Kitabı oku: «Город Х»
Глава 1
«Подруга – это такое существо, которое всегда отыщет для тебя в сумочке резинку для волос, поделится трениками, не даст поесть, потому что «мы опаздываем на вечеринку», и никогда не позволит тебе превратиться душой в засохшую коросту …»
– Ты не поверишь, что я нашла!
Вечер. Рада впорхнула в комнату со стылого балкона вместе с газетой и запахом табачного дыма. Незатушенная сигарета все еще тлела между ее ярко-розовыми ногтями – такими длинными и острыми, что люди всегда изумлялась – как с такими можно управляться? Рада управлялась. Человек привыкает ко всему – к отсутствию руки или ноги, к хромоте, к отражению прыщавой физиономии в зеркале, – вот и подруга привыкла к накладным ногтям. Курила, готовила, писала с этими «тяпками-вилами» и делала все крайне виртуозно.
– Нежка?
Тишина. Это она ко мне.
– Нежка? Ты меня слышишь?
Я не Нежка. Я – Инига Снежна, но для Радки мое имя – повод в очередной раз попрактиковаться в остроумии.
– Ты меня слушаешь?
Я слушала ее, не оборачиваясь, всецело занятая вечерним ритуалом – просматривала страницы сайта знакомств «Орфей» в разделе «мужские анкеты» за сегодня – искала обладателя темной шевелюры и синих глаз. Привычно искала и привычно не находила. Нет, я искала не любого обладателя темной шевелюры и синих глаз, но конкретного – того, кого однажды увидела на экране в будке «Вторая половина» и чье фото успела сфотографировать на телефон. И которое пропало тогда, когда неделю спустя мой телефон разбился, вынырнув из кармана прямо на асфальт. Случается и такое.
– Нежка! Наша жизнь собирается совершить альтернативный поворот!
– Альтернативный, – проворчала я, – это когда она собиралась совершить один, а совершает другой. А наша жизнь, насколько мне известно, вообще не собиралась совершать никаких поворотов. По крайней мере, с утра.
– Это с утра, – Рада продолжала дымить прямо в комнате. – И вообще, не придирайся к словам. Наша жизнь однозначно собирается совершить поворот. Радикальный. Так правильно?
Она любила заковыристые слова, вот только использовала их не всегда к месту.
– Так правильно. С чего вдруг?
– А с того! – распахнулись створки газеты. – Посмотри, что я нашла, – объявление: «Требуются разносчицы напитков на полную ставку. Униформа, жилье, питание, проживание обеспечиваются заказчиком. Оплата гарантируется в срок…»
– Пока я не слышу ничего сногсшибательного. Менять работу администратора на работу официанта – какой смысл?
– Не официанта, а разносчицы напитков.
Я поморщилась.
– Не смоли в комнате, а?
В пепельнице, куда предварительно плеснули воду, зашипел окурок.
– Ты сейчас сама закуришь, я тебе гарантирую. Слушай: «Оплата: триста долларов».
Мне хотелось надеть на Радку кляп – ну, какой смысл плясать от восторга за «триста долларов», когда мы получали каждая по семьсот пятьдесят? И это, между прочим, очень даже неплохая зарплата. Мы работали администраторами в общественной бане: встречали клиентов, выдавали им ключи от номеров, следили за тем, чтобы душевые и бассейны содержались в чистоте, чтобы в срок уходили и приходили технички, заботились о том, чтобы у посетителей были свежие простыни, горячий пар в саунах и холодная выпивка на столах. Непыльная и приятная работенка. Чем-то похожая на тех разносчиц, только спокойнее и престижнее. И, опять же, зарплата…
– Триста в день!
Я временно забыла о фотографиях на экране – брошенные мной блондины, брюнеты и рыжие созерцали с монитора мой вытянувшийся от удивления профиль.
– В день?!
– А я тебе о чем, дурында?
– Это куда такие дорогооплачиваемые разносчицы требуются-то?
– В «Город «Х».
Гробовая тишина во время которой моя челюсть беззвучно отвисла до груди.
– Не-не-не, туда я работать не пойду. Ни за что и никогда!
Совершенно уверенная в своем решении, я качала головой, а Радка смотрела на мою защитную позу и хитро улыбалась.
Город «Х» – мистический город. Город секса, разврата и пороков. Город отсутствия страха и стыда, город, куда можно было попасть с любого уровня. Наркотик. Аэропорт Нордейла выпускал в его сторону по четыре самолета в день. В день! Ни одна другая точка на карте не являлась столь востребованной, как эта. Об этом запретном месте много говорили, но больше молчали и загадочно ухмылялись. Блестели лаковыми от удовольствия глазами и заговорщицки терли усы, смущенно теребили бороды, прятали между коленями руки и на все вопросы бросали короткое «туда надо самому».
Пять минут спустя мы действительно курили с ней на балконе вместе.
Промозглый март, оттаивающий днем, замерзал ледяными корками к вечеру, смотрел на дороги просевшими боками потемневших сугробов, радовал прохожих редкими кусками оголившегося асфальта. В шкафу ждали своего часа весенние сапожки с каблуками.
– Ты сама подумай, – не унималась Радка, – если будем рубить по три сотни в день, знаешь, как быстро мы заработаем на что угодно? На тачку или на поездку по всему уровню? Махнем в теплые края, на острова, поваляемся на белоснежном песке в Альведо – ты же всегда хотела?
Хотела, да. Но с комментариями не торопилась.
– Что мы теряем? Баню, где ходят мужики, завернутые в простыни? Там тоже будет куча мужиков, но уже без простыней.
– По улицам, что ли?
– Да откуда я знаю. Хоть бы и по улицам!
– Знаешь, я не хочу быть путаной, даже за три…
– Да никто не предлагает тебе быть путаной. Видела дополнительный текст в объявлении? Для обслуживающего персонала предусмотрены все нужды, в том числе защита безопасности и чести. Знаешь, что это значит? Что «не хочешь – не %бись»!
Она умела зарядить «не в бровь, а в глаз» – что есть, то есть.
– Думаешь, можно отказаться?
– Уверена. Если бы было нельзя, я бы даже не посмотрела в ту сторону. А так три сотни, И! – когда ей было лень выговаривать «Нежка», она звала меня просто «И». Коротко и понятно. – Триста в день! Знаешь, за сколько мы накопим на тур на Альведо? Хочешь, посчитаем?
Из кармана старенького пальто показался на свет сотовый в поцарапанном золотистом чехле, на экране высветился калькулятор:
– Вот смотри. Полгода работы… Если по семь дней в неделю…
– А как же выходные?
– Ладно, по шесть. Черт с тобой, даже по пять! Получается, примерно двадцать два рабочих дня в месяц, это… – сложные расчеты сопровождались нахмуренными бровями и прикушенными губами с розовой помадой (я бы не удивилась, узнав, что Рада обновляет блеск для губ даже во сне). Спустя несколько секунд вычисления завершились победным изречением: – Тридцать девять тысяч шестьсот баксов за полгода! За полгода, И!
Звучало, честно сказать, удивительно. Почти величественно.
– Только мы ничего об этом месте не знаем.
– Ну, так узнаем.
– Думаешь, нет подвоха?
– Не думаю… Нет, не верю в подвох, – качались по плечам наращенные Радкины светлые локоны. – Просто такой город, там такое бабло крутится. Знаешь, ведь раньше я не видела их объявлений, а я каждый день газету читаю. Значит, редкие.
Устав стоять, я опустилась на один из двух старых скрипучих стульев, стоящих на балконе именно за этим – за отдыхом. Только отдыхали мы на них преимущественно в теплое время года, а не такое промозглое, как сейчас – не в начале марта, когда на город наползла синька, а температура облизала отметку ноль и спустилась ниже.
Она была права – изменение, которое стучалось к нам в жизнь и впрямь выглядело радикальным. Гавкал во дворе чей-то пес, ждали теплых дней голые тополя, затянулись ледяной коркой лужи.
Уехать? Можно и уехать. Мы обе свободны. Вот только, как быть с моим поиском?
– Ты опять думаешь про своего «принца»?
Она читала мои мысли. Да, про «принца». Которого я однажды увидела и которого так и не смогла забыть. Нет, я никогда не встречала его в реальности, но верила, что сооруженная Комиссией будка не соврала – где-то на этом свете существовала моя истинная вторая половина, и я не теряла надежды ее отыскать. Каждую неделю на футбольный матч или хоккей, каждую пятницу в бильярдный зал, каждое воскресенье в злачный мужской паб – каждый раз с новым названием… Моего безымянного незнакомца я искала везде, где могла, – тщетно. Но я помнила его лицо. Уже не так четко, как тогда, когда заветное фото хранилось в памяти телефона, – размыто и примерно, но все же помнила.
– Ты сможешь искать его и там…
Взлетела с голой ветки птица, отправилась искать не то ночлег, не то ужин.
– Среди тех, кто приехал трахаться?
– Именно. Ведь он пока тебя не знает, так? И никто не запрещает ему трахаться. Если он нормальный здоровый мужик, то…
– Ладно, я тебя поняла.
Подруга была права, и мне пришлось с этим согласиться.
– Тем более, в Город «Х» приезжают со всех уровней. Со ВСЕХ. И это значит, что шансов на встречу даже больше. Что, если твой суженый живет не на четырнадцатом?
Крыть было нечем.
– И вообще, что мы теряем? Дурацкую работу, на которой, если мы подадим заявление за две недели, нам выплатят по две сотни? Да лучше завтра напишем заявление об уходе и через день начнем рубить большие бабки. Билет на самолет и фью-и-ить! Нежка, поехали! Мы молодые, красивые, независимые – давай праздновать жизнь сейчас? А там каждый день праздник!
Радка. В ее заднице горел факел приключений. Ей бы все праздник, ей бы развлекаться, ей бы… На самом деле Радослава Мирна была гораздо серьезней и глубже, чем казалась на первый взгляд. Увидит ее незнакомый человек, окинет беглым взглядом и вынесет вердикт – пустозвонка. И окажется неправ. Своим напускным бесстрашием и показной безбашенностью Радка прикрывала довольно нежную и ранимую натуру, обожающую и помечтать, и погрустить. Рада была, как карамелька, – глянцевая снаружи, но мягкая и тягучая изнутри. А еще она была человечной, заботливой, разной – иногда внимательной и терпеливой, иногда излишне восторженной, а после раздраженной, иногда разочарованной, а иногда хохочущей так весело и громко, что слышали не только соседи, но и вся улица. Радка была Радкой, то есть собой.
И… она была права. Мы действительно молодые, красивые и независимые. Что мы теряем – приключения? А не их ли тогда, когда наступает оседлый и скучный период жизни, мы силимся вспомнить?
Кажется, радикальное изменение нашей жизни все-таки грозило.
* * *
На бесконечно широкой бетонной «парковке», проходящей вдоль летного поля, почти касаясь друг друга крыльями, стояли белоснежные самолеты с лазурными хвостами; панорамные стекла аэропорта отражали лица готовых вскоре взмыть вверх пассажиров.
В небе сияло солнце; из динамиков лился женский голос-робот, объявляя о взлетах и посадках. В моих пальцах две продолговатые картонные полоски с нашими именами – посадочные талоны.
Не верилось – мы это сделали. С момента разговора на балконе минул всего день, а мы успели так много: постоять перед бывшим шефом, орущим, что мы две «неблагодарные жучки», с виноватыми лицами, получить расчет, похохотать во время сборов чемоданов, выстроить тысячу предположений о том, что же такое Город «Х», какая там погода и что же, собственно, нас там ждет.
Интернет не дал ответа ни на один вопрос. Ни на: где находится? Долго ли лететь? Климат? Количество туристов? Примерные цены? Наличие моря?
Ни. Че. Го.
Мистика и загадка. И мы – две совершенно сумасшедшие дурочки – все еще желали попасть на рейс «Х-376».
«Интриганки» – так охарактеризовала нас Радка. Она, конечно же, имела в виду «авантюристки», но, как всегда, забыла верное слово.
А удивительное началось уже здесь, стоило пройти регистрацию, – оказалось, что для пассажиров, летящих в сторону «Икса», предусмотрен отдельный вход на «контроль безопасности», отдельный гейт выхода на посадку и даже… отдельное крыло. Как для больных гриппом, чесслово. Или для шизофреников.
Не про шизофреников, но про людей со странностями я подумала тогда, когда увидела, что в зале ожидания, огороженном от остальной части аэропорта зеркальными стенами, на большинстве людей надеты маски – да-да, маски. Эдакие ленты на лице с прорезями для глаз и доходящие до самых губ – на мужчинах синие, на женщинах бордовые.
Маскарад, блин.
– Слушай, а на нас масок нет, – шепнула мне в ухо Радка.
– Угу, – так же тихо отозвалась я, – это значит, что мы, как бл%ди, которые всем своим видом показывают: «мы поехали е@аться, и никого не стесняемся».
И мы одновременно подавились хохотом.
А нас, между прочим, рассматривали, можно сказать «щупали» глазами за все выступающие конечности – и мужчины, и женщины. Тут все друг друга щупали, краснели, отворачивались, делали вид, что не щупают, и снова щупали. На меня, похоже, залипло сразу двое – высокий брюнет в маске с надписью «Я иду, крошка!» и тощий старикан с редкими седыми усами – без маски. Эти двое уже всем видом выказывали «А я с тобой не против…»
Я возмущенно втягивала воздух и отворачивалась к окну – не объяснять же каждому, что мы едем работать?
А вот в самолете, похоже, придется отбиваться.
Радка надо мной смеялась; когда объявили посадку, за стойку сканирования билетов встал рослый и плечистый блондин. Отрывая «корешок» от посадочника, он неизменно и фривольно подмигивал каждому, переступающему черту «Нордейд – Город «Х»».
Самолет.
Место 11А и 11В. Оказавшись у окна с открытой иллюминаторной шторкой, я выдохнула с облегчением:
– Слушай, хоть в полете подкатывать не будут!
– Ну, если будут, я уступлю им место.
– Только не этому седому, – ужаснулась я.
– Ладно, только брюнету.
– На тебя, между прочим, тоже смотрели с вожделением. Причем две женщины, а это куда страшнее самого страшного мужика.
– Ну, не скажи. В любом случае, отбиваться нам придется обеим… Интересно, долго лететь?
– Наверное, скоро объявят.
Устроившись в салоне воздушного судна (забитого пассажирами до отказа), мы надеялись на несколько вещей: на то, что нас накормят обедом или хотя бы закусками, на наличие в спинках сидений видеопроигрывателей, на широкие кресла, позволяющие откидываться назад без стеснения, и на то, что лететь придется не очень долго – например, не десять часов подряд.
Пока повезло только со спинками кресел – уж они откидывались так хорошо, что превращались в кровать-плацдарм.
– Во всем есть великий смысл! – заговорщицки ухмыльнулась Радка, имея в виду, что, возможно, начинать заниматься непристойностями можно уже в самолете, и я недобро пихнула ее в бок локтем.
– А чего такого? Расставила ноги и залазь, кто хочет.
Ей бы только пошутить, да на амурные темы. Меня вот интересовало другое:
– Думаешь, мы увидим, над какими местами пролетаем?
– Сомневаюсь. Горы из облаков ты увидишь, и все.
– Ну, хоть направление бы определить…
– Зачем тебе? Потом автостопом туда поедешь?
– Да ну тебя…
Прозвучал мягкий звуковой сигнал, оповестивший о том, что посадка завершена, двери заблокированы, а стюардессы готовы демонстрировать работу спасательного оборудования.
– Если рухнем, то погибнет триста сексо-шизиков, – пошутила я.
– И не надейся, – подруга деловито щелкнула ремнем и принялась ворошить карман впереди стоящего кресла; одновременно зашумели мелкие носики потолочных кондиционеров. – Слушай, почему ни одного журнала? Ну, хоть какой-нибудь, блин… Хоть бы самый тощий? Про моду бы я полистала…
Ответ на вопрос «почему» мы получили тогда, когда шасси оторвались от взлетной полосы и наш лайнер, покачнувшись на воздушных потоках, взмыл к бескрайним синим просторам.
– Уважаемые пассажиры борта номер «Х-367», отправляющиеся в Город «Х». Полетное время объявляться не будет, равно как и высота, – по предписанию Комиссии эти данные остаются засекреченными. Так же на нашем борту не предлагается ни еда, ни прохладительные напитки…
– Вот жмоты, – буркнули сзади.
– …ввиду того, что через пять минут внутреннее освещение будет потушено, а в салоне распылен сонный газ, который сделает ваше путешествие быстрым и приятным. Не забудьте привести спинки кресел в удобное для вас положение и не отстегивайте ремни безопасности.
– Газ?
Моя челюсть брякнулась на колени. Не сказать, чтобы я много летала в жизни, но газ в салоне на моей памяти еще не распыляли никогда.
– А ты думала определить направление по облакам, – буркнула Радка. – Тут ты вообще ничего не определишь – один сплошной секрет, блин. Хоть ясно, почему нет ни журналов, ни киношек. Жопники. Ну, хоть поспим.
Она, кажется, даже не напряглась – отыскала где-то одноразовые тканевые очки, щелкнула резинкой вокруг головы и принялась на ощупь раскладывать «плацдарм».
– Слушай, ты совсем не боишься?
Насильственно засыпать мне было как-то «сыкотно».
– А у нас есть выбор?
Действительно, выбора не было. И, как говорится, можно было расслабиться и получать удовольствие.
Когда сверху зашипело и по салону потек сладковатый приторный запах, я, как и Радка, сидела в тканевых очках и зачем-то пыталась не дышать. Десять секунд, двадцать, тридцать… В какой-то момент организм потребовал свое, пришлось распахнуть рот и судорожно втянуть местный кислород с примесями.
Н-ное количество секунд спустя я провалилась в черноту.
* * *
Сколько мы летели? Где? Днем, ночью? В каком направлении?
Все осталось тайной.
Наверное, в полете одетые в противогазы или скафандры стюардессы могли ради шутки разрисовать нам морды зубной пастой, а после умыть и причесать. И так раз пять кряду. И никто бы не заметил.
Проснулись мы в тех же креслах, бодрые и отдохнувшие, – все, как ни странно, в хорошем настроении. Уже знакомый голос старшей бортпроводницы вещал о том, что погода в месте прибытия хорошая – плюс двадцать два градуса, – объявляла, что снижение самолета уже началось, и «совсем скоро мы будем в раю».
Сидящая справа Радка сладко потягивалась:
– Слушай, я б всегда так летала – это ведь прикольно, да? И выспался, и отдохнул, и не маялся, выискивая удобную позу.
Желала бы я иметь столько же бесстрашия, как она, – карамелька белобрысая.
– Уж лучше неудобная поза, но возможность осознания происходящего.
– Тебе бы все осознавать, – выслушав мою позицию, хмыкнула подруга. – Наслаждайся уже, наслаждайся. Ведь именно здесь и сейчас начинается наша свобода. Здесь. И сейчас.
* * *
Зона прибытия поделила гостей на две неровные очереди к будкам с надписями «Для отдыхающих» и «Для персонала».
– Слушай, мы гости или персонал? Мы ж еще не персонал?
– Мы будем персоналом, – Радка уверенно пристроилась в левую очередь, состоящую, в отличие от соседней, всего лишь из нескольких человек.
А справа бушевала толпа – вздымалась, волновалась, переминалась с ноги на ногу. Кто-то возбужденно блестел глазами, кто-то слушал музыку и пританцовывал, кто-то… принялся раздеваться.
– Эй, они чего это?
Мои глаза округлились сразу же вслед за Радкиными, и теперь мы снова перешептывались, как два партизана в окружении противников.
– Слушай, они штаны с себя стягивают… и майки.
– И трусы, – я сглотнула.
– Ага, только маски почему-то на лице оставляют.
– Ну, лицо, видимо, не член – чего его оголять?
Чем ближе «гости» из правой очереди подходили к проходной, тем оживленней они становились, а уж минув будку, так и совсем неслись к выходу с радостными воплями. Некоторые совершенно голожопые.
– Рад, мы куда приехали, а? – спросила я с пересохшим от неожиданности ртом.
– Э-кхм-кхме, – невнятно прочистила горло подруга.
– Мы что, станем такими же?
Теперь мы смотрели друг на друга, как две изумленные идиотки, готовые расхохотаться.
– Может, и станем. Это хорошо или плохо?
– Не знаю… Они выглядят счастливыми.
– И свободными.
– И почти дебильными.
Мы все-таки рахохотались.
Мда, новая жизнь однозначно собиралась преподнести массу сюрпризов и уже начала их преподносить. Еще никогда меня не лапали глазами человек десять одновременно, не «отключали» в самолете, и никто никогда не оголялся передо мной без причины и без стеснения. А тут…
Тут было на что посмотреть: примерно каждый второй мужчина из правой очереди с удовольствием скидывал с себя пиджак, брюки, туфли. Хорошо, если оставался в трусах, а многие и без. Женщины оголялись до бюстгальтеров и до отсутствия последних – падали на пол юбки, чулки, кружевные трусики, отскакивали от стен сброшенные с ног туфли на высоких каблуках. Обалдеть!
Комиссар в будке, не обращая ровным счетом никакого внимания на происходящее вне его рабочей зоны, попросил нас показать рабочие удостоверения, но вместо этого получил под нос Радкину газету:
– Мы устраиваться на работу.
Кхм. Пока Радка обхаживала кареглазого комиссара в фуражке с козырьком, я смотрела на того самого дедка, который лапал меня глазами до посадки и который теперь сверкал тощей задницей, удаляясь от проходной. И этот мудачилла, увидев, что мы «персонал», а не гости, на прощание мне разочарованно подмигнул.
Хде мы, Создатель, помоги? Куда мы приехали?
* * *
– Чем я вам не подхожу?! Вы можете внятно объяснить?
– Мы имеем право отказать без объяснения причин.
Женские вопли и бесстрастный мужской голос – все это доносилось из-за двери, у которой мы расположились. Узнав, что мы прибыли «пробоваться» на роль разносчиц напитков, нас проводили по длинному уединенному коридору, указали на одинокие стулья и попросили ждать.
И мы ждали.
– Слушай, это та самая тощая блондинка, которая стояла в очереди к будке перед нами, да? Она еще что-то шептала «фуражке» в окошко – я не разобрала, что именно…
– Вроде она. Тоже на работу приехала устраиваться?
– И не прошла кастинг. Как думаешь, чем?
Я не знала – чем. Симпатичная деваха – большеглазая, фигуристая.
А Радка ковыряла лак на ногтях.
Для человека незнакомого сие действо ни о чем не говорило, но я знала о том, что Радкины ногти – сокровище неприкосновенное. Если один ломался, она со скоростью ракеты неслась к маникюрщице, чтобы сделать коррекцию, если облуплялся лак, то тут же перекрашивала все десять ногтей. Да-да, стирала прежний слой из-за одной-единственной трещинки или неровности и тут же наносила новый. Могла заниматься этим по десять раз на дню. Раньше запах ее «ацетонки» меня раздражал, потом перестал – привыкла.
А теперь Радка сама сдирала с ногтей лак, и это олицетворяло наивысшую степень ее нервозности.
– Нежка, я хочу эти триста баксов в день.
– Нам еще не отказали.
– А ей отказали. Без причин.
– Причины были, просто ей не объяснили.
– Я не хочу никаких причин, я хочу, чтобы нас пропустили…
Хлопнула дверь; раскрасневшаяся от злости блондинка вылетела наружу и на всех парах пронеслась через коридор. Мы с Радкой переглянулись и подумали об одном и том же: «Сейчас ей лететь обратно, спать, вдыхая газ. А потом в Нордейл».
– Вот и кончился ее праздник.
Из-за двери донеслось: «Следующий, входите!»
– А наш только начинается, – хихикнула я браво. – Пошли, мы ничего не теряем.
– Триста баксов…
Радка смотрела на меня глазами печальной коровы.
– Эй, не ты ли говорила, что мы молодые, прекрасные и самые замечательные?
– Я…
Ее грудь чуть «выпукла» от гордости к себе.
– Вот и пошли это докажем.
Она неуверенно спросила:
– Кто первый – ты или я?
– Вместе, родимая, только вместе.
И я потянула ее за запястье.
* * *
– Работать хотите вдвоем?
– Да.
– Лесбиянки?
– Нет.
Мы отвечали синхронно.
Светлая комната, раскрытые жалюзи, трое мужчин за длинным столом, напоминающим «профессорский» в институтской аудитории. Мужчины по виду разнились: слева моложавый, чернявый с бородкой и пухлыми губами, по центру сухопарый очкарик с лошадиным лицом, справа и вовсе лысый в стального цвета футболке – «приемная комиссия», блин.
Экзаменаторы оглядывали нас с интересом. Очкарик пояснил:
– Стадия первая: сейчас Мартин (кивок на соседа слева) обследует прибором ваш психологический фон – если все в порядке, перейдем ко второму этапу.
Мы с Радкой напряглись. Интересно, чем они обследуют и как? Ведро с проводками на голову и присоски по всему телу?
Я ошиблась. Усатый поднялся из-за стола, держа в руках небольшую коробочку с кнопками и экраном – эдакий широкий пульт. С ним он подошел сначала к Раде и какое-то время водил сначала перед ее лицом, а после у висков и затылка, затем коротко удовлетворенно кивнул и направился ко мне.
Пульт не издавал ровным счетом никаких звуков и не вызывал неприятных ощущений, но я водила за ним настороженным взглядом – что за штуковина такая? Вдруг сейчас выдаст красный сигнал?
– Обе пригодны, – спустя минуту заключил усатый Мартин и направился обратно за стол.
Мы с Радкой весело переглянулись – мол, «мы с тобой достаточно шизанутые для этого Города» – и разулыбались. Но не успели выдохнуть с облегчением, как последовала команда:
– Раздевайтесь.
Упс, приехали.
– До трусов? – спустя молчаливую паузу уточнила изумленная подруга.
– Трусы можете оставить, – благосклонно разрешили нам. – Но бюстгальтеры снять. Это и есть второй этап – визуальный осмотр. Ваши тела должны быть приятны для взглядов – не вызывать отвращения, не отпугивать, не напрягать шрамами или уродливыми тату. Вы ведь будущий персонал как-никак.
Угу, значит, не праздная команда – мол, дайте мы заодно на вас глянем, раз пришли.
– Нет у нас тату, – неприязненно выплюнула Радка и принялась стягивать кофту. Все еще заторможенная от замешательства, я последовала за ней и неуверенно взялась за пряжку собственных брюк.
– Снимайте-снимайте.
«Давай, не тушуйся, – подбодрила меня уверенным взглядом подруга, – нам есть что показать».
Хм, действительно, есть. Может, не модели, но и страшными мы никогда не были. Радослава вообще деваха видная и спортивная – сисари, как футбольные мячи, разве что колом не стоят, плечищи широкие, бедра узкие, щиколотки тоненькие – она всегда напоминала мне перевернутую горлышком вниз бутылку. Сама я не «бутылка» – скорее, песочные часы, вот только не худая – титьки размера три с половиной, округлые мягкие бедра, наличие талии. Радка – яркая блондинка, розовощекая, молочная. Я – пухлогубая брюнетка с бронзовой кожей и водопадом прямых каштаново-красных волос. Голубоглазая. Чувственная «лиса» – именно так меня часто называли друзья мужского пола. Хм, лиса и лиса. В общем, красавицы мы, как ни крути.
А крутить нас крутили. То повернитесь левым боком, то правым, то задом, хорошо хоть не «нагнитесь» – не прием работниц на роль разносчиц, а кастинг для порнофильма, не иначе.
– Ну что, как вам? – вопросил очкарик соседей.
Мы стояли перед незнакомыми мужиками голые и одинаково пунцовые от смущения. Нас обозревали, как скаковых кобыл.
– Мне нравится, – постукивая ногтями по столу, заключил усатый.
«Слава тебе, Создатель…»
– Да, сойдут, – кивнул лысый.
«И тебе всего пять очков из десяти», – мстительно съязвила я за «сойдут».
– Я тоже «за», – подытожил центральный. – Марти, передавай их Алану, пусть возится с ними дальше. Кто там после них? Следующий!
Стоило дверному замку щелкнуть – блин, значит, в коридоре кто-то был! – как мы с визгом, прижимая одежду к голым телесам, выскочили за противоположную дверь.
– Блин, мудаки, даже одеться не дали! – натягивая плотные колготки и шерстяную юбку, Радка пыхтела, как паровоз. – Мы же сиськами стоим сверкаем, а он – «следующий»…
– Зато мы прошли, Рад! Мы прошли!
– Ага, – она радовалась сквозь пыхтение. – Будут ежедневные три сотенки нашими, это классно. Слушай, а почему все-таки та баба не прошла?
Это она про блондинку, которая выскочила обратно.
– Может, не прошла проверку на психологический фон?
– Может. Странная у них, правда, проверка какая-то…
Озираясь по сторонам в ожидании некоего Алана, мы спешно натягивали все то, что сняли до того.
– А мы-то секси, Нежка, я же говорила? Нам нечего бояться, мы – красотки. И мы получили эту должность. Слышь, мы ее получили!
Она хохотала, а я спешно натягивала штаны на до сих пор казавшиеся ватными после испытанного смущения ноги.
* * *
А на улице царило лето – такое жаркое и настоящее, что, несмотря на работающий в такси кондиционер, мы моментально прокляли и март, и шарфы, и шерстяные чулки.
Лето… Пушистые облака, режущая глаз небесная синева, аромат разнотравья, идущий от стелющихся вдоль дороги просторных парков. А в парках прямо на газонах, валялись обнаженные люди.
– Радка, они голые! – я тыкала пальцем в окно, как невоспитанный посетитель зоопарка.
– Ага, – от удивления, она навалилась на меня всем торсом, – слушай, все голые.
Некий Алан, до того проводивший нас на скорый медицинский осмотр, заключавшийся в прохождении похожей на металлоискатель «рамки» («она-сразу-берет-все-анализы-и-выдает-результат), снисходительно фыркнул и пояснил:
– Это дресс-код Города «Х» – без одежды. Все гости, приезжающие сюда, ознакомлены с правилом о том, что передвигаться по улицам города можно или полностью нагишом, или же в открытых купальниках. Если стеснительные. Нет, у нас, конечно, есть зоны «в одежде», но они предназначены для других климатических пространств или же для тех, кто желает играть в ролевые игры.
– А мы тоже будем без одежды?!
Мы рассматривали незнакомое место, как две девчонки новый кукольный домик, в котором, оказывается, есть «шкафчик, плита, кровать, трюмо и даже набор посуды». В общем, с удивлением, изумлением и долей восторга.
– Дайте мне пояснить все по порядку. Ехать будем долго – корпус персонала от аэропорта далеко, и потому я все успею рассказать.
Алан – субъект, заслуживающий отдельного описания: низкорослый мужичок в темных очках, с вьющимися наполовину седыми волосами, в льняных шортах и с пузиком. На шее массивный золотой знак доллара, в ухе серьга. Говорил этот Алан (то ли гей, то ли нет) нараспев, часто плавно и нетерпеливо взмахивал рукой, но самообладания не терял и вещал доходчиво:
– Нет, весь персонал вашего класса ходит в униформе – трусиках с бантиком сзади и специальном бюстгальтере-мини…
Радка тут же выдохнула не то с облегчением, не то с разочарованием.
– И да, – Алан смотрел в блокнот, лежащий на коленях, – бюстгальтеры можно снимать, если хотите, но тогда «статус» медальона нужно обязательно переводить в положение «Интим: да». Ему соответствует зеленый цвет индикатора.
Медальон? Статус? Казалось, мы попали в совершенно другую страну.
Такси неслось по удаленным от центра города дорогам, но даже здесь – в далеких парках у озер – отдыхающих было предостаточно: они бродили, держась за руки, у берега озера, купались, лежали на одеялах, мазали друг друга кремом,… сношались.
– Радка, они… – я зажала собственный рот ладонью.
– Ага…
– Да они точно…
– Да я вижу…
А мы взгляд оторвать не могли от тех, кто занимался сексом прямо под солнцем и на глазах у публики. И, кажется, нам, несмотря на смущение, однозначно не хватало биноклей.
Посмеивался таксист.
– Девушки, вы что, как из дикого леса? Это же Город «Икс», и сюда приезжают именно за этим – чтобы беспрепятственно и без условий заняться сексом с тем, с кем захочется. Это город Свободы. Нет, конечно, не только за этим – некоторые приезжают для того, чтобы принять уникальные грязевые процедуры или посетить медицинские люкс-клиники, где все специалисты…
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.
