Kitabı oku: «Квота», sayfa 3

– И после этого ты позволил ферме замести следы?

– Не тупи. Борисов был готов к любому подвоху со стороны фермы, а раз полученная информация вывела его из равновесия… – Артем многозначительно улыбнулся.

– Допустим, ты прав, что дальше?

– Дальше я думаю прогуляться в лагерь.

– Там ничего нет. Мы смотрели.

– Возможно, вы не туда смотрели.

– Да, умник? И куда собираешься смотреть ты?

– Еще не знаю. Но других зацепок у нас все равно нет.

Разговор был окончен, и Максим, выпив залпом свой кофе, встал из-за стола.

– Заплатишь, – сказал он.

После его ухода Артем набрал Сергея Николаевича.

– Слушаю вас, – услышал он голос Алины.

– Сергей Николаевич далеко?

– У него появилось неотложное дело, поэтому он полностью передал вас мне. Что вы хотели?

– Сообщите ему, что я звонил.

– Артем, не глупите. Вы знаете, что я в курсе дела, и если он передал его мне, значит, на то есть веские причины.

– Хорошо. Мне нужен вертолет и поговорить.

– Где вы?

– В «Русской дичи». Знаете, где это?

– Найду. Ждите меня там.

Артем убрал телефон в карман и позвал человека.

– Слушаю вас, – сказал тот.

– Принесите мне кофе и штрудель.

Алина появилась, когда Артем заканчивал разделываться с десертом. Она была в джинсах, телесного цвета сапожках и такого же цвета куртке.

– Хотите что-нибудь? – спросил он.

– Спасибо, нет.

– Слишком плебейское место?

– Я не настолько заражена снобизмом.

– Что будете заказывать? – спросил подошедший человек.

– Счет, – ответил Артем.

– И, пожалуйста, побыстрей, – добавила Алина.

– Мы куда-то спешим? – спросил Артем.

– Я нет, а вот вы…

– Я хочу прокатиться в лагерь.

– Не здесь, – оборвала она.

– Покатаемся? – предложила Алина, когда они сели в машину.

– Как вам будет угодно.

– Тогда рассказывайте.

– Вы упускаете еще одну возможность, – сказала Алина, выслушав рассказ Артема. – Это не обязательно должно быть чумой или атомной бомбой. Вполне возможно и то, что кто-то защищает инвестиции.

– В смысле?

– Представьте себе, что есть очень прибыльный и настолько же незаконный проект, за открытое финансирование которого можно навсегда лишиться квоты, а то и отправиться на колбасу. Упускать такую возможность тоже нельзя. Поэтому создается фирма-посредник, которая находит инвесторов для похожего, но совершенно законного проекта. В этом случае к инвесторам никаких претензий быть не может, так как они добросовестно заблуждались на счет финансированного проекта. На бумаге же все законно. Главное, чтобы информация об истинной сути проекта не стала достоянием общественности, так как в этом случае инвесторам придется открещиваться от проекта и прекращать финансирование.

– Это объясняет зачистку группы Голдштейна, но зачем сравнивать с землей целый поселок?

– В качестве демонстрации намерения. Совершая подобные вещи, люди демонстрируют инвесторам, что готовы идти до конца ради защиты проекта, включая и убеждение инвесторов продолжать с ними сотрудничать.

Зазвонил телефон Алины.

– Да, – сказала она. – Понятно. – И уже Артему: – Вертолет и снаряжение готовы.

– Тогда в путь.

В вертолете Артема разморило, и большую часть пути он благополучно проспал. Ему даже что-то снилось, но он так и не понял, что. Когда пилот сообщил, что они подлетают, он не сразу сообразил, где он, и что происходит.

– Можете дать пару кругов над лагерем? – спросил Артем, немного придя в себя.

– Попробую, – ответил пилот.

Еще 3дня назад поселок Рассвет выглядел райским уголком. Он был расположен на холме, у подножия которого текла небольшая, но чистая и богатая на рыбу и раков река. Окружала поселок ковыльная степь, по которой лениво бродили сытые коровы. Население промышляло изготовлением кустарной водки. Реализовывали ее на «дикой» территории, поэтому власти их не трогали. Дело процветало, и люди жили зажиточно в добротных кирпичных домах, окруженных садами и огородами. В домах были свет, вода и газ, а улицы были заасфальтированы и освещены.

«Милосердие» снимало один из домов на краю поселка. На втором этаже они спали, а первый использовали как лабораторию и поликлинику.

Теперь этот уголок почитателей Бахуса выглядел, как декорация к очередному «дикому» боевику: Обгорелые остовы взорванных домов, искореженные автомобили, воронки от взрывов…

– Ничего себе! – воскликнул пилот, ошалев от этой картины.

Артема она тоже не оставила равнодушным. Такое, несмотря на их лихую безбашенность, не позволяли себе даже самые отмороженные браконьеры. Причем не из каких-то там моральных соображений, а лишь потому, что после применения дорогих ракет мясо не годится даже на удобрения. Здесь же все говорило о демонстративном характере зачистки.

Людей среди развалин видно не было, и Артем решился на высадку.

– Я здесь не останусь, – предупредил пилот.

– Хорошо. Возвращайтесь через пару часов.

Оказавшись на земле, Артем пожалел, что дал пилоту так много времени, так как осматривать было нечего. Все, что не уничтожили ракеты, замели полицейские с егерями, включая животных и домашнюю птицу. Погода тоже не располагала к работе. День выдался почти летним. Почуяв тепло, ожили птицы и насекомые. Вокруг цвели первоцветы, наполняя воздух своим ароматом. Хотелось бросить все и отправиться к протекающей неподалеку речке с удочкой или, на худой конец, просто расслабиться и наслаждаться оживающей после спячки жизнью. Но расслабляться было нельзя, в чем Артем и убедился на пятой минуте экскурсии по пепелищу, когда сзади послышалось:

– Стоять. Руки за голову. Не поворачиваться.

Мысленно матерясь, Артем выполнил команду.

– Теперь на колени.

– Он встал.

Сзади подошли и застегнули на руках Артема наручники.

– Встать.

Он встал.

– Повернись.

Их было пятеро. Камуфляж, бронежилеты, каски, автоматы, рации… Когда-то он тоже носил эту форму. Один из них, обыскав Артема, изъял два «Стечкина» с дюжиной магазинов и телефон.

– А ты не кисло вооружен, – сказал обыскивающий.

– Так здесь не курорт, – ответил Артем. – Я… – попытался он объясниться, но его не стали слушать.

– Двигай, – сказал обыскивавший.

Его привели в чудом уцелевший подвал дома, где егеря оборудовали штаб. Там за полуобгорелым столом сидел мужчина лет 30.

– Вот, Сергей Петрович, взяли туриста, – сообщил обыскивающий, когда Артема ввели внутрь и усадили на грязный табурет.

– Кто такой? – спросил Сергей Петрович.

– Документов при нем нет, зато нашли вот что, – он положил на стол изъятые у Артема вещи.

– Во как, – сказал Сергей Петрович и улыбнулся не обещающей ничего хорошего улыбкой.

– Командир, это недоразумение. Мне надо позвонить… – сказал Артем, но Сергей Петрович его оборвал.

– Здесь тебе не квота, и если не хочешь стать нашим ужином, постарайся быть достаточно хорошим для этого.

– Так я и хочу…

– Фамилия?

Когда дело дошло до цели визита, Артем ответил:

– Я наемник. Меня наняли родители малолетней непуганой дуры, которая решила пощекотать себе нервы. Неделю назад она с приятелями отправилась в этот район на охоту, с тех пор о них ничего не слышно.

– И ты решил, что все это сделала группа подростков?

– Нет, но их тоже могло здесь накрыть.

– А почему я об этом не знаю?

Это был резонный вопрос, так как на поиски незадачливых охотников, решивших, что за пределами квоты кого-то волнует их статус и богатство, обычно подряжали егерей, так как лучше них никто не знал «дикую» территорию.

– А я откуда знаю? Я же не прошу мне поверить. Дайте позвонить или позвоните сами. Наниматель записан как Максим.

– Ладно, проверим, – сказал Сергей Петрович, беря со стола телефон Артема. – Здравствуйте. Вас беспокоит капитан Подопригора. Мы задержали Погодина Артема… Хорошо, – сказал он в трубку.

– Ну что? – спросил Артем.

– Попросили пару минут подождать, пока они свяжутся с моим начальством.

Телефон Подопригоры ожил через 3 минуты.

– У аппарата. Да, товарищ полковник, так точно, товарищ полковник, – сказал он в трубку, затем одному из охранявших бойцов, – Сними с него наручники.

– И так, Артем, мне приказано всячески вам содействовать в вашем расследовании. Чем могу быть полезен? – удивленно выдал он, когда Артема освободили.

– Расскажите, что здесь произошло.

– Ты сам видел. Сначала прилетели 3 вертолета и обработали все ракетами. Затем высадили десант, который дозачистил то, что осталось после ракетного удара. Затем они забрали тела и исчезли в неизвестном направлении. Так что мы здесь сидим так, на всякий случай.

– Не густо.

– Что есть.

– Я тут еще поброжу? – спросил Артем, посмотрев на часы.

До возвращения вертолета было минут 40. Артем уже ничего не надеялся найти, но надо было как-то убить время, и он решил погулять на свежем воздухе.

– Как пожелаешь. Мне приказано содействовать во всем. Кофе в постель я не подам из-за отсутствия таковых, а в остальном ты тут барин, – ответил Сергей Петрович.

Когда Артем проходил мимо когда-то милого дома с большущим кустом сирени под окнами, в чудом сохранившихся кустах что-то блеснув солнечным зайчиком, загудело. Там лежал телефон. Кто-то прислал СМС, и вибрация аппарата привлекла к себе внимание Артема. Находка его обрадовала и удивила, так как егеря должны были обшарить здесь все кусты. К тому же телефон был неестественно чистым. Ему бы заподозрить неладное, но присутствие егерей и погода заставили Артема расслабиться. Он понял свою ошибку, когда, поднимая телефон, получил в руку дротик-шприц с транквилизатором.

– Как последний лох, – пронеслось у Артема в голове, прежде чем он отключился.

2

Роман редко вспоминал детство, боясь растерять то ощущение, которое приходило к нему вместе с воспоминаниями. Оно состояло из безмятежного беспричинного счастья, чувства абсолютной защищенности и наполненной любовью атмосферы. Тогда он жил с родителями, бабушкой и дедушкой в милом «своем» доме на улице Лермонтова. Это была тихая улица, на которой можно было играть, почти не боясь машин, в частном секторе моногорода, градообразующим предприятием которого был настолько огромный сталелитейный завод, что по его территории ходил свой рейсовый автобус.

Роман не понимал, как литье стали может образовывать град. Когда он спрашивал об этом взрослых, они только смеялись и рассказывали о его вопросах знакомым. Однажды после мультиков показали посвященный граду фильм, из которого Роман узнал, что град образуется в облаках. Дым от заводских труб поднимался высоко в небо, туда, где живут облака, и Роман решил, что так завод кормит растущие там градины. А еще он узнал, что град бывает огромным. Но продукция завода шла в основном на экспорт, поэтому у них град выпадал раза 4 в год и был не больше гороха.

Отец работал на заводе бригадиром бригады связи. Он гордился своей работой, да и как могло быть иначе, если именно он обеспечивал слаженность работы всех цехов и подразделений завода, для чего следил за состоянием старых коммуникаций и протягивал, когда было нужно, новые. Роман не понимал значения многих профессиональных отцовских слов. Ему они казались заклинаниями волшебника. Поэтому он мечтал тоже стать связистом, чтобы вместе с отцом следить за коммуникациями, представлявшимися ему хитрыми, похожими на змей созданиями, которые, только перестань отец за ними следить, вмиг разбегутся, и завод лишится слаженности. Что такое слаженность, он тоже не знал, но думал, что это то, без чего не сможет образовываться град.

Жили коммуникации в специально для них построенном подземном лабиринте, который простирался под территорией завода и объединял все цеха и другие здания в единую коммуникационную систему, настолько запутанную, что, как был уверен Роман, только отец и мужики из его бригады могли бродить по нему, не боясь заблудиться или стать жертвой коммуникаций. Отец часто брал Романа к себе на работу, и тот всегда спускался в лабиринт с трепетным ожиданием чего-то необычного. А после того, как бабушка прочла Роману книжку про греческую мифологию, он понял, что коммуникации – это слуги Минотавра, который, как знать, вполне мог выжить после встречи с Тесеем и поселиться в лабиринте под их заводом. Это был секрет, которым Роман поделился только с отцом. В ответ тот улыбнулся и сказал:

– Вот и не отходи от меня далеко.

Мать работала учительницей. Возвращаясь с работы, она всегда приносила что-нибудь вкусное, поэтому, когда она приходила домой, все садились пить чай. Пока он заваривался, мама обедала, а потом со всеми вместе пила чай и рассказывала смешные истории из школьной жизни. Поэтому Роман представлял себе школу очень веселым местом и чуть ли не дни считал, когда пойдет в первый класс. Не удивительно, что школа стала его первым разочарованием, так как весело там было только на переменах, да и то не всегда.

Обычно за Романом присматривали бабушка с дедушкой. Бабушка читала ему книги и пекла пироги. По крайней мере, именно так он ее запомнил. Особенно вкусными были пироги с дичью, которую дедушка приносил с охоты. Во время войны, дедушка служил в разведке и ходил на охоту за линию фронта, откуда приходил с вражескими солдатами и офицерами. После войны дедушка работал в школе. Преподавал основы охоты и безопасности. А когда пришло время, он с удовольствием ушел на пенсию и посвятил себя воспитанию внука и охоте. Охотился он до самой смерти, причем на охоту ходил с одним ножом, объясняя это необходимостью сохранять себя в форме. С охоты он возвращался с упитанным мальчиком или девочкой не старше 12 лет. Более взрослые люди казались ему невкусными, и он их не трогал.

Роман любил смотреть, как дедушка ловко разделывает добычу. Как аккуратно снимает кожу, затем удаляет внутренности и рубит кости, точными ударами топора. Часть мяса шла бабушке на пироги, часть закладывалась в морозилку, а часть дедушка коптил во дворе.

А еще Роман обожал играть с дедом в охоту. Во время игры дед обучал его всем премудростям этого искусства, которым владел в совершенстве. Роман был отличным учеником, и дед взял его на настоящую охоту, когда ему исполнилось 7 лет. Тогда они ничего не добыли, так как дед не хотел рисковать жизнью внука, но Роман был счастлив и горд собой. Когда он еще немного подрос, дед стал брать его чуть ли не на каждую охоту.

– Право на свободную охоту, – любил повторять дед, – является единственным действительно уравнивающим нас в правах правом, так как те, кого мы считаем дичью, имеют такие же возможности для охоты на тебя. И чтобы не стать дичью, ты должен всегда оставаться охотником, а особенно там и тогда, где и когда ты чувствуешь себя в безопасности. Поэтому, где бы ты ни находился, всегда наблюдай за людьми, изучай их повадки, пытайся понять, какими будут их дальнейшие шаги, где лучше утроить на них засаду или расставить ловушки, не забывая при этом думать, как готовится поступить тот, кто охотится на тебя. А главное, не имей постоянных привычек и распорядков, чтобы никто не смог расставить на твоем пути ловушки или устроить засаду. А еще учись быть незаметным, находясь на видных местах, то есть быть таким, чтобы ни у кого не останавливался на тебе взгляд, пока ты сам не захочешь, чтобы тебя заметили.

Кроме этого дед учил убивать быстро и по возможности безболезненно.

– Добыча – такие же люди, как и мы. Поэтому мы должны относиться к ним с уважением и не причинять ненужных страданий, – объяснял он.

Однажды дед не вернулся с охоты. Роману тогда было 14 лет. А еще через несколько месяцев умерла от сердечного приступа бабушка.

В том же году из-за кризиса встал завод. Квоту отменили. Лишившись единственного источника средств к существованию, горожане начали выживать, кто как может. Наиболее ушлая публика начала возить барахло из Польши и Турции. Это был прибыльный, но опасный бизнес, успех которого зависел не столько от умения вести дела, сколько от удачливости человека. Челноки, так называли этих людей, ездили тариться на нанятых вскладчину автобусах, на которые нередко нападали не только браконьеры, но и егеря. Контролирующие дороги банды ограничивались доением или сбором дани за проезд, а залетные нередко отправляли челноков на мясо, прихватив их деньги и товар. Многие тогда пропадали без вести, зато те, кому повезло пережить это время, сумели подняться и стать элитой нового времени.

Те, кто не умел или не хотел торговать, но был достаточно рисковым, занялись заготовкой мяса. Осуществлялось это так: Обнаружив небольшое селение, разведчики определяли его рентабельность, которая зависела от степени охраняемости и потенциального дохода, зависевшего, прежде всего, от количества проживающих там молодых женщин и детей, так как их мясо стоило значительно дороже, чем мужское, не говоря уже о мясе стариков, которое годилось только на удобрения.

Рентабельными были не только слабоохраняемые селения, но и базы других браконьеров. На них нападали, когда те отправлялись на охоту достаточно далеко, чтобы суметь быстро вернуться.

Успех операции зависел от огневой мощи сторон и внезапности удара, поэтому в ход шло все, начиная с гранатометов и переносных ракетных комплексов, заканчивая БТРами и даже танками. В результате подвергающееся нападению селение практически сравнивалось с землей.

Только после этого браконьеры решались ступить на территорию врага, где добивали чудом оставшихся в живых жителей. Затем быстро грузили сохранившие товарный вид тела в рефрижераторы и сматывались.

Браконьеры мнили себя чуть ли не элитой общества, что требовало от них соблюдения негласного кодекса, который разрешал брать с поля боя кроме мяса только оружие и припасы. Все остальное оставалось падальщикам, как тогда называли мародеров.

Столь варварская стратегия охоты использовалась далеко не по причине злобности или безбашенности браконьеров. Погибать никому не хотелось. К тому же после смерти или тяжелого ранения браконьера на мясо шло не только его тело, но и оставшаяся без защиты и средств к существованию семья. Опять же, на продолжительный бой времени не было, так как, воспользовавшись их отсутствием, кто-то мог устроить охоту на их близких или напасть на них по дороге домой.

Часть добычи оставляли на собственные нужды, а остальное сдавали скупщикам, которые отвозили тела на мясоперерабатывающие комбинаты и заводы по производству удобрений. Это тоже была еще та работенка, так как все понимали, что заготовители ездят либо с деньгами, либо с грузом, поэтому нередко находились желающие ограбить их по дороге или устроить засаду, прикинувшись сдающими мясо браконьерами. Скупщики давали браконьерам лишь 10% от рыночной стоимости мяса. А чтобы те не сговорились с переработчиками, скупщики контролировали охрану перерабатывающих заводов.

Охотились далеко не все. Большинство занималось мирным трудом, так как всем надо было на чем-то ездить, учить детей, лечиться… Да и для еды нужно было не только человеческое мясо, поэтому многие горожане переквалифицировались в огородников-скотоводов и лишь зимой пополняли ряды охотников.

Многие, побросав переставшие что-либо стоить квартиры и дома, подались к фермерам. Платили те мало, зато обеспечивали жильем, едой и охраной.

Те же, кто не нашел себя ни в охоте, ни в мирном труде, сбивались в небольшие банды и тянули все, что только можно продать с заброшенных заводов, домов и уничтоженных браконьерами поселений. Добытое сбывали за копейки, а вырученные деньги пропивали. Браконьерам они старались не попадаться, так как те, считая их выродками, казнили на месте.

Отец был не настолько азартным охотником, как дед или Роман, но охотиться умел и уважал правила охоты. Будучи человеком созидания, он никогда не убивал сверх необходимого и долго не мог переступить через отвращение к творимому браконьерами варварству. Но сбережения таяли, и ему пришлось, перешагнув через себя, присоединиться к местному отряду браконьеров.

Роман тоже стал браконьером. Благодаря науке деда он доказал, что, несмотря на юные годы, способен быть разведчиком, а еще через какое-то время его признали как лучшего разведчика в отряде. Это положение позволяло ему не участвовать в нападениях, и ему не приходилось бродить среди разорванных тел и разрушенных домов. Понимая необходимость этого зла, он гордился своей работой, так как теперь от его работы зависели жизни многих людей.

Большинство браконьерских отрядов вело кочевой образ жизни. С одной стороны, это позволяло им уходить с опустошенных территорий в более населенные. С другой, считалось, что это позволяет путать следы, то есть усложняет охоту на их близких. На самом деле все было с точностью наоборот, и Роман сумел организовать несколько удачных засад на месте будущих лагерей незадачливых конкурентов. Для этого ему достаточно было лишь проследить за их разведчиками.

Сами они вели оседлый образ жизни, так как завод давал им возможность ремонтировать технику и оружие. К тому же их было слишком много, чтобы незаметно перебираться с места на место. Вспомнив о подземелье, Роман предложил оборудовать там убежище. Пару раз это спасло людям жизнь.

Тем временем страна начала выходить из кризиса, и когда в бюджете появилось достаточно денег для борьбы с браконьерством, егерям была дана команда «фас», подкрепленная бронетехникой и боевыми вертолетами. Началась «браконьерская война», исход которой был заранее предопределен. Во время столкновений пленных не брали ни те, ни другие, поэтому все дрались до последнего. Это не мешало сначала наиболее ушлым браконьерам, а потом и немногим выжившим поступать на службу в егерский корпус. Прошлые грехи никто не вспоминал, а знающие эту кухню изнутри люди были полезны. Особенно среди егерей ценились разведчики.

Несмотря на всю свою нелюбовь к варварским методам охоты, отец считал переход на сторону врага чем-то вроде предательства, и когда Роман предложил записаться в егеря, пообещал:

– Я тогда сам тебя лично убью.

Судя по его взгляду, Роман решил, что он не шутит.

Вскоре после этого разговора они попали под раздачу.

За день до этого Роману приснилась необыкновенно притягательная женщина. Ей было чуть меньше 40. Красоту немного худоватого тела подчеркивало простое и в то же время выглядящее дорогим темно-красное платье. Огненно-рыжие длинные, густые волосы были самую малость растрепаны. Лицо – красивым, излучающим силу и власть. Глаза – карими, бездонными, со своей вселенной в каждом зрачке. Этой женщине самим мирозданием была дана привилегия повелевать, и никто не смог бы ослушаться ее приказа.

Они сидели за игральным столом в огромной зале дворца и играли в карты.

– Твой ход, – сказала она, улыбнувшись не предвещающей ничего хорошего улыбкой, заставившей Романа выскочить из сна, как отпущенная на свободу пробка выскакивает из бутылки шампанского.

Жизнь в постоянной опасности научила Романа серьезно относиться к подобного рода предостережениям судьбы, поэтому за завтраком он попросил отца не ехать на охоту.

– Да? И что я скажу мужикам?

– Скажи, что ты заболел.

– А если они решат, что я зассал?

Аргумент был весомым, так как в этом случае отца ждала бы позорная казнь или изгнание, что тоже грозило бы смертью. И никакие его былые заслуги или заслуги Романа не могли бы смягчить приговор. Поэтому Роман не стал спорить. Но когда еще вчера исправный джип наотрез отказался заводиться, до Романа дошло, с кем и на что он играл в карты.

Как назло, прислушивающийся к чутью Романа Никола Треухий поймал неделю назад несколько пуль, и теперь командиром их партизанского продовольственного отряда, как они, наполовину шутя, себя называли, был бывший учитель математики Всеволод Инякин. Несмотря на свою, казалось бы, мирную бывшую профессию, он был достаточно агрессивным и ловким, чтобы суметь захватить бразды правления после смерти предшественника. Будучи фанатичным материалистом, он отказывался принимать что-либо выходящее за рамки его картины мира, которую он гордо называл научным мировоззрением.

Роман нашел его возле рефрижераторов.

– Отмените охоту, – попросил Роман.

– Это еще почему? – недовольно спросил Всеволод.

– Сегодня она нам боком выйдет.

– Откуда такая уверенность?

– Интуиция.

– Ты что, не знаешь, как я отношусь к подобной мистике?

– Зря вы так.

– Почему? – с откровенным вызовом в голосе спросил Всеволод.

Он прекрасно знал, что Роман редко ошибается в своих прогнозах, но ему требовалось утвердиться на новом посту, поэтому он решил продемонстрировать, кто здесь главный. Понимая это, Роман не ответил.

– Раз тебе больше нечего сказать, постарайся не мешать, – сказал Всеволод после паузы.

– Я еду с вами, – решил Роман.

– Как хочешь. Лишний стрелок никогда не лишний.

Едва они отъехали от дома, у рефрижератора лопнуло переднее колесо. Машину швырнуло так, что водителю чудом удалось не перевернуться. Тем не менее, он заехал в протекающий справа вдоль дороги оросительный канал, и машину пришлось вытаскивать БТР-ом. Бросать ее было нельзя, так как с одним рефрижератором на охоте делать нечего. В результате возни с машиной они потеряли около часа времени.

Внезапное нападение тоже не получилось, так как их успела заметить влюбленная парочка. В результате их встретили шквальным огнем, и лишь упрямство нового командира заставило их драться. Победа оказалась хуже поражения, так как мяса они взяли всего ничего, да и то по большей части третьего сорта. Зато сами потеряли 12 человек, грузовик и 2 джипа.

Водитель злополучного рефрижератора погиб в бою, и Роман сел за руль.

– Поедешь со мной, – сказал он отцу.

Чутье подсказывало Роману, что настоящие неприятности еще ждут впереди. И точно, когда до дома оставалось километров 10, ехавший впереди БТР подорвался на мине. В тот же миг в замыкающий колонну джип влетела выпущенная из гранатомета граната, и охотники превратились в легкие мишени, по которым тут же ударили пулеметы.

Надо сказать, что местность была идеальной для засады, так как слева от дороги протекал оросительный канал, за которым было заброшенное поле. Справа была небольшая роща, в которой и засел противник. Насыпь была слишком крутой, чтобы можно было развернуться на небольшом участке бурьяна между дорогой и рощей.

Готовый к чему-то подобному Роман отреагировал мгновенно. Едва грохнуло в первый раз, он выкрутил руль до упора влево, направив машину прямиком в канал. Затем вытолкнул впавшего в ступор отца в воду и сам выпрыгнул из машины.

Несмотря на то, что был апрель, Роман не почувствовал холод. Его мозг переключился в стрессовый режим работы, при котором зрение становится черно-белым, а «лишние» чувства и эмоции полностью отключаются, что значительно ускоряет способность реагировать на происходящее.

У противоположного берега канала рос камыш, и Роман быстрыми движениями поплыл туда, не забыв крикнуть отцу, чтобы тот плыл следом. Там он, как в каком-то фильме, срезал 2 камышины. Одну вставил себе в рот, другую дал отцу.

– Ныряй с головой и дыши через нее, – сказал он.

Они вылезли из воды, когда оставаться там стало невмоготу. К тому времени бой закончился, и противник, подобрав все, что имело хоть какую-то ценность, покинул поле боя. Судя по тому, во что превратились машины, выжить удалось только Роману с отцом. Подходящей одежды на оставшихся ошметках трупов не было, и им ничего не сталось, как раздеться до гола, оставив только кроссовки, так как от мокрой одежды был лишь вред. После этого они побежали в сторону дома, подгоняемые холодом и пугающей неизвестностью.

Судя по тактике нападения, засаду организовали егеря, которые нередко с целью устрашения после уничтожения основных сил противника зачищали и его тыл. К счастью, на этот раз они ограничились только расстрелом колонны.

Когда до дома осталось километра 2, Роман остановил отца.

– Что еще? – тяжело дыша, спросил он.

– Нас никто не должен видеть.

– Почему?

– А ты подумай, что с нами сделают, когда узнают, что все остальные погибли.

– Ты прав, – согласился отец.

К счастью для соседей, им удалось незаметно пробраться домой.

– Господи! – только и сумела выдавить из себя мать, когда они ввалились в дом.

– Тихо, – сказал отец. – Собери все необходимое. Надо убираться отсюда, пока соседи ничего не пронюхали.

Ночью они навсегда покинули дом. Роман знал, что рано или поздно это произойдет, поэтому понаделал схронов, в которых можно было бы в случае чего какое-то время перекантоваться. Там были крупа, дрова, газовые или бензиновые печки, спальные мешки, одежда и оружие.

– Что будем делать? – спросил Роман, когда они расположились в убежище, которым служил подвал разрушенного во время налета дома в одной из ближайших деревень.

– Цыганить, – ответил отец.

Это был легальный и относительно безопасный, но выносящий мозг бизнес. Борясь с браконьерством, правительство утвердило программу поддержки малого и среднего человеководства, по которой человеководческие хозяйства имели не только ряд льгот, но и получали невозвратную ссуду в момент образования.

Обычно малое первичное человеководческое предприятие состояло из пяти-шести женщин и одного мужчины, который их оплодотворял. Женщины вынашивали, рожали и вскармливали какое-то время младенцев, затем сдавали их заготовителям, которые переправляли их на фермы, где тех уже выращивали до возраста забоя. Такое разделение труда обуславливалось тем, что за крайне редким исключением детей на убой рожали опустившиеся люди, в основном алкоголики и наркоманы, которые не были в состоянии содержать несколько лет детей в надлежащих условиях. А чтобы этот труд был хоть сколько рентабельным, роженицам выдавали витаминно-минеральные комплексы, которые поддерживали их жизнь, способствовали рождению близнецов и ускоряли период беременности до 5 месяцев. В результате каждая женщина давала в год до восьми-десяти младенцев. На фермах детей вскармливали специальными биококтейлями, благодаря чему к пяти годам они набирали до 50—60 килограмм живого веса.

Производящие младенцев гаремы жили в окруженных высоким забором деревнях по 20—30 домов-хозяйств. Мужчины занимались охраной, а способные трудиться женщины – домашней работой. Часто детопроизводство было прикрытием для производства алкоголя и наркотиков. Пока подпольная продукция расходилась среди подобной публики, егеря закрывали на эту деятельность глаза, но тех, кто пытался прыгнуть выше головы, прикрывали.

Скупщики приезжали раз в месяц, договариваясь предварительно с деревенским старостой по телефону. В назначенное время он встречал их на КПП. После этого начинался торг, так как староста заламывал непомерно высокую цену и соглашался ее снизить только после того, как уставшие от безрезультатных торгов скупщики обещали уехать и внести его в черный список.

Когда стороны приходили к соглашению по цене, выносили похожих на раздутых кукол младенцев. Их осматривал врач. Если они соответствовали стандартам, им давали снотворное и грузили в машину, а если нет, отбраковывали. Иногда это становилось причиной еще одного дурацкого спора. Самое интересное, что старосты понимали, что ничего своим упорством не достигнут, но каждый раз устраивали цирк по одному и тому же сценарию.