,
При этом туманно-поняты нами вопросов суть и смысл,
Жевали-жевали, а потом положили кашей-конвейерной чуждую мысль.
А мы и рады:
К чему переписывать
Столь знакомые
Указательные портреты?
 

«Одна соломинка держится цепко за другую…»

 
Одна соломинка держится цепко за другую
Несмело против ветра-судьбы шумит
Еле-еле.
А в сердце-каменном нынче празднуют новоселье,
Отбросив ежесекундные напоминания «тоскую».
 
 
Притворство. Ледяные наигранности. Театр.
Здесь всё в софитах-ослепляющих истин – алмазы,
И на потом, на как-нибудь-плеч переложены самые нежные фразы.
Сотрёт единство-невероятного притяжения гордость – экватор.
 
 
К чему всё это? Для чистой совести?
Бред!
Для социальных-высоковольтных мнений и поощрений?
Или для собственного коматозно-унылого состояния от штормового предупреждения,
Которое автопилотом-набитых-до горла дней превращает в фарш-тоскливых-котлет.
 
 
Одна соломинка ещё как-то держится за другую. Упрямо-дышаще!
Напоминает. Точит когти о душу-сновахлынувшую любовью,
Осталось только посыпать ещё живые раны морской солью,
Попасть под ливень-слов, не кутаясь в безразличий плаще…
 

«Все-таки странно это: слушаешь песню любую, а она вдруг про тебя…»

 
Все-таки странно это: слушаешь песню любую, а она вдруг про тебя,
Тянешь слова, размазывая по сердцу-эмоций-прошлых
И отпечатки пальцев-рифм примеряешь – подходит!
Нотами-замираешь, мелодию исхудалую от прослушивания крутя,
Даже хочется крикнуть: «Люди! Как невыносимо пошло!
Понимать, что в нас одно и тоже вино бродит и бродит!»
 
 
А казалось, что разные – невероятно-особенные именно мы!
Это наша история хваткой железо-бетонной порвёт мир-полудрёма!
Это нашими чувствами зажигаются каждую ночь устало-сонные звёзды!
А в итоге: весна все равно наступает после общей равнодушно-холодной зимы,
И не только с родных спелых губ-августа ниспадает жаром истома,
И отнюдь – не одни мы-после разрыва-душ единых – плачем и мёрзнем.
 
 
А на самом деле ведь стало легче, честно-честно!
Осознать, что у каждого пачка копий-маятников в кармане,
И уж если другой выдержал, то и ты справишься, неотступно!
И если иной нашёл – оторвал-отплакал своё солнце-место,
Свою роль-тропинку к большой дороге на реальности-телеэкране,
Тогда и ты будь добр! Лови-хватай этот южный ветер попутный!
 

«У меня есть маленькая зарисовочка на тему Бога…»

 
У меня есть маленькая зарисовочка на тему Бога.
Пишу под утро, время 4:45, устало-полуневставши,
Завтрак какой-то
Обычный. Неприглядный вид
Из зеркала пялит зрачки,
Со стороны – все так банально и так убого,
Победа кажется недоступной. И раскрываю карты-непроигравшие,
Плевав на знаки чьей-то мимоплывущей судьбы маячки.
 
 
Так вот. Зарисовка эта наружу вынырнула. Как всегда в любимое моё время,
Окутав пылью тайн, гремя костями-загадок,
Я там размышляю о сущности полубезумного звездопада-суток.
И что выясняется? Перво-наперво наша жизнь – это вовсе, отнюдь не бремя,
Совсем не череда хлыстов крепких и на колени-пьянящих шоколадок,
А дело в том, что мы – сон Бога, скользящие где-то между, рвущие на себя малюсенький промежуток.
 
 
Мы спим. Нам тоже Бог снится. А он вертится-крутится.
Откроет на миг глаза – ну а нам прилетает осознанности кусочек,
Благодаря которой мы и живём этим днём.
Затем Бог зевнёт, на бочок уляжется,
И вот расписаны роли устрицы,
И кукловодят-играют телами между собой вселенные, ставя очередные многоточия,
Девизы их: «завтра», «как-нибудь», «может быть». Их мы пластинкой поём.
 

«А что для души жизнь? Это один день ровно!..»

 
А что для души жизнь? Это один день ровно!
С утра глаза откроет разума, да выберет новый наряд-тело,
Сумбурно, мешкаясь, через голову, оголтело
Сгорит до ночи, развеет пепел, ну а потом в знакомое завтра снова.
 
 
Душа молода в любом из зеркал. Проверено.
Ей хочется песен-луны над твоими крышами,
Ей тесно в одежде-живой, ей надо бы шире и выше,
Ей мало-отчаянно мало отмерянного суетливого времени.
 
 
А ты посмотри-посмотри в себя, отбрось эти линзы – общества.
Чувствуешь что-то? И впрямь клокочет-воет-изрыгает наружу,
Беснуется, выворачивает вне и за, ведь этому существу земное вовсе не нужно,
Ей за пределы материй-минут-звёзд неимоверно и страстно хочется.
 

Другу

 
Хочешь, я приду к тебе, как друг к другу?
К черту эти стандарты и мнимые клише!
Женщина мужчине – может стать подругой,
Если тянется душа к другой душе.
 
 
Хочешь, забегу возле дома в кондитерскую?
Возьму охапку эндорфинного волшебства-шоколада?
Разместим тела в спальне родительской.
Помолчим о своём, если так будет надо.
 
 
Хочешь, вытрепим нервы соседу вредному?
Будем громко песни Васильева декламировать!
Пусть вокруг все называют это бредом,
Ни к чему других своим мнением насиловать.
 
 
Хочешь, дождь прогоним и включим личную Турцию?
Установим температуру на плюс тридцать пять.
И зажжем костёр, бросая в него жизни инструкцию.
Чтобы хоть как-то тупую и нервную боль унять.
 
 
Хочешь, положись на меня и лей доверие,
Превращусь я в слух, растворяясь в словах твоих.
Мы отбросим в сторону всё, что связала материя.
Есть лишь только миг, объединивший нас двоих.
 

«Очередная порция рифм-шагающих из меня набатом про (как вы догадливы), именно – любовь!..»

 
Очередная порция рифм-шагающих из меня набатом про (как вы догадливы), именно – любовь!
Это штука такая многогранная и многоликая, что на неё всегда, уверена, найдутся внутри километры слов.
На личном примере, по, так сказать, эмпирическому знанию, скажу
Люди! Не летайте среди облаков навязчивых, по которым я голыми пятками-настоящего брожу-брожу.
 
 
Любовь – не швыряет из стороны в сторону. Не жаждет крови и слёз.
Любовь – не играет на сцене актёрами, забыв про прочность доверия. И всерьёз
Ей надо. А не пинать словами сладкими, футболя приманки под дых,
Любовь – безобидная гавань, соединившая честностью-верностью фраз и действий душевно-земных.
 
 
Рассыпалось. Растопталось. Осталось лишь растворить эти глупости в чашке утра-чая,
И быть открытой к миру. А он, в свою очередь, нежно-ласково позаботится! Знаю!
И пусть стихи заштопают-залатают пробоины в личном опыте-рваных-ночей, полуслепых глазами.
Начну! Дышу! Ловлю эту бесконечно-прекрасную жизнь со всеми её чудесами!
 

«Я сегодня смотрела на жизнь, а она реальная! Представляешь! Радость какая!..»

 
Я сегодня смотрела на жизнь, а она реальная! Представляешь! Радость какая!
Вот до всего я могла дотронуться. Осязать. И не только мыслями!
Тепло людское, руки, глаза, слова живые перемешались во мне реками чистыми.
И ещё поняла: полёт иллюзорный закончился. Я на земле отныне стою-летаю.
 
 
И крепко ботинки вжались в самый простой-серо-привычный асфальт. Хорошо!
Мужчины и женщины, улыбаясь, везут свои личные чудеса в колясках.
А мне надоело, честно, «катиться мечтами по Спасской»,
Себя распылять, участвуя столько времени в непонятном феерическом шоу.
 
 
Подруга. Кофе. Смех, который напротив слышу. Мир идеальный в своих недостатках.
Запах свежей выпечки. Вывески разноцветно-кричащие.
Хаотично-плывущее «наяву» в упорядоченном беспорядке,
В самом сердце – я – наконец, познавшая настоящее.
 
 
Я смотрела сегодня на жизнь! А она реальнее всех воздушно-перистых анфилад.
Мне настолько понравилось, что решилась остаться. Немедля! Точно!
И отныне – на пути моем-свежескошенном ни штормов, на берег выбрасывающих, ни преград.
Только жизнь. Без иллюзий бархатно-розовых, пастью кровавой вцепившихся прочно.
 

«А мне не хочется спать. Время три! Ну и что? Какая разница!..»

 
А мне не хочется спать. Время три! Ну и что? Какая разница!
Ведь моя душа ладонями черпает от тебя силу,
Возвращая в ответ – сладкий-крепкий сон, наполненный ромом-мечт,
И я словно сбежавшая от надоевше-скучных уроков – твоя одноклассница,
Хохоча и влюбляясь сильнее-сильнее в каждую часть твоего мира,
И рисуя объятия, падая нежностью, укрываясь от внешнего – в царстве родных плеч.
 
 
А мне не хочется спать! И полет, поняла, это жизнь! Я лечу!
Мне достаточно знать, что ты есть. Что счастлив и улыбаешься-лучиком.
Если горе-рвёт, то давай пополам принесем ему нас в жертву-пяти минут,
А потом обратимся к смеху – самому лучшему в этой Вселенной врачу,
И не будем ждать подходящего для судьбы случая,
Ведь – сердца горящие – нетерпимы, упрямо чувствами жгут.
 
 
Я не сплю! Не сплю! Не сплю! Стучусь в твои сны,
Открывай, нам будет неимоверно и восхитительно-хорошо,
Только взглядом коснуться – и смысл заиграет струнами.
У любви не стоит, ох, не стоит просить весны,
Она вовремя. У неё своё расписание. Наркотически-опьяняющий порошок.
И бродить она будет вином-забродившим между чашами лунными.
 
 
Я не сплю…
 

Marcus Denight

Беларусь – Витебск

Родился 26 января 1975 года в г. Витебске (Беларусь).

Закончил СШ №23. Потом училище искусств по специальности – художник-оформитель.

Летом между учебой ездил в стройотряды… Затем служба в армии.

Позже пришли стихи… Наверное, они всегда были внутри меня, просто однажды настал момент, когда они перестали умещаться внутри меня и потекли стройной рифмой наружу. О чём мои стихи? По большому счёту они все о любви – будь то любовь к матери, природе или женщине. Я искренне считаю, что без этого чувства невозможно написать ни одного хорошего стихотворения. Даже падающий осенний лист – это уже поэзия любви, нежности и грусти.

С юности мечтал писать электронную музыку. К электронной музыке, да впрочем, как и к любому творчеству, искусству, можно относиться по разному. Люди – более консервативные – предпочитают живой оркестр, живой концерт, но… Электронная музыка – это мобильность, а в умелых руках (или ушах) превращается в огромный мир, где шепчут звёзды, поют волны и стонут ветра. Это шелест травы за вашими окнами под мягкими кошачьими лапами. Это миллионы звуков – от биения сердца до шума океана – переживающих трансформацию в ноты и обратно.

В 2011 году приобрел свой первый синтезатор и… Началась моя новая история…

Свои альбомы в стиле (эмбиент-электроник) под псевдонимами Marcus Denight и Derek Nigell издаю на сетевом лейбле USC (г. Москва)

Там же вышли два совместных альбома с замечательным музыкантом Александром Гириным (Randolf Scand, Astrovia)

Бессильем не унять тоску

 
Бессильем не унять тоску,
Усталость не затмит томленье —
Уносит Время бег мгновенья,
Срывая дни по лепестку.
 
 
И вслед увядшему цветку,
Несутся капли омовенья
И грядет цвета обновленье
На том, осеннем берегу
 
 
Где вскоре, в зимнюю пургу,
Прошепчет голос провиденья:
Бессильем не унять тоску,
Усталость не затмит томленье…
 

Мой храм

 
Мой отдалённый, светлый храм,
К твоим возвышенным устам
Склоняюсь грешною главой,
Взглянув на лик святейший твой.
 
 
Мой отдалённый, светлый храм,
К тем белокаменным чертам
Ввысь обратившись, унесут
Молитвы сладостных минут.
 
 
Но только грусть владеет мной
О, храм желанный и родной,
Мой незабвенный уголок,
В тебе – стихи пречистых строк.
 
 
Мой незабвенный уголок,
В тебе – стихов пречистый слог…
 

Нет ничего

 
Нет ничего прекраснее мечты —
Всегда такой несбыточно-высокой,
Встречаясь лишь с печалью одинокой,
Её края по-прежнему чисты.
 
 
Нет ничего мучительней тоски —
Она, как образ, посетит украдкой,
Черты её далёки и близки,
Ей суждено то долгой быть, то краткой.
 
 
Нет ничего печальней тишины —
Ничто вокруг не всколыхнется зыбко,
И словно слышатся вдали орган и скрипка,
А небеса беззвучно-холодны…
 

Мир Осени

 
Мир Осени – я снова вхож в твой край,
Возникший в ярком пламени багрянца,
Прими меня – усталого скитальца,
В закате дней звучи и нарастай.
 
 
Я ускользал от долгой тишины
К лоскутьям красок солнечного цвета,
Дождем беззвучным удалялось Лето
К истокам рек бездонной глубины.
 
 
Ведь так давно не посещали сны
И нет в судьбе заметных повторений,
Но множил путь чертог поры осенней,
И были дни листвой озарены…
 

Забытое

 
Забытое лишь вспомнится тогда,
Когда иссякнет прожитая юность,
Чтобы в слезах так памятно вернулась
Моя давно угасшая звезда
 
 
Но я раздую слабый огонёк,
Душа тоске не сразу покорится —
И нестерпимо быстро заструится
Воспоминаний светлый ручеёк…
 

Тот, кто любил

 
Тот, кто любил, но не был сам любим
И тот, кто чувства был вполне достоин,
Не знал, что мир из грусти соткан – скроен,
А чувства ход так труднообратим.
 
 
Тот, кто желал – желанным сам не был,
Страдая от бесчувственного хлада,
Ему – тоска безгрешная отрада
Среди в ночи пылающих светил.
 
 
Тот, кто отчаясь все же был стремим,
А милый образ таял, удалялся,
Но звал его и ждал, не отрекался
Тот, кто любил, но не был сам любим…
 

Средь синевы

 
Среди бескрайней синевы
Оставлен миг ушедший детства,
Из первой жизненной главы,
Как чудодейственное средство
 
 
Он убаюкивал меня,
Спасая в юности час ранний,
От всех невзгод, переживаний
В своем безмолвии храня.
 
 
Среди бескрайней синевы,
Словно овеян милой тайной,
В вечернем шорохе листвы
Остался взгляд души печальной…
 

Стиль небесного пера
Сонет

 
Оставлен стиль небесного пера,
Поранив остротой прозрачных граней,
Не суждено умолкнуть до утра
Многоголосой цельности преданий.
 
 
Встречая сердцем звонкие дожди,
Подставив грудь под струи озаренья,
Наступит светлой истины прозренье,
И капель стук умолкнет позади.
 
 
Из глубины веков, взметнувшись ввысь,
Неисчислимой силой вознеслись,
В полёт бесстрашный крылья совершенства.
 
 
Их оперенье – радужная нить,
Размах широк – никак не охватить
Всей высоты невиданной блаженство…
 

Средь лоскутков Весны

 
Средь лоскутков Весны плывущей дымки
И  вереницы птиц над мглой полей,
Во тьме возникшей лунной половинки,
Есть добродетель временных корней.
 
 
И в ней – предел всех действий и желаний,
Сурового мазка полутона,
Фрагмент кроваво – красного пятна
И светотень забывчивости ранней.
 
 
Зимы обуздан страждущий порыв,
Тепла решётку тонкую открыв,
Настала солнца дивная пора.
 
 
Полились трели памятного дня,
К себе гурьбой волнующей маня —
Оставлен стиль небесного пера…
 

И не придут слова…

 
И не придут слова – их вдруг развеет ветер,
В снежинки превратясь, рассыплются во мгле.
Но росчерком своим, блестящим на рассвете,
В душе оставят след о прожитом тепле…
 
 
Медведица с небес рассыплет ковшик снега
В объятия продрогшей, сумрачной Земли.
В пришедший Новый Год уже былого Века
Воспоминаний радость звёзды принесли…
 
 
Но не пришли слова – их уж развеял ветер,
Застыли льдинками, рассыпались во мгле.
Как мысли не собрать, увы, и не согреть их,
В Созвездии узоров зимних на стекле…
 

Моя печаль с Землёй разлучена
Сонет

 
Моя печаль с Землёй разлучена,
Парит с листвой над Осенью багряной
День солнечный сменяет День туманный,
А Ночь беззвучной памятью полна.
 
 
На остриях капели дождевой,
В прохладной зыби пестроты осенней,
Вся череда изменчивых мгновений
Творит Сонет, навеянный Судьбой.
 
 
Слова бесшумно ниспадают ниц —
На белизну распахнутых страниц,
Сухих ветвей коснулся первый иней.
 
 
Черновиков разглажена тетрадь,
И вновь Зима, а с нею благодать
И утонченность белых снежных линий…
 

Был зимний день…

 
Был зимний день. В своей среде
То осыпал столь частым снегом,
Прохлады ветреным набегом
Шумливо царствовал везде.
 
 
То открывался солнца взор,
Меж облаков вдруг разведенных,
Словно стихий двух разделенных,
Шел незаметный разговор.
 
 
Но был и образ. Меж снегов
Он только дважды показался,
Надолго в памяти остался
Фигуркой из вчерашних снов.
 
 
И брезжил легким силуэтом
В черте вечерней и дневной
И стал заветною мечтой,
Моим неведомым расцветом…
 
 
Был зимний день. В своей среде
То осыпал столь частым снегом,
Прохлады ветреным набегом
Шумливо царствовал везде…
 

Зимний Сонм Воспоминаний

 
Бутон Зимы – пушистые снега,
Гонимой дымки легкой оперенье,
Как ощутимо каждое движенье,
Как белоснежны дали берега!
 
 
Лазурь небес – обитель чистоты,
Средь синевы столь часты просветленья,
К ним устремляю взор без сожаленья —
И застывают зыбкие черты.
 
 
Мой давний образ – чаще посещай
Тот неразгаданный и одинокий край
Моей печали броской воздыханной.
 
 
Лишь отниму у прожитых времен
Воспоминаний долгий зимний Сонм,
Порыв прохлады яркой и нежданной…
 

«Порыв прохлады яркой и нежданной…»

 
Порыв прохлады яркой и нежданной
Унес весь мир осенний без следа,
Соткав узор бескрайний изо льда,
Склонился над моей душевной раной.
 
 
Я, как и раньше – жажду глубины,
Она – мой смысл, родник мечты высокой,
И день вокруг подернут поволокой
А из снежинок нити сплетены.
 
 
Ах, зимний край, в безмолвии ветвей,
Благослови мой образ средь полей,
Всегда живой, влекущий и желанный.
 
 
На нем небес иссиних благодать,
Он разум вновь способен взволновать,
Как вдохновенье мыслью осиянной…
 

«Как вдохновенье мыслью осиянной…»

 
Как вдохновенье мыслью осиянной
Рождает строки трепетных стихов,
Так множит снега утренний покров
Сама Зима пургою неустанной.
 
 
Как хладна мудрость, лик ее суров.
В нем – отголоски бури безответной,
Взгляд застилая зыбью неприметной,
Звенит внутри беззвучьем голосов.
 
 
С собой приносит сумрачный закат
Воспоминаний яркий аромат,
Судьба их мимолетна, коротка.
 
 
Уймись томленье и меня покинь,
Ведь где-то там, где меркнет неба синь,
Прекрасны убеленные луга.
 

«Прекрасны убеленные луга…»

 
Прекрасны убеленные луга,
Средь синевы застенчивой и чистой,
Простерт  мой путь, столь долгий  и тернистый
Туда, где блекнут в дымке облака.
 
 
За ними – Даль, несущая покой
И одинокой Истины мгновенье,
Предел мечтаний, таинство забвенья
И незабвенный уголок земной
 
 
Помогут вспомнить и душой обьять
Прошедших лет утраченную прядь,
Распутав нить небесных веретен.
 
 
Не обессудь – ведь нет судьбы иной,
А за морозной, хмурой сединой
Так светел День и одухотворен…
 

«Так светел День и одухотворен…»

 
Так светел День и одухотворен
И, пребывая в дивном отрешенье,
В душе оставил свет преображенья
Воспоминаний долгий дивный Сонм.
 
 
Средь синевы, в поблекшей белизне,
Забрезжит полный капель вдохновенья,
Лик озорства, несущий обновленье,
Лицо Весны в распахнутом окне.
 
 
И возродится звонкая вода
В дыхании растопленного льда,
В биенье красоты непостижимой.
 
 
Цветная Даль – заполни, поспеши
Опустошенный краешек души,
Теплом коснувшись юности ранимой…