Kitabı oku: «Зубровский», sayfa 2
5
– Голоден, Андрей? – Бугров открыл верхний ящик стола. – Посмотрим, что тут нам приготовила Лариса Петровна.
Он достал два бутерброда в полиэтиленовых пакетах и протянул один майору.
– Спасибо, Сергей Сергеевич, после вертолета не ем, – Андрей сделал отрицательный жест рукой.
– Что, до сих пор не любишь летать? – Бугров сочувственно посмотрел на него.
Андрей с чашкой в руке опустился в кресло напротив полковника.
– С июня девяносто девятого…
Полковник замолчал. Он помнил, что было в июне девяносто девятого года, в самом начале второй чеченской…
Тогда, будучи еще майором, он выстроил свой отряд особого назначения на плацу и стал вызывать добровольцев в трудный вертолетный рейд по ночному Кодорскому ущелью. Предстояла рискованная операция по освобождению захваченных боевиками заложников из «Эмнисти интернэшнэл». Отряд стоял молча, мялся, никто не хотел вызываться добровольно на опасное дело, люди устали от бесконечной маеты и крови. Хоть освобождение заложников и благородное дело, но ведь они сами напросились на войну…
– Не вижу удали, ребята! – зычно закричал Бугров, умело скрыв внутреннее смущение от такого замешательства.
Вышел на полшага вперед сверхсрочник, прапорщик и лихой разведчик Митяев, небрежно кинул руку к голубому берету.
– Служим России, товарищ майор! Но… хотелось бы знать, кто из офицеров поведет! Тут надо бы знать – раз добровольно.
Майор Бугров стерпел такой выход из строя, хотя и сжался внутренне.
– Молодец, прапорщик! Товарищи офицеры! Кто? Дело крайне рискованное…
Но застыли офицерские ряды как вкопанные. Помимо того, что знали – задание почти безнадежное, теперь от добровольного выхода удерживало и другое: а пойдут ли за ним бойцы… Майор тоже молчал, чувствуя свою промашку, и ругая себя на чем свет стоит: ведь на кон поставлена репутация всего государства.
И тогда старший лейтенант Зубровский шагнул вперед, взял фуражку на руку, как на присяге и сказал как всегда негромко, склонив голову:
– Разрешите, Сергей Сергеич…
Майор облегченно вздохнул. Он знал – за этим пойдут. В отряде укоренилось мнение, что Зубровский – офицер редкий, одновременно и рисковый, и знающий свое дело настолько, что сумеет выбраться из, казалось бы, самой безнадежной передряги. И действительно, заложников тогда освободили, задание было выполнено, но когда уже возвращались, шальной пулей пробило двигатель Ми-26. Из полусотни пассажиров и экипажа выжили считанные единицы – Андрей Зубровский был среди этих счастливчиков. Двадцать дней он находился в глубокой коме и еще несколько дней – в полубессознательном состоянии. Пришел в себя и вновь вернулся в строй, только из строевого офицера пришлось переквалифицироваться в штабиста…
– Ну, хорошо, – полковник предпочел сменить тему. – Как насчет того, чтобы махнуть на недельку в Сочи?
У майора тут же разыгралось воображение. Синее море, желтый песок, легкое дуновение ветерка… Как давно он не отдыхал по-настоящему! Может, и правда махнуть? Но он тут же одернул себя. Настоящий разведчик не должен предаваться мечтам. Надо сдерживать себя, иначе неминуемо ждет жестокое разочарование…
– Но вы же знаете… – осторожно ответил он, не понимая, куда клонит полковник. – На мне – «Зубр».
Программа ЗУБР – «За укрепление безопасности России» – разрабатывалась с целью установления полного контроля за перемещениями граждан по стране. Любой человек, оказавшийся на территории России, попадал в поле ее зрения либо с рождения, либо начиная с момента пересечения границы. Сеть спутникового видеонаблюдения фиксировала лицо, фигуру, походку человека, идентифицировала с помощью трехмерной системы распознавания, заносила в электронный каталог, а потом в автоматическом режиме отслеживала все его передвижения, куда бы человек ни направлялся на пространстве от Калининграда до Находки и от Белого до Черного морей. И при этом – никаких тебе чипов, вживляемых под кожу, браслетов на горло или прочих подобных средств, от которых приходила в ужас многочисленная рать правозащитников, кричащих о конституционно гарантированном праве граждан на свободное перемещение. Программа, сулящая в скором времени полное уничтожение преступности на территории страны, включала в себя ряд подпрограмм под разными кодовыми наименованиями: СКУНС – система контроля, управления и навигации информационных сетей, СОВА – система оптико-волоконной передачи результатов анализа информации, УДАВ – система управления движением авиа, авто и всех других видов транспорта… Майор Зубровский был куратором этой своры «зверья», чем заслуженно гордился.
Бугров наклонился, доверительно зашептал:
– Зубр подождет. Не волк, в лес не убежит… – полковник улыбнулся своему каламбуру, вспомнив о ВОЛКе – системе визуального опознания личности. – Любой живности, согласись, тоже нужна передышка. Так что съезди, посмотри, что там и как, разведай, короче, обстановку.
– А с чего разгорелся сыр-бор? – поинтересовался Зубровский.
Полковник наклонился, заговорщически зашептал:
– Ну, про Штаб по обеспечению безопасности Олимпийских игр ты, надеюсь, слыхал. Так вот, им там кажется, что в Сочи готовится крупный теракт. Что именно – пока неясно. И поэтому нужен кто-то, кто мог бы объединить все факты в общую картину… Ну, ты понимаешь. Специалист по сложным системам вроде тебя…
Зубровский незаметно вздохнул. Опять сидение на режимном объекте с утра до вечера, за запертыми дверями с кодовыми замками, понял он. Какие уж тут пляжи! Вот и первое разочарование.
– Но я… – попробовал было снова запротестовать он.
– Слушай меня внимательно, Андрей, – оборвал его полковник. – Никто, конечно, не может тебя заставить поехать насильно, но, кроме тебя, если честно, я другой кандидатуры не вижу.
Андрей повертел в руках шариковую ручку.
– Мы же военная разведка, в конце-то концов…
– Вот именно, – подтвердил полковник. – То есть должны работать системно и комплексно, – это были его любимые слова, хотя вряд ли он понимал, какая между ними разница. – Такой человек и нужен. В общем, наладишь там работу, подготовишь специалистов и вернешься.
– Вы же, Сергей Сергеевич, знаете, в последнее время слишком много всего навалилось. Пока распутаюсь… пусть они пока перешлют все данные на мой айпод – я посмотрю.
– Это конечно, – неохотно согласился полковник. – Но поездка не отменяется. Надо посмотреть там все своими глазами, прощупать, так сказать… Сам понимаешь, как это важно. Заодно познакомишься с людьми, подскажешь сочинским ребятам, как за деревьями увидеть лес. Надо успокоить их, чтобы не вздрагивали при каждом взрыве петарды. И ведь всего-то на неделю. Наберешься впечатлений, и с новыми творческими замыслами засядешь за ЗУБр…
– А вдруг сочинцы правы, и за этим скрывается нечто серьезное… – задумчиво спросил майор. – Вам не кажется?
– Это вряд ли, – уверенно возразил полковник. – Уверяю тебя, Сочи террористам не по зубам…
– Тогда почему такой шум?
– Ну что тебе объяснять? Обычное дело – захотелось ребятам расширить штаты…
– Понятно… То есть, как говорится, любая сложная проблема имеет простое и понятное большинству неверное решение.
– Ну, ты это… – насторожился полковник. – Ты это о чем?
– Ничего, я так… Теория исследования операций.
– А-а-а… – Бугров потянулся к настольному календарю. – Так вот… Сейчас у нас понедельник, двадцать седьмое… В пятницу будет, – он полистал календарик, – первое… Если захочешь прихватить и субботу, то как раз до второго. Эх, завидую я тебе, самый бархатный сезон… Я бы и сам поехал, но, – он широким жестом развел руками, давая понять, что тут может без него произойти если и не конец света, то уж точно крупная катастрофа. – Связь будешь держать с начальником оперативного управления Болховитиновым. Толковый, по-моему, мужик. В общем, подробности тебе расскажет Кожедуб, – полковник поднялся, его голос стал официальным. – Выезжаешь через два часа. Командировка – у секретарши. Самолет уже заправляется. Все!
Зубровский остался недвижим, и было непонятно, как он все-таки относится к предстоящей поездке. Именно поэтому Бугров, всегда считавший, что начальник должен постоянно заботиться о моральном состоянии своих подчиненных, порылся в нагрудном кармане кителя и, вытащив оттуда какую-то небольшую яркую пачку, с усмешкой бросил ее на стол.
– Это еще зачем? – недоуменно спросил Зубровский, уставившись на пачку презервативов.
– А как же, – улыбка полковника стала шире. – Едешь в зараженную зону…
Майор тоже усмехнулся, но в отличие от полковника не так широко.
– Зараза к заразе…
– Смотри, поосторожней там, – довольный тем, что шутка удалась, полковник протянул майору руку. – Эти сочинки, говорят, весьма экзотичные штучки. Да и курортницы, думаю, тоже… – и с этими словами, не выпуская руки майора из своей, он повел Зубровского к двери.
6
Инженер Фриш взял в руки лежавшие на столе четки и молча перебросил два черных шарика.
– Никто не сможет пронести ничего подозрительного в город, всех пропускают через рамку еще в аэропортах и на вокзалах, – подробно, как мальчику, стал объяснять он. – На дорогах и в портах установлены посты, обыскивающие все въезжающие в город машины и причаливающие корабли. В близлежащих горах войск – как блох на кошке. Даже если предположить, что взрывчатка каким-то образом окажется в городе, как ее пронести на олимпийский объект? Они все ограждены, никто посторонний не сможет пройти внутрь. Вы что, планируете пронести ее в швабрах для кёрлинга?
Закаев бросил короткий злой взгляд на инженера.
– Вы правы, герр инженер, – заявил он. – Похоже, нам действительно не удастся пронести взрывчатку в город.
Некоторое время в кабинете сохранялось молчание, лишь изредка прерываемое мурлыканьем спящего кота.
– Не пронести, – подтвердил с довольным видом Фриш. – Во всяком случае, достаточного количества.
Закаев улыбнулся инженеру с видом крайнего превосходства:
– А сколько достаточно? Объясните мне, герр Фриш, сколько нужно. Вы же инженер, вы все знаете. Сколько заряда потребуется, например, чтобы разрушить Большой ледовый дворец?
– Да, – сказал Макс, – знаю. Я изучал конструкцию. Вам это не под силу. Разрушить его невозможно. Ну, предположим невероятное. Представим, что пара ракет угодит в него или внутри вы взорвете несколько килограммов пластида. Ну и что? Он даже не шелохнется!
– Почему?
– Потому что все олимпийские объекты в Сочи рассчитаны на взрывные нагрузки…
Закаев кивнул.
– Вот-вот, для этого я вас и пригласил. Расскажите мне про это.
Макс тяжело вздохнул и отложил четки. Хоть и не хотелось ему, дипломированному инженеру-строителю, метать бисер перед этим бывшим актером провинциального театра, да что поделать.
– Внутри строительных конструкций устроено жесткое несущее ядро, сделанное из прочнейших металлических профилей, – он потрогал толстыми пальцами бородку. Злость на Закаева душила его, но он решил довести дело до конца. – Это как броня у танка. Все остальные элементы навешаны на это ядро, как ветки на ствол дерева. Чтобы перерубить ядро, необходимо пробить внешние ограждающие конструкции из прочнейшего бетона, а это с помощью современных видов взрывчатки практически невозможно. Ну что такое даже 50 килограммов тротила против тысячетонного сооружения? Оно просто слегка встряхнется, и все.
Закаев поглядел на инженера и увидел, что тот на грани взрыва.
– Вы забыли сказать, что там недавно создан штаб по обеспечению безопасности Олимпийских игр, и все уверены, что с ними связываться бесполезно, – сказал он, глядя в упор на Макса. – Все, включая вас, думают, что только чокнутый может попытаться схватиться с ними. А когда человек вобьет себе что-то в голову, бдительность его ослабевает. Не так ли?
– При чем здесь штаб, – нервно отозвался инженер, – если все объекты в Сочи делают из особых материалов. Это же фибробетон!
Последовала долгая пауза, которая, видимо, насторожила кота. Он спрыгнул с дивана, потерся спинкой о ногу Закаева, и замяукал. Нагнувшись, Закаев взял его на руки.
– Продолжайте, – кивнул эмиссар, поглаживая кота. – Допустим, я соглашусь, что с большим количеством взрывчатки будут трудности. А если поджечь?
– И что вам это даст? – не сдавался Макс, стараясь говорить как можно убедительнее, для чего понизил голос. – Ничего не получится. Все сооружения возводятся из негорючих материалов, оборудуются средствами пожаротушения – от водяных насосов до воздушные пушек, перекрывающих доступ воздуха к пламени. Огнестойкость гарантирована.
Закаев посмотрел на него, как на мальчишку. Этот толстый бородатый немец вызывал у него лишь презрение.
– Вы думаете, раз им удалось временно вытеснить нас за границу, мы тут дураки? Борьба не закончена… Поверьте, мы еще будем стоять у Ростова! То, что вы здесь сказали, давно всем известно. Русские так гордятся своей системой защиты от терроризма, что трубят об этом ЗУБРе на каждом углу. Они убеждены, что никто не может преодолеть его, и расписали систему во всех подробностях, чтобы нагнать на всех страху. Может быть, кого-то они и запугали, но только не нас, чеченцев!
Инженер погасил сигарету и тут же зажег другую, не сводя с Закаева прищуренных глаз.
– Расскажите, в чем ваш план? – спросил он.
– Вот именно, – эмиссар взглянул в его сторону. – У нас есть план. Надо только привести его в действие. Я знаю, что это сложно. Но знаю также, что они потеряли бдительность, заражены коррупцией, и мы свалимся им как снег на голову. Конечно, в основном вы правы. – Он пощекотал коту брюшко, и тот сделал вялую попытку цапнуть хозяина. – Десятком или даже сотней килограмм ничего не сделаешь, а пронести большее количество взрывчатки в тщательно охраняемый город будет сложно. – Скинув кота на пол, он достал из кармана снимок и протянул его собеседнику. – Вы что-нибудь слышали про Мзымтинскую ГЭС?
Инженер молча покрутил снимок в руках, и эмиссар продолжил:
– Гидроэлектростанция возводится в верховьях Мзымты и предназначена для энергоснабжения Олимпийской деревни. В долине реки сооружается большинство олимпийских объектов – горнолыжный комплекс, ледовый дворец, биатлонная и бобслейная трассы. Вдоль Мзымты идет дорога, соединяющая Сочи через Хосту, Мацесту и Адлер с Красной Поляной. В водохранилище, расположенном за плотиной, будут накоплены миллионы тонн воды. Надо использовать этот огромный водяной кулак, занесенный над Олимпиадой.
– Да постойте вы, – вспыхнул Макс, наклоняясь вперед. – Разве взорвать ГЭС легче, чем стадион? Ведь это же чушь собачья! На станцию не пронесешь даже кусок хозяйственного мыла. Там такой контроль – везде камеры, датчики тепла и объема. Что толку, если даже кому-то с рюкзаком взрывчатки удастся проникнуть туда? Ну, сумеете вы проделать пару трещин в плотине! Да это не повлияет на несущую способность всего сооружения ни в малейшей мере! Там столько металла! Так что вся эта затея напрасна…
– Вы так думаете? – спросил Закаев с издевкой.
– Я не думаю, я знаю, – лицо Макса напряглось.
– Вы уверены в этом? – снова спросил эмиссар столь язвительно, что Максу захотелось его ударить.
– Уверен. И чтобы вы ни говорили, разуверить меня не сможете, – сказал инженер. Он с трудом сдерживал гнев.
– Ну, если так, – развел руками эмиссар и продолжил, передавая инженеру еще один снимок: – А если взрывчатку заложить в бетон плотины еще при ее возведении? Можно это сделать?
Инженер удивленно уставился на снимок и какое-то время рассматривал его. Потом, пожав плечами, положил на стол.
– Как это?
– Вместо цемента… Ведь цемент и взрывчатка одного цвета, их почти невозможно отличить по внешнему виду. Как вы думаете?
Инженер поерзал на диване.
– Ну, допустим, – нехотя согласился он.
– Верно. Я думаю так же, – сказал эмиссар. – Вот мы и сумеем начинить конструкции взрывчаткой, а потом, когда это будет необходимо, привести ее в действие. Учтите, конструкции для Олимпиады, ввиду огромной потребности, поступают в Сочи отовсюду – с Черноморского побережья, из Абхазии, Турции, и даже из Грузии. Как думаете, президент Грузии пойдет нам навстречу, если мы попросим его о маленьком одолжении? – он немного подождал и, увидев, что инженер не отвечает, продолжил: – Я думаю, с радостью. И тогда любая бетонная балка, уложенная в объект, превратится в мину замедленного действия.
Закаев откинулся на подушках. Он явно торжествовал. С лица инженера сошло спесивое выражение.
– А неплохо мы все продумали, господин инженер, да? И взрывчатку пронесли, и на объект доставили, – эмиссар удовлетворенно ухмыльнулся. – Осталось только привести ее в действие.
– Вы, кажется, говорили о разрушении всего Сочи? – хмуро напомнил Макс. Он упрямо продолжал сопротивляться. – Разрушить ГЭС – это еще не значит разрушить город…
Улыбнувшись, Закаев достал папку.
Инженер ждал, что будет дальше. Эмиссар положил папку на стол.
– А мы и не будем разрушать город, раз это так сложно, – он открыл папку, достал большую глянцевую фотографию и протянул ее Максу. – Это вид долины Мзымты с юга на север. ГЭС расположена на высоте примерно девятисот метров. Если с такой высоты 2 миллиона кубометров воды из водохранилища ринутся, увлекая за собой глину и камни, вниз на Имеретинскую низменность, где расположены Адлер, Хоста и Мацеста, что еще нужно? И сухие позавидуют мокрым, как сказано в Апокалипсисе.
Наступила долгая тягостная тишина, в течение которой эмиссар продолжил гладить кота, потом инженер тихим голосом сказал.
– Но ведь погибнут тысячи!
Лицо эмиссара осталось невозмутимым, но глаза его сверкнули.
– Речь идет о независимости Ичкерии! – он резко провел рукой против шерсти, и кот недовольно фыркнул, недоуменно скосив на хозяина глаза. – В Коране сказано: когда начинаешь убивать за правое дело – убивай, и не думай о последствиях… И давайте не углубляться в эту тему. Ваша задача, – он грозно взглянул на инженера, – чисто техническая. Учтите, плотина уже заминирована. Все о чем я говорил вам в будущем времени, уже сделано. Нам удалось запихнуть внутрь свыше четырех тонн взрывчатки. Правда, мы не смогли равномерно распределить ее по всему объему, так что получилось где густо, а где пусто. Но у нас есть схема расстановки зарядов, а ваша задача – как можно эффективнее использовать их. Короче, вы должны дать ответ, где и сколько нужно установить взрывателей.
Инженер взял из рук эмиссара листок, на котором схематично, от руки была изображена плотина с указанием мест закладки зарядов и количества в них взрывчатого вещества. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы оценить схему – да, чеченцы поработали на славу. Если верить схеме, вся плотина, изображенная в плане, в разрезе и продольном профиле была буквально нашпигована взрывчаткой. Значит, дело за взрывателями? Ну что ж…
– Вы должны рассчитать все с ювелирной точностью, – продолжил эмиссар, испытующе глядя на Фриша.
Инженер пожал жирными плечами. Он больше не колебался. Эти дикари, как ни странно, действительно продумали все до мелочей. Остальное – дело техники. Почему бы и нет? Полмиллиона баксов на дороге не валяются.
– Ну что ж, за пятьсот тысяч можно попробовать, – Макс облизал пересохшие губы.
– Значит, вы поняли, герр Фриш, – сказал эмиссар, и его черные глаза стали колючими, – что я покупаю ваше полное безоговорочное сотрудничество? Вы будете делать все, что я вам прикажу.
Инженер посмотрел на эмиссара.
– Дайте мне точные чертежи плотины, и через пару дней я скажу вам, как не оставить от нее камня на камне.
Сбросив кота на пол, эмиссар поднял руку в патетическом жесте.
– Эта Олимпиада будет нашей. Редко какая Олимпиада обходилась без жертв, но Сочинская побьет все рекорды. Да поможет нам Аллах!
7
Перелет Москва – Сочи на служебном Як-40 занял немного времени, и уже через пару часов майор Зубровский вдыхал живительный горный воздух Черноморского побережья Кавказа.
Стоя возле контрольно-пропускного пункта у входа в Штаб по обеспечению безопасности олимпийских игр, – сокращенно ШтабБОЛ, – расположившийся на территории штаба Северо-Кавказского военного округа, он с интересом смотрел на лозунг, начертанный красной масляной краской на фронтоне здания: «Россия, вперед!», заменивший, видимо, висевший здесь ранее лозунг «Слава КПСС!», отдельные части которого еще проступали сквозь новую надпись.
Здание располагалось на холме, и в отличие от подобных зданий, виденных Андреем прежде, походило на санаторий оригинальной архитектуры. Оно казалось необычайно легким и как белая чайка парило над окружающим его сосновым бором.
Пройдя проверку на КПП, он направился прямо к входу. Офис начальника оперативного управления ШтабБОЛа занимал три кабинета на верхнем этаже здания.
Окна в коридоре выходили на заросшую ивами долину немноговодной в это время года реки Мзымты. У Зубровского была возможность взглянуть на нее, пока охранник проверял его документы.
Капитан первого ранга Владимир Анатольевич Болховитинов, маленький, усатый, одетый в белоснежную морскую форму, накрахмаленную и отутюженную, сидел за своим широким столом из мореного дуба. Весь его вид – круглое загорелое лицо, коротко подстриженные седые волосы, выцветшие голубые глаза – говорил о том, что большую часть своей жизни он посвятил морю. И это было действительно так. Болховитинов, как знал Зубровский, раньше служил на разведывательной подлодке, ходил к берегам Турции и Северной Америки.
– Ну, здравствуй, майор, – сразу переходя на ты, приветствовал он Зубровского, вставая со стула и с широкой улыбкой оглядывая его. – Гэрэушника видно издалека… Я, честно говоря, рад, что прислали именно майора. Приехал бы полковник – и все время ушло бы на разговоры, переговоры, приемы… Кофе? Или чего покрепче?…
Андрей отметил умение каперанга держаться раскованно. Какой армейский полковник стал бы общаться в подобной манере с майором?
– Кофе, пожалуй… – ответил он.
– Может, нашего красного?… – настаивал каперанг. – Для знакомства, а? Есть и беленькая…
– От краснодарского не откажусь, – согласился майор, уступая законам гостеприимства. – А от беленькой еще с Москвы голова болит.
К огорчению Андрея, обещанный кофе, как и следовало ожидать, оказался с сильной примесью морской соли, которую каперанг специально добавлял в воду для вкуса. Он сам наполнил чашку с отверстием в ручке, предназначенным, по-видимому, для крепления ее к корабельной переборке. И кофе, и кофемолка стояли сзади него на старинном резном серванте, откуда каперанг мог их достать, просто повернувшись в кресле.
После того как они выпили неплохого «Гурджаани», хозяин кабинета перешел к делу:
– Ну-с, так с чего начнем?
Андрей откашлялся.
– В самолете я просмотрел документы… Некоторые весьма любопытны, но чтобы сказать что-то определенное… – он не спешил с озвучиванием собственных выводов.
– И какое общее впечатление? – продолжал настаивать каперанг.
– Трудно сказать. Слишком много информации…
Болховитинов широко улыбнулся.
– Так ведь старались… Чем больше информации, тем лучше.
– Не всегда. Позвольте для начала узнать ваше мнение – вы же уже давно работаете с этими данными.
Прежде чем огласить свою точку зрения, каперанг пристально посмотрел на майора.
– Похоже, здесь что-то назревает, – порывшись в столе, он достал оттуда папку с бумагами. – Еще непонятно что, но у меня такое ощущение. Понимаете, отдельных мозаик много, но так, чтобы они сложились в общую картину…
– Ну, например?
Каперанг раскрыл папку.
– Три основных момента. Во-первых, в горах происходит концентрация боевиков. В основном на границе с Грузией. Само по себе это может не иметь никакого отношения к играм, но тем не менее. Во-вторых, среди гостей, посещающих олимпийские объекты, нами выявлено несколько чересчур любопытных. На допросах все показали, что информацию собирали с определенными целями. Ну и, наконец, в последнее время задержали несколько человек с взрывчаткой. Немного, по сто – двести граммов у каждого. Может, для каких-то своих целей, а может, и для другого дела…
– Сто грамм – не страшно, – помолчав, сказал Зубровский. – Во всяком случае, еще слишком рано говорить о чем-то серьезном.
– Ну, разумеется, – Болховитинов, который, очевидно, был настроен более решительно, вскочил и заходил по кабинету. – Дадим им, черт побери, немного времени подготовиться… Вам в Москве, может, все и кажется проще, но нам приходится быть начеку. Черт возьми, мы не должны расслабляться!
Майор не обратил на его вспышку никакого внимания.
– А может, это просто провокация?
– Провокация? – переспросил, распаляясь, Болховитинов.
– Да, провокация, – спокойно повторил Зубровский. – Разве не могут они специально подбросить взрывчатку, чтобы взвинтить нам нервы, посеять страх перед возможным взрывом и тем самым напугать до чертиков всех – и жителей, и гостей города? Несколько обнаруженных граммов тротила могут повлечь за собой тонну слухов о якобы нависшей над городом опасностью. Пресса такой вой подымет…
Майор задумчиво постучал авторучкой по столу.
– Все это может быть очень тонко задумано. Сначала слухи – опровергнуть их почти невозможно. Это ведь только слухи, никто ничего определенно не утверждает. А мы уже сомневаемся, уже не можем быть спокойны. Затем телефонные звонки о подложенной где-нибудь на автобусной остановке взрывчатке, электронные письма с неизвестных почтовых ящиков… Для нас это хуже мины замедленного действия. Как поведет себя МОК? Есть сведения, что Инсбрук на всякий случай готовится… А как будут себя чувствовать жители города и гости Олимпиады, все время ощущая себя на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется?…
Каперанг долго ходил по комнате, устало переставляя ноги, потом упрямо тряхнул головой:
– Нет, не убедили меня твои доводы, Андрей Павлович. Даже если это ложный след, значит, где-то должен быть и настоящий.
Зубровский налил себе еще кофе, но, так и не выпив, поспешно заметил:
– А вы думаете, Владимир Анатольевич, меня не огорчает мысль, что я приехал сюда напрасно? Однако я должен предусмотреть и эту возможность, тем более, что именно на этой версии настаивает руководство.
– Руководство, говоришь? – переспросил каперанг. Он еще раз прошелся по комнате, заложив руки за спину, и продолжил: – Оно всегда на чем-то настаивает… Особенно, когда не хочет слышать подчиненных. Что мы, собственно говоря, у них просили? Увеличить штаты? Добавить средств на агентуру? Но ведь это только до Олимпиады. Как только все закончится, будем сокращать…
Майор искренне рассмеялся.
– Развеселили вы меня, Владимир Анатольевич. Ну кто, где и когда сокращал штаты?
– Но ты же еще не знаешь всего, – горячо воскликнул Болховитинов. – Вот, например, вчера ночью на центральной площади задержали еще одного. Вез пакет с тротилом. Больше килограмма. А это уже, как ты понимаешь, серьезно.
– Согласен, это уже интересней, – насторожился Зубровский. – Он сказал, для чего ему понадобилась взрывчатка?
– Пока молчит, – ответил Болховитинов.
– Может, для рыбалки? Или для дружков из криминала? Понимаете, странно, если он связан с боевиками. Обычно такого рода специалисты не прокалываются при перевозке на дорогах. Вы же знаете: пятьсот рублей – и вези, что захочешь… Возможно, его специально подставили.
Болховитинов налил в стакан еще немного вина из бутылки, жадно выпил, и спросил возбужденно:
– Но ведь кому-то для чего-то это понадобилось?
– Для убедительности, – ответил Зубровский. – Этот пацан может быть просто подставной пешкой в какой-то далеко идущей игре. Они же, насколько известно, людей не ценят…
– Да, дураки, готовые рискнуть за сотню баксов, всегда найдутся, – согласился Болховитинов, остановившись перед Зубровским.
– Возможно ли, что за этим стоит Ахмед Закаев?
– Возможно. Этот Ушат Помоев остался у них за главного.
– Мне довелось однажды еще в Чечне познакомиться с ним, вернее, с его работой. Он не может без азиатских хитростей. Там он тоже хотел нас запутать ложными следами. Так что он вполне может напичкать Сочи всякими хитрыми штучками. Тут вы, конечно, правы. Безопасность – прежде всего. И хладнокровие с беспристрастностью здесь просто необходимы. Поэтому для начала давайте сделаем так: я хотел бы переговорить с этим парнем. Организуете?
– Ну, конечно, – обрадовался каперанг. – И не только переговорить. Подключайся к его разработке по полной программе. Мы дадим тебе группу. Увидишь, ребята отличные. Если возникнет необходимость оперативных действий, действуй самостоятельно, не согласовывая со мной. Я оповещу всех, чтобы тебе оказывали всяческое содействие.
