В тупике. Сестры

Вересаев потрясает. Когда читаешь, испытываешь настоящий шок. Но поражаешься не тому, что он точно, тщательно и маниакально рассказывает о зверствах большевиков, в первую очередь. Удивляет другое, что он эту книгу не только издал, но еще и читал(!!!) руководству партии! Понравилось, кажется, только Дзержинскому.

Гусар заговорил взволнованно: - Вы говорите - в сдавшихся стреляли. С немцами, с австрийцами мы были рыцари. А против большевиков мне совесть моя разрешает все! Меня пьяные матросы били по щекам, плевали в лицо, сорвали с меня погоны, Владимира с мечами. На моих глазах расстреливали моих товарищей. В родовой нашей усадьбе хозяевами расхаживают мужики, рвут фамильные портреты, плюют на паркет, барабанят на рояли бездарный свой интернационал. Жена моя нищенствует в уездном городишке... Расстреливать буду, жечь, пытать, - все! И с восторгом! Развалили армию, отдали Россию жидам. Без рук, без ног останусь, - поползу, зубами буду стрелять! Высокий задумчиво курил папиросу. - У меня такой ненависти к большевикам нету. Но я человек деятельный, сидеть в такое время, сложа руки, не мог. А выбор только один: либо большевики, либо добровольцы. И я колебался. Но когда в Петрограде, за покушение на Ленина, расстреляли пятьсот ни в чем не повинных заложников, я почувствовал, что с этими людьми идти не могу. И я пошел к тем, кто говорил, что за свободу и учредительное собрание. Но у большинства оказалось не так, до народа им нет никакого дела. А народ ко всем нам враждебен, тому, что говорим, не верит, и всех нас ненавидит. Выходить можем только по нескольку человек вместе, вооруженными. Вон на днях где-то тут поблизости, на греческих хуторах, нашли голые трупы двух офицеров... Буржуазия на нас молится, но ни кровью своею, ни деньгами поддержать не хочет"

Очень взволнованное, за душу берущее повествование. Такие книги, прежде всего ценны как документ эпохи, который нужно знать каждому, чтобы не было никаких иллюзий и идеализации прошлого в какую бы то ни было сторону. "В тупике" и "Сестры", куда мощнее, чем "Окаянные дни" Бунина.