Kitabı oku: «Венок и швабра, или Сюрприз драматургу», sayfa 4
Картина 3
Подъезд Александрийского театра; сквозной ветер.
Унтер Карпов
(пьяный)
Хозяин говорит: «Неси венок
В теятер. Слышишь, Карпов?» Слышу,
В рот вам с визигой пирога. Пошел.
Погода, господи мой боже, ровно
Сибирь балканская: в ноздрю и в глаз
Дождем и снегом порошит. Не можно
Без выпивки дойти до места. Стоп –
Айда в кабак. А денег – ни полушки.
За стойкой, в кабаке, Иван Мартыныч;
Любезный человек, что говорить,
Да даром не отпустит даже капли,
С миногою ему ватрушку в рот!
Что делать Карпову? «Мартыныч, друг,
Дашь сороковку за бруснику эту?»
«Покажь-ка, ну?» Поразглядел. Смекнул.
«Годится для настойки. Отпускаю.
Со всем расположеньем». Хорошо.
Сейчас я эту сороковку разом
В нутро. Размаяло. А впрочем, долг
Свой унтер Карпов позабыть не может,
Хотя и пьян. Хозяин приказал
Идти в теятр. Чудесно. С чем идти,
Коли венок Мартынычу остался?
«С чем?» говорю. Мартыныч, живодер,
Смеется в ус. «А вон возьми хоть швабру,
Да и снеси, куда те дан приказ».
Прекрасно. Все единственно: венок ли
Аль швабру подадим в теятре мы
Для господина автора: извольте
В знак нашего почтенья получить,
В рот вам с сигом копченым кулебяка!
(Уходит в одну из дверей театрального подъезда.)
Картина 4
Зал и сцена Александрийского театра. Избранная публика первых представлений. В ложах бельэтажа мною почетного, но сильно пьяного купечества; некоторые из купечества во время представления внезапно вскрикивают спросонья «караул»; другие зевают, расширяя рот столь широко, как будто хотят проглотить театральную люстру, и приговаривая при этих зевках про себя, но так, однако же, что слышно на Невском: «Господи, огради уста мои». Присяжные александрийские театралы: один, по рассеянности, в огромных галошах; у другого вместо галстуха повязан шерстяной носок. Два присяжных балетомана, забредшие по ошибке вместо Мариинского театра в Александрийский и тотчас же занявшие пустые кресла даром, громко и нахально переговариваются из кресел в литерную ложу с какой-то отставной кокоткой, которая кивает им головой, причем у ней с носа в изобилии сыплется пудра прямо на лысины балетоманов. Присяжные театральные рецензенты; у одного флюс. Два присяжных александрийских драматурга; сидят в креслах: один около бенуара с левой стороны, другой – с правой; несмотря, однако же, на расстояние между драматургами во всю ширину театрального зала, взаимная ненависть их столь горяча, что они прожигают ею друг друга; в антрактах не выходят из кресел в коридор из опасения как-нибудь встретиться лицом к лицу: оба знают, что при этом непременно раздерутся насмерть. Три облезлых действительных тайных аркадийских папильона одеты в куцые смокинги, но с орденами на шее; каждый держит под ручку девицу резвого поведения и блаженно улыбается.
При поднятии занавеса на театральной сцене оканчивается третье действие новой пьесы Мордария Драмоделова: «Ах, Москва, Москва, Москва, золотая голова». Декорация изображает московский увеселительный трактир «Разлюли-малина». Направо соединенный малороссийский хор; налево соединенный цыганский хор; посредине соединенный хор русских песенников, балалаечников и национальных артистов на сопелках. У самой суфлерской будки двенадцать актеров, наряженных кучерами, отжаривают с дикой энергией трепака.
Соединенный цыганский хор
Конфета моя
Ледянистая!
Дайте ножик, дайте вилку,
Я мою зарежу милку!
Соединенный малороссийский хор
Гоп, гоп, гопака
На четыре пятака!
Таки усь! Яки усь!
Полюбил меня Петрюсь!
Як уся! Так уся!
Полюбила Петрюся!
Соединенный хор русских песенников, балалаечников и национальных артистов на сопелках
Ах, такой-сякой камаринский мужик!
Он бежит, бежит, бежит, бежит…
Двенадцать актеров, наряженных кучерами, неистово откалывают известное самое эффектное на трепака, почти касаясь сиденьями театрального пола и вскидывая разом обе ноги выше головы; с ног шести актеров от страшной выразительности национальных на слетают двенадцать вымазанных дегтем сапогов, перелетают через весь театральный вал под потолком и обрушиваются в раек. Занавес падает; но еще четыре сапога, слетевшие с пляшущих актеров уже после спуска занавеса, пробивают его насквозь и упадают в партер. Запах национального дегтя. В театре буря рукоплесканий.
