Kitabı oku: «Старое новое предприятие. 1988 год. Телефонный начальник», sayfa 3
Глава 8. Кому, на самом деле, наказание?
Планы и намерения на ближайшее будущее рушатся в один миг. Прямо на работу мне доставляют повестку из военкомата – в ней указана необходимость срочной явки. Я досадливо морщусь. Опять военком Порошкевич, потрясая полномочиями военного ведомства, будет выбивать новые установки телефонов, для нужд военкомата, на голом месте.
На деле, всё гораздо серьёзнее. Называется статья Закона, в соответствии с которой я обязан пройти двухмесячные армейские сборы переподготовки для офицеров запаса. Тут же, вручается направление для прохождения медицинской комиссии – и… время пошло. Чётко работает военкомат.
Бессмысленно гадать – толи это мелкая месть облвоенкома Порошкевича неуступчивому руководителю – связисту, толи, действительно – плановая подготовка офицерского состава. Суть дела не меняется. Призвать меня на военную службу у государства есть все основания.
Глупо отказываться. За время нахождения в мобилизационном списке офицеров запаса первой категории – вероятность призыва всё время будет нависать дамокловым мечом. Так лучше, уж раз требуется, – отслужить и потом, быть спокойным, по крайней мере – в мирное время. Тем более, что и призыв-то данный – не на полную службу, а на рядовую переподготовку.
Вот только, время выбрано крайне неудобное. И эта реорганизация на работе, и положение моей семьи, и собственное самочувствие…
Я твёрдо решаю для себя – уклоняться не буду.
Докладываюсь о видах на себя – военных, первому секретарю горкома Дымченко и Генеральному директору ОПС (теперь это не ПО ОПТУС, а ОПС – Областное предприятие связи) Фенину Андрею Алексеевичу. Не вижу с их стороны озабоченности. Это и понятно, они реально ощущают – связь в городе стабильна как никогда. Да и главный инженер показал, что справляется с делами во время моих отпусков – а два месяца – не такой уж великий срок, и за два месяца – он справится.
Но вот как я о своём решении скажу жене… После декретного отпуска она уже в полную силу работает на Автоматической междугородной станции (АМТС) и вот, на целых два месяца, я оставляю её одну, с двумя малолетними детьми.
Олечке – три с половиной года, Лене – нет и трёх. Благо – рядом находится детский садик, метрах в трёхстах от дома. Благо – дети не болеют и с удовольствием в этот сад идут. Но как, их двоих, тащить туда – как их, забирать вечером? Ведь на улице – зима. Детей надо хорошо и тепло одевать – что тоже, не просто… Необходимо забежать в магазин, отстоять в очередях, запастись продуктами… Как всё это сделать одной?..
Сейчас, наши дети – поделены, я, большей частью на руках, уношу Лену в садик, вечером же, медленно топая кривыми ножками, пухленьким медвежонком, путь домой она, уже часто совершает сама, хотя надо обладать терпением и волей, чтобы побудить её к этому. С Ольгой – несколько проще, хотя и она тоже, может проявить капризы.
Рома воспринимает необходимость моего отъезда стойко. Но я вижу в глазах её растерянность и даже, беспомощность. Она, тоже не может взять в толк – как ей, одной, управляться с двумя маленькими дочурками. После длительного отпуска по уходу за детьми ей даже в голову не приходит мысль – взять отпуск без содержания. Она просто не может себе этого позволить, ибо у неё тоже, масса накопившихся на работе проблем – смотрит на меня потерянными глазами, дрожат у неё губы, – но она не позволяет себе плакать.
Ей, действительно, никто не поможет, ни всё ещё работавшая на своём элеваторе мать, ни перегруженная собственными проблемами – сестра. Но она видит мою решимость и смиряется со сложившимся положением. Ей, после перенесённых операций, с очень сильно севшим зрением, категорически нельзя носить тяжести.
Рома не может представить – как будет управляться с Леной. Всё ещё, смутно представляя всю тяжесть, вдруг, свалившегося на неё груза, – Рома, собрав всю свою волю в кулак, успокаивает саму себя – ладно, как-нибудь справлюсь…
До меня, наконец, доходит, – что со мной сделается в этой командировке? Это не меня, это мою жену военкомат наказал, – и наказал сурово! За что?..
Рома даже не напоминает о том, что я могу представить в военкомат документ о наличии двух малолетних детей, который, наверняка, может отменить мой «призыв». Она тонко чувствует, что не в моем характере – делать подобные шаги, и не осуждает меня за это.
– Не беспокойся… – справлюсь, пытается она бодриться…
Рома переключает внимание на моё состояние. Она видит, что сам я болен. Вот уже две, недели беспрерывно кашляю. От частых изматывающих спазмов горит горло, верхняя часть груди. Нет времени пойти в больницу, да и не любитель я – созерцать белые халаты.
Лечит меня жена подручными средствами – горчичниками, травками, да горячим, чаем с малиной. Правда, в последние дни кашель идёт на убыль. Во время прохождения медкомиссии, рассматривая снимок после рентгена, врач всё же констатирует что – «лёгкие в норме», но сокрушённо качает головой
– Вам надо лечиться – у вас же бронхит…
– Уже проходит – легкомысленно роняю я, – мне надо в армию.
Не пытаюсь даже себя разубеждать – внутри меня, действительно, находится сила, неудержимо влекущая в армейскую жизнь. В этой силе, и несбывшиеся детские и юношеские мечты об армии, в этой силе и необходимость оторваться от сумбурности неожиданной реорганизации, и хоть в неординарной обстановке, но осмыслить внутреннюю неудовлетворённость недавним назначением. В этой силе – настоятельная потребность самому почувствовать, наконец – что же такое – армия?
Я чётко понимаю жестокость своего решения по отношению к жене, но не могу ничего с собой поделать…
***
Даны последние наставления Макарычеву, Висящеву. Самое главное, что от них сейчас требуется – подготовиться к паводку, который обещает быть обильным. Как никогда – хорошая основа заложена, буквально завоёвана для этого. 25 февраля – на сети всего лишь, одно кабельное повреждение.
Много снега на улице. В обеденное время на нём, ярко освещённом солнцем, уже начинающим наливаться весенним жаром – в образовавшейся поверху корочке, зримо начинают поблёскивать капельки возрождавшейся воды. Пройдёт полмесяца, и опять, на ГТС начнётся битва с коварной, проникающей всюду, влагой. На этот раз, эта битва пройдёт без моего участия. И мне очень тревожно за её исход.
Билет в кармане. На груди, под тёплым свитером, приклеены два согревающих перцовых пластыря. Всё ещё кашляющий, с всё ещё взмокающим от пота – лбом, я пристёгиваю себя ремнём к креслу, готовившегося взлететь, самолёта.
Часть вторая. ПАРТИЗАН
Глава 9. Посторонние мысли обо всём
29 февраля мне надо быть в части. Часть расквартирована в городе Семипалатинске. Военкоматом строго предписано – опоздание недопустимо. Расклад времени для меня удачен. Рано утром, 28 февраля, в воскресенье, ЯК-40 отправляется прямым маршрутом на Семипалатинск, и часикам к двенадцати я уже буду на месте.
Близость соприкосновения с армией заставляет задуматься, а что же собственно о нынешнем положении армии я, как рядовой обыватель, знаю? В обществе, по отношению к армии, происходит переоценка. Это чувствуется. Как-то незаметно прошли времена, когда почти каждый взрослеющий юноша готовился к испытанию армией, и понимал это как доблесть. А сейчас, всё чаще и чаще, поговаривают о дедовщине. Рвение, отслужить в армии, тает у молодёжи на глазах.
Подливает масло в огонь явно затянувшаяся война в Афганистане. Очень скупо пресса освещает процессы, происходившие в этой дикой стране. Но всем известно, что нашим солдатам там явно, не сладко. Нарастает понимание, какой-то безысходности от продолжающейся без видимого конца, борьбы с всё более ожесточающимися и наращивающими сопротивление, афганскими племенами. Высокопарные слова об интернациональном долге уже никем не воспринимаются серьёзно.
Тем, кто хоть немного интересуется политикой – понятно, что идёт борьба за влияние на территориях, расположенных непосредственно, вблизи от наших границ. И в случае ухода наших войск – влияние в Афганистане будет американское.
Самим афганцам от этого будет ни тепло, ни холодно. А нашу армию, ограниченный контингент, они бьют за то, что мы, своё влияние, распространяли на эту страну очень уж неуклюже – топорными методами.
Слишком очевидно, что Афганистан, не без заинтересованной помощи извне, превратился в наш, советский «Вьетнам» и всё происходящее там, в отношении нас, точь в точь, идёт по сценарию, разыгранному в конце шестидесятых годов вьетнамцами, по отношению к американской армии. Явно, американцы берут реванш за свою, проигранную, вьетнамскую войну.
Все масштабнее и масштабнее провозглашаются задачи Перестройки. Замышлявшаяся, как перестройка остро нуждающейся в реформировании экономической системы страны, она явно расширяет свои аппетиты, ей уже тесно в рамках решения, только экономических проблем.
Нарождается сестра Перестройки – Гласность. Она врывается в общество и прожорливо перемалывает и выдаёт народу всё новые и новые сведения о темных сторонах жизни страны. Это всё безумно интересно – но, ведь одним обсуждением наших промахов дело не ограничится. Непременно, в качестве реакции на «обнародованные негативы» последует реакция, в том числе и от рядовых граждан. Какая это будет реакция…
Почему-то, вспоминаются декабрьские события 1986 года, когда с помощью взбудораженной толпы на площади в Алма-Ате, заинтересованные лица попытались решать сложнейшие вопросы управления Республикой, средствами, краеугольным камнем которых, явилась национальность вновь назначенного руководителя.
Перед глазами стоят, вдруг, изменившиеся лица моих товарищей по работе – казахов по национальности – Нурканова Кайрата, Айсина Жени, старейшей работницы Кокмановой Бану Кокмановны. Они, как-то вдруг, сжались тогда. На лицах – при встрече, выражение насторожённости, хотя, лично, никакого отношения к событиям того декабря, они не имели.
Но ведь это представители казахского народа открыто проявили националистические настроения – в том числе и в Синегорске, и связистам – казахам стыдно за это. Мне их состояние было близко и понятно – и я, внутренне, сопереживал им. Мне, немцу по национальности – подобное, тоже, приходилось переживать…
Буквально в последнее время, появляются скупые сведения о нарождающихся претензиях друг к другу азербайджанцев и армян. Камнем преткновения всплывает какая-то Нагорно-Карабахская автономная область. Кто из рядовых советских людей знал о существующих проблемах в национальных взаимоотношениях в этой области ранее?..
Смутной тревогой тянет от событий, происходивших в стране, в последнее время…
***
Самолёт по расписанию приземляется в аэропорту Семипалатинска. Адреса, где располагается нужная мне военная часть, я не знаю. Поэтому, разыскиваю областной военкомат, думаю – там мне подскажут необходимый маршрут.
Воскресный день. Полдень. Дежурный военкомата – рассмотрев предписание, отмахивается:
– Нас это не касается, вам надо прибыть непосредственно в воинскую часть.
– Ну, вы хотя бы подскажите, где эту часть искать, ведь в предписании ясно же указано, что она располагается в Семипалатинске.
Дежурный минут пятнадцать выясняет по телефону местоположение части и наконец, сообщает, что она находится километрах в десяти от окраины города, и на вопрос – как туда добраться – говорит, что рейсовый транспорт туда не ходит.
– Наймите такси – советует он.
Ну что ж, такси так такси – не болтаться же ночь в незнакомом городе.
По улицам гуляет, и всё сильнее разыгрывается позёмка и после почти часового поиска – удаётся, наконец, найти водителя, знающего, где располагается злополучная часть и с трудом, за плату в оба конца, согласившегося меня туда отвезти.
Пустынная загородная дорога, вызывая тревогу, обрастает перемётами – но такси резво пробивается вперёд. Часиков в шестнадцать водитель высаживает меня у ворот КПП какой-то части, разворачивается и уезжает. У меня ощущение, – что в поле располагается военная часть, прямо – в поле.
Глава 10. Перевоплощение в офицера
На КПП явно не ждут гостей. Похоже, я явился на сборы первым. Старший наряда – сержант, долго изучает предписание и, наконец, изрекает:
– И что же вы хотите, – вам же, указано явиться 29 февраля, то есть завтра, – вот, завтра и приезжайте.
Позёмка разыгрывается всё сильнее. Сразу за КПП завывает настоящий буран. В предписании указано, что в часть явился старший лейтенант – офицер.
Дежурный понимает, что его формальный ответ не может быть принят. Откуда-то из глубины территории вызывает на помощь старшего лейтенанта и вместе, они пытаются решить, что же делать со мной.
В дежурке тепло. Пышет жаром раскалённая печь и мне совсем не хочется из неё уходить. Неопределённость в отношении меня затягивается, и в душе, я кляну себя за проявленную пунктуальность, и неумение опаздывать.
Часа два длится неопределённость, наконец, военные выясняют, что сборы офицеров запаса с завтрашнего дня, действительно, начинаются. На улице уже темнеет, и старший лейтенант сопровождает меня к имевшемуся на территории части, офицерскому общежитию – смутно видневшемуся вдали.
Пустая неухоженная комната, четыре кровати с панцирными сетками, матрацы, грубые одеяла, обшарпанный столик. Солдат приносит комплект постельных принадлежностей.
– Располагайтесь. Определяться будете завтра, – старший лейтенант оставляет на столе ключ от комнаты и уходит.
Ну что же, и на том спасибо, мне бы ночь подержаться…
Действительно, – продержаться! Температура в комнате – не более десяти градусов. Тусклый свет одинокой лампочки на потолке – сгоряча после жаркой каптёрки раздевшись, я вынужден снова натянуть на себя пальто. Опять разыгравшийся было кашель, – стихает.
Делать нечего, голодный, расправляю постель – остаётся только спать. Одеяла недостаточно чтобы согреться, нахлобучиваю поверх его своё пальто, укрываюсь с головой – постепенно, ощущение озноба проходит. Жить можно. Да-а, хорошо встречает меня армия… а вообще, кому до меня есть дело в воскресенье?.. Ладно, утро вечера мудренее, – я проваливаюсь в сон.
Рано утром, ещё не рассвело – меня вырывает из постели стук в дверь – прибыл ещё один «рекрут». Он из Павлодара и тоже, очень боялся опоздать, и тоже, такими же методами, как и я – с трудом нашёл часть, и с трудом уговорил таксиста – доставить себя к ней.
Мне становится легче. Слава Богу, не одному придётся «мыкать горе».
Окончательно всё проясняется утром. В комнату входит моложавый подполковник представляется как руководитель сборов, сообщает, что на них должны прибыть двадцать пять запасников.
– Жить будем здесь в общежитии, заниматься будем – в основном, тоже в общежитии. Программу я сообщу позже. Сегодня, – день заезда и обустройства, – решает он. А пока, вам надо стать на довольствие.
Да, действительно, перекусить бы сейчас – в самый раз. Хотя бы, чайку горячего хлебнуть…
Наконец в штабе, который располагается рядом с общежитием, в приспособленном щитовом домике, регистрируют наше прибытие.
Подполковник разыскивает старшину, распоряжается выдать нам обмундирование, показывает, где располагается солдатская столовая – сообщает о режиме её работы.
– Там для вас будет накрыт отдельный столик, – сообщает он.
Подполковнику некогда, у него масса своих дел. Он оставляет нас на попечение старшины и уходит.
Огромный склад в основательно оборудованном полуподвальном укрытии – чего там только нет! Мы подбираем под свой размер обмундирование.
Нательное белье, гимнастёрка, штаны – галифе. Сапоги, портянки, шинель… – всё солдатское, погоны – офицерские.
Мой новый товарищ, – Володя, он из Павлодара и совсем не связист, а строитель – сообщает – таких как мы призывников называют в народе – « партизаны».
Понимая, что в месте нашего нового проживания вряд ли будет теплее, буквально, вырываем у старшины – дополнительно, по комплекту тяжёлых, из верблюжьей шерсти – одеял.
Столовая – закрыта, теперь она откроется только в обед, и у нас есть время, заняться подгонкой обмундирования и переодеванием.
Слава Богу, у меня богатая, из детства, практика наматывания портянок и совсем не пугает жёсткость кирзовых сапог. Я хорошо знаю, как обходиться с ними, да и белый подворотничок на гимнастёрку подшить, – не проблема. Володя, тоже, не отстаёт, в отличие от меня он, когда-то, служил в армии – солдатом.
Проходит не более часа и вот, оба мы облачены в одежду цвета хаки. На погонах – по три звёздочки, в петлицах – кому что нравится. По слухам – мы находимся на территории танкового полка, поэтому у меня – танк. Солдатский ремень – по талии. Непривычно себя ощущать в военной форме, но сразу чувствуется – она удобна. Гражданскую одежду нам приказано сдать на хранение в склад, что мы и делаем.
Время до обеда пролетело незаметно. В очень просторной столовой деревянные столы, каждый – человек на десять, – облеплены солдатами. Дневальный проводит нас к нашему столу. Здесь уже стоит посуда и во главе стола – огромная кастрюля с рассольником – на целое отделение.
На второе – макароны по-флотски. Нас всего двое – а еды – ешь, не хочу. Даже без учёта того, что мы проголодались, обед хоть и прост, но вкусен. Жить можно.
После обеда, опять появляется подполковник – придирчиво оценивает наш, изменившийся внешний вид и остаётся доволен. Сообщает, что прибыло ещё шесть человек – тоже сейчас, обустраиваются.
– Ну что же, – занятия начнём завтра, – на сегодня, можете быть свободны. И чуть помедлив, добавляет:
– Территорию части – не покидать. Водку не пить!
– А что, отсюда можно как-то выбраться? – искренне удивляемся мы.
– Конечно, – утром и вечером в город уходит и возвращается армейский автобус…
– Товарищ подполковник, а в общежитии всегда так будет холодно?
Офицер щупает руками стылую батарею:
– В части напряжёнка с топливом, но у нас своя кочегарка. Семейные офицеры, проживающие в общежитии, на холод не жалуются.
– А кто работает в кочегарке?
– Солдаты…
– Явно, дрыхнут солдаты, особенно по ночам, – умудрённый опытом собственной службы, констатирует Володя.
Подполковник, похоже, совестливый. Ему явно неудобно от нашего замечания, но вопрос отопления общежития не входит в его компетенцию. Он обескуражено разводит руками – так и живём… Сославшись на дела, – уходит.
Одеяла, которые нам выдали со склада, наверное, лежали там без движения лет десять. Они буквально пропитаны многолетней пылью. Пока мы их тащили, сложенными в стопку, со склада в комнату – это не замечалось. Но стоило их только развернуть – вокруг, сразу же, образовалось пыльное пространство. Их невозможно даже, нормально трясти на улице, – хлопок и возникает тучное облако пыли, от которой некуда деться. Ветра нет, невозможно дышать. Разок встряхнув, бросаем одеяло, отскочив в сторону. Поднимаем – опять хлопок – и опять, одеяло на пол. Постепенно пыли становится меньше, но выбить её до конца – похоже, бесполезная затея.
Так, с перерывами – боролись мы за чистоту минут сорок. Руки – как у кочегаров, на лицах – пыльные маски. От белого снега на полянке не осталось и следа – так, грязно-серая местность. Но, согрелись – неимоверно.
Больше до вечера – делать нечего. Постепенно знакомимся. Володя – моего возраста. В армии служил радистом. Сейчас – работает прорабом на стройке. По окончании строительного ВУЗ-а – получил офицерское звание. По роду войск – к связи, так приписан и остался. Познания по связи – у него практически, нулевые.
На ужин в столовую, собираемся заблаговременно. Хочется просто пройтись, размяться на воздухе, просто привыкнуть к форме, к шинели. На голове – солдатская шапка с офицерской кокардой. Жёсткий воротник шинели – трёт шею… Подпоясанный ремнём, обтянутый длинной приталенной шинелью с непривычки, чувствуешь себя как в броню закованный – но, тепло.
Столовая набита солдатами. Их не видно на гарнизонных площадках. Они появляются неизвестно откуда и неизвестно куда исчезают. Заметив звёздочки на наших погонах, уступают нам дорогу у входа, – опасливо сторонятся. Ужин уже находится на нашем столе – и по-прежнему, нас за ним – двое.
Утром следующего дня, собираемся в классе – нас уже четырнадцать человек. Подполковник высказывает предположение, что остальные одиннадцать человек вряд ли прибудут. Обещает представить рапорт высшему начальству о неудовлетворительной работе военкоматов по укомплектованию сборов. Звать подполковника – Валерий Егорович. Большинство прибывших на сборы – из Караганды и Темиртау, по профессии толи металлурги, толи шахтёры, – все, офицеры запаса. Находится, даже, среди нас один – капитан. Он, как старший по званию, и назначается командиром взвода – несмотря даже на то, что по виду – он, явно с бодуна.
Выясняется окончательно, что среди всех, по профессии и образованию, я – единственный связист. Подполковник смотрит на меня с явным удивлением – и как это я сюда попал…
Валерий Егорович в единственном лице будет и нашим командиром и нашим преподавателем. Целый месяц в данном импровизированном классе мы будем заниматься теорией, изучать матчасть, а затем, будем участвовать в учениях. Становится понятным, что кроме него, мы в части, в принципе, никому не нужны.
Он подготовился к первому занятию. Под запись рассказывает о принципах организации связи в роте, батальоне. Это всё – радиосвязь. Называет типы радиостанций. Перечисляет нам тактико-технические данные оборудования. Я не знаю, насколько это интересно моим новым товарищам, но меня бросает в неудержимый сон. Скулы разрываются от зевоты. Сколько раз я слышал всё это. Спасает лишь то, что приходится записывать информацию в тетрадь.
Обыкновенная лекция, но только очень низкого качества. Как и положено, она прерывается перерывами и наконец, завершается временем на обед. После обеда мы должны собраться в своём классе на самоподготовку, повторять записанное…
– Мужики, напутствует нас Валерий Егорович, – вы же взрослые люди и всё понимаете. Поэтому главное, – ведите себя тихо…
…И потянулись будни. Боже, – какая тягомотина, какая скука…
