Kitabı oku: «Физрук 9: Назад в СССР»
Глава 1
Нет, не верю я в то, что тринадцатилетние девчонки живут в старых шахтах, слишком уж это напоминает дешевый американский ужастик. Ясно, что это кто-то из огольцов в отместку за устроенную мною выволочку, решил меня слегка потроллить. Ладно, разберемся. Главное, вытащить их всех наверх. Я замыкал группу, которую вел Динамо. От множества шагов и дыхания более трех десятков человек, эхо в замкнутом пространстве штрека создавало причудливые слуховые галлюцинации, но я не позволял себе прислушиваться к ним.
Спустя всего-то десять минут, мы очутились в гроте, с потолка которого свисала веревка. Первым по ней начал карабкаться «химик», чтобы там, в цоколе Чертовой башни, дежурить у лаза для подстраховки. Вдруг у кого-то из пацанят не хватит силенки, чтобы взобраться самостоятельно? Я же остался внизу, чтобы держать конец веревки в натянутом состоянии. После Динамо отправил наверх «Чапая», а за ним мальчишек помельче. Никаких споров насчет очередности не возникало, хотя по лицам, попадавшим в рассеянный свет фонарей было видно, школярам уже не терпится покинуть подземелье. Нагулялись, сорванцы.
Глядя как они, один за другим, исчезают внутри черного отверстия на потолке, я думал о том, что сегодня ни много ни мало прошла репетиция будущего исхода восьмого «Г». Не хотелось бы верить, что такое возможно, но ведь девчата-то пропали! Хотя и этот вопрос не помешает изучить подробнее. Конечно, Третьяковский подтвердил слова Винтер, но хотелось бы взглянуть на какой-нибудь документик. Для начала – на список учащихся восьмого «Г» школы № 19: фамилии, имена, отчества, адреса проживания в Литейске, кто родители, где они сейчас? Пусть уж Граф расстарается.
Раздумывая над этим, я не забывал считать поднимающихся по веревке пацанов. Когда в лазе исчез тридцатый, я еще некоторое время шарил лучом фонаря по стенам и полу – не остался ли кто-нибудь? Ладно. Наверху опять проведу перекличку. Привязав ящик, найденный пацанятами в пещере, и ухватившись за натянувшуюся веревку, я подтянулся. Узлы, конечно, помогали, но они промокли от пота десятков мальчишечьих ладоней. А я весил побольше любого из них. Так что пришлось мне тоже попотеть. Когда я добрался до самого отверстия и глянул вниз, то едва не сорвался.
Фонарик перед подъемом я прицепил к поясу и в его луче, направленным вниз, отчетливо увидел отчаянные детские глаза, смотрящие не меня снизу. Да вашу же мать! Рывком втянув себя в отверстие в потолке пещеры, я с облегчением почувствовал опору уже не только для рук, но и для всего тела. Ужом извиваясь, вывалился из лаза в цоколь Чертовой башни. «Химик» помог мне подняться. В башне было темно, но кроме Динамо – никого. Значит, остальные уже снаружи. Ну и нам пора. Надо только ящик вытянуть. Я ухватился за веревку и принялся ее выбирать.
В какой-то миг мне показалось, что ящик стал тяжелее, словно к нему кто-то прицепился, но потом веревка пошла быстрее. Пришлось снова залезть в отверстие лаза, чтобы ящик ни за что не зацепился. Через несколько минут я его уже передал своему напарнику. А сам вернул на место куб из кирпичей. Надо вернуться сюда с ведром раствора и заделать дыру, чтобы другим неповадно было. А еще лучше приварить дверную створку к раме, и после заложить арку кирпичом. Замуровать на хрен. Иначе не будет гарантии, что они сами или их дружки из других классов и школ не полезут сюда.
Когда мы с «химиком» выбрались на открытое место, то увидели толпу восьмиклашек, которые окружили лжеклассика, который им говорил что-то, а они в ответ смеялись. Вот те раз! Он им что анекдоты рассказывает? Да их пороть надо, а не развлекать. Впрочем, Графа можно понять. Когда имеешь дело с этими суперами, лучше их не злить. Не потому, что опасны, а потому что – не предсказуемы. Предвидеть, что они выкинут в следующий раз совершенно невозможно, поэтому приходится быть наготове. Так, что лжеписатель правильно делает, что отвлекает их болтовней.
– Так, давайте по машинам, – скомандовал я. – В первую партию возьмем, сколько влезет. Остальные побудут с Динамо. Он вам расскажет пару тюремных баек из собственного опыта. Итак, называю по алфавиту.
И я начал перекличку. Шестерых отозвавшихся отправил в «Жигули», восьмерых – в «Волгу». Почти половину погрузили. «Химик» не слишком обрадовался перспективе остаться с этой кодлой наедине. Он хоть и не знает, с кем имеет дело, но чуйка воровская, видать, не подводит. Хорошо хоть Фирсов не попал в первую партию. С ним Динамо будет поспокойнее. Оставив половину подопечных, мы с Третьяковским поехали развозить тех, кто поместился в обе тачки. Лично провожать каждого до двери квартиры или крыльца родного дома я не стал. Пусть сами выкручиваются, как хотят.
Моя машина быстрее и потому я вернулся за следующей партией раньше лжеклассика. Снова провел перекличку, убедившись, что все оставленные не месте. На этот раз я взял сразу десятерых. Когда они влезли в «Волгу», подъехал Третьяковский. Так что мы забрали всех оставшихся разом. Сверхчеловека Перфильева я не стал никому оставлять. Его дом моя квартира. Придется поставить ему раскладушку. Не барин, переживет. Не гнать же мотавшегося по городу Графа с его девушкой на ночь глядя! Так что припарковавшись во дворе, и поднявшись в квартиру, я погнал Севку отмываться в душ, а сам остался на кухне пить чай.
– Ну что, всех нашли детишек? – спросила Русалочка.
Я кивнул.
– А Миний Евграфович, когда будет?
Мне хотелось сказать, что – никогда. Тем более, что это чистая правда. Из соображений теперь уже никому не нужной конспирации лжеписатель пудрит этой замечательной девушке мозги. А мог бы сказать все, как есть. Уж она, наверняка, менее болтлива, чем актриса Неголая, а ведь та держит язык за зубами. Впрочем, мне-то какое дело! Пусть сами разбираются. Когда из ванной пришел Перфильев-младший, я с радостью отправился мыться сам. И делал это со всей тщательностью и удовольствием. За это время успел вернуться Граф. Он доложил мне, что всех пацанов развез по домам.
– Ну и отлично, – пробормотал я. – Давай спать… Вы со Стешей ложитесь в спальне. Наш юный друг ляжет на раскладушке. Она на кухне в углу стоит. А я – в большой комнате на диване. Жалобы и предложения – не принимаются.
Никто мне не жаловался и ничего не предлагал. Я решил, что раз всех все устраивает, я пойду спать. И я в самом деле с трудом дошел до дивана и повалился на него. Снилась мне на это раз всякая чепуха. Я гнался по темным тоннелям за Динамо, а тот удирал от меня, по-детски смеясь, мотая из стороны в сторону косичками с алыми бантами. Мне казалось почему-то важным схватить его за эти косички и отвести в интернат, из которого бывший уголовник сбежал. Да обидный сон для человека, который хоть и на «химии», но все же отмотал срок. Ладно, он не узнает об этом.
Внутренний будильник из-за ночных похождений дал сбой, разбудив меня не позже обычного, а раньше. Я убедился в этом, взглянув на часы. За окном еще стояла тьма кромешная, можно было повернуться на другой бок и дрыхнуть дальше, но вдруг я услышал голоса. Разговаривали двое. Причем – здесь же, в большой комнате. Мальчик и мужчина. Оба говорили тихими голосами, явно стараясь меня не разбудить. Понятно, Граф удрал из-под теплого бока своей возлюбленной и теперь не дает пацану спать. А ведь тому с утра в школу. Надо бы пресечь. Я открыло был рот, чтобы прикрикнуть на болтунов, но осекся.
– Никогда не слышал о такой теории, – произнес лжеписатель, продолжая разговор. – Обычно хотят разрушить Старый Мир, чтобы построить Новый. Правда, никому не удавалось сделать так, чтобы в Новый Мир не проникали метастазы Старого. На место фанатиков-энтузиастов неизбежно приходят практики, которые старыми привычными методами гасят энтузиазм, вместе с его носителями. И все начинает идти по-старому.
– Вот потому и нельзя пускать в Новый Мир представителей Старого. Ни под каким предлогом, – ответил Севка.
– Новый Ноев Ковчег? – хмыкнул Третьяковский.
– Никакие старые аналогии в нашем случае не работают. Не надо нас сравнивать с древними мифологическими персонажами.
– Итак, вы уходите в Новый Мир, предоставляя Старый его судьбе, а как же ваши близкие? Родители, бабушки, дедушки, друзья, Родина, наконец?
– Мы ничего и никого не забудем.
– Хорошо. А – помочь?
– Кому?
– Родине. А в конечном счете – и близким.
– Конечно. Вы можете на нас рассчитывать…
О чем они говорили дальше, я не услышал. Провалился в сон. А утром наступил обычный распорядок, не считая того, что завтрак готовила Русалочка, а за столом сидела целая компания. Потом гости покатили в свой Крапивин Дол, а мы с Перфильевым-младшим – в школу. Инцидент с ночным исчезновением восьмого «Г», разумеется, дошел до школьного начальства. Ведь Антонина Павловна живет в одной квартире с директором – своим папашей. И я был приглашен на ковер. Присутствовали товарищи Разуваев и Царева.
– Объясните, товарищ Данилов, что произошло минувшей ночью? – осведомился Пал Палыч.
– А что произошло? – удивился я. – Ах, да. Ребята поздновато вернулись домой, за что, я полагаю, были наказаны родителями.
– Александр Сергеевич, – встряла завуч. – Мы ценим вас, как педагога, понимаем, что вы не хотите подвергать ребят лишним волнениям, тем более, что для некоторых из них восьмой – это выпускной класс, но все-таки мы обязаны реагировать на вопиющее нарушение дисциплины.
– Дорогие коллеги, – сказал я. – Это класс может стать выпускным не для некоторых, а для всех учащихся восьмого «Г». Поэтому не нужно поднимать лишнего шуму. Тем более, что это так называемое «вопиющее нарушение» произошло в выходной день и к школе оно не имеет никакого отношения. Займемся другими делами. У нас на носу городская спартакиада. Если вам нужно кого-нибудь наказать – накажите меня.
– Вас-то за что! – удивился директор. – Вы, если я правильно понял, опять всех вытащили.
– Ну хотя бы потому, что я показал ребятам этот треклятый лаз.
– Александр Сергеевич! – трагическим голосом воскликнула Эвелина Ардалионовна. – Вы хотите сказать, что являетесь фактически зачинщиком этой хулиганской вылазки?!
– Не зачинщиком, но причиной.
– Вы хоть понимаете, чем вам это грозит? – спросила Эва. – Как минимумом строгим выговором, а то и – увольнением.
– Пожалуйста! – усмехнулся я. – Вы полагаете, я не найду себе работы?..
– Подумайте, о чем вы говорите, товарищ заведующая учебной частью! – рассердился Разуваев. – Уволить молодого специалиста, отлично себя зарекомендовавшего, имеющим благодарность от правоохранительных органов! Да нас с вами самих уволят без выходного пособия!
– Согласна – погорячилась, – потупила взор Царева. – Так что вы предлагаете, Павел Павлович?
– Оставить без последствий. Да еще объявить преподавателю физкультуры, товарищу Данилову благодарность в приказе. Все дети живы, здоровы. Пришли в школу.
– Хорошо, – кивнула Эва.
– Вы можете идти, Александр Сергеевич, – сказал мне директор.
Помахав им рукой, я покинул кабинет. Тем более, что прозвенел звонок. Первым сегодня был десятый «А». погода стояла хорошая. Уползли на запад тучи, солнце сияло, как начищенная сковородка. На школьном стадионе высохли дорожки. Поэтому я устроил для старшеклассников забеги на короткие и длинные дистанции. Они мчались, мелькая длинными ногами акселератов – нормальные парни и девушки, не гомо суперы какие-нибудь. Хотя кто их знает, не проверял «песчанкой». А может стоит проверить?
Ведь для чего-то мне Граф всучил это устройство? Не может быть, чтобы гениальность коснулась только моих пацанов. А вдруг все городские детишки, пусть и в разной степени, но окажутся мутантами? И не только – детишки. Простая логика – между восьмым «Г» классом школы № 19 и моим разница в пять лет, следовательно таких восьмых «Г» может быть как минимум еще три. Просто никто больше не вычислял суперов и не собирал их в одном классе. Они выросли и ушли во взрослую жизнь.
Я уж молчу о тех, кто родился и вырос в Литейске до 1975 года. Город существует явно больше ста лет, не говоря уже о разных поселениях вокруг этой, блин, астроблемы. Нет у эволюции начала, нет у эволюции конца… Интересно, я первый до этого додумался или все-таки товарищи ученые раньше допетрили? Да они должны были создать здесь закрытую зону: колючая проволока, КПП на въезде и выезде и все сдают анализы каждую неделю, а то и чаще. Жуть!
За десятым «А» последовал девятый «Б», потом седьмой «В» и только потом – восьмой «Г». Да что их нарочно по алфавиту выстроили сегодня? Своих я тоже не стал загонять в душный спортзал и для начала погонял как следует. А погоняв, понял, что не стоит держать их вторую половину урока на промозглом апрельском ветерку вспотевшими. Простудятся еще. И потому скомандовал возвращаться в здание. В раздевалке я велел пацанам переодеться в сухое, а затем – строиться в спортивном зале.
Когда они построились, я прошел вдоль шеренги, держа руки за спиной, чтобы самовольные спелеологи прочувствовали всю серьезность момента. Они стояли, насупясь, видимо, ждали нагоняя, похлеще того, который я им устроил в подземелье. А я молчал. Мне нужно было собраться с мыслями. Если другие педагоги считают трудными детьми подростков, которые курят, выпивают, матерятся, нецензурно выражаются, подворовывают и так далее – они ни хрена не знают о трудных подростках. Трудные – вот они!
– Ну и чего мне еще от вас ждать? – спросил я. – Это не риторический вопрос. Мне очень хотелось бы получить на него ответ. И пока я не получу его, мы останемся здесь.
Вот теперь они смотрели на меня по-другому. Я снова двинулся вдоль их строя, наблюдая, как прокатывается волна чувств, обуревающих этих конопатых, белобрысых, темноволосых сверхчеловеков. Поняли, что шутки кончились и больше себя дурачить я не позволю. Вполне возможно, что вчера они мне устроили итоговое испытание. Надеюсь, я его прошел. Конечно, эти оторвы могут сделать вид, что полезли именно за ящиком с теплофорным снарядом Никитина, но ведь для того, чтобы его отыскать и поднять наверх не нужно шестьдесят рук. Нет, они хотели посмотреть, пойду ли я за ними!
– Можно мне сказать, Александр Сергеевич! – шагнув вперед, обратился ко мне Перфильев-младший.
– Валяй!
– Мы просим прощения за вчерашнее.
– Вы его получили. Дальше!
– Мы никому не собирались причинить беспокойство. Главным образом мы испытывали себя. Хотели проверить – каково это, взять и уйти.
– И каков результат?
– Это очень трудно.
– А почему в выработку полезли? Сказали бы мне заранее. Мы бы организовали поход. Родные бы не беспокоились.
– Под землей проще почувствовать, как обрываются все связи. И потом, если бы кроме нас еще кто-нибудь знал, зачем мы идем, получилось бы понарошку.
– Понарошку… – вздохнул я. – Какие вы все еще дети… Ладно, урок окончен, дуйте по домам.
Строй рассыпался. Пацаны кинулись в раздевалку. Ко мне подошел брательник, пробормотал:
– Тебя Ксюша хочет видеть. Зайдешь к нам?
– Хочет по-родственному устроить мне головомойку?
Володька неопределенно дернул плечом, дескать, не знаю.
– Ну тогда все сейчас и поедем. И Севку захватим.
– Точно! – обрадовался братишка и ускакал переодеваться.
Я зашел в тренерскую и тоже переоделся. Когда я спустился со школьного крыльца, Борисов и Перфильев-младший топтались у ворот. Мы втроем дотопали до гаража, который, как и мастерские, по-прежнему, оставались без хозяина. Нового трудовика пока не нашли. Его функции взял на себя отчасти военрук. Мужик он был рукастый. А дополнительные уроки – это все-таки дополнительные деньги. Ему они сейчас нужны до зарезу. В учительской циркулировал слух, что химичка, Екатерина Семеновна, перешла жить к Григорию Емельяновичу.
Глава 2
И хотя «молодые» об этом не распространялись, я был искренне рад за них обоих. Встретились два одиночества. Пригласят на свадьбу, подарю что-нибудь ценное. «Волга» домчала нас с пацанами до дома, где жили мои близкие. Сеструха встретила всю компашку радушно – ароматпирогов распространялся по квартире – но в глазах ее застыла тревога. Надо думать, прошедшая ночь ей дорого обошлась. И не только потому, что она испугалась за братишку, но и потому, что женское чутье подсказывало ей – проблемы еще не кончились.
Пацанята, которым все как с гуся вода, тут же скрылись в комнате Володьки, не мешая взрослым разбираться со своими проблемам. Ксюха увела меня на кухню. Там на столе действительно стояло несколько тазиков с пирожками. Надо полагать – с разными начинками. Похоже, сестра не ходила сегодня на работу иначе когда бы она успела столько нажарить. И неужели – это гора предназначена только для нас четверых или Ксения еще кого-то ждет? Может – жениха?
– Спасибо, что вернул Володьку, – сказала она, усаживая меня за стол и наливая чаю.
– Ну он же и мой брат тоже, – откликнулся я, ухватывая первый попавшийся пирожок, который оказался с мясом.
– Все равно – спасибо!.. Я его не стала ругать. Загнала в ванную, а потом напоила чаем и в постель… А утром разбудила в школу, хотя и жаль было. Ведь у меня отгул.
– Правильно сделала, – проворчал я. – Я бы ему еще и всыпал ремнем, но не имею права.
– А у меня рука не поднимается…
– Вот он этим и пользуется, стервец.
– Я тут разговаривала с Верой, матерью Васи Константинова… Ну понять хотелось, чувствует ли она то же самое, что и я?
– И?
– Непохоже… Она довольна сыном – учиться хорошо, по дому помогает… Уверена, что в институт будет поступать…
– А ты что чувствуешь?..
– У меня такое ощущение, что Володька собирается уезжать… Причем, куда-то вроде «Артека», к морю… Он же места себе не находит от ожидания…
Я едва не поперхнулся куском пирога.
– С чего ты взяла?
– Знаешь, он иногда замрет посреди комнаты и нетерпеливо так оглядывается, словно припоминает, не забыл ли чего собрать в дорогу… Вот перед вашей турпоездкой он так себя вел, но тогда я знала – вернется… А сейчас… Так страшно, Саша!
Мне стало не до пирожков. Кусок в горло не лез. Я видел, что Ксюха вот-вот заплачет. Что я мог сказать ей в утешение? Соврать что-нибудь. Так ведь почувствует, что я вру. Не поверит. Только хуже сделаю. А сказать всю правду, тоже не могу. Она ее убьет. Да и не знаю я всей правды. А вернее – сам от нее отгораживаюсь. Вот ведь считается, что хуже смерти ничего с человеком случиться не может. Оказывается – может. Знать, что близкий тебе человек может непонятно куда исчезнуть и даже ждет этого с нетерпением, гораздо хуже.
– Погоди, – с трудом проговорил я. – Ничего еще не случилось. Понимаешь, пацаны могут верить во что угодно, но это не значит, что это с ними произойдет на самом деле. Кто из нас в детстве не придумывал сказочные страны и не верил, что однажды там очутится?..
– А если – не произойдет, как ты говоришь, то лучше не станет, – вздохнула сестра, но глаза ее высохли. – Будет ждать, тосковать невесть по чему, перестанет учиться нормально, забросит все свои увлечения…
– Да, это тоже плохо, – с облегчением согласился я, – но у нас будет время вытащить его из этого состояния. Поедем летом к морю… Что нам «Артек»! Можем хоть навсегда на юге поселиться, купим дом или построим – по своему вкусу.
Ксюха улыбнулась и у меня отлегло от сердца. Она не знала, что я лгу, на это раз. Никуда я из Литейска не уеду. Не бросать же мне всех остальных. Да и Володька, скорее всего, не захочет. Если все мечты его и других пойдут прахом может и впрямь случиться кое-что похуже исхода. Вот что превратятся все эти гомо супер, если не будет исполнено им обещанное? Не станут ли мои школяры бандой, по сравнению с которой всякие там солнцевские – просто младшая группа детсада? Тем более, что они уже на пороге взрослой жизни со всеми ее потребностями и желаниями.
Пока я размышлял об этом, сестрица загнала брательника и его дружка в ванную, мыть руки, а потом усадила за стол рядом со мною. И гора пирожков стала таять. О минувшей ночи не вспоминали, говорили о чем угодно – о фильмах, книгах, электронных играх – только не об этом. Все это живо интересовало пацанов. Ксения посматривала на них с затаенной радостью. Видимо, ей стало казаться, что ничего еще не потеряно. И никуда они не денутся. Мне тоже очень хотелось в это верить.
Севка решил заночевать у Борисовых. А мне было еще чем заняться и, прежде чем уйти, я набрал номер телефона Воротниковых. Трубку взяла Аглая Мефодьевна. Я сказал, чтобы она пригласила к аппарату дочь.
– А это вы, Саша! – воскликнула потенциальная теща. – Рада вас слышать!
– Удивлен, – сказал я. – Раньше вы даже голос подделывали, чтобы за дочь себя выдать и таким образом ввести меня в заблуждение.
– Так это была шутка, Саша! – принялась изворачиваться она. – Я еще не стара, могу и пошутить с молодым человеком.
– А как же сынок дипломата? С ним у вас шутки кончились?
– Ах, он оказался такими негодяем. Виленочка мне все рассказала… Думаю, свадебное путешествие вы совершите в круизе по Средиземному морю. В «Спутнике» есть свободные путевки. Конечно, они дорогие, но ведь для вас, Саша, деньги не проблема…
– Вы Вилену к трубке пригласите, Аглая Мефодьевна.
– Сию минутку, Саша!
В трубке послышалось: «Доченька, к телефону! Жених твой!»
– Да! – сказала Вилена.
– Привет! – сказал я. – Гляжу мама твоя уже и круиз для нас придумала.
– Я не меньше тебя удивлена переменой в ее симпатиях, – откликнулась невеста. – Она о тебе и слышать не хотела, а теперь твердит, что такой важный человек как ты – это лучшая партия для меня.
– Ты еще скажи ей, что у меня бездетный дядя в Москве, замминистра рыбного хозяйства, так она меня у тебя отбить попытается.
– Не отдам! Хватит с нее и папы.
Мы посмеялись.
– Вообще-то я сейчас у своих, в соседнем подъезде, – сказал я. – Хочу встретиться, поговорить.
– Погода хорошая, давай погуляем! – предложила она.
– Согласен.
– Жди меня через десять минут у подъезда.
Положив трубку, я начал одеваться. Вышла из кухни Ксения, вручила мне большой сверток с пирожками. Я поблагодарил ее и пошел на встречу с Виленой. Пирожки я забросил в машину и только потом подошел к подъезду, где она жила. Минут пять спустя показалась и Вилена Игоревна. Мы поцеловались и неторопливо двинулись со двора. На улицах Литейска в эту пору уже малолюдно. Люди вернулись с работы и смотрят программу «Время», предварительно распихав отпрысков по кроватям.
– Я выполнила твою просьбу, – сказала Вилена. – Узнала, какая именно экспериментальная методика проверялась пять лет назад в школе номер девятнадцать.
– Спасибо! И какая же?
– Да в общем ничего необычного, проверяли, не является ли отвлекающим фактором наличие в классе учащихся обоих полов. Дескать, если собрать только одних девочек в возрасте полового созревания не станут ли они лучше учиться?
– И каков результат?
– Отчета о результате нет, есть странная пометка «не достаточно данных, в связи с прекращением эксперимента по непредвиденным обстоятельствам…».
– А по каким именно обстоятельствам – не сказано?
– Не сказано.
– А как узнать, что стало с девочками после?
– Думаю, в школе можно уточнить, кто из них ушел из школы по окончанию восьмилетки, а кто учился дальше.
– То есть, если я вот просто так приду к завучу и спрошу, она поднимет архивы и все мне расскажет?
– Почему бы и нет. У тебя же специальные полномочия.
– Не расскажет, – отмахнулся я. – Общался я уже с их завучем.
– Ну хочешь, я сама подниму документы?
– Хочу. И чтобы ты их не просто подняла, но и показала мне.
– Слушаюсь, товарищ Данилов!
Вилена обняла меня и расцеловала. Я ее – тоже. Мы еще погуляли немного, я проводил спутницу домой, а сам сел за руль, доехал до ближайшего телефона-автомата, набрал номер Антипыча. Услышав в трубке мой голос, он с фальшивой радостью воскликнул:
– Александр Сергеевич, здравствуйте! Наконец-то! Заждались!
– Привет! – откликнулся я. – Я могу сейчас подъехать. Адрес назови.
– Социалистическая семнадцать, квартира двадцать три.
– Жди.
Повесив трубку, я вернулся в машину. По названному Серушкиным адресу я был через пятнадцать минут. С собой прихватил «домру». На всякий случай. Вошел в подъезд трехэтажного дома. Очень с виду опрятного. Не барак какой-нибудь. Внутри – тоже все чисто. На первом этаже – консьержка мужского полу. Здоровенный детина. Мазнул по мне безразличным взглядом. Ничего не спросил. Я поднялся на площадку второго этажа. Позвонил. Дверь открыл сам Антипыч.
В скромной трехкомнатной квартире звучала заграничная музыка. Пахло дорогим табаком. Звучали голоса. Мужские. Оглядев меня с головы до ног, замдиректора швейной фабрики по сбыту разочаровано поджал губы. Ну да. В моих руках не было сумки с лейблами, зато имела место непонятная хреновина. Кивнув, Серушкин жестом гостеприимного хозяина показал на дверь одной из комнат. Голоса звучали из другой. Я, не разуваясь и не раздеваясь, прошел, куда меня попросили.
Судя по обстановке – это был рабочий кабинет хозяина квартиры. Помимо письменного стола, старинного кресла и книжного шкафа, здесь была куча упаковок из полиэтиленовой пленки, сквозь которую проглядывала разноцветная ткань. Похоже, это был своего рода склад готовой продукции подпольного цеха – основы жизненного и коммерческого успеха Андрея Антиповича. Сам Серушкин выбросил из другого кресла кипу упаковок, пригласил меня садиться. Воспользовавшись предложением, я уселся, положив на колени ДМРД.
– Вы привезли посылку от товарища Арабова? – не сводя глаз с деморализатора, спросил Серушкин.
– Привез, – не стал скрывать я.
– А-а! Вы ее, наверное, в машине оставили?
– И в машине ее нет. Она в надежном месте.
– Понимаю-понимаю, вероятно, вы хотите пересмотреть условия нашего договора… Ну как же! Вы сейчас такой человек. Что теперь вам две тысячи… Пять вас устроят?
– Нет, я хочу пересмотреть условия всей вашей работы, товарищ Серушкин.
– Любопытно! – проговорил Антипыч. – Рискну предположить, что вы хотели бы иметь долю в общей прибыли.
– Напрасно рискуешь. У меня совсем иное предположение.
– С нетерпением жду.
– Кончай с подпольной коммерцией. Выводи бизнес на легальные рельсы.
– Это каким же образом?
– Выходи на директора с предложением открыть при фабрике комсомольско-молодежный цех по пошиву современной одежды. Модельеры на фабрике есть, ткань, фурнитуру и прочее на первых порах за счет нетрудовых доходов закупишь, ну а там дело пойдет. Зарплата, премиальные и так далее. Будешь жить может и не богато, но зато честно. У всех на виду. А главное, у милиции не будет никаких претензий. И не кончишь ты свою жизнь, милок, у стенки, пахнущей сырой штукатуркой? Почему – сырой, спросишь? Потому, что ее часто штукатурят, чтобы следы от пуль скрыть.
– Типун тебе на язык! – выдохнул Серушкин, с которого мгновенно слетела респектабельность. – И вообще, хватит трепаться! Гони лейблы. А остальное не твое дело, хотя ты и босс.
– Хамишь, парниша.
– Я не понимаю, чего это перед тобой все стелятся? – совсем распалился он. – По-моему, ты просто фраер дешевый! Бабки отстегивают тебе за здорово живешь, а ты еще палки в колеса вставляешь!.. Короче – так! Сейчас подойдут люди, проводят тебя, отдашь им лейблы, получишь свои два куска и засохнешь! А будешь рыпаться…
Кивая, я нехотя поднялся и словно на миг потерял равновесие, качнулся к столу, как бы случайно схватился за настольную лампу, явно не отечественного производства. Лампа не помогла мне удержаться на ногах, выскользнула из пальцев и улетела в окно. Подставка настольной лампы массивная и потому она вынесла оконное стекло и канула в темноте. Мой визави завизжал, как баба, и в кабинет ворвались два облома, видать, те самые, которым я должен был отдать лейблы, получить две штуки и засохнуть.
Драться с этими воплощенными недостатками педагогической деятельности моих предшественников я не стал. Много чести. Попросту повернул регулятор мощности «домры» на средний уровень и чуть качнул вправо и влево стволом. Телохранители Антипыча мигом утратили интерес к происходящему, слезы брызнули у них из глаз и размазывая сопли пудовыми кулаками, они повернулись широкими спинами к своему патрону и потопали прочь.
– Эй вы, дебилы! – заорал Серушкин. – Назад, козлы!
– Не надрывайся, – сказал я ему. – Не послушаются. Они сейчас полны раскаяния и горестных размышлений о своей не задавшейся жизни.
– Что ты с ними сделал!? – вытаращил глаза замдиректора.
– Я?! Ничего.
– Не зря о тебе болтают, что ты черт… – прохрипел он, бледнея на глазах. – И пацаны твои… Я думал, бабья брехня… Теперь вижу – не брешут бабы…
– Ну черт не черт, – проговорил я, – а кое-что умею…
Антипыч задрожал и вдруг упал на колени.
– Ваше свят… – Хотел было перекреститься Серушкин, но рука его упала. – Нет-нет, прости, владыка! – забормотал он. – Возьми мою душу, дай только пожить в свое удовольствие, и чтобы в тюрягу не угодить!
– Да ты за кого меня принимаешь? – проговорил я. – На хрен мне не сдалась твоя поганая душонка… Живи, как знаешь, только от Маши Вершковой отстань, не тебе чета. И насчет комсомольско-молодежного цеха подумай, ежели и впрямь в тюрягу не хочешь.
– Я все сделаю, повелитель! – простонал Антипыч.
Не вставая с коленей, он добрался до письменного стола, открыл ящик, который запирался на ключ, выдернул, принялся вынимать из него пачки денег и швырять их на столешницу.
– Возьми деньги, владыка, – бормотал он. – Как я сразу не понял, идиот!.. Ты же тогда сказал нам всем – для детей деньги, для ТВОИХ детей! В этом спасение наше.
Чтобы не расстраивать несчастного, который, похоже, умом тронулся, я сгреб со стола денежные пачки и рассовал по карманам. Кинул последний взор на Серушкина. Тот стоял на коленях и плакал. Не задел ли я его случайно лучом из ДМРД? Как бы то ни было, получил Андрей Антипыч по заслугам. А то, что он принял меня за Мефистофеля… или еще кого из этой братии, так это мне даже на руку… Больше бояться будут, и меньше ерепениться… Хуже, что о пацанах, похоже, стали просачиваться слухи. Откуда утечка? Вряд ли – от Тигры.
Скорее – от родителей. Ведь не одна Ксюха чует неладное, другие – тоже. Сестра понимает, что это мои пацаны и зря трепать языком не будет, а вот другим незачем играть в молчанку. Так и начинаются расползаться слухи. Это-то и хреново. Где слухи – там суеверия, где суеверие – там страх, где страх – там злоба. А где злоба – там насилие. Пацаны могут оказаться в положении средневековых ведьм. И кто знает, может, вот от этой злобы тупой невежественной толпы придется их защищать. Еще одна беда на мою голову.
Погрузившись в «Волгу», я поехал домой. Еще днем я обратил внимание на то, что в багажнике побрякивает что-то тяжелое. И вот теперь снова услышал и вспомнил, там же до сих пор лежит ящик, который нашли в подземелье пацаны, а я вытащил его на поверхность. Блин, надо его в квартиру занести. Что я и сделал. А заодно прихватил из багажника монтировку. Стоило взглянуть, что там внутри? Может – просто кирпичи, а я зря горбатился? Во всяком случае, когда я волок ящик в квартиру, в нем что-то глухо брякало.
