Человек

– Лазерный залп справа, включаю барьер, – отрапортовал летчик.

Он едва успел. Барьеру потребовалась доля секунды на открытие. Зеленая стрелочка аккумулятора на экране пошла вниз, включился мини СПЧН1000, перераспределяя энергию на процессоры и работу барьера. Система барьера создавала с определенной стороны самолета щит из волн разной частоты и плотности, подпитываемой электромагнитным излучением, в котором лазерный луч разбивался на спектры, теряя ударную силу и скорость.

Вспышка невидимого излучения жестко разбилась о барьер. Фюзеляж остался цел, турбины не горели, ни одна из частей самолета не отвалилась, даже брешей в обшивке не было. Однако тяжелый самолет потерял управление, затрясся, накренившись и стремительно несясь к черной поверхности ночных полей на сверхзвуковой под рев двигателей.

– Спасибо, что не гамма, – усмехнулся второй пилот, потянув штурвал на себя в попытках выйти из штопора.

Эрих не стал отключать барьер, несмотря на то, как много энергии он забирал. Он включил на экране камеру салона. Изображение рябило, но пилоты видели, что пассажиры проснулись, они испуганно оглядывались, смотрели в иллюминаторы, пристегивали ремни и поднимали головы к потолку, словно ждали спасительных масок. Но для разгерметизации было еще рано.

Как им вообще удалось их засечь, да еще и с такой точностью? ГРП гасили их собственный сигнал, потому парнишка и связывался с диспетчерами. Да только вот габаритные огни никто не выключал. Как Эриху не горько было это признавать, но их цель была не скрыться, а упасть. И если они не упадут сами, то их уронят, отрабатывая другие технологии. Использование гамма-лазера было лишь вопросом времени. И страшно было подумать, какие еще у них игрушки в запасе.

Удар системы магнитных радиочастот автономного движения, или СМРАД, был не виден на радарах и экранах, не имел цветового спектра и звука, но был точен. Все системы отключились, свет потух, шум реактивных двигателей начал стихать, пока совсем не умолк. Казалось, даже буря, оставшаяся уже позади, прекратилась, и всё на миг погрузилось в тишину.

– А ведь я только его вытянул! – второй пилот раздосадовано ударил по штурвалу кулаком.

Эрих пообещал себе, что если они выживут, то он врежет мальчишке.

Самолет резко шел вниз, разрезая воздух в свободном падении и светясь габаритными огнями. Пилоты чувствовали, как их приподнимает с сидений, как волосы встают дыбом, а мышцы сводит от страха. За спиной Эриха в салоне самолета кричали пассажиры, которых он не спас. Он не видел салон на потухшем экране, но знал, что маски выпали, хоть толку от них и не было. Отключение ряда систем, потеря курса, удары и падение привели к перегрузкам гражданских на борту.

Включилась аварийная система питания, и самолет наполнился бело-голубым свечением ламп. Там в салоне раздался механический голос автомата-помощника, чья работа – не допустить панику и проинструктировать пассажиров. Эрих надеялся, что роботу удастся лучше справиться со своей задачей, чем ему со своей.

Секунды отделяли их от встречи с землей. Уши закладывало, голова взрывалась болью, но нужно было действовать пока еще можно. Осталось не так много козырей в рукавах, но это даже радовало. Значит, скоро конец этой ночи.

Эрих активировал модуль запасной батареи для включения магнитной подушки и ЩИТа. Эти системы заработали. От включения «подушки» их опять тряхнуло, как на парашюте, но вскоре движение стало плавным. Двигатели не работали, а «подушка» препятствовала действию силы притяжения Земли на самолет, создавая собственное магнитное поле для судна и заставляя его опускаться в разы медленнее. Эрих сжимал штурвал, ощущая легкую тряску машины, воздух под которой словно бы уплотнялся.

Второй пилот штурвалом направлял самолет на самое ровное место из тех, что были видны ему в ночи. Из кабины он видел, как проносились мимо квадратные клочки лоскутного полотна полей, отличающихся лишь оттенком темно-сине-зеленого. Большая часть этих полей наверняка накрыта тентом, под котором сверх быстро созревали овощи.

Самолет все же кренился вперед и влево. Эрих управлял на специальной панели нанороботами ЩИТа, создавая в левой носовой части самолета своеобразную сеть сверхплотных частиц. Аппарат трясло, словно древний автомобиль, что едет вниз с горы по щебню. Уши мужчин закладывало от перепадов давления, аварийные системы свистели и шуршаще гудели. Земля тем временем стремительно приближалась. Самые уязвимые участки самолета, на которые должен был прийтись удар, были облеплены крохотными нанороботами, покрытыми карбино-графеновым сплавом.

Посадка была жесткой и шумной. Ремни безопасности стальными лесками впивались в тело, удерживая пилотов в кресле. Скрежет металла и жуткий треск наполнили все пространство. Самолет завалился на бок, пропахав глубокую траншею в мягкой земле полей, взрывая комья грунта. ЩИТ справился безупречно – левое крыло погнулось, но не оторвалось, хотя должно было. Даже хвост не отвалился! Не говоря о том, что носовая часть судна, на которую пришел удар, почти не пострадала. Во всяком случае, их не разорвало в клочья.

– Живой? – хрипло осведомился Эрих у напарника, отстегивая свои ремни и поднимаясь на трясущихся ногах. В ушах его звенело, а голову и грудь сдавливали тески. Он несколько раз ударился о спинку вовремя посадки. Хотелось посидеть и подышать, но нужно было проверить экипаж и пассажиров. Парнишка что-то прокряхтел, морща нос и мотая головой. Удивительно, как ему ума хватила пристегнуться. Эрих пихнул его кулаком в плечо. – Все, упали. Пошли.