Kitabı oku: «Фарцовщик. Часть вторая», sayfa 17
По мере этого повествования, Дима дважды, был готов, кинутся на хозяина с кулаками, дважды был готов уйти, не попрощавшись, и дважды был готов расплакаться от умиления.
Андрей выждал паузу, после своего рассказа, наблюдая, какой эффект, произвел он на Диму, а потом просто сказал, «я тебя пригласил, что бы показать одну икону».
Дима, молча встал, медленно приходя в себя, после концерта, который разыграл Андрей, но его еще не много, подтрясовало. Они прошли в маленькую комнату, где у Андрея хранились разные вещи, и вот здесь, он увидел красивую храмовую икону « Спас в Силах».
– Великолепная вещь…,семнадцатый век….. ,отличная сохранность…. ,не одной потери… Посмотри, какой лик Христа…., я думаю, это Ярославская школа иконописи. Купил месяц назад…, хотел оставить себе, а тут такие дела, сам знаешь…. без машины плохо. Андрей вздохнул, и продолжил, ….– вчера только машину из Торжка привез….. , ремонт на полторы тысячи, в автосервисе оценили…. . Дим, купи Спаса…. меня выручишь и правильно своими деньгами распредишься. Свои деньги, которые ты заработал на доставке, небось, в сберкассе держишь?
– Да, в сберкассе.
– Вот видишь, – почему то обрадовался Андрей, как будто, открыл великую тайну бытия, – в сберкассе, и они там у тебя не работают, в сберкассе, очень маленький процент платят в год. Я тебе предлагаю следующий вариант, расслабься, в церковь лазать не надо….. А здорово я тебя напряг…, с Архангельским ха-ха-ха, смотрю, до сих пор отойти не можешь. Значит так, шутки в сторону, покупаешь у меня Спаса, за тысячу пятьсот рублей, а через год.., поверь мне, эти вещи Дим, дорожают со страшной силой, а через год, я у тебя его обратно куплю за три тысячи…, и мне поможешь, и деньги у тебя работать начнут….
Хорошо, я подумаю…
– Думай, только скорее, а то я другого покупателя буду искать…, трех дней хватит?
Приехав к себе на третью парковую, Дима, ни как не мог успокоиться, « ну и шутки у Андрея…, актер хренов…. все время в игре, все время какие -то хохмы у него в голове….».
На следующий день, Дима опять дежурил в институте Африки, и в обед они с Галиной, пошли в кафе «Адриатика». Заказали, по жульену, и антрекот с кровью.
Ну, – спросила Галина Ивановна,– ходил вчера, к нашему общему другу?
– Ходил, и твой друг, вчера, такое выдал….. И Дима рассказал, вчерашний эпизод Гали. «…и он уплывает, на надувной лодки, потому что не может слышать скрежет ножовки , представляешь, какая тонкая у человека нервная система…, какая тонкая душа».
– Ну а чему ты Дим удивляешься…, помнишь, где то в начале нашего знакомства Андрей нам рассказывал…, кажется это на Кантемировской было…., еще твоя Ляля в обморок падала, от его рассказов, -«что если начнется голод в стране…, то он отрежет себе руку, и сварит из нее бульон, что бы накормить свою дочку Асю».
–Ладно, хорош Галь, аппетит портить, а то придется водку заказывать, что бы антрекот в горле не застрял.
Прошло три дня, а Дима, ничего не решил, на предложение Андрея. « То альбомы мне впендюрил, то костюм…, кстати, его надо срочно продать, то теперь Спаса предлагает…., а может быть, действительно купить Спаса…, пусть деньги работают…».
Через два дня, Дима и Андрей на такси, везли Спаса на третью парковую. Икона была завернута в под матрасник. Когда они занесли Спаса в подъезд, им встретились две пожилые женщины, которые очень внимательно, стали смотреть на двух молодых ребят, несущих, какую -то вещь.
– Ножки от стола не забудь в машине, – неожиданно, сказал Андрей, – обращаясь к Диме. Дима сразу оценил, «этот ход» Андрея. « Ну, несем журнальный стол, а не что -то там подозрительное, пускай так думают соседи».
Поставили Спаса, и оба стали любоваться им.
– Вот, пускай он у тебя годик поживет, а потом я его у тебя заберу. Да Дим, с условием…, что ты его никому не перепродашь. Договорились?
Потом Дима отсчитал Андрею полторы тысячи рублей, и тот уехал, еще раз пообещав, откупить Спаса, через год. Денег у Димы, сразу стало на много меньше, рублей пятьсот осталось на счете в сбербанке. И Дима, что бы поправить свое материальное положение, решил все – таки продать английский костюм.
Как то, позвонив Ирине, он, мимоходом спросил.
– Ир, как дела, как настроение…?
– Да, Дим, не очень…, но если хочешь, приезжай…. .
Ты знаешь, подвернулся отличный английский костюм, хочу продать, у тебя друзей много, предложи, кому ни будь…
– Приезжай, покажи…., может и подойдет кому…
– Сколько за него хочешь…?
–Триста рублей.
– Немного просишь…?
– Ир, вещь отличная.., , ты бы видела, как он на мне сидит…
– Что же ты не оставил его себе?
– Денег нет, поэтому продаю.
–Торговаться можно…?
– Но ты костюм еще не видела, а уже торгуешься.
– Но ладно, привози. Сегодня сможешь?
– Хорошо, привезу.
Дима привез костюм на Большой Девятинский. Ирка сразу оценила эту вещь.
– Слушай, действительно классный, вот англичане шьют, не то, что наши. Дим, можешь его оставить, на несколько дней…, я тебе, его точно продам.
Дима оставил, но прошло неделя, другая…, третья. Костюм, как объясняла Ира, не продавался. Потом, к четвертой недели, она попросила скидку в пятьдесят рублей, и Дима дал ей эту скидку, но костюм не продавался. И Дима решил забрать его, но тут Ира сказала, «что костюм, у одного ее друга, и что скорее всего он купит, этот костюм». Но прошло еще две недели…, и Дима, строго попросил Иру вернуть костюм, и тут Лаврухина, его Лаврухина, устроила такой скандал по телефону,– «что мол, он, Дима, подозревает ее, в хрен знает чем…, что он не любит ее совсем, и что он…, пытается заработать на спекуляции…., использовав, ее доброе имя…». Дима, после этого разговора, сильно обиделся на Ирину, и перестал ей звонить.
В конце февраля, возвращаясь с Тишинского рынка, где Дима покупал творог для «братии», чтобы пообедать. Он столкнулся на Садовой улице с Ириной. Хотя и на улице уже пригревало весеннее Солнце, Ирина выглядела очень бледной, но тем не менее, она улыбалась Диме, и сказала.
– Обиделся что ли…. напрасно, костюм твой давно продан, можешь, зайти за деньгами ко мне….. И вообще Глинский, я очень соскучилась по тебе, по твоему оптимизму, и по твоему задору… давай приходи завтра…, посидим как прежде.
– Хорошо Ирэн, почему то Дима назвал ее так, он и до сих пор не понял.
– Бутылку коньяка не забудь принести – прокричала Ирина, вслед, когда они расходились.
Опять Дима у Ирины на Большом Девятинском. Опять тихо играет музычка. Опять коньяк. Она одета, в красивое, яркое платье, очень сильно накрашена, видимо скрывает свою бледность. Опять они о чем- то говорят, слегка, касаясь друг, друга. Рука Дима, находит ее коленку, и платье поползло вверх, открывая изящную ногу.
– Ах, до чего,– говорит с придыханием Дима, – хороши у тебя ножки.
– Только ножки и остались, – отвечает ему шепотом Ира.
А потом, всхлипывая, прижимается всем телом к Диме, и каким то утробным голосом сказала, – «так жить хочется Дим, если ли бы ты знал». Дима отнес ее на большую кровать в спальне, и они слились в любовном экстазе. Во время любовной утехе, над их головами горел ночник, в виде божий коровки. В какой -то момент их сексуальных игр, Дима заметил, что ночник светит все ярче и ярче, он разгорался невыносимым кроваво-красным светом, затем раздался треск, запахло паленным .Они судорожно кончили в полной темноте, притом в этот момент Дима, совершенно не ощущал партнерши, как будто под ним никого не было, а была пустота. Дима ощущал кровать, простыню, но Ирину он не чувствовал, только слышал ее голос, – « как жить хочется, жить…. жить…». Владимиру почему то стало страшно.
Прошла неделя, и Дима опять захотел увидеть Иру, но к телефону подходила мама Иры и отвечала, что Ира плохо себя чувствует. За несколько дней, до праздника Восьмого марта, Дима решил навестить Ирину, несмотря на то, что ее мать не рекомендовала приходить. Дима решил купить большой торт в магазине «Хлеб», который находился на Новом Арбате. Но перед праздником, в магазин, стояла длиннющая очередь, и Дима простояв тридцать минут, (а это было в его обед и время было ограниченно) , отказался от идее покупки торта, и своей теперь целью ставит букет цветов ( но в советское время цветы практически не продавались, их можно было купить случайно, на при вокзальной площади). Дима рванул к ближайшему вокзалу, это был Киевский, и ему повезло, и он купил изящный букет подснежников.
Ирина, сама открыла ему дверь. И ее внешний вид, насторожил нашего героя. Бледная, очень худая, в домашнем белом халате, он выглядела, как призрак. Ирина, открыв дверь, тут же легла на кровать, дома кроме нее, находилась ее мать, которая, вяло, поставила цветы в вазу, и также вяло ушла на кухню. Дима сидел рядом с постелью, на которой лежала больная, но разговор не клеился. Опять появилась мать, и дала дочери какое -то лекарство. Дима пытался рассказывать Ирине о внеземных цивилизациях, о которых он читал в последнее время, но его отвлекал кот, который немигающим взглядом смотрел в угол комнаты и шипел.
–Ир, что с котом, он так странно себя ведет.
– Ты знаешь Дим, кот что то чувствует, уже не первый день. Ты же помнишь раньше, ты моего кота и не замечал, когда приходил в гости, потому что он мирно спал в каком либо углу.., а теперь уставиться, в какую -то точку…, и вот так шипит.
Диме стало не по себе, и он заторопился на работу. Ирина его на прощанье поцеловала в губы, и Диме этот поцелуй, показался очень грустным, тоскливым. Кажется, это было пятого марта.
Потом праздники, Дима поехал навестить сына, и на несколько дней мысль, про Ирину, как то притупилась. Только девятого марта, Дима набрал телефон Иры. Ответила мать,– «Ирина спит».
– Хорошо Марья Ивановна, передайте ей, что Глинский звонил.
– Передам…, передам- очень странно, как показалось Диме, ответила она.
Десятого марта Дима опять позвонил Ирине, и опять мать сказала, что Ира спит.
Одиннадцатого марта, на звонок Димы, Марья Ивановна, вдруг ему сказала, что сейчас с ним будет говорить врач. « Зачем мне врач,– пытался возмутится Дима,– я хочу говорить с Ирой, а не с врачом», но то что ему сказал женский голос в трубку, поверг его мысли, душу, тело в такое смятеннее, из которого он выходил несколько месяцев. Чужой, резкий, женский голос, в телефонной трубки, мрачно сказал Диме.
– Похороны завтра .Если Вы хотите, простится с умершей, то прощальная панихида начнется по адресу, Большой Девятинский переулок дом девять, квартира пятьдесят два, в двенадцать часов.
И трубка была повешена, Диму, как будто ударила страшным разрядом тока. Что -то оторвалось от Димы и улетело в сторону, он стоял около телефонной будки, и ничего не понимал. « Как Ира умерла, она же болела, так почему же она умерла? Этого не может быть. Какие еще похороны? Чьи похороны? Ира же спит и болеет. О, ужас, она умерла, но этого не может быть. Здесь, какая -то ошибка. Ноги у Димы стали ватные, во рту появилась сухость, он как старик еле еле , держался за телефонную будку, а потом потихоньку пошел к Патриаршим прудам, и без перерыва ходил около них, часа три. Обеденный перерыв давно кончился, но Дима ходил и ходил, и не как не мог осознать случившегося. Только к пяти часам пришел в Институт, сел на свое рабочее место, и заплакал. Его что спрашивали, ему что говорили, его кто -то утешал, Дима находился в ступоре. Мысль была только одна – Ира умерла, Ира умерла, Ира умерла. «Как умерла, опять он задавал себе вопрос, еще десять дней назад, мы занимались с ней любовью, она была жива, и я , Дима, был в ней. А теперь что? Ее нет. Как нет? Этого не может быть. Это какая -то ерунда….. , ерунда…. какая то глупость….
Но это была не глупость, это была смерть Ирки, его подруги в возрасте, тридцати двух лет. На похоронах мать сказала, что у нее был рак крови, но ее подруги шептались за Диминой спиной и говорили, что у нее была, какая то редкая болезнь, СПИДом называется.
Ирина лежала в гробу, в своем красивом ярком платье, и Дима вспомнил, что на последнем с нем свидании, она была в этом платье. И слезы брызнули из глаз Димы, и он понял, что она специально попросила мать надеть на нее это платье, потому что, она занималась с Димой любовью, последней раз в жизни, и Дима был ее последний мужчина на Земле. Она лежала в гробу, как Белоснежка. Море цветов. Огромная толпа ее друзей, родственников, знакомых, подруг, любовников, не вмещала квартира. Все тихо плакали. Димин взгляд впился в лицо покойницы, лицо ее было спокойное, как у Спящей Красавице. Дима, заливаясь слезами, ему было очень плохо. «Как еще несколько дней назад заниматься с ней любовью, а теперь видеть ее в гробу, как пить с ней коньяк, а теперь видеть ее в гробу? Обсуждать с ней что то, ругаться с ней, мириться…. , как умереть в тридцать два года? Как? Как…? Как оставить свою уже не молодую мать…,не родить ребенка…, да и вообще еще не успеть ничего сделать на этом свете?».
Смерть человека – это страшно. Смерть близкого человека – это еще страшнее. Но смерть молодой, красивой, сексуальной женщины ( где то еще девушки) которую ты любил, – это, чудовищно, страшно!
Автобус. Катафалк. Крематорий Донского монастыря. Поминки. Дима так напился, что ни понимал ничего. Смутно, помнил, что после поминок, поехали к ее подруге, Маши, и по дороге, в такси, ему стало плохо, он попросил остановиться. Вышел по- английски, не прощаясь. На улице уже смеркалось, и Дима опять, пошел в Донской монастырь. К крематорию, еще подъезжали автобусы с покойниками, и Дима пристроился к какой то печальной процессии, и опять очутился в прощальном зале крематория. Под печальные звуки, гроб со старенькой женщиной начал уходить под пол, Дима так не прилично разрыдался, что все присутствующие, которых Дима естественно не знал, решили, что он побочный сын умершей, и кинулись его утешать. А потом Дима, отыскал могилу своих предков: деда, бабку, двух теток, могилу своего отца. Все, тоже похороненные на Донском кладбище, и разрывая на их могиле мартовский снег, выл и рыдал, как обезумевший, или умирающий от тоски одинокий волк.
С кладбища Диму, выводили под руки сторожа, со словами, -« не надо так убиваться, сынок. Ты мешаешь покойнику, перейти к Богу». И перекрестив Диму, напутствовали,– « все там будем, только не в одно время».
Время лечит. К маю, Дима как всегда был энергичен, весел, сексуален .Опять съездил в колхоз, опять помогал колхозникам поднимать сельское хозяйство, опять получил неделю отгулов, и опять устроился на работу, по доставке железнодорожных билетов в Центральные кассы. Но в этот сезон, уже на пятый день работа не заладилась. Дима принес билеты на Волгоград, в один из офисов, на Берсеньевской набережной, но хозяина билетов, не было на рабочем месте. Дима хотел уже оформить отказ ( есть такая форма, если билет не выкупают, то агент по доставке оформляет отказ), но сердобольные сотрудники, сложились деньгами и выкупили билеты,( билетов было десять, туда и обратно, дав Диме «на чай»,– один рубль.
Через день, Диму отстранили от работы и вызвали в сто третью комнату ( очень не приятная комната, где выясняют жалобы пассажиров).
Начальник, женщина средних лет, выглядевшая, как капо в концлагере, устроила Диме допрос с пристрастием.
На Берсеньевскую набережную седьмого июня билеты на Волгоград носил?
– Седьмого июня носил.
– На тебя жалоба, что ты взял с пассажира лишний рубль, и самое главное продал ему двадцать билетов на Волгоград, от которых он отказался. В итоге пассажир, это он пишет в жалобе, простоял в очереди, по сдаче билетов три часа, лишился двадцати рублей за возврат, и плюс, ему не додали еще один рубль.
Дима, сразу хотел сказать, -«что свой рубль он пусть получит от своих сердобольных сотрудников, которые, и Диму и отъезжающего, ввели в заблуждение»-, но он ничего не сказал, он сглотнул слюну и понял, что его положение очень шаткое.
–Агент Глинский, – поджав свои губы, зашипела начальница, похожая на капо, – вы будете сурово наказаны. Я Вас перевожу с отдела доставки, в отдел приема заказов, на один месяц…. идите.
Дима вышел из сто третьей комнаты, и понял, что в этом году он уже больше ничего не заработает.
Начав работать в отделе приема заказов, Дима, еще надеялся, что скоро его опять вернут в доставку, но проходили дни за днями, а он сидел в комнате, с такими же «наказанными» и принимал заказы. Работа была простая, надо было расшифровывать магнитофонную ленту.
Люди звонили, чтобы заказать железнодорожный билет, но вместо приемщицы, с ними беседовал «робот», задавая стандартные вопросы. А Дима, потом этот разговор расшифровывал. Выглядело это, очень забавно. Например, дозвонившейся пассажир до Центрального железнодорожного бюро говорил,– «здравствуйте, я хочу заказать билет». И робот, сразу задавал ему вопрос в лоб, «сколько билетов, плацкартных, купейных, мягких, детских, Вы собираетесь заказать?». Обалдевший пассажир от радости, что, наконец, дозвонился, кричал, своей жене, «Маша, Маша…, ура, я дозвонился». Робот, не обращая ни какого внимания, на его восторг, металлическим голосом задавал следующий вопрос, « В каком направлении Вы собираетесь отправиться из Москвы?». «Что, кто…. кто это со мной разговаривает…., это, что ли робот ?»,– говорил не уверенно пассажир. А робот продолжал дальше задавать вопросы. «До какого населенного пункта вы собираетесь ехать?». «Эй робот, постой, я тебе еще на первый вопрос не ответил…. Маша, сколько билетов будем покупать, давай решай скорее, а то робот, сейчас, спросит еще чего ни будь….». «Куда доставить Ваш заказ», невозмутимо продолжал бубнить робот, «ваш адрес…, улица, дом, номер, подъезд, этаж, квартира…, ближайшая станция метро?». «Маш, скорее говори мне наш адрес, а то я его на память не помню.., значит метро «Динамо»…, как выходишь робот, так все прямо, прямо…, идешь, и вот здесь робот, перед светофором, надо направо свернуть, понял робот…… . « Ваш заказ принят, и будет доставлен вам, через три дня…». «Как принят…, кричал ошалевший, недотепа, я же тебе самого главного не сказал…. Здесь магнитофонная лента отключалась. И таких примеров было очень много, поэтому шел один брак. Администрация Центрального железнодорожного бюро, решила улучшить работу, а получилась из этого улучшения, «как всегда», один брак.
Диму сначала, очень веселила эта работа, а потом он понял, что вместо доставки билетов, где давали «чаевые», он будет заниматься вот такой ерундой, и получит зарплату восемьдесят рублей в месяц, а не в день, как хотелось. И проработав две недели, он перестал ходить на работу. К этому времени, у Димы, почти кончились все деньги, которые он заработал за прошлый год на доставке. На сберкнижки осталось рублей двести.
«Как же быть?», – задавал сам себе вопрос Дима. «Как же жить?». И это было бы нормально. Дима, за последние годы, привык к разным состояниям своего финансового положения. Но, в это время заболела серьезно мать, и потребовались большие деньги на операцию, около двух тысяч рублей. Одну тысячу, обещала дать сестра, вторую необходимо было внести Диме, но он мог собрать сразу, где то, около трехсот рублей. Тут он вспомнил, что у него в шкафу хранится икона семнадцатого века «Спас в Силах», и он решил продать ее, несмотря на обещания Андрею, что продаст эту икону ему, только ему.
Дима обратился к Борису Чепурнову, – « так, мол, и так, хочу продать, классную икону». «Хорошо, ответил тот, когда смотреть?». Договорились, что через два дня в Измайлово, на третьей парковой.
И вот, в дождливый день, напротив, Измайловского рынка, на остановке в десять часов вечера, Дима ждал Борю, с «купцом» ( купец тот, кто реально покупает). Но прошло десять минут, пятнадцать…, уже темнело…, дождь усиливался, но не Бори, не купца не было. «Договорились на десять, где же они…, наверное, скоро приедут…., буду просить три тысячи рублей…, а если начнут артачиться…, уступлю, до двух с половиной, а там дальше посмотрим…», – размышлял наш герой, гуляя под зонтом, на троллейбусной остановке. Прошло не меньше получаса, когда рядом с ним остановилась такси. И от туда вывалился Боря, и мужик, подозрительного вида.
– Здорово, давно ждешь, – спросил Борис.
–Давно…, весь промок…
– Да, ты вроде под зонтом…
– Хорош, травить…, Борь.., время деньги…, где доска, – прохрипел мужик.
Дима повел их в свою квартиру, внутренне напрягаясь, потому что, ему «купец», страшно не понравился.
В квартире, Спас, уже стоял в комнате во всю свою красоту, потрясая входящих, своим письмом, и своим размером.
– Вот смотрите, пацаны…
– Мы тебе не пацаны, понял, – резко, обрубил его мужик. – Ну и сколько стоит это мурло?
Дима назвал цену.
– Да ты охренел…, паря, – начал петь «подозрительного вида», мужик- да за такие деньги я тебе пять, таких принесу. Да мы на хрен сюда приехали Борь, чтобы нас этот фраерок, разводил…. Да, тут вообще не о чем разговаривать…., это не доска…., а фуфел, а с фуфлом, я не связываюсь…., все пошли…
И Боря, и якобы купец, через минуту покинули квартиру. Дима растерянно стоял посредине комнаты в своей квартире, не очень понимая, что произошло. Успокоившись, он начал задавать себе вопросы и на них отвечать. «Зачем приехали, если им цена даже близко не подходит…, им три тысячи рублей очень много…, но тогда ребята ищите такую же вещь за даром… . Они, что думали, что я Спаса, за пятьсот рублей продам…, интересные пацаны….». Потом в сердце Димы вошла тревога, – « странно это как то…, ехать издалека, что бы посмотреть на Спаса, ровно одну минуту…, ни чего, ни сказали…, может что то, я не понимаю…?».
Ночью ему приснился сон, будто, какой- то мрачный мужик со шрамом на щеке, взламывает квартиру, и уносит Спаса, причем все время себе бубнит под нос, «мы не пацаны, мы не пацаны, не пацаны мы….».
Утром проснувшись, Дима прокрутил событие вчерашнего дня, и события ночи ( свой сон). Ему как то стало не хорошо, не комфортно, что- то стало гнести его. Он оделся и вышел на улицу, дождь не прекращался. Дима подошел к телефонной будки и позвонил сестре.
– Наталь привет… как мама?
– Дим, что ты спрашиваешь…, а то ты не знаешь…. С таким диагнозом нужна операция…, денег достал…
– Пока нет…, но я хочу сейчас привезти к тебе одну вещь…., будешь дома в течение часа? Будешь, хорошо. Сейчас приеду.
Дима запеленал Спаса в простыню и через час был на Дмитровском шоссе. Он передал триста рублей сестре, пообещав достать еще семьсот в ближайшие дни, и оставил Спаса в квартире матери.
– Дим,– сказала сестра, когда Дима собрался уходить, – надо, быстрее денег найти на операцию. Врачи говорят….. что если операцию в ближайшею неделю не провести, то тогда шансы у нашей матери будут мизерные. И сестра тяжело вздохнула обняв брата.
– Дим, я очень боюсь за нашу маму…., рак матки….. , это серьезно.
–Наталь, я постараюсь в ближайшее время достать деньги….. все будет хорошо.
Дима вышел на улицу, дождь продолжал заливать Москву
.
Наш герой решил занять семьсот рублей у своих знакомых, а потом, продав Спаса, вернуть долг. Он начал с института Африки, где работал. Пошел в кассу взаимопомощи института, и попросил ссуду, на лечения матери в размере трехсот рублей. Эти деньги ему выдали в три дня. Затем он занял сто рублей у Галины Ивановны, для Гали это были большие деньги, но она сказала.
– Дим, на операцию для родной матери….. если бы у меня, не дай Бог, такое случилось, то я бы с себя все продала, но деньги достала.
Власов и Гаврила сбросились, и собрали Диме, сто тридцать рублей. Потом Дима насшибал еще шестьдесят рублей у сотрудников своего отдела. И последние сто двадцать рублей ему вручил Ленька, со словами, -«мол, хорошо, что вчера за перевод фильмов на Московском, кинофестивале, деньги заплатили…, а то, почти две недели тянули, думал, до осени не получу».
Через четыре дня, Дима привез не достававшие семьсот рублей, прямо в больницу. Сестра его уже ждала. Они встретились с хирургом, который должен был делать операцию.
– Сергей Петрович,– говорила ему, сестра, со слезами в голосе, ну сделайте, что ни будь…. мама такая еще молодая, всего пятьдесят три года…
–Да,– вторил ей Дима,– вот тут мы собрали деньги в размере двух тысяч рублей…, и Дима пытался передать эти деньги хирургу.
Хирург делал лицо, и шептал, «только не здесь, только не здесь, давай те пройдем в курилку, там нам будет удобнее говорить». В курилке, Дима передал ему пакет с двумя тысячами рублей, и хирург, не считая их, сунул себе в карман, не очень чистого халата.
Операция прошла удачно, и маму, через месяц, выписали из больницы. Все вроде было хорошо, но Дима к этому времени, смог вернуть, только сто рублей долга. Притом он их отдал в первую очередь Галине Ивановне. Остальные, шестьсот рублей, Дима вернуть не смог, хотя когда брал в долг, обещал вернуть через месяц. Он судорожно пытался продать своего Спаса, но ни как не мог найти под него покупателя. Прошел еще месяц, его мама, окончательно поправилась, но деньги, взятые в долг, Дима не возвращал. У него их просто не было. В отделе, с ним едва разговаривали. Даже его закадычные «друганы», Власов и Гаврила Иванович, не хотели с ним общаться, а если и перекидывались парой фраз, то разговор всегда начинался одним, -« ну когда Глинский деньги отдашь, уже два месяца прошло…».
Дима обратился к Андрею, «мол, выручай, купи обратного своего Спаса, хотя бы за две тысячи». На что Андрей отвечал, « что с деньгами у него сейчас плохо, и если он купит обратно Спаса, только за тысячу рублей». Диме совершенно это не подходило. « Как, продержать икону у себя, почти восемь месяцев и продать ее за меньшее количество денег, чем покупал». На что Андрей отвечал, «что год еще не прошел, и что конъюнктура на мировые цены по искусству несколько упали на Западе».
Тогда, Дима начал ходить по антикварным магазинам, и там пытался найти покупателей, под Спаса. Однажды уже осенью, в одном из антикварных магазинов, он увидел как один парень, лет тридцати, очень профессионально разговаривал с продавцом, относительно икон. Он их внимательно разглядывал, как с лицевой стороны, так и с задней, и задавал вопросы по цене, письму и «школам».
– Я вижу, что эта икона, – говорил парень, – восемнадцатого века, ковчежная, Новгородской школы…., цена ее конечно завышена.
Продавец, тут же смотрел в какую -то тетрадь, и отвечал, что по этой иконе, возможно скидка в цене, в размере десяти процентов. Дима замер за спиной парня, и ждал когда он освободиться.
На выходе из магазина, Дима, подошел к парню, и задал ему вопрос, «не хотите взглянуть на икону семнадцатого века, «Спас в силах». Парень подозрительно посмотрел на Диму, сморщил свое лицо, и небрежно ответил, -«мол, а что ты своего Спаса, в магазин на «коммисию» не поставишь…, что вещь ворованная?». Дима в ответ, что -то промямлил,– «что нет, вещь не ворованная, что….». «Ладно», ответил парень, «оставляй телефон, и кого спросить». Дима записал свой рабочий телефон и свое имя на листке бумажки, вырванной из записной книжки.
–На днях позвоню, может, и посмотрим твоего Спаса…., Никитой меня зовут.
Прошел еще месяц. Москву совсем заволокло осенними дождями. Дима потихоньку начал возвращать долги, занимая, перезанимая. Получая свою зарплату в институте, он, почти всю ее отдавал кредиторам, еще за квартиру платил, и сорок рублей, бывшей жене, в качестве алиментов. Денег на питание не оставалось, он похудел, осунулся, но стоически выплачивал долг.
Однажды, Диму, на работе позвали к телефону, который был в коридоре института Африки на сорок человек сотрудников.
– Это Никита….
– Какой Никита, -Дима совершенно забыл, о парни, с которым разговаривал около антикварного магазина на улице Кирова, месяц назад.
– Ты Дима…?
– Ну, Дима.
– Ты еще мне про Спаса…. рассказывал.
–А, Никита…., да рассказывал.
– Доска на месте…, смотреть можно.
Дима быстро соображал, «что значит на месте», и понял, что это значит, еще не «продана».
–Да на месте.
–Хорошо. Можем, сегодня встретится и посмотреть?
–Да….,– начал не уверенно Дима, долго въезжая в ситуацию.
– Если можно, тогда так….. , а где она у тебя находиться….?
– У матери, – ответил Дима, понимая, что ответ выглядит по дурацки.
– Где, территориально в Москве, находиться доска?
–На Дмитровском шоссе, район Беcскудниково.
– Значит так, встречаемся в девять часов вечера, на площади Белорусского вокзала, у памятника Горькому.
Около девяти часов вечера, Дима прогуливался около памятника Горькому. Сырой воздух, вперемежку с древесным дымком, отъезжающих поездов с Белорусского вокзала, навевал на Диму, грустную волну. « Сколько желтых листьев…, -почему то вспомнил свое стихотворение Дима, написанное в год, расставание с женой, – …по краям дороги, сердце замирает от большой тревоги, сердце замирает…, ждет оно ответа, но ответа нету, и проходит лето». Никита появился за спиной Димы, неожиданно.
– Так, поехали. И он энергично зашагал, в сторону площади, увлекая за собой Диму. Их ждала, заляпанная грязью легковая машина, третей модели «Жигулей», где сидело еще двое парней. Дима с трудом втиснулся на заднее сидение, и ему сразу, перестало все нравиться. Эта теснота, темная осень, незнакомые люди ( от одного из них, несло чесноком). « Куда еду?», тоскливо подумал Дима, «зачем еду?». По дороге все молчали, и это молчание, еще больше, «напрягало» нашего героя. Около дома матери, из машины, вылезли все, и Дима, под тусклым фонарем, разглядел остальных. Огромный детина, который управлял машиной, был одет лишь в свитер, и посмотрев подозрительно на Диму, спросил, «ну где вещь? Второй, был мелкий малый, с крысиным лицом, и близко посаженными глазами, который обратился к Никите.
–Если вещь, нам не понравиться…, за бензин будешь платить, за оба конца…
В квартиру вошли вчетвером. Сестра ( мать уже легла в постель), сделала испуганное лицо, «мол, кто такие», когда открывала дверь.
– Наталь, не волнуйся, сейчас, икону ребятам покажу,– объяснял Дима, – и уедем…
Дима выволок икону, завернутую в простыню, и открыл. Спаситель во всей красе, строго взглянул на пришедших.
– Сколько денег, – сдавлено выдавил из себя, мелкий малый, похожей на крысу.
Дима, сразу вспотел и понял, что Спас им понравился.
–Хочу три, – нерешительно сказал он.
Все трое, напряженно молчали, уставившись на Спасителя, как будто хотели от него, что то, услышать. Спаситель молчал. Заговорил, похожей на крысу, ( видимо главный), отметил Дима.
–Как тебя, зовут – спросил похожий на крысу. Дима ответил.
–Мы тут выйдем во двор, покурим, посоветуемся…, дверь можешь не закрывать.
Они вышли, и сестра сразу закрыла дверь на все замки.
–Как же не закрывать, -начала она причитать, – с такими рожами ночью приходят с нашим Димой…. , и еще дверь не закрывать… , где ты их брат берешь…. , это же ужас какой-то, с какими ты водишься….
