Kitabı oku: «Маг для бастарда», sayfa 3
Глава 4
В свою башню я отправился после того, как выяснил, где кто живет. Оказалось, что все мы обитали в одном крыле, на всех входах в остальные помещения стояли решетки. На первом этаже располагались комнаты слуг, поваров, коменданта с домоправительницей и зал для тренировок – старших мальчиков дополнительно обучали владению мечом.
На втором – покои детей, комнаты для занятий и отдыха, столовая, покои воспитателей и две башни. Ренгиус занимал ту, что выходила окнами на парадное крыльцо и во двор, мне досталась дальняя, с видом на парк и на тренировочный дворик. Ближе всех к моей башне были покои Шангора, историка и воспитателя младшего бастарда. Как мне пояснили, он в свободное время писал какой-то труд по любимому предмету и потому не пришел со мной знакомиться.
Почему не пришли другие, объяснять никто не стал, а я и не собирался интересоваться. И так понятно: неинтересно знакомиться с человеком, который приезжает всего на полдня или на одну ночь.
Потому-то, расставшись с новыми коллегами, я и подходил к башне в полнейшем одиночестве, размышляя над проблемами, свалившимися на мою, несомненно, не бездарную, но несколько неосторожную голову. И заметил сначала сработавшую сторожку, а уже потом попавшую в нее добычу.
Разумеется, это была Мэлин, кто бы сомневался! Стояла в центре ментальной липучки, злая, как дикий кот, и метала в меня ненавидящие взгляды.
– Добрый вечер, госпожа Мэлин, – вежливо произнес я, предусмотрительно не подходя ближе. – Я очень опечален, что вы нарушили расписание ради того, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Поэтому сейчас вы заведете руки за спину, как преступник, и пойдете прямо в свою комнату, не отклоняясь с середины коридора ни на шаг.
К тому моменту как договорил эти слова, я как раз успел закончить распутывание липучки и часть ее бросил на бастарду, а конец нити прикрепил себе к руке. Это очень удобная ловушка, магии берет немного и может использоваться неоднократно.
– Гад, – процедила она, но я дернул свой конец нити, и девчонке пришлось шагать в указанном направлении – липучка колется, как крапива.
– Советую не обзываться, – мирно вещал я, следуя в пяти шагах за ней, – потому что молчать я не намерен и тоже буду говорить вам, госпожа Мэлин, все, что о вас думаю.
Судя по злобному сопению, слушать мои советы она была вовсе не намерена, но пока молчала, явно обмозговывая следующий выпад. Обдумывал его и я, все четче начиная подозревать, что у нее, в отличие от меня, слишком большой выбор хитростей и уловок. И как бы я сейчас ни напрягал свою изобретательность, переиграть эту интриганку мне не светит. И остается только самый простой, грубый и неэтичный, но действенный метод.
Я безнадежно вздохнул, снял на несколько секунд свою шапочку и наслал на девчонку легкое внушение. Всего-то пятой степени, чтоб хватило лишь на ближайшие полчаса. Затем аккуратно размотал липучку, спрятал на место, в шапочку, и, рассмотрев бегущие навстречу фигуры в голубых формах, строго произнес:
– Сейчас ты не скажешь ни слова, не сделаешь ни одного движения, а пойдешь прямо в свои покои.
– Мэлин! – возмущенно выкрикнула растрепанная дама лет сорока пяти, бросаясь к бастарде, и вдруг заметила меня.
Замерла, быстро переводя взгляд с бастарды на меня, очевидно решая, нужно со мной здороваться или пора уже прощаться. За это время Мэлин так же размеренно прошагала мимо нее, а за нею я, все на том же расстоянии.
Так мы прошли мимо двух других гувернеров и мимо неизвестно откуда взявшегося мага, невысокого, темноволосого и горбоносого, наблюдавшего за мной со спокойным интересом.
– Сейчас ты пойдешь в свою спальню, – нарочито ледяным голосом приказал я, – ляжешь в кровать и сразу уснешь.
Мэлин так же молча подошла к одной из дверей и скрылась за ней. Гувернантка ринулась следом, торопливо шепнув «спасибо».
– Спокойной ночи, – вежливо поклонился я присутствующим и с чувством выполненного долга направился назад.
– И как вы ее поймали? – негромко спросил вслед маглор.
– На липучку, – честно ответил я, догадываясь, что спрашивает он вовсе не из праздного любопытства.
Ему ведь наверняка тоже нужно отчет писать. Хотя я и сам не стану молчать… нет, это было бы верхом глупости.
– Второй раз она не попадется, – предупредил он вдогонку.
– Догадываюсь, – не оглядываясь, бросил я, просчитывая свои действия на ближайшее время.
Сначала, едва приду в башню, сразу опишу все выпады воспитанницы, до мельчайших подробностей. Пусть королеву и не начнет мучить совесть, на такое чудо даже я со всей своей наивностью не могу рассчитывать, но хотя бы прибавить мне жалованье она может?
А дописав отчет, немедленно начну делать то, что планировал на завтрашнее утро, – защищать свое временное жилище.
Закрывать все мыслимые и немыслимые места возможного проникновения шустрой бастарды я закончил далеко за полночь, ведь не такое это простое дело – сделать ловушку не на всех подряд, а на конкретного человека. И даже не одного. Увы.
Едва я приступил к работе, мне припомнились заинтересованные рожицы ее братиков, следивших за ужином, как я глотаю лягушонка, и я без колебаний включил в расчеты и их обоих, и даже малыша. Дети доверчивы, а Мэлин так пронырлива, что вполне может прислать его с каким-нибудь невинным поручением. В том, что ей ничего не стоит на пару минут отвлечь на себя внимание всех воспитателей разом, я не сомневался ни секунды.
Попутно я поставил постоянную следилку на Ганика, отлично понимая, что в этой фатальной битве за место в уютном замке он самое слабое мое место. И невероятно пожалел, что не успел сдать его напрокат, как намеревался, службе мэра. Сейчас он чистил бы по утрам снежок, по вечерам портил нервы не мне, а своей ушлой матушке, и не нужно было бы тратить на него драгоценный резерв.
Покончив с намеченной работой, я отправился в лабораторию и внимательно осмотрел свои профессиональные владения. Посредине комнаты стоял большой удобный рабочий стол, именно такой, какой нужен магу. У стен три шкафа, в одном набор утвари для зельеварения, во втором – каталоги лекарственных препаратов, флаконы и горшочки со стандартными ингредиентами. В третьем, пустующем, я аккуратно разложил свои магические принадлежности, убрал вниз саквояж и наложил на все шкафы самую тщательную и строгую защиту, позволяющую прикасаться к самим шкафам, ключам и замкам только мне.
Ну да, параноик, согласен. И ничуть не стыжусь, наоборот. Те маги, кто не страдает этим недугом, долго не живут. По крайней мере, в человечьих землях.
После этого я зачаровал очаг, расположенный в одном свободном углу, и умывальник, приютившийся в другом, порадовался, что окно, возле которого стояло два обитых кожей кресла и чайный столик, закрывает кованая решетка, и чисто из паранойи бросил на нее сигналку и липучку. Тщательно запер лабораторию, защитил дверь и замок и отправился в спальню.
Но даже лежа в постели не переставал думать, каким бы еще способом я мог бы попытаться сам себя разозлить, скомпрометировать, унизить, оскорбить или вывести из терпения. То есть сделать одно из тех действий, после какого ни один уважающий себя маглор не видит ни единого выхода. Кроме двух: либо убить врага и уйти на родное плато, либо просто отказаться от контракта, невзирая на размер неустойки.
И, вспоминая, заносил эти способы в мысленный список, для удобства разделенный на лист «а», где были наиболее вероятные варианты, и лист «б», диверсии из которого мог бы совершить лишь маг со степенью магистра либо фея или привидение.
Заснул я где-то на пятнадцатом пункте из второго списка. И во сне за мной гонялись гигантские лягушки на шести лапах, из стен лезли стальные уховертки, а под потолком раскачивалась на невидимых качелях злая, как упырь, Мэлин и злобно кричала, что отправит меня в столицу пешком и не выдаст даже старых сапог.
Утром внутренний будильник разбудил меня за полчаса до звона колокола. Это непростое для меня решение – отказаться от предоставленной коллегами поблажки и отправиться на завтрак вместе со всеми – пришлось принять под гнетом непреложных обстоятельств. Поскольку вчера вечером я своими глазами убедился, что гувернантка не в силах совладать со своей подопечной, мне придется отныне следить за врагиней и днем и ночью. И это не такая уж большая жертва с моей стороны, если припомнить щелястые окна и прожорливый очаг столичной башни.
Умывшись и одевшись с особым тщанием, я направился к выходу, но на нижней ступеньке лестницы передумал и заглянул сначала в комнату Ганика. Еще ночью я заметил, что он не отнес остатки ужина, и решил проверить, верны ли внезапно посетившие меня предположения. Оказалось, что интуиция мага – безошибочная вещь, хотя бы в этом случае. Босой и нечесаный Ганик сидел на кровати в одних подштанниках и сноровисто вычерпывал из тарелки кашу с мясом, оставшуюся от вечерней трапезы.
– Доброе утро, – сказал я ему так ласково, что паршивец сразу забеспокоился, вытаращил глаза и, спешно проглотив кусок, закивал в ответ.
– Доброе утро… это… маглор.
– Тебе нравится, как здесь кормят? – еще приторнее поинтересовался я.
– Ага…
– Я вижу. И приносят столько, что даже ты не можешь доесть. Да и работы немного – печи топит истопник, кроме того отопления, что греет воздух, полы моет служанка, а обед готовит повар. На рынок ходить и мести дорожки тоже не нужно. Ну и насчет обустройства тоже все лучше некуда. Постель удобная, в комнате ты один, нужник не на улице… Я ничего не забыл?
– Не-а…
– Тогда вопрос: как ты думаешь, сколько ловких и послушных слуг я найду на твое место, если помещу объявление на стене биржи?
– Много… – уныло буркнул он, несказанно радуя меня редким приступом сообразительности.
– Вот именно. Но я решил повременить. Дать тебе последний шанс исправиться. И условий будет всего три. Думаю, даже тебе несложно запомнить. Первое – ни в коем случае, ни по каким вопросам не разговаривать с королевскими бастардами. Уточняю: даже если скажут доброе утро или спросят, где маглор Иридос, ты молчишь, как немой. Для тебя они невидимы и неслышимы. Второе правило. Ты не должен поднимать в этом замке с пола даже пуговицу. Тут люди живут по многу лет и у каждой пуговицы есть хозяин. И раз она лежит на полу, значит, там и должна лежать. И третье – отныне завтракать, обедать и ужинать ты ходишь в столовую для слуг и ешь только там. То, что положено к чаю, я сам поставлю в буфет. Никаких пирожков и пряников, даже хлеба ты не должен сюда приносить. Все понял? Повтори.
Он повторил довольно-таки связно и, как ни странно, ни разу не ошибся. Ведь может, когда прижмет! – восхитился я. Подождал, пока мальчишка оденется, и сам отвел его в столовую для слуг, строго-настрого дав слугам приказ насчет свертков и пообещав, что за нарушение наказывать буду не их, а Ганика.
Когда я выходил, на меня смотрело несколько пар неприязненных глаз, но я уже обновил заклинание невозмутимости и никак не отреагировал на их мнение. С унынием констатируя, что употребление заклинания грозит перейти в привычку. Очень скверную привычку, маглор должен беспрестанно тренироваться в управлении своим настроением, а заклинание расслабляет и сводит на нет результаты тренировок.
– Доброе утро, – учтиво и суховато поздоровался я, входя в столовую. Обвел взглядом присутствующих и, обнаружив незнакомые лица, представился: – Я – маглор Иридос.
Незнакомые коллеги встретили меня со значительно более живым интересом, чем вчера, а вот госпожа Нувилия смотрела с откровенным недоумением.
– Доброе утро, маглор Иридос! А почему вы так рано? Мы ведь вас освободили от завтраков, – заявила она, после того как представились ее двое коллег – пухленькая и живая госпожа Айсора, преподающая географию и рисование, и господин Шангор, седой и спокойный наставник Вакринта.
Маглор Ренгиус знакомиться не стал, только коротко кивнул. Значит, в курсе, что мне известно его имя.
Освободили они! – желчно ухмыльнулся я про себя, шагая к столу. Добрячки! Они от завтрака, а пронырливая бастарда тем временем освободит и от обеда с ужином… Нет уж. Пока я сам себя не освобожу, никто мной распоряжаться не будет.
– Я отлично отдохнул, – усаживаясь на вчерашнее место (отсюда хорошо видна дверь), вежливо отвечаю даме, – и хочу посмотреть, как у вас проходят утренние занятия.
– А вы знаете про пари? – Бойкие карие глаза географички смотрели на меня с надеждой.
– Да.
– Не желаете участвовать?
– Нет, спасибо.
– Как жаль, ведь вы имеете шанс сорвать банк.
– Я не азартен, – совершенно хладнокровно заявил я и поймал задумчивый взгляд маглора.
Наверняка заподозрил, что это неспроста. Ну да, по его ногтям я заметил, что он живет здесь не первый десяток лет, но сосчитать точнее пока не получается, хотя это и не важно. Сам я пока имею одну жалкую полоску на мизинце и потому никогда не выставляю руки напоказ.
– Доброе утро! – Толпа бастардов и гувернеров ввалилась в столовую, и я сразу обратил внимание, что Мэлин оделась в мальчишеский костюм и почти не причесала слегка смоченные на лбу волосы.
А еще отлично рассмотрел ее взгляд, в котором при виде меня мелькнул такой букет чувств, что не приподнять шапочку я просто не мог.
Ну и ну! Сколько всего разом! Ненависть, ярость, сожаление и досада… Похоже, своим приходом на завтрак я сорвал какую-то неимоверно гадкую каверзу. Водрузив шапочку на место и моментально спрятав почти счастливую улыбку, я вежливо ответил:
– Доброе утро, – искренне радуясь ее мгновенно скисшей физиономии.
На завтрак была пшенная каша, желтая, разваристая и душистая. К ней предлагалась целая куча дополнений, куриные котлетки и мясной соус, сливки и масло, различные кремы, джемы и прочие сладости. Я выбрал более легкий вариант, положил в кашу кусок масла, дождался, пока оно растает, перемешал и полил кашу взбитыми с сахаром сливками. Увлеченно занимаясь своей трапезой, я не переставал бдительно следить за подопечной и заметил одну неприятно удивившую меня вещь.
Госпожа Нувилия, делая тактичные замечания Вакринту и старшим мальчикам по поводу того, как нужно держать ложку или брать еду с общего блюда, не сделала ни одного замечания Мэлин. И этому могло быть две причины: либо на девчонку все давно махнули рукой, как на неисправимую, либо боялись с ней связываться. Постановив для себя озаботиться этим вопросом позднее, когда смогу задать его без свидетелей, я предпринял собственные меры воспитания. Едва заметив грубую промашку Мэлин, взявшую котлетку рукой, на краткий миг уставился на нее с самой потрясенной гримасой и тут же уткнулся в собственную тарелку. Не переставая искоса поглядывать за озадаченно закусившей губу девчонкой, приметил и ее быстрый взгляд по сторонам, и то, как она на секунду замерла, обнаружив, что Азирт очень ловко положил себе котлету на тарелку специальной лопаточкой. Получается, ей просто ничего не говорили… Хотелось бы знать почему.
Больше до конца завтрака не произошло никаких достойных внимания событий, я лишь отметил, что завтракали все сосредоточенно и неторопливо, словно выполняли привычную, рутинную работу.
Закончив трапезу, мы нестройной толпой переместились в большую, как зал, комнату отдыха, расположенную напротив. Здесь уже было натоплено и светло от скрашивающих серость зимнего утра ламп, пол застелен большим ковром, а вдоль стен стояли диваны, кресла, столики и шкафы с книгами, играми и игрушками. Еще я обнаружил в противоположных концах этого зала три двери. Две неприметные с одной стороны и одна, широкая, с другой.
– Там умывальни, – пояснила, поймав мой взгляд, Айсора, – ближе к окну – женская. А вон там комната для занятий. Первый урок у меня, будет присутствовать маглор Ренгиус.
– Я тоже намерен присутствовать, – спокойно объявил я, – надеюсь, там хватает стульев, или мне нужно принести еще один?
– Как хотите, – почему-то слегка насупилась она. – А стульев там много.
Глава 5
Урок мне не понравился, но о том, что так и произойдет, я догадался еще при входе в классную комнату и потому виду не подал. Да и что может понравиться магу в рассказе о географии, если преподаватель стоит возле весьма приблизительно нарисованной на куске холста карте, где горы и реки только обозначены линиями, и размашисто водит по ней обшитой бархатом указкой?
Я и сам не узнал, если честно, на этой схеме хорошо знакомых мест, которые так любил посещать в свободное время. У всех юных магов география любимый предмет после бытовой магии. Невольно вспомнился сферический купол магического иллюзиона, длинный ряд удобных кресел, висящий посреди огромный шар голубого тумана. Мгновенно бросающийся тебе навстречу, стоит назвать заданное учителем место, гору или реку. Нас забирали оттуда по вечерам учителя и матери, потому что так трудно вынырнуть из ощущения заманчивой легкости полета над речками и рощами, прогулок над крышами городов и изучения пейзажей со шпиля какого-нибудь старинного храма.
Потому-то я не обращал никакого внимания на то, чему госпожа Айсора пыталась научить сидящих перед нею троих бастардов. Меня интересовала только моя воспитанница, но показывать этого ей я не намеревался. Нет, вовсе не считал, что Мэлин может возомнить себе какую-нибудь глупость… хотя от человеческих девушек всего можно ожидать. Просто желал, чтоб она как можно быстрее забыла о моем присутствии, привыкла к нему как к мебели и начала вести себя естественно, так, как было до моего появления.
Закончив рассказывать о рельефах и климате западной части королевства, Айсора задала несколько вопросов Степосу и Азирту, еще раз подробно объяснила те места, где они ответили неправильно, и объявила, что урок закончен. Меня так и подмывало спросить, а почему она не задала ни единого вопроса старшей ученице, но дети, сидевшие каждый за отдельным столом, дружно поднялись и направились в комнату отдыха. Следуя своему плану, я немедленно вышел за ними, хотя и заметил, что госпожа преподаватель желает со мной о чем-то поговорить.
Если желает, пусть дождется ужина, решил я. Она тут уже давно, и перспектива оказаться в холодной башне вместе с Гаником и проблемой, на что купить хлеба и студня, ей не грозит.
В комнате отдыха Мэлин не задержалась, прямиком пробежала в дамскую комнату, наивно полагая, что стены надежно скроют ее от меня. Но не зря же я сорок минут сидел неподалеку, с отстраненным видом черкая на листе собственные заметки, зашифрованные известным только мне кодом? Я еще успел повесить на нее несколько маячков и следилок. И если парочка заклинаний была из разряда общеизвестных и простых и их заметил даже Ренгиус, чуть приподнявший задумчиво бровь, то остальные были из моего личного арсенала, и заметить их смогли бы лишь магистры первой ступени. В результате мой резерв уменьшился еще, и довольно ощутимо, но я не жалел.
На войне как на войне, говорят люди. А еще они говорят, кто предупрежден – тот вооружен. И про то, что знание дороже денег, и еще что-то… Как ни странно, но разумно рассуждать они умеют. Вот только следовать этим рассуждениям получается далеко не у всех и далеко не всегда.
Я остановился неподалеку от входа в ту комнату, куда мне входить было непозволительно, и сердито фыркнул. И почему ее величество не наняла для Мэлин маглору? Та могла бы следить за пройдошливой ученицей даже в ее спальне. Хотя… Внезапно припомнив одну из висевших в шкафу мантий, подозрительно аккуратную и почти новую, я озадаченно выдохнул мгновенно ставшее уверенностью подозрение: а с чего, собственно, мне пригрезилось, что все наставники были мужчинами?
И раз так, меня не спасет даже неприкрытая слежка за нею, и не стоит верить собственным глазам. Начиная подозревать, что во время урока над военными планами трудился не один, я чуть сдвинул набок шапочку и провел рукой по волосам, словно поправляя их. Надо ли уточнять, что сдвинул я ее точно с той стороны, где, по моим представлениям, находилась бастарда, не желая слышать больше ничьих эмоций. И сразу забеспокоился: девчонка была дальше, чем это возможно, судя по обычному размеру подобных помещений. И не просто дальше, а еще и ниже. Я мгновенно включил все привязки и маячки и закрыл глаза, объединяя ощущения.
И едва не вскрикнул от неожиданности. Я стоял на узком, обледеневшем карнизе и упорно, пядь за пядью, двигался в сторону занесенного снегом балкона соседней комнаты.
Так вот что ты обдумывала, маленькая дрянь! – разозлился я так яростно, что бастарда почувствовала эту вспышку и плотнее прижалась к стене, видимо, упасть в сугробы вовсе не входило в ее планы. Как и в мои. Я решительно взял управление этим хрупким телом в свои руки, добавил ему гибкости и легкости, поддержал воздушной рукой – и повел назад, в так опрометчиво покинутое ею тепло. Довел до узкого окна, ухватился руками за подоконник, одним рывком перекинул тело через него и, подняв на ноги, крепко запер окно. А потом подвел к зеркалу и с превеликим удовольствием отвесил побледневшим от холода щекам пару пощечин.
И пусть кто-то попробует доказать, что это не она сама била себя за глупость.
– Что случилось? – Маглор Ренгиус не мог не засечь такой яркий выплеск энергии, и уже стоял рядом, заглядывая в лицо.
– Почему в тех помещениях, куда нельзя войти за воспитанниками, не стоят решетки на окнах? – почти прорычал я, и он заметно насторожился.
– Но они же не преступники…
– Вы уверены, что все?! – ядовито процедил я в ответ.
Слава святой пентаграмме, что не забываю обновить невозмутимость, иначе сейчас уже разнес бы в клочья что-нибудь из мебели. Мы не люди, которые, разозлившись или оскорбившись, начинают махать руками, дубинками, ножами разного размера и кричать друг другу оскорбления. У магов для таких случаев есть сила. Ну а чтобы не нанести кому-то серьезных травм, срываем раздражение на камнях и бревнах.
– Маглор Иридос, в чем дело? – Госпожа Нувилия ничего не поняла, но по нашим лицам заподозрила неладное. – Что-то с Мэлин? Мне пойти посмотреть?
– Не нужно, – буркнул я и понял, что прокололся, как ребенок.
И если преподавательница этикета еще недоуменно хлопала глазами, то Ренгиус уже нехорошо прищурился и очень мирным голосом предложил пойти помыть руки.
Разумеется, я поплелся следом. Он уже почти магистр первой ступени, теперь я хорошо разглядел, что на ногтях коллеги не хватало всего пары темных полосок. По истечении каждого прожитого в человеческих землях года проходящие испытание маглоры приходят к наблюдателю и получают этот важный знак. Каждый исполненный контракт тоже несут туда, за некоторые начисляется коэффициент. Когда на ногтях появится последняя полоска, наступает самый счастливый момент в жизни маглора. Это означает, что можно немедленно отправиться к порталу и вернуться домой, чтобы никогда больше не вспоминать этих мест.
– Покажите мне свой камень, – едва мы оказались в умывальной комнате, очень вежливо попросил коллега, и я неохотно исполнил его просьбу.
Мы вступаем в эти земли поодиночке и проходим испытание тоже в одиночку. Так требует профессиональная гордость и достоинство мага. Считается неприемлемым объединяться в компании или помогать друг другу. Ну разве только в самом крайнем или непредвиденном случае. Но и открывать свои способности перед коллегами мы тоже не спешим по той же причине. Чтобы никто не принял это за предложение союза или помощи.
Вот и я открыл свой именной медальон всего на секунду, чтобы тут же закрыть, выпустив сочно-фиолетовый лучик.
– Разве этого обо мне не сообщили?
Ну конечно, я лукавил, твердо веря, что сыщики королевы никак не могли знать обо мне таких подробностей, но ответ коллеги показал, что я их недооценил.
– Намекнули, что, возможно, что-то есть в этом роде, – не стал лукавить он и вдруг откровенно признался: – У меня защита и целительство… Так что она сделала?
– Шла по карнизу по направлению к балкону. Что там за комната?
– Карантин. Когда кто-то из детей заболеет или слишком расшалится, с ним сидят там двое воспитателей. Еще мы несколько раз использовали эту комнату для дополнительных занятий с Мэлин, она отстает по основным предметам от братьев. Идемте, пора.
Я и сам хотел предложить ему это, – мои сигналки донесли, что воспитанница прошла в кабинет, – потому лишь кивнул и первым вышел из умывальни.
На остальных трех уроках Мэлин сидела тихо и вообще вела себя как самая примерная девочка, так что к концу занятий коллеги уже посматривали в мою сторону с разгорающимся в глазах интересом. Но я даже на волос не верил, что в ней проснулось благоразумие, точно зная: в душе девчонки кипит обида и ярость. Пришлось скрепя сердце принять решение время от времени подслушивать ее эмоции, оттого я и был так уверен, что своего проигрыша Мэлин мне не простила. Хотя никто, кроме нас троих, ничего не понял и не заподозрил – ни в облике, ни в поведении бастарды не осталось даже намека на ее выходку. Едва обнаружив на ее щеках розовеющие отпечатки, Ренгиус моментально бесследно убрал их, ни одним жестом или взглядом не дав понять, что догадался о причине такого подозрительного румянца. А ее мокрые туфли высушил я сам, решив, что значительно проще наблюдать за ней в классе, чем доверить это нелегкое дело сиделкам.
Перед обедом дети ходили переодеться в свои комнаты, и я вызвался следить за Азиртом, отправив с воспитанницей географичку. Конечно, я не ждал, что она немедленно снова полезет в окно, но больше не желал оставлять ее без присмотра даже на минуту. Однако все прошло гладко. Мэлин явилась на обед в нарядном платье и тщательно причесанная, и в первые полчаса, после того как мы сели за стол, я искренне считал, что она решила передохнуть и на время оставить свои выходки.
Но затем начал замечать, что ведет себя бастарда очень странно. Присмотрелся внимательнее и похолодел. Я точно знал, что подумают окружающие, наблюдая, как девчонка торопливо опускает глаза в тарелку, когда я на нее смотрю, и мечтательно вздыхает, изучая мое непритязательное лицо, стоит мне заняться едой.
В продолжение обеда я наблюдал за ее ужимками, просчитывал дальнейшее развитие событий и все больше приходил в отчаяние. Как всем известно, любая осада больше подтачивает силы и авторитет осажденного, чем осаждающего. Особенно любовная.
И если в первый час и первый день никто не поверит, что она способна в меня вот так, ни с того ни с сего, влюбиться, через день или два все перестанут смотреть на якобы влюбленную бастарду настороженно и недоверчиво. Через неделю привыкнут, а через две начнут ей сочувствовать, причем сначала служанки, потом камеристка, особенно если Мэлин догадается полить подушки соленой водичкой.
Следующая неделя привлечет на ее сторону все более-менее молодое население замка, в том числе мужчин. Все будут пытаться отгадать, что она во мне нашла и отчего я не отвечаю на ее взгляды.
И вот тут и есть тупик, куда сходятся все пути. Как бы я сейчас себя ни повел – строго, холодно, вежливо или безразлично, – все равно приду ко всеобщему осуждению. Кто-то скажет, что я жестокий сердцеед, а кто-то, что зазнавшийся сноб, кто-то назовет лопоухим дураком, зря теряющим шанс, а кто-то – бесчувственной рыбой. Но в конце концов все будут за нее. Зрелище страдающей от любви юной девицы, как правило, пробуждает в людских сердцах романтическую сентиментальность.
И значит, изобретать уловки и бороться бесполезно, я все равно приду к одному. Сделав такой вывод, я принял непростое решение и затаился, догадываясь, что такая деятельная натура не сможет не попытаться ускорить события. Ведь бросилась же она в атаку, едва узнав о моем прибытии? Значит, хулиганке все равно, какой у нее будет наставник, она против любого.
Как показали дальнейшие события, я оказался прав в своих предположениях. Едва нам подали десерт (плотные, полупрозрачные кубики клюквенного киселя, залитые сливками), над моей тарелкой распустился чахленький иллюзорный тюльпанчик. Причем расцвел на уровне глаз, так, чтобы видеть его мог каждый из присутствующих.
Кто бы сомневался, что она пожелает как можно быстрее перетащить всех на свою сторону, фыркнул я, аккуратно отложил в сторону ложечку и произнес с благодушной назидательностью:
– Слабовато. Больше тройки поставить не могу. Во-первых, за нарушение главного правила: пока резерв не восстановился полностью, нельзя без особой нужды приступать к созданию нового объекта. Во-вторых, за несоблюдение пропорций и нереальный цвет. Цель иллюзии – полностью скопировать реальный предмет – не достигнута, никого, даже ребенка, этот цветок не обманет. Вот вчерашний лягушонок был вполне реален, даже на ощупь холодный и скользкий.
Я чуть заметно сморщился, словно припоминая эти ощущения, хотя лгал сейчас самым бессовестным образом. Мне просто захотелось проверить, сколько человек заметили вчера иллюзию.
Степос, с видимым удовольствием катавший во рту упругий кусочек десерта, нехорошо задумался, побледнел, стиснул зубы и, роняя стул и приборы, рванул из-за стола в сторону умывальни. За ним мчался Азирт, крепко прижимая ко рту ладонь. Побледнела и госпожа Нувилия, но ее я спас, послав заклинание. Сама Мэлин, хоть и перестала улыбаться, держалась довольно уверенно, и я решил добить воспитанницу. Как ни в чем не бывало добавил цветку яркости и пышности, превращая в розу – свежую, полураспустившуюся, с крохотными бриллиантиками росы на атласных лепестках. Именно такую, при виде которой замирает душа любого существа, коему не чуждо чувство прекрасного. Полюбовался, добавил тонкий аромат и заставил медленно проплыть над столом прямо к госпоже Айсоре, восхищенно наблюдавшей за этим чудом. Кареглазая географичка, бывшая не менее чем лет на десять старше привлекающих мой взгляд женщин и фунтов на двадцать полнее, неожиданно вспыхнула румянцем, смутилась, похорошела и пролепетала слова благодарности.
А затем робко поинтересовалась, можно ли взять ее в руки.
– Разумеется, – учтиво улыбнулся я, приподняв шапочку, – неужели я осмелился бы подарить вам иллюзию?
На самом деле гораздо проще добавить в иллюзию чуточку воды или кусочек органических веществ, чем держать открытой подпитку объекта силой, и это знают все опытные маги. Вот и я, начиная перевоплощение созданного Мэлин тюльпана, незаметно для наблюдателей переместил в него валявшийся на блюде, где было раньше второе, увядший листик салата.
Девчонка полыхнула в ответ на мой фокус прямо-таки обжигающей ненавистью, но останавливаться на этом я вовсе не намеревался и потому снова обратился к ней, пользуясь тем, что за столом нас осталось всего трое. Айсора, прихватив розу, повела Вакринта в его покои, мыть руки и укладывать на послеобеденный отдых, а Шангор с Нувилией еще раньше отправились проследить за старшими мальчиками.
