Kitabı oku: «137-я стрелковая против танков Гудериана», sayfa 7

«Как в „Чапаеве“ психическая атака…»

Александров А. А.:

– В районе обороны нашего батальона появилось около десятка танков и бронемашин противника. Шли они веером. За ними в несколько цепей с интервалами в 50—70 метров шла пехота. Я сначала глазам своим не поверил: идут ровными цепями, в полный рост и даже с барабаном. Так только в кино показывают. Буквально, как в «Чапаеве» психическая атака. Какая наглость, думаю, мы всё-таки лучшая дивизия Красной Армии, и нас брать на испуг! Орудия у нас стояли в боевых порядках пехоты, была и полковая артиллерия, и батарея 278-го полка. Подпустили танки поближе, артиллеристы открыли огонь. Это был классический бой! Уже в первые минуты вспыхнули три танка, потом немного погодя ещё три и несколько бронемашин…

Кучинский А. К., командир отделения 2-го батальона 624-го стрелкового полка, сержант:

– Пошли на сближение с противником. Я с отделением прошли мимо нашей счетверённой зенитной установки, потом через рощу, вдоль дороги – перебежками дальше, и вдруг по нам ударили пулеметы. Разорвался один снаряд, потом другой. Залегли, пытаемся вести наблюдение, но ничего не видно, да и немецкий пулемёт строчит так, что головы не поднять. Видел немецкие танки, метров со ста пятидесяти, по ним била наша артиллерия. Несколько танков загорелось, от этого на душе стало спокойней, мы осмелели. Когда огонь немного стих, ко мне подполз боец: «Товарищ сержант, у тебя вся шея в крови». Оказалось, пуля ударила в каску, и осколки поранили шею.

Решили сменить позицию, выдвинулись на ржаное поле. Рожь высокая, густая, ничего не видно, стреляем, но куда? Окопались. Вижу, как на нас идет группа человек из пятнадцати, в нашей форме, с нашим оружием. Один из них кричит: «На кого вы идете? Ведь на нас, на своих русских людей!». Мы буквально опешили и не знали, что делать. Было какое-то минутное отупение, пока не услышал от этой группы: «Рус! Сдавайся!» Тут уж поняли, что это немцы, и открыли огонь. А потом вижу – на нас по ржи идет целая рота немцев, с закатанными рукавами мундиров, автоматы упираются в животы, и уже строчат по нам. Мы решили подпустить их поближе и забросать гранатами. Бросили по гранате и с криками «Ура!» – вперёд. Немцы побежали. В это время мимо нас в направлении противника проехали три броневика со звёздами на броне. Отъехали метров на сто вперед и вдруг повернули башни на нас и открыли огонь. Один боец из моего отделения был убит, двое ранены. Бросили в броневики гранаты, но не попали, далеко. Броневики отъехали дальше и опять стали вести огонь по нашей роте. Убило командира взвода, потом по цепи передали: «Убит командир роты!» Так день и прошел – перебежки, перестрелки. У меня сохранилась записная книжка, в ней есть запись: «Первый бой. Из 53 человек нашего взвода в живых осталось 19».…

Похлебаев Г. Г.:

– Два танка тогда подбил взвод лейтенанта Старикова моей батареи, остальные кто-то из батареи Терещенко и из 278-го ЛАПа. Но потеряли мы прекрасного наводчика Петра Печёнкина, и закопали его потом возле позиций. Был тяжело ранен – в горло – и лейтенант Стариков. Дорого нам приходилось платить за подбитые танки. Вместо Старикова на взвод я назначил лейтенанта Агарышева, бывшего до этого на боепитании…

Свиридов В. В., командир штабной батареи 497-го гаубичного артиллерийского полка, комсорг полка, подполковник в отставке:

– Был у нас в полку лейтенант Сахаров. Такой, помню, крупный, высокий блондин. В первом бою у одного орудия погиб весь расчет, он сам встал за панораму и подбил танк прямой наводкой чуть не в упор. Другой танк успел раздавить это орудие, выскочил танкист, чтобы взять Сахарова в плен. Начали они драться. Сахаров танкиста убил, а что было дальше, я уже не видел, и Сахарова больше живым не видел. Но вспоминали его в полку ещё долго…

Александров А. А.:

– Часть танков горела, остальные начали пятиться, но пехота шла, хотя уже не так красиво, как сначала. Когда немцы подошли поближе, батальон открыл шквальный огонь – все-таки у нас было около пятидесяти пулеметов. Трескотня, грохот, в цепях немцев кто-то валится, кто-то бежит назад… Неописуемая картина, всё смешалось. Отбили одну атаку – немцы идут во вторую, отбили – третью начинают. Напряжение было такое, что не заметили, как день кончается, солнце за полдень. Под вечер сами перешли в контратаку и немцев отбросили. Поле было усеяно трупами…

Меркулов К. И., начальник артиллерии 771-го стрелкового полка:

– Главная тяжесть боя с танками легла на артиллерию, и она не подвела. Все без исключения расчёты действовали отлично. Вспоминаю такие моменты. В центр батальона устремился немецкий танк. Политрук Иванов приказал перенести огонь на него. С первых же выстрелов танк загорелся, получив два снаряда по корпусу. Не помню, чья это была работа – сержантов Ленского или Лопатко. Идущий следом танк повредил орудие Лопатко, сам он и два номера его расчета были ранены, но не ушли из боя. Перед батареей Похлебаева я увидел три горевших танка и пять бронемашин. – «Это мы с Терещенко!» – крикнул он мне. Позиция, где размещались орудия взвода лейтенанта Старикова, была вдоль и поперек перепахана гусеницами танков. Одно орудие с помятым лафетом покосилось на разбитое колесо, второе смотрело в сторону, где горел вражеский танк. Вокруг разбросаны гильзы, ящики. В стороне лежали тяжелораненый лейтенант Стариков и убитый наводчик Печёнкин. На ржаном поле густо дымили танки, вдалеке горели автомашины. А бой всё не кончается… Видел, как танк раздавил младшего лейтенанта Тихонова. Лейтенант Павлов, командир пулемётной роты, с перевязанной головой стреляет из раскалённого пулемета. На многих уже белеют бинты. Все поле и роща перепаханы снарядами. Агарышев, помню, мчится на коне и почему-то клинком размахивает, а за ним два орудия в упряжках еле поспевают – наверное, меняли позицию…

Главный удар гитлеровцы нанесли по батальонам 771-го полка, и удержаться им в Червонном Осовце не удалось. Под натиском танков и автоматчиков наши роты начали отходить через ржаное поле на исходные позиции к роще…

«Самое страшное было, когда появились танки…»

Шапошников А. В.:

– Я видел, как несколько смельчаков, оставшись во ржи, поджидали приближающиеся танки. Вот завертелся один с подбитой гусеницей, другой встал – бойцы накинули ему плащ-палатку на триплексы, а потом вижу, что и этот горит. Залёгшие бойцы бросали в бронемашины гранаты и бутылки с горючей смесью… И первое ЧП: в самом начале боя в полном составе из первого батальона перебежала рота, сформированная из немцев Поволжья. Перебили командиров взводов, убили ротного, и – к фашистам. Сколько раз я ещё до войны говорил Малинову, что надо бы разбросать эту национальную роту по другим подразделениям – «Нет, это же лучший хор в дивизии!» Да, песни о Сталине они пели хорошо…

Самойленко А. М., связист 2-го батальона 771-го полка, сержант:

– Пришла и моя очередь воевать… Начальник штаба батальона был очень недоволен, что накануне пропал без вести командир взвода связи Пуресьев, и приказал свернуть радиостанцию и положить её на двуколку: «Чтобы немцы не запеленговали».

Впереди, у села, расположенного на возвышенности, захлебнулось наступление наших рот. Возвращавшиеся с переднего края раненые говорили: «Немец так бьет, что головы не поднять…» После полудня фашисты усилили давление. Сильно били минометы и орудия. В селе загорелись дома. Из огня вырвались лошади, запряжённые в подводу, обезумевшие, они скакали прямо на нас… Немцы обошли нас с флангов. Когда бойцы, отходившие с переднего края, поравнялись с нашим резервным эшелоном полка, всё смешалось. Самое страшное было, когда появились танки. Те, кто был на ржаном поле, бросали в танки последние гранаты и гибли. Мне посчастливилось: рядом оказались ямы, толстые деревья. Полного разгрома не допустила наша артиллерия: прямой наводкой она уничтожила три или четыре танка, и это охладило пыл немцев…

Маршал Бирюзов, командовавший в этих боях 132-й стрелковой дивизией, писал в своих воспоминаниях: «Куда тяжелей пришлось тогда левому соседу – 137-й стрелковой дивизии, на стыке с которой враг наносил главный удар. Здесь бой достиг наивысшего напряжения. Весь этот район, казалось, был залит кровью и объят пламенем. Горело все: подожжённые немцами деревни, подбитые танки, автомашины…»

Предпринятые 13 июля разрозненные попытки дивизий 13-й армии отбросить за Днепр наступавшие от Быхова и Шклова моторизованные и танковые отряды противника были безуспешными. Части 20-го стрелкового корпуса в составе сосредоточившихся к этому времени подразделений двух полков 132-й стрелковой дивизии и четырёх батальонов 137-й стрелковой дивизии в 5:30 перешли в наступление с рубежа Махово, Дубровка, Волковичи, Усушек и к 13 часам продвинулись до рубежа Рыжковки, Давыдовичи, Комарки. Однако сопротивление противника усиливалось с каждым часом. Подошедшие к месту боя танковые части гитлеровцев нанесли удар по не успевшим подготовить оборону нашим подразделениям, которые, понеся большие потери, отошли на рубеж южнее Малого Осовца, Рыжковки, Червонного Осовца, Сутоки, где и заняли оборону.

После сильного артиллерийского налёта танки противника прорвали правый фланг обороны 132-й стрелковой дивизии и двинулись на Чаусы. К исходу дня резко ухудшилась обстановка и на её левом фланге. Боевые порядки частей были рассечены танковыми клиньями противника, нарушилась связь и единое управление, отряды гитлеровцев начали теснить подразделения дивизии.

Весь район обороны частей 20-го стрелкового корпуса был объят разрывами бомб и снарядов, заревом пожаров. Звуки боя уже доносились с флангов и тыла корпуса. Над его позициями кружили и наносили бомбовые удары немецкие самолеты. А в тех условиях превосходства гитлеровской авиации в воздухе даже пара самолетов противника могли сорвать атаку нашего стрелкового батальона и рассеять его.

Полковник Гришин на случай, если немецкие танки прорвутся через правого соседа, поставил в его тылах арьергардные на тот момент 1-й батальон 624-го стрелкового полка и один дивизион 278-го легко-артиллерийского. Наши подразделения заняли оборону у села Долгий Мох, стоявшего недалеко от дороги на Пропойск.

Канцедал П. Н., комиссар 137-й стрелковой дивизии:

– В этот день я находился в одной из батарей 278-го легко-артиллерийского полка. С седловины нам было хорошо видно, как шла колонна танков и автомашин. Наверное, гитлеровцы посчитали, что уже прорвались на оперативный простор, и шли без разведки и бокового охранения, как-то уж очень нахально. Шли прямо на замаскированную батарею, поставленную на прямую наводку. Несколькими дружными залпами колонна была остановлена, а машин двадцать с пехотой просто должно быть были смешаны с землей…

Смолин Т. Г., командир 278-го легко-артиллерийского полка, полковник в отставке:

– Я только бегаю от орудия к орудию, и кричу: «Ребята, аккуратней стреляйте, стреляете слишком много, к вечеру без снарядов останемся». Никто не слушает – палят, все-таки первый бой…

Корнилин Л. А., адъютант старший 1-го батальона 624-го стрелкового полка, старший лейтенант в отставке:

– Наш первый батальон капитана Лебедева занимал позиции на самом правом фланге полка. У нас было шесть орудий из 278-го ЛАПа, два своих орудия и сзади нас поддерживал 497-й ГАП…

Громов В. И., красноармеец 1-го батальона 624-го стрелкового полка:

– Показалась колонна танков, машин двадцать. Я насчитал восемь, и дальше уже ничего не было видно в сплошной пыли. Развернулись и пошли на нас, стреляя на ходу. Это был не бой, а кромешный ад. От скотных дворов бревна взлетали, как спички. От прямых попаданий снарядов вышли из строя все расчёты «сорокапяток». Погиб наш командир роты лейтенант Петров. Сплошные разрывы, где, что – не поймёшь. Сам я был тяжело ранен и очнулся только в госпитале…

Корнилин Л. А.:

– Бой был страшным. Артиллерия наша работал превосходно, целей не надо было искать: танков шло много. Доставалось и нам, и немцам, на потери не смотрели. Помню, одно наше орудие подбило танк, но второй разбил его и лейтенант, командир этого взвода, был убит на моих глазах. Я ещё кричал ему, что он попал в вилку, но он только скомандовал «Огонь по второму!», и исчез в разрыве. Бой был длинный, все атаки мы отбили. Когда стало тихо, то подсчитал подбитые танки, сколько было в моём поле зрения. Стояло их тринадцать штук…

В этот день своего первого боя – 13 июля – дивизия отбила все атаки противника и не отступила ни на шаг. Во второй половине дня гул танковых моторов и грохот боя стал перемещаться на фланги, на соседей справа и слева. Под вечер связь с соседями прекратилась, посланные делегаты связи, вернувшись, доложили полковнику Гришину, что ни слева, ни справа никаких наших частей нет.

К ночи рокот двигателей танков был слышен уже в тылу, он всё более отдалялся на восток. Так дивизия оказалась обойдённой с флангов.

Слишком велико было превосходство Гудериана в силах, и, главное, в маневренности. Танки всё-таки нашли брешь в обороне 13-й армии, которая к тому же нигде не была достаточно плотной и организованной. Обнаружив разрыв на стыке 148-й и 187-й стрелковых дивизий между Перекладовичами и рекой Ухлясть, части 24-го моторизованного корпуса стали продвигаться в направлении Пропойска и Кричева.

Выйдя на тылы 20-го стрелкового корпуса, танки противника перестроились в батальонные колонны и по пыльным дорогам устремились на Пропойск и Чаусы.

Степанцев А. П.:

– Было еще довольно светло – пробегаю что-то мимо блиндажа командира полка. У входа сидят полковники Гришин и Малинов, и у обоих такое выражение лица, мол, вот влипли. Гул боя был уже где-то сзади. Малинов подозвал меня и приказал идти в батальон Московского, передать приказ срочно выходить из боя. Побежал в батальон, навстречу попались несколько командиров, от них узнал, что батальон уже выводится. Всем было понятно, что нас обошли. Кто-то начал заводить трактора, Гришин выскочил из блиндажа с пистолетом: «Куда? А ну – глуши!»…

Приказа на отход не было, и дивизия продолжала занимать свои позиции. Все ждали новых атак, прислушивались к шуму на востоке. Уже стало темнеть, когда наши бойцы захватили немецкую автомашину, заехавшую прямо в боевые порядки. Охрана была перебита, а находившийся в машине генерал взят в плен. Гитлеровец то ли сбился с дороги, то ли посчитал, что здесь уже никого не может быть из русских, тем более что танки гудят на оперативном просторе. Пленный оказался тыловым генералом из штаба корпуса фон Швеппенбурга. При нем был портфель с ценными документами. Брали этого генерала бойцы 624-го и 771-го полков одновременно, машина с генералом досталась майору Фроленкову, причем он был ранен в перестрелке, а портфель успели ухватить солдаты 771-го полка…

Шапошников А. В.:

– Наиболее важные сведения с помощью переводчика полка Иоффе мы выписали и передали в штаб корпуса. В портфеле была и карта с обозначением рубежей, на которых предстояло быть немецкому корпусу, и даже даты, вплоть до Горького. И, надо сказать, графика движения на восток немцы придерживались…

Кончался первый по-настоящему боевой день. На огромной дуге сражения, во ржи, в полях, в перелесках стояли более 30 подбитых и сгоревших танков, валялись искорёженные обломки десятков автомашин. Потери гитлеровцев в живой силе, которые они понесли на участке дивизии, подсчитать было сложнее, но по самым скромным подсчетам они составляли около пятисот только убитыми.

Гудериан потерял еще полдня из отведенных на операцию «Барбаросса» шести недель и в том, что к середине июля у него останется в строю всего половина танков, вышедших с ним от границы, есть и немалая заслуга бойцов и командиров 137-й стрелковой дивизии.

Вечером некоторые бойцы ходили смотреть на подбитые танки…

Дзешкович И. А., командир минометной батареи 624-го стрелкового полка, подполковник в отставке:

– Мы ещё днем хотели сходить посмотреть, интересно всё-таки. А только стали подходить к ближайшему подбитому танку – с заднего как забарабанит по его броне. Бросились в кювет, только голову поднимешь – стреляют. Пришлось дождаться вечера. Танки оказались дрянь, и, что интересно – сброд со всей Европы: были и французские, и чешские…

Корнилин Л. А., начальник штаба батальона 624-го полка:

– Некоторые смельчаки приносили из подбитых танков трофеи: фотокарточки, письма и русскую рябиновую водку из наших магазинов. У нас был Шехтель, из немцев Поволжья, читал их письма. Содержание в основном аморальное: сколько русских женщин изнасиловали, сколько барахла в магазинах по дороге награбили. Некоторые танкисты писали, что воевать им с русскими не нравится…

Первый бой… Был он для дивизии в целом успешным, но оплачен дорогой ценой. Санитарные машины и повозки, рискуя по дороге нарваться на немецких мотоциклистов, увозили в тыл первых раненых. Для многих из них этот бой был и последним. В Горький, Арзамас и Муром полетели первые похоронки. Тяжело было переживать гибель товарищей, с которыми долгое время дружил, вместе делил все тяготы службы…

«C таким народом воевать можно…»

Иванов Е. В.:

– В этот день скончался от тяжелой раны мой друг лейтенант Вася Соса. Подбил три бронетранспортера и сам был тяжело ранен в шею. Умирал Вася в сознании, у нас на руках. Помощь наша была бесполезной. Все, кто был рядом, поцеловали его, отдавая последнюю солдатскую нежность. Было ему всего двадцать два года…

Корнилин Л. А.:

– Ранен был командир нашего батальона капитан Лебедев, и командование пришлось принять мне. Многие командиры рот и взводов были убиты или ранены. Когда я писал донесение после боя о боевом и численном составе батальона, это была плачевная картина: потери доходили до шестидесяти процентов личного состава…

Шапошников А. В.:

– Не приходилось никого подгонять. И воевали бойцы умело. Кадровый состав у нас был подготовлен очень хорошо. После первого боя я понял: с таким народом воевать можно. Был, правда, один неприятный случай. Лейтенант Лавренюк, недавно прибывший в полк из училища, когда немецкие танки загудели в тылу, сказал своим бойцам: «Всё, ребята, можно разбегаться». Бойцы поставили его к сосне, и – пулю в лоб…

Александров А. А.:

– Когда вечером мы с агитатором полка старшим политруком Коваленко стали писать политдонесение, то, насколько я помню, оно было такого содержания: «Особо отличившихся определить или выделить невозможно. Бойцы и командиры как один, по-богатырски, сражались с проклятым врагом. Все до единого, кто участвовал в бою, заслуживают не только поощрения, но и правительственных наград». Это было первое боевое политдонесение полка. Комиссар полка Михеев подписал его ночью при свете электрического фонарика…

Немного сохранилось документов о первом бое, скупы описания подвигов, да и составляли документы спустя несколько месяцев, в период затишья. Из скупых архивных данных того периода войны удалось взять всего несколько фактов: «Комиссар 771-го полка Васильчиков непрерывно находился в боевых порядках подразделений, личным примером увлекая бойцов в атаку. Парторг полка Наумов с первого же дня прослыл в полку как человек отчаянной храбрости. До двенадцати раз поднимал он в атаку подразделения полка… Комсорг 624-го полка Александров неоднократно увлекал бойцов своей роты в контратаку, всегда поднимаясь первым. В этом своем первом бою он лично уничтожил из винтовки семь гитлеровцев. Лейтенант Новиков, командир минометного взвода, когда все его расчеты вышли из строя, один вел огонь, перебегая от одного миномета к другому. Заставил залечь перешедший в атаку немецкий батальон, а потом обратил его в бегство.

Артиллеристы 624-го полка, которыми командовал лейтенант Мозговой, показали блестящую выучку и смелость. Сам Мозговой погиб в этот день. В 771-м полку особенно отличились наводчики Марычев и Печёнкин. Взвод лейтенанта Агарышева из батареи Похлебаева за день подбил шесть вражеских танков. В батарее лейтенанта Терещенко особенно отличились расчеты командиров оружий сержантов Ленского и Лопатко вместе с наводчиками красноармейцами Вороновым и Даниловым».

Документы:

Из дневника 771-го стрелкового полка:

«…Командир пулемётной роты лейтенант Павлов и командир миномётной роты младший лейтенант Барский непрерывно поливали ураганным уничтожающим огнём фашистских извергов. Немцы решили было парализовать пулемётные точки своим миномётами, но умелое маневрирование лейтенанта Павлова не принесло врагам должных результатов. Лейтенант Барский быстро засёк вражеские миномётные батареи и без промедления заставил умолкнуть навеки. Мужественно сражался в этом бою политрук 1-й стрелковой роты политрук Карев. Вот немецкие танки ворвались в расположении нашей обороны, тогда политрук Карев с двумя гранатами в руках первым бросился навстречу танку. Его сразил пулемёт из вражеского танка. Но бойцы и командиры завершили начатое дело товарищем Каревым. Они подбили несколько вражеских машин, а остальные обратили в бегство.

Красноармеец комендантского взвода товарищ Чайко, маленький и щупленький на вид, показал себя в бою как настоящий русский богатырь. Он метко уничтожал из своей винтовки немецких извергов. Увлекшись истреблением фашистов, боец не заметил, что немецкие танки вошли в деревню Червоный Осовец. Машины были уже в нескольких метрах от него. Тогда Чайко взял связки гранат и пополз к одному танку. Бросок – и гусеницы танка летят вдребезги. Враг стремился зайти в тыл нашей пехоте, но попытка не удалась. Завязалась перестрелка с экипажем. Чайко их меткими выстрелами уничтожил до единого. Здесь же он сам погиб смертью храбрых.

Беспримерный образ мужества и геройства показал связист лейтенант Ситнов. Под ураганным огнем он сам лично часто исправлял линию связи. В этом бою товарищ Ситнов уничтожил два вражеских танка.

В огне этих кровопролитных сражений росли и закалялись бойцы и командиры нашего полка, рождались герои, умножались боевые традиции русского народа. Многие герои в этом жарком бою пали, а память о них останется навеки, их мужественные образы долго будут служить ярким примером в борьбе с фашистскими варварами».

Дневник 771-го стрелкового полка вёл младший лейтенант Вениамин Тюкаев, помощник начальника штаба. Зная его как человека не склонного к пафосу и патетике, думаю, что текст диктовал парторг полка Наумов.

Бельков П. И., политрук стрелковой роты 771-го полка, подполковник в отставке:

– Изумил нас всех подвиг красноармейца Чайко из комендантского взвода. В разгар боя один танк прорвался прямо к командному пункту полка, но буквально попятился, когда увидел бегущего навстречу бойца со связкой гранат. Бросок – и машина завертелась, разматывая гусеницу. Но и герой упал, срезанный пулеметной очередью. Выскочивших танкистов прикончили сержант Рядюк и красноармеец Савин. Помню, что Чайко был из Белоруссии, такой хороший парень. Как мы все его жалели… И ведь сам поднялся, никто его на танк не посылал. А перед этим боем, ночью, он свалил немецкого мотоциклиста, заехавшего в расположение полка. Тот еще показал, что перед нами 4-я танковая дивизия…

Документы

Наградной лист

Тарасов Григорий Георгиевич

Представляется к ордену Красное Знамя

Отсекр. ВКП/б/ 624 стр. полка

Политрук, год рождения – 1913

Участие в боях против зарвавшегося германского фашизма:

в р-не д. Пустой Осовец – д. Большое Моховое.

С 12 июля 1941 по 12.10.41 г.

Наград не имеет.

Ранен в правое плечо.

Краткие боевые подвиги.

Политрук Тарасов Григорий Георгиевич в боях с фашизмом участвует с 12 июля 1941 г. За время войны, работая секретарем партийного бюро полка, он проявил себя смелым и решительным командиром-политработником.

В боях в районе д. Пустой Осовец т. Тарасов с группой бойцов 20 чел. винтовочным огнем и гранатами уничтожил две пулеметные точки противника. Пулеметные расчеты расстреляны.

В том же районе им с группой бойцов 10 чел. сделана засада на дороге, уничтожено 3 автомашины с пехотой.

Будучи в окружении в р-не р. Сож т. Тарасов с боем вывел 25 чел. Бойцов. Выходя из окружения с боем, его группой сожжен один танк и одна бронемашина противника, уничтожено два мотоцикла.

В бою в р-нем д. Алешенка он непосредственно руководил наступлением 2-го батальона полка. В бою батальон уничтожил до роты пехоты и сжег 7 автомашин противника.

9 декабря в наступательном бою на д. Большое Моховое тов. Тарасов ранен. В данное время находится на излечении.

Тов. Тарасов волевой командир-политработник.

Подписали командир полка майор Фроленков

Комиссар 624 сп бат. комиссар Михеев.

Нач. штаба капитан Батаев

Этот документ был подготовлен в декабре 1941-го, поэтому в нём описание боевых действий политрука Тарасова не только в первом бою. Фраза «Участие в боях против зарвавшегося германского фашизма» попадается в наградных листах очень часто – такое было время… Тогда, несмотря на крайне тяжёлую обстановку на фронте, многие наши командиры считали, что германский фашизм именно «зарвавшийся»…

Уверенно и умело руководил первым боем дивизии полковник Гришин. Хорошо работал его штаб, руководимый полковником Ямановым, сумевший в условиях встречного боя обеспечить управление, а командира дивизии – данными для принятия решения.

Мастерство артиллериста-организатора показал полковник Кузьмин, начальник артиллерии дивизии. Он лично руководил действиями артиллерии, быстро координировал ее усилия, что позволило отбить три мощных танковых атаки. Хорошо организованный заградительный огонь заставил танки противника отказаться от атак на участке дивизии и свернуть в сторону.

Дивизия с честью выдержала первое испытание, и готова была выполнять новые боевые задачи.

…В начале июля 1976 года я прошел по местам первых боёв дивизии. Полковник Александр Петрович Степанцев сделал копию с сохранившейся у него карты, полковник Александр Васильевич Шапошников подробно описал ориентиры местности. Как и наши бойцы в 41-м, вышел из Орши, за 20 часов, почти без остановок, прошел 60 километров до Сухарей. Ночь в лесу, и снова в путь. Наконец, показалось и село Червонный Осовец. Сейчас оно называется – Красный Осовец.

На первый взгляд, ничего не напоминает о тех боях: поля с желтеющей рожью, берёзовые рощи, бревенчатые домики. По рассказам полковника Шапошникова узнаю рощу, откуда пошли в первый бой батальоны 771-го полка. До Красного Осовца с опушки через поле – более километра. Представил себя, идущим отсюда в атаку на пулеметы, и стало не по себе. В роще то и дело попадаются заросшие травой воронки, могильные холмики. Нашел и остатки блиндажа, где располагался штаб полка. Где-то здесь погиб красноармеец Чайко, подбивший немецкий танк… Немного воображения, и вижу, как от Пустого Осовца поднимается в атаку немецкая пехота, а со стороны Давыдовичей разворачивается колонна танков… Где-то здесь, у пыльной дороги, могила комбата капитана Евгения Козлова. Но разве найдёшь – время стирает приметы солдатских могил… У села Красный Осовец – тот самый обгоревший дуб, где, как рассказал политрук батареи Евгений Васильевич Иванов, они похоронили четверых наших танкистов. Никаких следов могилы, всё заросло бурьяном.

Подхожу к памятнику на окраине села. Бронзовая фигура солдата, ограда, внутри – четыре широких братских могилы. Сколько же здесь лежит наших солдат… Устинья Кондратьевна Филиппова, жительница села, проживающая в доме неподалеку, рассказала, что у памятника похоронены человек двести наших солдат. «Но не все здесь, в лесу много могилок», – сказала она, и совершенно серьезно стала уверять, что и сейчас по лесу ходят тени погибших, она и сама их видела много раз.

Устинья Кондратьевна как раз собралась в лес за хворостом, поехали на лошадке вместе. По дороге она показала еле заметный холмик в поле: «Здесь мы положили человек тридцать. Как снопов их лежало на поле, как снопов…». Сколько раз мне потом приходилось слышать на длинном пути дивизии от старушек это образное выражение – «как снопов»…

Одна из местных жителей села Красный Осовец передала рассказ своей матери: «После боя, когда наши и немцы ушли, женщины ходили на поле посмотреть, может быть кто-то ещё живой. Один боец был жив, но тяжело ранен, умирал. Увидел нас и говорит: «Снимите с меня сапоги, вам пригодятся…» Вот ведь русская душа: умирает, но позаботился, чтобы сапоги не пропали…

Устинья Кондратьевна укрывала у себя дома отставших раненых, хорошо помнит, что все они были из Горьковской области. Подлечились и ушли на восток, и что с ними стало – не знает, весточки никто не прислал. Найденные же у погибших документы в войну отобрали полицаи, вот и не смогла сообщить родным. Из раненых, которые скрывались в селе, известна только одна фамилия: Лаптев. По рассказам местных жителей, его через некоторое время обнаружили и расстреляли полицаи.

«А церкви у вас в селе что-то не видно, – спрашиваю Устинью Кондратьевну. – С неё по нашим немецкий пулемётчик стрелял…»

Показала место, где стояла деревянная церковь: «Немцы взорвали, когда отступали…»

Документы

ОПЕРСВОДКА №37 к 20.00 13.7.41 г. ШТАБ ЗАПФРОНТА ЯРЦЕВО

(в части Могилевского направления)

Первое. Войска фронта, ведя бой с наступающими частями противника, с утра 13.7 перешли в наступление с целью срыва наступления витебской и могилевской группировок противника.

…Пятое. 13-я армия в течение дня 13.7 продолжала вести бои с прорвавшимися частями противника в районах Шклов и Ст. Быхов.

61-й стрелковый корпус совместно с частями 20-го механизированного корпуса, под воздействием прорвавшихся в районе Шклов крупных сил мотомехчастей противника, отошел правым флангом и удерживает рубеж Саськовка, Н. Прудки и далее по восточному берегу р. Днепр до Буйничи. Штакор – лес южнее Евдокимовичи.

53-я стрелковая дивизия, оборонявшаяся на рубеже Шклов, Плещицы, приняв на себя главный удар противника, отошла; положение ее пока неизвестно.

20-й механизированный корпус в 5:00 13.7 с рубежа Саськовка, Ничипоровичи перешел в наступление в направлении Бель; пройдя 2 км, корпус остановлен артиллерией и авиацией противника. Штакор – Еханы.

110-я стрелковая дивизия в составе трех батальонов ведет бой и удерживает рубеж Ничипоровичи, Н. Прудки, Пар (ю.-в. Полыковичи).

172-я стрелковая дивизия продолжает удерживать Могилев.

45-й стрелковый корпус вел бой с прорвавшимися мотомехчастями противника в районе Ст. Быхов.

187-я, 148-я и часть сил 160-й стрелковых дивизий ведут бой на фронте (иск.) Селец, Слободка; свх. Грудиновка, Перекладовичи; Радьков, Прибор, Обидовичи фронтом на север и на запад.

Фронт 45-го стрелкового корпуса разорван на три отдельных очага сопротивления.