Деревня выжила. Дети ограбленных защищали свою Родину. Работали на стройках и даже охранниками в лагерях ,куда гнали уже их обидчиков. И преданные власти дети бывших кулаков с разжалованными коммунистами не церемонились. Бои обошли глухую деревеньку бабки – фашистам там делать было нечего. Бабка прожила долго. Она ударно трудилась в войну, платила немалый военный налог, сочувственно и молча слушала причитания получающих похоронки… Её не трогало, что, по слухам, оккупанты особенно нетерпимы именно к тем, кого она называла в своих проклятиях; не душой, не сердцем не простила теперь уже бобылка своим недругам. Она несла свой крест. После ночного обряда не знала ни одной спокойной ночи. Ей являлись прозрачные фантомы детей, укутанных в городскую одежонку ,со скорбными , нереально огромными глазами и просили хлеба… Видела она оборванных солдат , уныло плетущихся в полон к врагу, видела как их убивали ,жгли или зарывали. Прекрасно знала, что из шеренги пленных вырывали тех, кого она называла во время обряда и расстреливали на месте, не оставляя даже призрачного шанса на жизнь, спасённую хотя бы ценой малодушия. Видела разорванные снарядами и бомбами тела ещё живых мирных людей… Все они, даже мёртвые, просили хлеба. Тётка жала серпом рожь, жито, косила траву… снова платила немалые налоги… но никому ничего не дарила… Никогда не воровала у государства 5 колосков, поэтому в лагерь не попала… Работала на победу и не роптала. Призракам не нужен хлеб – всё блажь, хлеб нужен живым. Сама бабка хлебала щи принципиально без хлеба , не пекла его и не покупала в дальнейшем в магазине … В её убогой избёнке хлеб НИКОГДА не водился…Давно минули грозные годы, на погосте заросла могилка упокоённой старушки. Поседели последние свидетели былого произвола, те кто пока жив. На месте бывшей деревни – пустырь с оставами погибших избёнок. С годами рухнул колосс на глиняных ногах и души его создателей не проклинает только ленивый , даже бывшие подпевалы не отстают… Заклятье колдовской ночи надолго пережило мстительную бабку…