«Сезон отравленных плодов» kitabından alıntılar, sayfa 2

когда он рядом с Женей, он дышит ей, он пьет ее, он связан с ней незримо, он задыхается, когда не видит ее долго, а долго – это два-три дня). Если она уйдет, то заберет воздух с собой.

Как жить спокойно, зная, что тебя вот-вот могут взорвать и отравить, избить и расчленить, сжечь в вагоне метро, удушить дымом, размазать по стенам вагона, когда ты будешь ехать на работу? Нельзя быть счастливой, особенно сейчас, когда в обычной школе могут три дня мучить и убивать детей. Нельзя ездить на метро, ведь каждый с рюкзаком или чемоданом может быть шахидом. Нельзя летать на самолетах – порой они не долетают. Вокруг все заминировано, и струн, которых нельзя касаться, становится больше

глаза у нее были темные и влажные, как

но Женя терпела и тараторила вызубренный дома текст. Косилась на бабушку в первом ряду: нравится, нет? Бабушке, ясное дело, нравилось, она кивала в такт строкам и губами повторяла: «Я по ко-робу скре-бён, по су-се-кам я ме-тён!» Молодец, сказала ей потом.

По телевизору все время говорят о падении какого-то самолета, но это далеко, где-то за потрескивающим статическим электричеством, выпуклым экраном телика, за границей лета, леса и жары.

залпом. Когда она ночует у родителей, Илья ждеттонированных стекол, долго, пока желание не становится

– Милка! Я дома! – Он чуть покачнулся, но устоял на ногах. – Не ждала, бляди-ина?

Утром взрослые походили на осенних подмерзших мух. Помятые и бледные