Kitabı oku: «Сороковник. Книга 1», sayfa 3
Парения достичь не удаётся. Легко сказать: успокойся, когда посторонние мысли сами лезут в голову! Смирившись, просто стараюсь придать лицу благообразно-спокойное выражение, скопировав Галу. В какой-то момент, поддавшись настрою, даже закрываю глаза. Удавалось же мне дома… Дома!
– Опять отвлекаешься, – с досадой говорит Гала. – Нет, глаза не открывай. Попробуем по-другому. Переключись полностью на звуки вокруг, только звуки. Воспринимай каждый, даже самый отдалённый, пытайся как бы приблизить к себе. Давай!
А что такого особенного услышишь на лугу?
– Описывай, подробно, – требует Гала.
– Ну… Деревья шумят. Птицы щёлкают. Лягушка голос подала. Нора через кусты ломится, там зверушка какая-то пищит… нет, уже не пищит. Собаки вдалеке брешут. Вода плещет.
Пауза.
– Всё?
– А что ещё? Жук какой-то пролетел.
С досадой открываю глаза.
– Дрыхнут все без задних ног, в такую-то рань, кого я должна ещё услышать?
– Ничего постороннего, необычного?
– Нет!
Лучше бы она попросила к запахам прислушаться, их тут полно: и травы скошенной где-то невдалеке, и влажной глины, и дымков, тянущих со стороны города – между прочем, хлебом пахнет, а есть-то хочется… Но принюхиваться задания не поступало.
– Хорошо, идём дальше. Снова прикрой глаза и мысленно позови свою собаку. Попробуй уловить ответную волну.
Я честно пытаюсь. Хотя своенравный и набалованный собакин и в обычное-то время команды понимает только, когда захочет, а увлекшись погоней за луговыми зверушками, в гробу видит всю это дрессуру, устную или мысленную. Ведунье просто неведом характер лабрадоров, которые до старости легкомысленны, как щенки.
– Н-да, – итожит Гала. – И здесь по нулям. Что ж, цепляй животину на поводок, пока она всех мышей в округе не напугала своей добротой. Здесь нам больше делать нечего.
Норка явно недовольна тем, что пора идти. С кем уж она успела подружиться – не знаю, но то и дело оглядывалась на прибрежные кусты, словно оттуда ей вслед махали платочком. Наверняка или ёжика нашла, или выдру.
– В город ещё рано, – бормочет Гала. – Слободки только просыпаются, лавки закрыты. Сейчас чайку попьём, чуток поговорим, а часа через два заглянем к оружейникам.
– Искать того гада? – спрашиваю кровожадно. Ведунья непонимающе вздёргивает бровь. – Который девочке плохой доспех подсунул! Ты ж обещала его по стене размазать!
– А, вот ты про кого. Куда он денется, найду… Нет, это мы тебя, голуба, ещё по одному параметру протестируем: чем ты владеть сумеешь, мечом, ножом или какой ещё железкой. Вчера у тебя вроде неплохо получилось, по рассказам мужичков-то. Сымпровизировала с прутом или опыт какой имелся?
Я спотыкаюсь на ровном месте.
– Гала! Даже не вздумай! Какой меч? Да я покалечусь, и это будет на твоей совести, так и знай!
– Покалечишься – не беда, вылечу, – рассеяно отвечает та. И спохватывается. – Постой-ка! Что, так плохо? Совсем ничем не владеешь? А как же тебя угораздило раптора кокнуть? Ну, образину, вчерашнюю, на тираннозавра похожую, их тут рапторами кличут.
Приходится рассказывать обо всём в подробностях. И про нелепую схватку, которая закончилась благополучно только по случайности, и про то, как позорно бежала от чудовища, и лишь сходство девичьего голоска с голосом моей дочки заставило повернуть назад; и про железный прут из чужой ограды, и, наконец, про то, как вообще сюда попала. А потом повторить то же самое, только в хронологическом порядке.
За это время мы успеваем вернуться в дом и осесть на кухне. Гала уже водрузила на плиту чайник, насыпала Норе какой-то каши, выставила из массивного буфета на стол большие керамические кружки и несколько баночек с мёдом. Низкий стол придвинут к большому угловому дивану, устланному пёстрыми лоскутными ковриками, и то, что столешница почти вровень с диваном – удобно; и то, что от плиты и уходящей в стену небольшой печи-голландки веет теплом и покоем – хорошо, правильно, по-домашнему. А полки на Галиной кухне не только с посудой, есть среди них и книжные, подальше от печного угла. С такой кухни и уходить не хочется, и необходимость в других комнатах отпадает, если только ты не одна живёшь…
Гала была одна. Одинокая женщина всегда почувствует такую же.
Утро наступает окончательно, и хозяйка, поморщившись от слишком яркого света, приспускает штору на окне. Я давно скинула плед и ветровку, но Гала так и остаётся в свитере. Люди подобной конституции часто зябнут. Возможно, ей просто неможилось: под глазами обозначились тени, и то и дело ведунья потирала висок.
Она расспрашивает меня о семье, о работе, о том, что мне нравится и от чего стараюсь отвертеться, какими были обстоятельства моего рождения и рождения дочек, живы ли родители… Выпытывает моё настоящее имя, хмыкает. Заваривает и, наконец, разливает душистый травяной чай. Суёт мне кружку под нос.
– Определи состав.
– Душица. – А что там определять, я же видела, какие травки с пучков, развешанных вдоль печки, она отщипывает. – Мелисса, лимонник. – Принюхиваюсь. – Зверобой, немного багульника, календула, шалфей. И какая-то ягода чувствуется.
– Ягоду так и так не опознаешь, она местная. Молодец. Хоть в чём-то разбираешься.
– И что это нам даёт? – Заедаю обидное "хоть в чём-то" ложечкой мёда. – М-м… Мёд, похоже, каштановый? Горчинка такая специфичная и терпкость…
– Он и есть.
Гала наклоняет над своей розеткой банку, через край неспешно переваливается тягучая душистая струя.
– Говорит лишь о том, что со временем из тебя может получиться неплохая травница. – Она подхватывает остатнюю каплю чайной ложкой, завинчивает крышку на банке. – Неплохой способ заработать себе на кусочек хлеба с маслом, но и только. Подойдёт как запасной вариант. А мы ищем нечто большее.
Со вкусом отхлебывает из своей чашки.
– И? – тороплю я.
Красиво изогнув бровь, она не спеша облизывает ложку. Вздыхает.
– И пока не находим. Предварительные результаты не очень-то радуют. Вот смотри.
Отставив чай, начинает загибать пальцы:
– Насчёт того, что местные тебя амазонкой называли, не обольщайся. Люди любят привычные ярлыки вешать. Увидели тебя с копьём – ага, значит, амазонка. Им и невдомёк, что у тебя не боевые навыки сработали, а материнский инстинкт: любая нормальная мать в такой ситуации про себя забудет, а обидчиков своего дитятки на части порвёт. Но вот если тебе предложат: «Сходи опять на ящера!» Сходишь? Добровольно, прямо сейчас? И не с бухты-барахты, а вооружат как следует, выделят кольчугу и помощника, даже пообещают: «Управишься – сразу прямой наводкой на Землю!» Пойдёшь?
Мёд вдруг кажется мне абсолютно безвкусным.
– А есть варианты? – угрюмо спрашиваю. – Или только так?
– Вот-вот. Если скажут, что только так – может, и пойдёшь, но без особой охоты. Уж не обижайся, но "…упоение в бою, и бездны мрачной на краю" не про тебя. Это раз. Магия тебе чужда абсолютно. Два. Иначе на тех же рефлексах, но уже новоприобретённых, магических ты шарахнула бы по твари файерболом или чистой энергией. Заодно и полквартала разнесла бы, это уж как водится. Потому, кстати, от новичков-попаданцев обыватели шарахаются, как от чумы.
Она задумывается. Тянет руку за спину и, не глядя, извлекает из ящичка комода тяжёлый серебряный портсигар, а затем большую морскую раковину. С некоторым опозданием до меня доходит, что это пепельница: хоть она и помыта, и начищена, а всё же источает слабый запах табака.
Гала продолжает:
– Знахарство, ведовство и целительство, как производные от магии, тебе недоступны. Псина твоя умница, но не фамильяр. Ты её не чуешь абсолютно, так что ты и не друид, и не оборотень. Это три.
Одно радует: я не оборотень…
– Общение с духами и потусторонним миром исключается; там, у реки крутились несколько русалок, а ты их даже не заметила. В транс не вошла, а проснись в тебе дар – никакие воспоминания о доме не отвлекли бы. Стало быть, не спирит, не гадалка, не потенциальный некромант. Четыре. – Она тряхнула получившимся кулаком. – И вот смотрю я на тебя, такую бесталанную, и думаю: как ты здесь выживешь вообще?
– Га-ала, – тяну я. – Так всё плохо? Что же делать-то? И почему назад нельзя? Просто назад? Ведь я здесь совершенно лишняя, кому я тут нужна?
Отодвинув окончательно пустую чашку, она взирает на меня c жалостью, подперев щеку ладонью. Нора тем временем в очередной раз впустую вылизывает свою посудину, напивается из близстоящего ведёрка с водой и, подумав, плюхается мне на ноги. Шумно вздохнув, закрывает глаза.
– Очень не люблю читать новичкам эту вводную лекцию, – говорит вдруг ведунья. – Но придётся. Чтобы не было этих бесконечных "отчего" и "почему", давай-ка, я вывалю на тебя всю инфу сразу, а ты по ходу пьесы задавай вопросы, но только безо всяких истерик типа "Не может быть!" Потому что многое из того, что ты услышишь, будет страшно, неприятно и нежелательно к пониманию.
Она раскрывает портсигар с монограммой на крышке и, чиркнув длинной толстой спичкой, зажигает свечу.
– Люблю от свечки прикуривать, назло всем приметам.
С жадностью затягивается и, как мне кажется, сдерживает кашель.
– Ну, слушай. Вначале было Слово.
Я теряю дар речи. Гала фыркает:
– Не пугайся, это я для небольшой разгрузки. Давай сначала.
Свеча мигает синим, огонёк сжимается, выправляется.
– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сейчас уже трудно сказать, что первично: новая Хоумзардовская игрушка, по подобию которой начал формироваться наш Мир, или идея Мира, населённого монстрами и приснившегося однажды в страшном сне джентльменам Адамсу и Евсу одновременно. Это вопрос из серии: что было раньше – курица или яйцо? В любом случае, здесь тебе многое окажется знакомым. В том числе персы, для которых новая специализация, то есть определённое сочетание веток навыков и умений – жёсткое условие выживания.
Адамс и Евс? Знакомые фамилии, но никак не могу припомнить где они мне встречались.
Тонкие пальцы Галы простукивают папироску. На запястье блестит чешуёй изумительной красоты татуировка: малахитовая ящерка спит, обвившись вокруг руки и уронив головку на собственный хвост.
– По образу и подобию? – медленно говорю. – Постой… Да, вспомнила: Адамс и Евс – основатели компании Хоумзард, это ж я на сайте «Кобры Д» читала! А при чём здесь они? Получается, этот мир – воплощение той самой компьютерной игрушки? Что за ерунда!
Гала пресекает мой монолог лёгким движением руки.
– Договорились же: никаких «не может быть» и так далее! Просто прими как факт, легче будет смириться. У нас об этом далеко не самые последние умы спорят. Одни за то, что якобы коллективное мышление игроков-фанатов вызвало к жизни новообразование среди миров, которых, как тебе известно, бесчисленное множество и которые плодятся воображением писателей, режиссёров и разных психов. Другая версия: что информация из нашего мира, конкретно вот этого самого, где мы с тобой сейчас есть – сформированного, устоявшегося во вселенной – вдохновила неких джентльменов на создание культовой ныне на Земле игрушки. Но факты таковы: здесь, как и в одной из самых популярных на Земле игр действуют те же персонажи, существуют похожие локации, бродят монстры, идеально заточенные под каждого игрока. Раздаются и выполняются квесты. Получаются бонусы. Там – как здесь, здесь как там, и не спрашивай, почему. Конечно, есть и различия: рукотворная игра относительно стабильна и однообразна, заперта в рамках алгоритма. У нас же кипит жизнь с её реалиями и отступлениями от канонов. Скоро сама поймёшь разницу. Но суть одна: раз ты сюда попала – ты играешь. Твой главный бонус, главная финальная награда – портал домой.
– Это что же… У вас в самом деле маги, некроманты и друиды? – ошеломлённо говорю. – Настоящие? И… и… варвары, и эти, как их…
– И эти тоже. Причём с разветвлением умений. Можешь встретить друида-стихийника и друида-оборотня… Впрочем, их здесь зовут оборотниками. Есть маги и магини со своими школами по конкретным стихиям, есть амазонки-копейщицы, лучницы и фуризонки. Продолжать?
Какое-то время молчу.
– Зачем вам вообще это всё нужно? – наконец говорю. – Вы что, тоже в свои ролёвки играете?
Гала стряхивает пепел в ракушку.
– Если бы ролёвки, голуба, разве я штопала бы тут каждого второго попаданца? Думаешь, нам самим это нравится? Слушай, однако; дальше пойдёт собственно лекция.
Наш Мир, как и многие миры, представляет собой энергетически замкнутую систему. – Ведунья изображает руками некую сферу. – Мир-вампир, который не может сам производить энергию. А кушать-то хочется! Вот и приходится ему воровать у соседей. Обитатели этих миров интересуют его только с одной точки зрения: гастрономической. Он кормится энергетикой душ, принесённых на алтарь Игры С Большой Буквы.
Вот смотри. Если ты, как выражаются, прочно подсела на Кобру, БарДрафт и тому подобную дребедень, серьёзно так подсела, на геймеровском уровне – всё: на тебе уже сигнальный маячок нашему Миру: я вся твоя! И он присасывается. Иногда на чуть-чуть, и если у человека здравое чувство меры – он посидит у экрана в охотку и вовремя свернётся, отделавшись разве что головной болью. Но чаще Мир припадает к жертве всерьёз и надолго. Видала таких, кто за экраном не ест, не пьёт и сидит сутками? Общается только с такими же шизанутыми, игра ему затмевает и папу, и маму, и друзей, и реальную жизнь, в конце концов. Вот такого-то Мир рано или поздно высасывает досуха, а под конец закусывает оболочкой. Телом. К себе перетягивает. И тут начинается самое интересное.
– Что?
– Мир – он же местный Демиург, он же Игрок, как его прозвали – развлекается. Ведь он собирает под своё крыло профессионалов, из тех, что и в раю начнут ныть: а никто не желает пройтись в команде или «паровозом» по облакам? Из каждого очередного попаданца Игрок ваяет Героя. Наделяет его навыками – в произвольном порядке, чтобы было интересней. Раздаёт квесты и миссии, луты и награды, меняет локации, повышает уровни. Общие для всех новоприбывших этапы таковы: три квеста проходных и один финальный. Пройдёшь Финал – считай, отработал энергию на перенос, вали на все четыре стороны. Не осилишь, но останешься жив – зависнешь тут навек. Пополнишь запас местного населения и своими знаниями из другого мира ещё принесёшь пользу.
– Ерунда какая-то! – шепчу я. У меня вдруг начинают трястись губы. Гала предостерегающе поднимает палец.
– Второе предупреждение! Не дёргайся и дослушай.
Отчего-то у неё никак не получается затушить окурок, наконец, она просто испепеляет его взглядом. Кажется, ещё немного – и вспыхнет стол, так полыхают её глаза.
– Хочешь вернуться? – Она наклоняется ко мне. – Сыграй с ним. Развлеки его. Пройди Миссию.
Нервно тащит новую папироску подрагивающими пальцами. Змейка на запястье наливается багрянцем, хотя совсем недавно была зелёной. Нора, обеспокоенная повышенными интонациями, вскакивает и косится на меня: всё ли в порядке? Нетвёрдой рукой глажу её по голове.
– Извини, – вдруг говорит Гала. – Потому и не люблю это объяснялово. Как вспомню, скольким уже все мозги продолбила, и при этом даже не знаю, дошли они до Финала или сгинули по дороге… Только о тех могу рассказать, кто в квест не пошёл. Здесь ведь тоже жить можно, и нормально жить, ты это усвой.
– Давай дальше, – прерываю. И машинально тяну папироску, хотя завязала с куревом ещё во время беременности. Гала бросает мне через стол зажигалку.
– На каждый квест, в том числе и Финальный – десять дней, – говорит уже спокойно. – Итого сорок. Сороковник, на местном жаргоне. Пройдёшь Финал – выйдешь к своему порталу свободной. Возвращайся, куда захочешь и к кому захочешь. Не пройдёшь… Понятно, да?
Табак слишком крепок, и я закашливаюсь.
– Не затягивайся сильно, ты к таким не привыкла. Надо было раньше тебя предупредить…
Гала тушит окурок, тянется за новой папироской, но, подумав, кладёт её обратно. С треском захлопывает портсигар.
– Мне нельзя оставаться, – бормочу я. – Нельзя. Но Сороковник этот ваш… А если я умру? Тогда девчонки вообще одни останутся, у них ни бабушки, ни дедушки, никого! Ты представляешь, что с ними будет? Они несовершеннолетние! Ведь по детдомам раскидают или по опекунам, это при живой-то мне!
– Не боись, всё предусмотрено. Игрок чрезвычайно гуманен. – В последнее слово ведунья вкладывает достаточно желчи. – Твои стенания по оставленным в прошлой жизни обязательствам не должны мешать в квестах. Какой из тебя Герой, если вместо того, чтобы, к примеру, добыть ценный артефакт, ты думаешь, в порядке ли родные, бизнес, любимое дело? Вот чтобы ты стопроцентно знала, что без тебя твой мир не рухнет, что ты вернёшься – а там всё так, будто бы ты и не пропадала… с тебя уже снята копия. Действующая. Работоспособная.
– Как это? Клон, что ли?
Гала морщится.
– Не клон. Мир называет их Проекциями. У каждого, если ты знаешь, есть Эго, личность, душа – называй, как хочешь – и вот эту сущность Игрок как бы раздваивает. Представь, что портал – это зеркало. Ты проходишь сквозь него, на какую-то секунду сливаешься со своим отражением, а затем вы меняетесь местами: ты-настоящая идёшь дальше, ещё не зная, что попала в мир иной, ты-Проекция возвращаешься домой. Это несколько упрощённо, но сам механизм пока объяснить невозможно. Твои дети все эти сорок дней будут бок о бок жить с проекцией, с Ванессой-второй.
– И даже не заметят разницы? – недоверчиво спрашиваю.
– Не-а.
Гала встаёт, перемещает остывший чайник на плиту.
– Вы ж с ней одно и то же. Проекция – абсолютная твоя копия, и не только телесная: в мыслях, в чувствах, в привычках это всё ты. Она будет формировать отчётность на твоей работе, нянькаться с детьми, и, если у тебя назначен день свадьбы, запросто выскочит замуж, не переживай. Но в твой сороковой день – как раз после Финала – она исчезнет, и ты займёшь её место самым естественным образом. Разве что память её тебе не пересадят, так что придётся как-то объяснять частичную амнезию. Да, напомню, этот вариант прокатывает в случае прохождения Финала в твою пользу. А если проиграешь – Мир найдёт естественный способ ликвидировать проекцию: сердечный приступ, пьяный водитель, кирпич на голову… Спросишь, к чему такие сложности? Да чтобы не нарушались какие-то там причинно-следственные связи, на которых завязано развитие твоего мира; чтобы избежать эффекта бабочки, как у Брэдбери. Поняла? Ты молчи, молчи, усваивай… мне в этом месте нарочно приходится болтать подольше, чтобы вы, зелень, могли обдумать всё как следует. Вот, значит, как… Побеждаешь – домой. Не побеждаешь – остаются твои дочки сиротами.
У меня тоскливо ноет под лопаткой. Я смотрю, как свивается в кольца табачный дым, как отклоняется в сторону сквозняком… Будто у меня нет другого занятия.
– Почему – я? – наконец, спрашиваю. – Блин, какой банальный вопрос… Гала, в самом деле, я-то почему тут оказалась? Я ж не геймер, хоть и люблю игры, но мне хватает и получаса, и то раз в неделю. Нет во мне ни азарта, ни тяги к приключениям, не гожусь я в Герои, хоть ты тресни. Я трусиха, я… толстая, в конце концов, мне и лет-то уже за сорок, ну какие квесты? На кой я здесь?
– Вот, – говорит проникновенно Гала. – Именно этот вопрос я себе задаю уже полдня. И, знаешь что?
Выдерживает паузу.
– По всему выходит, что тебя – такой, какая ты есть – здесь быть не должно. Не знаю, почему.
– Что же мне теперь делать?
Она постукивает по столу костяшками пальцев. Смотрит задумчиво в окно. Потом на меня.
– Раз уж ты так непременно хочешь вернуться – выход у тебя только один. Через Сороковник. И решать, принимаешь ты его или нет, нужно прямо сейчас. Потому что счётчик тикает и твой второй день в самом разгаре.
Глупость какая. Какая глупость. И я в это верю?
– Принимаю, – говорю онемевшими губами. – Что? – переспрашиваю, потому что Гала зрит так, будто это не я, а лягушка какая-то заговорила человеческим голосом. – Я принимаю этот ваш чёртов Сороковник. Если только это действительно единственный выход.
Она долго молчит.
– Пальцы сейчас обожжешь, –сообщает вдруг. – Возьми лучше новую прикурить.
Поспешно гашу окурок.
– Не хочу больше. Хватит. Делать-то что?
Гала вертит в руках портсигар. Открывает. Захлопывает. Не оборачиваясь, кидает за спину, в оставшийся незакрытым ящик комода. И вид у неё…какой-то потерянный. Неужто и действительно многих ей пришлось спроваживать так же, как и меня, в неизвестность?
– Сказать откровенно, не ожидала, – говорит то ли одобрительно, то ли насмешливо. – Думала, придётся валерьянкой отпаивать, утешать…
– Может, и придётся, но не сейчас. У меня отходняк замедленный. Я не могу бросить детей, Гала. Мне нужно вернуться любой ценой. Ты только скажи ещё раз: это действительно единственная возможность?
Ведунья медлит с ответом.
– Гипотетически есть ещё вариант, – неохотно говорит. – Не смотри так, это один шанс из миллиона. Если кто-то согласится пройти за тебя квесты и заявит об этом вслух, трижды – твоё счастье. Но только где ж ты найдёшь такого добровольца? Считай, что нет у тебя другой возможности. Прости. Всё, что я могу для тебя сделать – снабдить информацией и помочь обустроиться. Тебе ведь надо где-то жить, что-то есть-пить, собираться в дорогу, а для этого нужны деньги.
Я готова застонать. Ещё и это! Где я тут за такой короткий срок работу найду?
– А как ты думала? – Она переходит на деловой тон. – Мир придерживается традиций: на момент перехода сюда у попаданца в кармане не должно быть ни одной монеты. Чтобы обзавестись деньгами, либо сразу бери задание и продавай затем трофеи, либо иди трудиться.
Она снова постукивает пальцами по столу.
– Придётся действовать по шаблону, а если что пойдёт не так – импровизировать. Как ты поняла, я тут вроде куратора. Встречаю, провожаю. Советую, лечу, утираю сопли. Посылаю на х.., когда сильно достанут, потому что я тоже человек и терпение моё ограничено. Так что закончим информационную часть – и отправлю я тебя в автономное плавание. Насчёт посоветоваться всегда пожалуйста, в любое время суток, а за ерундой не приходи.
– А если не смогу? Не выдержу?
Ведунья смотрит мне в глаза.
– Нет уж, ты выдержи, – говорит серьёзно. – Откажешься на полпути – станешь Миру неинтересна. Возиться с обратным переходом он не захочет, и увязнешь здесь навсегда. Если же погибнешь до Финала… – Она запнулась. – Об этом пока сказать не могу. Запомни только: играй до конца; играй на пределе, и у тебя будет шанс. Обязательно будет. Играй.
– А как же… А девочка, с которой мы вместе к тебе попали, она-то как сюда затесалась?
– А ты, голуба, не в курсе, что большинство геймеров – это как раз подростки? Они для Него бросовый материал, юниты. Гибнут пачками, потому что легкомысленны и все, как один, думают, что после смерти возродятся, прочухаются – и снова в бой. Но не получается. Здесь умирают навсегда.
– Гала! – Я, наконец, решаюсь спросить. – А ты? Ты-то как сюда попала?
– Не твоё дело, – отвечает она сухо. – Я свой Сороковник прошла от и до. Пёрла на рожон, потому что умереть хотела, а вот видишь – живу.
Свистит на плите чайник. Гала снимает его с конфорки, вопросительно посматривает на мою пустую кружку.
– Достаточно, – говорю я. – Спасибо. Большое спасибо. Последний вопрос перед тем, как во всё это дерьмо окунуться. Тирекс этот… то есть раптор – это и есть местный монстр?
– Раптор – это твой персональный квест, – терпеливо, словно дурочке, поясняет Гала. – Девочка наша пострадавшая скорее всего попала под раздачу случайно. Так что, голуба, первый этап считай пройденным и радуйся хотя бы этому.
***
– Итак, вводная лекция, часть вторая…
Ведунья отмахивается от разносчика какой-то сдобы. Она-то, отмахивается, а у меня скоро слюна закапает от голода! Одного чаю-то с утра маловато будет… Но Гала морщится, как будто её мутит от одного запаха булочек с корицей, и продолжает:
– Запоминай. Раздача и прохождение квестов подчиняются строгим правилам. Но главное – играть честно и не жульничать, иначе нарвёшься на штрафные санкции, и весьма суровые… Да не верти ты так головой, шея отвалится! Успеешь насмотреться!
Мы проходим через ремесленные кварталы. Гале, похоже, фиолетово, в каких условиях вести обучение; тон у неё, что в собственном доме, что на шумной улице, одинаково ровный. У меня же от новизны окружающего захватывает дух, и слушаю я невнимательно, хотя надо бы посерьёзней: вряд ли кто ещё будет так со мной возиться. Жадно пытаюсь охватить взглядом всё, за что можно зацепиться. По обеим сторонам улицы теснятся оружейные лавки. Лавки, как их здесь называют, а не магазины! В основном двухэтажные, с высоким первым этажом и вторым поменьше, либо с мансардой. Как объяснила Гала, в одном дому здесь и торгуют, и живут, и мастерская во дворе, всё рядышком, а некоторые вещицы доводят до ума прямо на глазах почтеннейшей публики: плетут, шлифуют, полируют, затачивают… Кое у кого товар разложен на мостовой, на расстеленной мешковине, но большинство предпочитает выносные прилавки. Солнце играет в отполированных шлемах, на лезвиях мечей, в кольчужных звеньях. Пахнет горячим железом, угольным дымом; доносятся удары молотов. Мне это всё в диковинку, Гала же обращает внимание ровно настолько, чтобы по ходу выдавать краткие комментарии о новом для меня мире.
– Обрати внимание, какая широкая улица. Пойдёшь по такой вглубь – непременно упрёшься в центральную площадь. И так везде, не заблудишься. Принцип застройки простой: по радиальной улице с любой окраины выберешься к главной городской площади, как к центру паутины. Там в ратуше городское управление, рядом несколько храмов разных конфессий и свободный переход в соседние секторы. Ну, и торговые центры, как без них…
Нора жмётся к моим ногам. Здесь её и придерживать не нужно, она, хоть и любопытна, но в новом месте робеет, хотя вокруг столько много незнакомых звуков и запахов! Украдкой рассматриваю прохожих. В основном, одеты просто, без изысков: льняные рубахи, холщовые штаны, на ногах сапожки или лёгкие кожаные башмаки с чудными завязками… Женщин практически не видно, а те, что попадаются – в каких-то мешковатых сарафанах, простых рубахах, на голове либо платок на манер банданы, либо налобная повязка. Впрочем, здесь же, можно сказать, самый разгар трудового дня, вот и вид у людей соответствующий, затрапезный. И всё же, несмотря на бедность красок и однообразие покроев никак не могу отделаться от впечатления, что попала на очередную историческую реконструкцию. Тем более что нет-нет, да объявится в толпе инородным пятном некто в тунике, отделанной понизу зубцами, в плаще с нашитым крестом, или мелькнёт лапоточками деваха в лазоревом сарафане, в лёгком венчике. Какое-то смешение стилей, потому и выглядит чересчур декоративно. И, несмотря на то, что я уже уверилась в чуждости этого мира, не отпускает впечатление, что вот-вот завернём за угол – а там, на стоянке, поджидают трейлеры устроителей ярмарки, автобусы для развоза туристов, киоск Роспечати…
Здесь нет проводов, вдруг доходит до меня. Фонари вдоль тротуаров расставлены, как и полагается, но ничем друг с другом не соединены. Не видно спутниковых «тарелок», антенн на крышах и…и только пешеходное движение.
Всё-таки я здесь выделяюсь в своих джинсах и кроссовках. Да ещё и с собачкой. Иногда ловлю заинтересованные взгляды, но стоит повернуть голову – они словно обтекают, не перехватишь. Вот с Галой почтительно здороваются, затем стреляют в мою сторону глазами как бы случайно – и идут себе мимо. Может, привыкли? Может, она каждый день новичков прогуливает?
– Ну, здесь оружейники, ты поняла. Лучшими местными мастерами считаются русичи. В других городах, может, иной расклад, а у нас – они. Кличут их тут, кто во что горазд, и Северными Варварами, и просто Воинами… Сюда ж не только «коброманы» попадают, но и на других играх шизанутые, вот и пользуются разными именами. Там подальше – кожевенники, ткачи. Все кварталы меж собой соединяются переулками, через них выйдешь на параллельную улицу. Говорю же, не заблудишься, город будто с линейкой и транспортиром распланирован. Дальше, к окраине сдвинуты красильщики, туда со своим чутким носом не суйся, у них вонь бывает несусветная. А ещё тут водятся и ювелиры, и книжных дел мастера, и зодчие, – всех понемногу. Однако вернёмся к нашим квестам. Итак, правило первое, ты его уже знаешь. Квестов даётся четыре: три основных, и один финальный.
Невольно припоминаю эрпэгешки своих девиц. Да и самой приходилось, чего греха таить, добираться до самых главных злодеев. Если тут всё по аналогии…
– Финальный – с обязательным Актовым боссом? – Что-то мне не по себе. Если динозаврище, ухлопанный мною по счастливой случайности, всего лишь рядовой монстр, то кто же ждёт меня в самом конце? – Меня, что же, сама Кобра Дэ во плоти встретит, или Мефистоф? Да ладно!
– Чем у тебя только голова забита? Вовсе необязательно, что они. Поначалу и их воплощали, но Игрок не любит повторяться. Он даже сроки прохождения установил произвольные, и теперь предугадать, в какой день декады "накроет" новый квест, невозможно. Тебе ещё повезло, что первый выпал сразу, теперь целых девять ночей спи спокойно, а вот второй квест может случиться и в одиннадцатый день, и в пятнадцатый, и в двадцатый, так что будешь как под дамокловым мечом. Исключение составляет Финал, он у всех приходится ровно на Сороковины. Тут уж без сюрпризов.
Нас обгоняет всадник в малиновом плаще, в лёгком пластинчатом доспехе. Спешивается у дверей одной из мастерских, привязывает коня за уздечку к массивному бронзовому кольцу, вмурованному в стену. Из дверей выскакивает парнишка, уважительно поклонившись, провожает посетителя в помещение.
– Зря шарахнулась, конные все держатся середины дороги, – усмехается Гала. – Тут места всем хватает, как видишь.
Да мало ли что! Не доверяю я им, этим лошадям. Вон они какие – с виду больше моего раптора. Этот, который хозяина поджидает, явно не барьеры брать приучен, оброс мышцами, что культурист. Конечно, потаскай на себе целый день не лёгкого жокея, а груз в доспехах, поневоле сам отяжелеешь. Да и копыта у него…
Впечатлений вокруг так много, что культурный шок ослабляет нагнетаемые ведуньей страхи. Вокруг действительно иной мир. Вроде и новёхонький, как с картинки, и в то же время обжитой, устоявшийся. По-своему красивый.
– Второе, – продолжает Гала привычно, словно вычитывает экскурсантам заученную текстовку. – Помни: любой квест подобран так, чтоб быть по силам исполнителю. Тебе, в частности. Ничего сверх твоих возможностей, потому что какой смысл тебя посылать на гибель? Вероятность выполнить проходные квесты – процентов шестьдесят-семьдесят, но выкладываться будешь на пределе, по максимуму, как вчера, иначе нашему затейнику неинтересно. Поэтому если какая-то проблемка, свалившаяся тебе на голову, разрешилась с наскока – не обольщайся, это ещё не квест, так, разминка. Третье правило…
