Kitabı oku: «Исповедь колдуна. Трилогия. Том 1», sayfa 7
– Чего ты на нее набросился? – казнил я себя по дороге домой.– Перепугал бабу до смерти. Чем она тебе помешала? Как может и как умеет, женщина зарабатывает на хлеб себе и своим детям. У нее есть дар. Слабенький дар, но он достаточен для того, чтобы владеть приемами гипнотического воздействия и проделывания простейших фокусов с человеческим сознанием. Мадам Живаго – великолепная артистка. – убеждал я себя.– Репертуар немного мелковат… Ее настроение и презрение к нам, аборигенам?. Ну и что с того? Может, она с мужем поссорилась. Она обычный человек, Юрка! Вот только реакция на шутку… Понимаешь теперь, как будут относиться к тебе люди, если ты позволишь узнать силу твоего дара?
На следующий день по городу поползли слухи. Они все сходились на том, что на сеансе заезжей ведьмы и экстрасенса мадам Живаго демон ужасной наружности едва не прорвал магический барьер, не выбрался наружу и едва не добрался до зрителей.
Почти так оно было, только демона никто из зрителей не мог увидеть. Он был послан в сознание только мадам. Рассказать о видении она не могла никому, потому что я приказал мадам все забыт. Откуда тогда слухи? Немного поразмыслив, я понял, что наши просвещенные люди логически вычислили все и угадали правильно.
Глава 7
В последние годы я со все большей неохотой отрывался от семьи. Когда подходило время лететь в тундру на начало полевых работ, у меня портилось настроение. Прежнее, радостное нетерпение, охватывающее душу, когда тундра и улицы в Дудинке покрывались снегом, ушло в прошлое. Стареть начал, что ли?
В последние дни перед вылетом я становился раздражительным, временами просто злым и прилагал волевые усилия, чтобы не выдать душевного смятения в топоотделе и не сорваться дома. Иногда жалел, что не в моей власти остановить время и каждый раз осенью подумывал о том, чтобы сменить место работы. Устроиться на должность, где не нужно будет отрываться от семьи.
День отлета. Вещи были собраны с вечера, засунут в рюкзак полотняный сверток с огромным гримуаром. Подавляя плохое настроение, я утром поднялся с постели, стараясь не шуметь оделся и приготовил вещи. Обнял сонную и теплую Светлану, зашел в детскую и несколько минут смотрел на разметавшихся во сне ребятишек. Потом прикрыл дверь, вынес на площадку вещи и, стараясь не греметь ключами, замкнул входную дверь.
Вертолет, подгоняемый попутным ветром, добрался до базы нашей сейсмопартии всего за час и сорок пять минут. Вертолетная площадка, на которую он опустился, была размещена на галечной косе под береговым откосом, на котором разместилась база.
Я подождал, когда замедлят свое неистовое кружение огромные лопасти и уляжется вокруг вертолета снежная круговерть. Потом вынес через боковую дверцу свои девять багажных мест, начиная с рюкзака и кончая портфелем с топокартами.
Нас ждали. Мужики стояли в стороне, прикрывая лица от поднятого лопастями снежного вихря. Трактор задом подталкивал грузовые сани к раскрытым задним створкам вертолетного кузова, чтобы забрать доставленный МИ-8 груз.
Увидев меня возле вертолета, Федоров Сан Саныч – старший рабочий и топоотрядный тракторист Москалев сразу подошли и поздоровались. Потом мы отнесли часть своего груза в сани. Я подхватил рюкзак, теодолиты с портфелем и по крутому, забитому снегом откосу, поднялся наверх к нашему топоотрядному жилищу.
ЦУБ стоял рядом с вертолетной площадкой. Его самодельный тамбур почти нависал над береговым обрывом. Длинные металлические сани были приподняты и стояли полозьями на трех бревнах. Вполне разумная предосторожность, выполненная весной, чтобы за лето полозья не утонули и не были прихвачены морозом. Передним торцевым окном наша "бочка" смотрела на северо-восток.
Взобравшись по крутой лесенке, я открыл дверь в тамбур. Втащил вещи и открыл дверь в саму бочку. На меня пахнуло запахом свежезаваренного чая, табачным дымом и запахом горящего в железной печке каменного угля. Свет горел во всех отсеках, работал телевизор. Людей не было. Все ушли разгружать вертолет.
В ЦУБе все оставалось таким, каким было весной. Я прошел в самый дальний отсек бочки, убрал со стола и своего спального места разведенный Федоровым кавардак, разложил по полкам вещи. Потом сунул портфель с картами в сейф и перестелил свою постель.
Скоро за выгнутыми стенами бочки раздался знакомый свист и тарахтенье дизеля. Оранжевый сто тридцатый протащил сани к сейсмоотрядной столовой. В санях лежал груз и продукты, выгруженные из вертолета.
Я оделся, вышел и забрал из саней большой картонный ящик с куревом, чемодан и вьючные мешки. Потом утащил к ЦУБу два новых щелочных аккумулятора для питания радиостанции. Занес аккумуляторы в бочку.
– Анатольевич! Это что за ящик стоит возле тамбура? – спросил возникший на пороге Сан Саныч.
– Курево, Сан Саныч. Тащи его сюда.
Картонный ящик едва пролез в двери бочки.
– Ты что? На все деньги набрал? – спросил Федоров с легким беспокойством.
– Нет, Сан Саныч, не на все! – засмеялся я, понимая причину этого беспокойства. – В нем мое и твое курево. Неси сюда, расталкивать по полкам будем.
Я поставил ящик на свои нары. Входная дверь начала то и дело хлопать. Заглядывали знакомые и ожидающие чего-то лица, почтительно здоровались и выжидательно поглядывали на Федорова. Тот незаметно для меня разводил руками.
– Нет ничего! – разочаровал я мужиков.– Ничего не привез, кроме курева. Идите к Козицину, он ваши заказы выполнял.
Мужики исчезли как по волшебству. Только двери захлопали. Я подмигнул приунывшему было Сан Санычу, чтобы тот не расстраивался. За четыре дня до вылета на базу партии, я получил от Федорова письмо и радиограмму – доверенность на пять тысяч рублей. В письме Сан Саныч делал краткий отчет о проделанном за лето ремонте, о подготовке единиц топоотряда к зимнему сезону и выдвигал пару категорических требований: первое требование было предельно кратким – любыми путями добыть три-четыре больших ложки. Хоть украсть в столовой. Второе требование было не менее кратким, зато более сложным. Сан Саныч писал: Анатольевич! Купи курева и спирта. Особенно спирта. Не купишь, завалю сезонный план!
Прочитал я этот образец выразительности, почесал затылок и побежал по магазинам. Ложки пришлось "украсть" из собственного кухонного стола, когда Светланы на кухне не было.
С Федоровым Александром Александровичем, старшим рабочим топоотряда, я проработал пять последних лет. После того, как расстался с Мамедом. Сан Саныч был огромным, черным мужиком пятидесяти лет, удивительно спокойным и в совершенстве знающим свое дело. С таким старшим рабочим я чувствовал себя, как за каменной стеной. Федоров органически не переносил плохо сделанной работы.
Вершился по профилю он изумительно. При измерении горизонтальных углов, уход от прямой линии не превышал на точке теодолитного хода двух-трех минут на самом сложном рельефе. На лыжах он не просто ходил, а скользил красиво с самыми экономными движениями. Федоров все делал споро и экономно. За всю мою жизнь Сан Саныч был самым лучшим старшим рабочим изо всех, кого я знал.
Как и Мамед, Сан Саныч не мог со спокойной душой пройти мимо стопки. Вылетая после полевого сезона в Дудинку, он мог за десять дней спустить все заработанные за сезон деньги. Деньги Федоров не считал. Посылал в Смоленск своим сестрам, когда они у него были и как-то объяснил мне, что иначе гроши все равно уйдут на широкую глотку.
– Так что, Анатольевич, пусть они достанутся племянницам на одежку!
Федоров сам подбирал себе напарников для работы. Какими критериями он при этом пользовался, я не знаю до сих пор. На этот раз он представил мне двух новичков. Оба были небольшого роста и габаритов. Я понимающе поглядел на Федорова и улыбнулся – молодец, Сан Саныч!
Кабина сто тридцатого была для нас с Федоровым настоящей бедой. При отработке сейсмопрофилей «усами» приходилось возвращаться назад к ЦУБу, умещаясь в тракторной кабине вчетвером: тракторист, я, Федоров и еще один рабочий.
Раньше, когда у нас был старый болотоход марки Т-100МБ, мы могли умещаться в кабине впятером. Двое на сиденье рядом с трактористом и двое на металлических ящиках возле дверок. При переходе промышленности на новую марку трактора, который стал поступать в нашу экспедицию около шести лет назад, мы с Сан Санычем взвыли.
Не вмещались мы в новой кабине! Сама кабина была хороша. Светлая, высокая, со значительно лучшим обзором, она была теплой, современной. В ней была эффективная печка обогрева. Мечта тракториста, а не кабина!
Вот только ее габариты приводили меня и Федорова в бешенство. На Севере, где трактор десятками лет служит универсальным средством передвижения, такая кабина хороша для работы водителя, но не для пассажиров. Иногда я мечтал о том, чтобы конструктор кабины оказался в наших местах. Тогда бы я над ним поиздевался в волю! Посадил бы его, пакостника, в кабину еще с двумя пассажирами и отправил с рейсовой емкостью для горючего километров за двести! Туда и обратно! Потом посмотрел, как он после рейса будет выглядеть!
Вечером после шести, мы собрались вместе в своей длинной бочке. Закрыли на засов тамбурную дверь и крепко выпили за знакомство и начало полевого сезона…
База Иконской сейсмопартии располагалась на правом высоком берегу реки Чопка, в пятидесяти километрах к северу от отрогов гор Путорана. Назвать нашу Чопку рекой, большую часть года можно было с большой натяжкой. Ее каменистое русло, перекрытое мелями, летом мог перебрести любой человек в болотных сапогах.
Рекой она становилась лишь во время непродолжительного весеннего паводка. Уровень воды поднимался скачком до четырех метров, едва не достигая верха берегового откоса. Тогда Чопка превращалась в настоящую реку и грозно ворочалась в своих берегах.
Чопка впадает в реку Малый Авам. Та в свою очередь – в реку Авам. Дальше ее воды попадают в Дудыпту, а с нею в реку Пясина. О каком либо судоходстве по Аваму и Чопке не могла быть и речи. Все грузы на базу партии доставлялись по зимнику автотранспортом с декабря по май. Бензин, солярка, уголь, лес, пиломатериалы, вагончики и нужная техника. Только мелочевка, вроде запчастей, и продукты доставлялись вертолетами.
Затруднения, которые мы постоянно испытывали со снабжением двух сейсмических отрядов, буровых бригад и двух топоотрядов, лежали на совести начальника партии Баранова, поставившего базу на неудобном месте. Мучались четвертый год, но Баранов не желал менять обжитое место. Я, например, считал, что нужно перебазироваться хотя бы на устье реки Черной, которая впадает в реку Пясина. Там тоже был сухой песчаный берег. От Черной было ближе до Талнаха и, главное, можно было значительную часть грузов доставлять по воде, во время летней навигации.
Все базовские транспортные единицы стояли на прочных металлических санях. Я имею в виду контору, дизельную электростанцию, баню, радиостанцию, склады с запчастями и так далее. Я уже не говорю о жилом фонде передвижных полевых отрядов. Был убежден, что перебазировку можно сделать в середине мая, по окончании полевого сезона, в короткий срок. Я не мог понять, почему Баранов, неглупый и инициативный человек, так уцепился за Чопку.
На следующий день после прилета, я зашел к нему в полевую контору и у нас состоялся разговор о готовности топоотряда к сезону. Стараниями Сан Саныча и тракториста Москалева наши единицы были готовы. Грузовые сани полностью затарены углем. Солярка в пятикубовую емкость закачана. Бочка бензина и бочка масла поставлены в перед саней. Не хватало продуктов и топографических вешек в коробе стояло не больше, чем на километров двадцать – двадцать пять. Мы составили с Барановым радиограмму с заявками на продукты и вешки и договорились, что как только все будет доставлено, топотряд двинется к месту работ.
Ждать вертолет с обещанными продуктами и вешками пришлось около десяти дней. Уходя от Баранова, я забрал свою "Ангару", установил ее в ЦУБе рядом с рабочим столом. Подсоединил антенну, питание и тут же опробовал свою маленькую радиостанцию.
В последние дни делать мне было нечего. Я зарядил световые аккумуляторы, подготовил и дал сейсмикам схемы сейсмопрофилей, сделал расчет первой привязки к пункту триангуляции для начала работ. Все это была мелочевка, которую можно было сделать в любое время.
Погода стояла хорошая и я вновь принялся за магические эксперименты. Сразу почувствовалась разница в собственных возможностях. Пришлось экономить, бережно расходовать энергию по сравнению с тем как это было в Дудинке. Теперь рядом со мной не было холма эльфов с его энергетической подпиткой. Впрочем, это было к лучшему, так как научило меня тщательно продумывать ход предстоящего опыта и учитывать собственные энергетические возможности.
По-прежнему приходилось воевать с автором книги Велеса. Его рассуждения о человеческой душе и, главное, о ее дальнейшем существовании после смерти, вызывали во мне протест. Но судите сами. Автор утверждал, что после естественной земной смерти наступающей, от старости и истощения ресурсов органов человеческого тела, оно распадается на элементы из которых состояло. Из земли вышел – в землю ушел. Правильно.
Дальше начиналось непривычное: астральное тело после физической смерти отделялось и начинало самостоятельное существование. В нем некоторое время сохраняется ложное сознание человека. Упорное желание родственников снова увидеть умершего удерживает астральное тело вблизи тех, кто искренне любил. Постепенная деградация ложного сознания разрывает последние связи с миром живых и на сороковой день после смерти астральное тело начинает подъем в небесные сферы и тем выше, чем меньше в нем осталось материального. Затем оно растворяется в астрале.
Душа умершего человека, со всеми его чаяниями, надеждами и свершениями, тоже покидала материальный мир и улетала в небесные сферы или уровни, соответствующие ее духовному развитию.. Там душа осмысливала прошедшую жизнь и ожидала следующего воплощения. Душа за земную жизнь могла развиваться положительно, то есть приобрести новые знания и употребить их на добрые дела. Или наоборот, деградировать, погрязнуть в пороках. Душа во время жизни человека приобретала опыт, который мог изменить ее небесное положение (иерархию) в зависимости от правильно или неправильно прожитой жизни. Эти положения автора напомнили мне учение индуизма о карме.
Когда человек погибал насильственной смертью – душа убитого не расставалась со своим астральным телом и не улетала в небесные сферы обитания чистого разума. Она оставалась на положенный ей естественный срок в земной атмосфере и только после срока могла расстаться с астральным телом. Оторванная от земной жизни в самом расцвете сил, в пылу земных страстей и желаний, такая душа не находит успокоения.
Особенно это касается душ насильников, убийц, воров и самоубийц. Они, после наступившей смерти не могут оторваться от физического мира и поэтому становятся обитателями самого примитивного небесного слоя или уровня. Стремясь вновь вернуться к привычному земному существованию, они, при сомнительных душевных качествах, стремятся использовать любой удобный случай завладеть материальным телом.
Люди мечтательные, способные во время сна к путешествиям в астральном мире, возвращаясь в свое тело, должны были выдержать с захватчиком самую настоящую битву. Именно в этом автор видел объяснение ночных ужасов, снов и кошмаров, происхождение психических болезней, умопомешательства, а также тягу к алкоголю и другим человеческим порокам.
Темные души имеют склонность к телу и часто облекают себя в оболочку, состоящую из пара и воздуха. Они обитают вблизи могил и беспокоят обитателей своих прежних жилищ. Такие души составляют бич злых и напрасный ужас добрых.
Прочитав в первый раз соображения безымянного автора книги о судьбах человеческих душ, я был в ярости и мысленно материл автора во все корки. Придумал новую религию, умник хренов! Стоит это принять на веру и тогда выходит, что вся атмосфера планеты кишит мириадами душ насильников, подлецов, убийц и невинных жертв.
А как тогда быть с десятками миллионов погибших во время мировых войн на земном шаре с начала века? Выходит, души моих дядей и других родичей до сих пор скитаются неприкаянными где-то неподалеку. Этакими сгустками психополей над нашими головами и смотрят, как мы барахтаемся внизу, на дне загрязненного воздушного океана?
Душа моего отца тоже с ними? Ведь он воевал в Отечественную, значит убивал врагов. По утверждению автора выходит, что мое место рядом с отцом. Ведь я тоже убивал маленьких желтокожих людей в жарких, кишащих насекомыми, джунглях! Именно я, Юрка-везунчик, как меня прозвали парни из нашего отряда. Меня мало утешало то обстоятельство, что те люди умирали с оружием в руках, стараясь убить меня и моих товарищей.
Не мог я принять такого толкования судеб душ умерших. Не мог! .. Но чертов автор на этом не останавливался и продолжал нагнетать давление на мой разум. покончив с душами, он сразу перешел к миру населяющих Землю и небесные сферы злых и добрых духов. Следовало перечисление духов четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня. Особенности этих духов. О духах, подвластных силам семи планет, в том числе и нашему дневному светилу. Перечислял правила составления магических квадратов для каждой планеты. Рассказывал о пантаклях, об освящении предметов культов.
Магические круги безопасности. Формулы заклинаний, необходимые для успешного вызывания духов. Влияние планет на магические силы. Наиболее благоприятное время для обращения к тому или другому духу. Тут же приводились таблицы, которые должны помогать колдуну правильно выбрать нужное время, назывались имена как добрых, так и злых духов. Временами мне казалось, что вся магическая наука состоит из одной проклятущей демонологии!
Ну хорошо! Я раньше понимал, что человек – мельчайшая частичка окружающего мира, в том числе и космоса. Он связан с миром бесчисленным количеством незримых связей. Понимал, что планеты, особенно наша триада: Земля, Солнце и Луна – оказывают на человека свое влияние. Что именно это влияние породило древнейшую из наук – астрологию.
Вот только поверить в существование духов и всякой сказочной нечисти мой разум отказывался. Два дня я не притрагивался к книге Велеса. Вернее – две ночи. Все время мысленно спорил с автором и доказывал нелепость пропагандируемых в книге суеверий.
На третью ночь я не выдержал, достал книгу и перечитал еще раз. Может я неправильно сделал перевод на современный язык? Снова мысленный спор и опять тщательная разработка текста, пока я окончательно не убедился: демонология с астрологией – не для моего ума. Что касается душ умерших, то, немного остыв, я стал думать о том, что позиция автора книги перспективнее позиции материалистов и неверящих. Она давала надежду на сохранение моего духовного "Я" после физической смерти. Идея кармы и накапливании духовного начала в бесконечной череде перевоплощений завораживала.
Примером, с помощью которого я пытался убедить себя, послужили размышления о компьютерах. Научно-популярные журналы утверждали, что в настоящее время существует пятое поколение компьютеров. Размеры современных вычислительных машин стремительно уменьшаются, также стремительно вырастает быстродействие и объемы памяти.
Конструкторы наделили компьютер особыми органами, облегчающими общение с ним людей. Придумали особые математические языки, принтеры, факсы для мгновенной передачи текстов. Научились соединять отдельные компьютеры в сложные пространственные системы с банками данных и способностями к анализу.
Двадцатый век многое изменил в сознании и жизни человека. Время одиночек в науке давно прошло. Для того, чтобы создать что-то новое в науке, люди объединяются в коллективы, НИИ. Рабочие коллективы заводов и фабрик своими способностями умениями дополняют работу соседа. Все вместе они изготавливают аппараты и механизмы, которые не под силу изготовить одному человеку.
Предположим чисто теоретически, что книга права и души действительно существуют. По аналогии с земной жизнью, несколько десятков душ тоже могут объединиться в подобие коллектива. Как такой коллектив может общаться? Тела у них нет. Значит, между душами возможна только мысленная, телепатическая связь. Полевая связь на любом расстоянии и практически мгновенный обмен информацией – что в этом случае возникнет? Сверх-мозг? Сверх-разум? Как он будет относиться к человеку?
– Ну вот, Юрий, ты нашел ответ, к которому так упорно подталкивала тебя Екатерина Ивановна и автор книги. Нашел для себя Бога и одновременно с ним Сатану!
Что получится, когда объединятся души всех праведников высших уровней сознания? Души всех честных и совестливых людей?
А когда объединяются души низменные?
Вот они, твои добрые и злые духи, автор книги Велеса!
Утром, проходя мимо «зеленого ряда», в котором стояли готовые к сезону трактора, я столкнулся с нашим механиком Будановым.
– Привет, Анатольевич! – обрадовался он. – Пойдем, послушаешь работу богдановского трактора. Вчера завели – работал нормально, а сегодня троит. Насос менять топливный нужно, а у нас запасных нет.
– Что то ты, Борис, обратился не по адресу.– начал было я.
– Брось, Анатольевич! Василий нам все уши прожужжал о твоих диагнозах техники на слух. Уверяет, что ты сразу разбираешься, что полетело или скоро полететь должно в дизеле.
Я улыбнулся, вспомнив свои осенние муки технического диагностирования. Началось все с того, что я зачем-то пришел в нашу экспедиционную диспетчерскую. Рядом с ней стоял и работал на холостых оборотах трактор. Не знаю каким образом, но мой дар неожиданно сработал на технику. Я вдруг понял, что у тракторного двигателя через несколько часов полетит водяная помпа. Разрушится текстолитовая шестерня привода. Как я это понял – объяснить не могу. Словно мгновенное чередование смутных образов, которые сложились в определенное убеждение. Я сказал об этом трактористу, парень в ответ недоверчиво улыбнулся. А через несколько часов произошло то, что было предсказано.
С того времени у меня началась мания диагностики. Я надоел нашим экспедиционным механикам и водителям, предсказывая самые различные поломки и неприятности с машинами. Вскоре все удирали от меня, как от чумы.
Иногда я просто ходил по улицам Дудинки и машинально отмечал в уме неисправности проходящей мимо меня техники. У этой Нивы – такой-то дефект, у Москвича – такой-то. У стоящего на остановке автобуса скоро прогорит поршень и так далее.
Однажды я не выдержал и прямо посреди улицы остановил пошарпанный ЗИЛок и объяснил ошеломленному водителю, что именно и когда полетит в двигателе. Тот посмотрел на меня и выразительно покрутил пальцем у своего виска. Я мысленно выругался и прекратил предсказания.
В богдановском тракторе все оказалось не так страшно. Забилась трубка высоко давления, идущая к форсунке от третьей секции. Мужики уже докопались до причины и просто решили меня проверить.
В конторе у Баранова я прежде всего поинтересовался, что сообщили по радиосвязи насчет борта с продуктами.
– Обещали через три дня. – неохотно ответил он.
– А вешки?
– Напилены. Обещали отправить с тем же бортом.
Убедившись, что раньше трех дней нам не выбираться на профиль, я оделся потеплее и на лыжах ушел за Чопку на свое укромное место. В первые дни после прилета я повторил те же опыты, что делал в Дудинке. Потом, из-за личного энергетического кризиса, мне пришлось искать пути экономии психоэнергии и ее быстрейшего восстановления.
На идею превращения энергии мужского семени в психоэнергию я натолкнулся в практической части книги еще в Дудинке. Оказалось, такой путь энергетической подпитки давно используют индийские монахи и тибетские. Знают его йоги.
В книге не было подробностей, но я знал достаточно о возможностях своего тела и быстро нашел способ с короткой формулой преобразования, дающий отличные результаты. Естественно, в Дудинке мне нельзя было прибегнуть к такому способу восстановления психической энергии, как женатому человеку и любящему мужу. В полевых условиях -другое дело. И не только для магических опытов.
На этот раз мне хотелось освоить способ, которым до сих пор пользуются в Африке и Азии многие местные колдуны. Суть его заключалась в том, что особыми приемами колдун отделяет душу от тела и вселяет ее в тело какого-либо зверя или птицы. Тело колдуна в это время находится в состоянии глубокой комы и спрятано в потайном месте, подальше от посторонних глаз.
Книга Велеса особо предупреждала об опасности обнаружения тела колдуна его противниками. Нанесение телу смертельной раны, разрушение мозга или просто разрыв энергетического канала мыслесвязи между телом колдуна и его сознанием, находящимся в теле зверя, приводили к трагическим последствиям.
Человеческое сознание в теле зверя могло функционировать нормально не больше девяти дней. Затем наступал месячный период постепенной деградации человеческого разума и, в конечном итоге, полной потери индивидуальности и памяти.
Я попытался мысленно представить себе это и содрогнулся от ужаса. Человек в зверином теле. Борьба сознания с звериными инстинктами и на тридцать дней затянувшаяся агония смерти. Такого врагу не пожелаешь!
Усевшись на валежину, я, уже отработанным приемом, очистил сознание от посторонних мыслей, мысленно воспроизвел в памяти формулу отделения сознания и начал подпитку формулы энергией семени. Боль волнами стала пронизывать тело. Заныли пальцы ног, затем рук. Волна боли медленно поднималась выше. Приходилось волевым усилием преодолевать болевые ощущения и одновременно продолжать работу с формулой.
Сидящая рядом стая куропаток постепенно отодвигалась дальше. Пришлось и на выбранную куропатку тратить внимание и энергию, что еще больше усиливало волну боли… Есть!
Чужое тело, корчащийся рядом маленький разум пытается вытолкнуть меня, уничтожить, любым способом избавиться от чужака. Волевым усилием я перехватил управление маленьким телом, подавил панику чужого сознания. Затем я вдруг увидел огромное тело неподалеку от себя. Странное, незнакомое чудовищное тело великана. Оно медленно клонилось набок, потом соскользнуло с валежины и упало в снег, уткнувшись лицом в сугроб.
Вид своего тела, лежащего в снегу напугал меня до такой степени, что я не заметил, как удрал из тела птицы и очнулся от ощущения ледяного прикосновения снега, попавшего за шиворот.
Зима – не самое удачное время для подобного эксперимента. Я не знал, как оценить свое последнее достижение в освоении колдовского искусства, зато ощущение собственного ужаса запомнил хорошо. И потому решил раз и навсегда отказаться от подобной практики. Слабость в теле чувствовалась два дня.
Способ разделения сознания или создания своего полевого двойника был более сложным для выполнения. К тому же он требовал большего расхода психоэнергии, но понравился мне гораздо больше, чем первый, потому что был гораздо безопаснее для исполнения. После сложной подготовки и энергетической подпитки магического действия, копия сознания отделялась от тела и занимала заранее подготовленный сгусток психополя. Получалось два одинаковых «Я», одно из которых оставалось в теле, другое, соединенное с первым «Я» каналом мыслесвязи, парило в пространстве, либо посылалось в тело зверя.
Было два момента, на которые обращал внимание автор книги. Первое: выделенный полевой двойник со временем приобретал индивидуальный опыт и потому мог поступать иначе, чем его прототип. Со временем он мог стать самостоятельной личностью. Второе: при разрыве канала мыслесвязи, двойник, лишенный энергетической подпитки, умирал еще быстрее, чем в первом, описанном мною, случае. Деградация сознания наступала после трех суток, смерть – на девятый день после разрыва мыслесвязи.
Два дня я отдыхал и готовился к проведению опыта. Подгонял прочитанные в книге формулы под собственную индивидуальность. На третий день, убедившись, что вертолета с продуктами не будет, вновь отправился за Чопку. Уселся на знакомую валежину, очистил сознание, проиграл в памяти формулы и последовательность собственных действий. Полное сосредоточение, проверка канала подпитки энергией и волевой импульс. Вновь пошла по телу волна боли, взмыла вверх до своего пика и отпустила. Отрыв! Есть двойник!
Над головой повисла невидимая для глаз обычного человека сфера психополя, из которой медленно вырастали призрачные руки, ноги, голова, причем, почему-то в одежде.
– Привет, привидение! – медленно сказал я.
– Привет-то привет,– ворчливо отозвался мысленно двойник,– ты понимаешь, куда меня заслал?
– Висишь у меня над головой. Метрах в пяти.– сообщил я.
– Пять метров? Хорошо, что не на Луну. Мог бы и такое придумать!
– Ты недоволен? – удивился я.
– Вот поменяемся с тобой местами – тоже станешь недовольным!
Это невозможно, Юрка. Ты же знаешь. Мы с тобой одинаковы, только я остался в теле, а ты стал полевой копией, слепком неизвестной людям энергии.
– Ясно. Я из поля. Зато ты на две трети состоишь из воды! Водяной на семьдесят процентов! – задирался двойник.
Разговора не получалось. Больше того, мы, копии одного сознания, забыли обо всем и сначала поругались, потом помирились. И только после примирения смогли разговаривать мирно.
–Странно и непривычно. – пожаловался двойник.– Вокруг тебя привычный мир, а у меня сплошной серый туман. Нити светящиеся тянутся со всех сторон. Ни низа, ни верха не чувствую. Полная невесомость. Ага!
Я вдруг почувствовал, как меня коснулся луч его биолокатора. Двойник включил сверхчувственный обзор.
– Тебя вижу, землю вижу, снег. Солнце вижу, как огромную черную кляксу. От него нити тянутся к земле.
Он послал мне картину – серый, однотонный туман со всех сторон, светящиеся нити, смутные контуры кустов и деревьев. Внизу картинки я увидел себя, вернее полупрозрачные контуры тела и четкое голубоватое свечение собственной ауры.
– Черт! Ты не можешь отрастить себе глаза, чтобы нормально видеть, а не нити и стеклянные контуры?
– Как я могу это сделать! – возмутился двойник. – Ты сам должен был об этом позаботиться!
– Ты же отрастил руки и ноги, причем в одежде. Вырасти глаза.
– Вырастил. Только они не видят ничего!
Совместными усилиями мы вскоре выяснили, что не знаем, как можно создать из психополя глаза и уши. Зато скоро заметили, что без помех, создаваемых телом, его психолокатор может действовать на большее расстояние, чем мой. Присутствие живого существа двойник замечал больше, чем за километр. На это расстояние он мог посылать мысленный луч и овладеть сознанием любого зверя. Не то, что я со своими тремя сотнями метров.
