Kitabı oku: «Городские комитеты обороны. Чрезвычайные органы власти в годы Великой Отечественной войны. 1941—1945», sayfa 4

Взаимоотношения высших военных органов управления (фронтов, флотов, округов) с местными комитетами обороны зависели во многом от личной позиции в этом вопросе военачальников. К примеру, командующий Закавказским фронтом генерал армии И.В. Тюленев считал необходимым выслушать руководителей северокавказских регионов для внесения изменений в план обороны крупных населенных пунктов¹²¹. Регулярно присутствовал на заседаниях Военного совета Черноморского флота председатель Севастопольского ГорКО Б.А. Борисов¹²². Как отмечал впоследствии бывший начальник штаба Приморской армии Н.И. Крылов, «авторитет городского комитета обороны был чрезвычайно высок»¹²³. Попытки же А.С. Чуянова в августе 1942 г., как он пишет, установить какой-либо деловой контакт с командующим Сталинградским фронтом генерал-лейтенантом В.Н. Гордовым «успеха не имели»¹²⁴. Наконец, примером полного игнорирования местных органов власти являлось поведение руководства Юго-Западного фронта в Ростовской области летом 1943 г., о чем в то время Б.А. Двинский сообщал в письме в ЦК ВКП(б)¹²⁵.

Для местных гражданских ведомств городские комитеты обороны становились высшей властной инстанцией в регионе. Просматривалось даже отделение их руководителей от партийного аппарата. Примечательно в этом отношении письмо начальника и главного инженера городских электросетей, направленное 28 ноября 1941 г. председателю Саратовского ГорКО И.А. Власову, где указывалось на ухудшение положения с обеспечением предприятий Саратова электроэнергией и необходимость, ввиду развертывания эвакуированных предприятий, развития энергетического хозяйства города. В письме далее говорилось: «Мы неоднократно обращали на это внимание обкома, горкома ВКП(б) и НКВД, но до сих пор никакого живого дела в этом исключительно серьезном деле нет. Мы вынуждены обратиться по этому вопросу к Вам, как председателю Комитета обороны города Саратова, и просить Вашего личного вмешательства в его разрешение»¹²⁶. С другой стороны, нельзя не отметить, что стремление местного руководства создать для комитетов обороны образ всесильной и всеведущей власти снижало инициативу на низовом уровне и служило своеобразным щитом против обвинений в безответственности. Выступая 20 ноября 1941 г. на собрании партхозактива Северо-Осетинской АССР, представитель Орджоникидзевского гарнизона возмущался: «Ни одну палку дров нельзя взять, говорят, что нужно решение комитета обороны. Иначе никто не может разрешить. А это потому, что товарищи просто хотят спрятаться за комитет обороны. Ясно, что комитет не будет заниматься такими мелкими вопросами, а следовательно, в этой части можно отговориться»¹²⁷.

Поскольку создание чрезвычайных органов власти не упраздняло другие местные структуры управления, то в пирамиде политической власти комитеты обороны периферийных городов фактически оказывались в неравном положении по отношению к городским комитетам областных (краевых, республиканских) центров. Свое верховенство последние реализовывали главным образом через партийную вертикаль подчиненности. Прямые указания периферийным комитетам обороны содержались в решениях Сталинградского, Ростовского и других обкомов ВКП(б)¹²⁸. Но особенно наглядно это видно на примере Краснодарского края, где комитеты обороны были созданы практически во всех городах. Уже 19 ноября 1941 г. пленум крайкома ВКП(б) специально выделил вопрос о деятельности периферийных комитетов обороны, а затем трижды решения по ним выносило бюро крайкома: 24 декабря 1941 г. «О работе городских комитетов обороны», 25 мая 1942 г. «О работе местных комитетов обороны» и 5 сентября 1942 г. «О работе комитета обороны г. Сочи»¹²⁹. Однако подобно периоду Гражданской войны иерархического структурирования местных чрезвычайных органов власти в 1941–1945 гг. на региональном уровне не произошло, а фактов документально зафиксированных распоряжений комитетов обороны областных центров по вопросам, относившимся к сфере ведения периферийных ГорКО, было немного (Ярославль, Горький, Махачкала)¹³⁰.

Естественно, поэтому большую автономность в действиях имели городские комитеты обороны областного звена. Их решения могли быть отменены только ГКО, а в части, касавшейся военно-оборонных вопросов, – военными советами фронтов. В целом установочной базой для деятельности городских комитетов обороны являлись прежде всего постановления и распоряжения ГКО, его комитетов, комиссий, уполномоченных. Но структурно-организационно взаимоотношения ГКО с местными комитетами обороны не были оформлены. Их иерархическая связь воспринималась скорее на уровне политико-идеологического подсознания местного руководства. Не случайно, скажем, документация Череповецкого ГорКО оформлялась на бланках с титулом: «Государственный комитет обороны – Череповецкий городской комитет обороны»¹³¹.

Из членов ГКО с работой чрезвычайных органов власти непосредственно на местах знакомились Г.М. Маленков (Сталинград – сентябрь 1942 г.), К.Е. Ворошилов (Саратов – сентябрь 1942 г.) и Л.П. Берия (Махачкала, Грозный – сентябрь 1942 г.)¹³². Видимый результат имела инспекция Берии: освобожден от должности председатель Махачкалинского ГорКО, на проведение оборонительных работ в Чечено-Ингушской АССР выделены из резерва СНК СССР дополнительные средства. ГКО в редких случаях адресовал свои решения прямо к городским комитетам обороны. В частности, за весь 1941 г. таковых было только три: № 931с от 21 ноября об удовлетворении просьбы Нальчикского ГорКО по материальному обеспечению строителей оборонительного рубежа, № 1021 от 13 декабря об отмене постановления Ярославского ГорКО от 28 октября, № ЮЗОсс от 14 декабря о разрешении Сталинградскому ГорКО вывезти из города 50 тыс. человек эвакуированного населения¹³³. Контролировалась Государственным Комитетом Обороны деятельность ГорКО через аппарат ЦК ВКП(б). Но этот контроль, как представляется, не имел систематического и детализированного характера. От комитетов обороны не требовалось направление в центр отчетов, справок и докладных записок; не была определена также периодичность представления экземпляров протоколов их заседаний, из которых аппарат ЦК и черпал главным образом информацию о деятельности тех или иных ГорКО. Так, уже в конце 1941 г. Оргинструкторский отдел ЦК ВКП(б) сообщал секретарям ЦК: «В ЦК ВКП(б) поступило 7 протоколов заседаний Орджоникидзевского комитета обороны за октябрь-ноябрь 1941 г. Они дают представление о первых шагах работы этого комитета»¹³⁴. Но многие экземпляры протоколов были представлены комитетами обороны в ЦК после завершения их деятельности. Все это свидетельствовало о наличии в экстремальных условиях определенных элементов децентрализации власти на вертикальном уровне, что позволяло на местах действовать гибко и оперативно в решении актуальных вопросов.

Как показала практика деятельности комитетов обороны, их самостоятельность и роль во многом обусловливались положением города относительно линии фронта. Пример Тулы, Севастополя, Воронежа, Новороссийска, Сталинграда, Орджоникидзе (Владикавказа) показывает, что в условиях осады они управлялись главным образом от имени комитетов обороны. По словам Б.А. Борисова, председателя Севастопольского ГорКО, «в руках комитета обороны сосредоточивалась вся гражданская власть в городе… приходилось решать самые разнообразные вопросы, бюро же горкома – преимущественно вопросы организационно-партийной и массово-политической работы»¹³⁵. Соответственно переориентировалась деятельность низовых структур власти. Как пишет А.И. Малыгин, секретарь одного из райкомов ВКП(б) г. Тулы в 1941–1945 гг., выполняя решения городского комитета обороны, «райкомы партии были как бы его филиалами на местах… первые секретари… комиссарами, исполнителями его приказов и директив»¹³⁶.

В тех регионах, которые находились относительно далеко от линии фронта (Киров, Казань), комитеты обороны не имели значительного самостоятельного веса, а после зимнего наступления Красной армии 1941/42 г. их деятельность вообще ослабела. Анализируя работу ГорКО, не трудно заметить и такую особенность: наиболее активными являлись комитеты обороны крупных городов, и ничем особым не проявили себя чрезвычайные органы власти в небольших периферийных городах: Александрове, Гусь-Хрустальном, Вышнем Волочке, Сталиногорске, Мичуринске, Борисоглебске, Ртищеве, Вольске. Отсутствие здесь крупных воинских контингентов и первостепенных объектов военного производства не вызывало необходимости в обстановке относительной удаленности от фронта придания действиям партийных руководителей в решении оборонных вопросов чрезвычайного государственного статуса. В целом все сказанное выше определило положение городских комитетов обороны в советской государственной системе в годы Великой Отечественной войны.

3. Механизмы функционирования

Совокупность ситуационных, системообразующих, региональных и личностных факторов определила организацию деятельности городских комитетов обороны. Избираемые ими самостоятельно формы и методы работы объективно должны были отвечать обстановке военного времени, требовавшей оперативной и гибкой реакции на возникавшие проблемы. Естественно, что они не могли быть оторваны от предшествующего опыта функционирования системы власти на местах, а практика деятельности высшего чрезвычайного органа страны – Государственного Комитета Обороны – не могла не оказывать здесь своего влияния.

Основополагающим принципом в организации деятельности комитетов обороны являлась персональная ответственность их членов за конкретный участок работы, который определялся не только занимаемой должностью членов ГорКО, но и спецификой задач времени. Так, если в декабре 1941 г. в качестве особых поручений двух заместителей председателя Ростовского ГорКО – секретаря обкома И.П. Кипаренко и председателя облисполкома И.В. Мотинова – значилось соответственно: «вопросы рационального использования оборудования и материалов» и «вопросы мобилизации и рационального использования рабочей силы», то в феврале 1943 г., после прекращения длительной оккупации, они формулировались следующим образом: для первого – «учет и распределение имущества, материалов, оборудования, сырья, а также организация работы предприятий», а для второго – «учет и мобилизация рабочей силы на восстановительные и оборонные работы, коммунальные и продовольственные вопросы»¹³⁷.

Наиболее емко представление о распределении обязанностей между членами ГорКО дает решение Воронежского комитета обороны от 26 октября 1941 г. На основании его председатель, первый секретарь обкома ВКП(б) осуществлял общее руководство; заместитель председателя, первый секретарь горкома партии контролировал строительство оборонительных рубежей, формирование и боеспособность рабочих отрядов ополчения; председатель облисполкома наблюдал за приведением в порядок дорог и мостов, эвакуацией, торговлей и общепитом; начальник гарнизона – комендант города занимался разработкой и решением военно-тактических и военно-технических задач обороны города силами местного гарнизона, постановкой оперативных задач частям НКВД, милиции, народному ополчению, поддержанием боеготовности частей гарнизона, контролем за работой ПВО и охраной города; начальник УНКВД области отвечал за борьбу с подрывной деятельностью врага, за работу судов (трибуналов) и прокуратуры, МПВО, противопожарной охраны, подготовку объектов к необходимому разрушению в случае угрожаемого положения; зам-коменданта города, начальнику областного управления милиции поручалось наблюдать за охраной порядка, соблюдением пропускного и прописного режима, борьбой со спекуляцией¹³⁸. Впрочем, объекты и предметы приложения внимания были настолько очевидны для членов комитетов обороны, что для этого не требовалось специального документального оформления и оно становилось необходимым лишь в ГорКО расширенного состава.

Первоначально значительная часть комитетов обороны, усвоив довоенную практику партийно-советского аппарата, попыталась строить свою работу по заранее утвержденным месячным планам. Однако быстрое изменение обстановки в условиях ближнего тыла неизбежно вело к их изменениям и постоянной корректировке. После первых месяцев своей деятельности ГорКО отказались от долгосрочного по военным меркам планирования работы, вопросы решались по мере их возникновения. Дольше всего составление месячных планов работы продержалось в Орджоникидзевском и Майкопском комитетах обороны – до июня 1942 г.¹³⁹

Конкретная обстановка, складывавшаяся в стране в целом и в районе деятельности городского комитета обороны в частности, диктовала также периодичность заседаний ГорКО. Если вывести нечто среднее, то, как правило, они проходили один-два раза в неделю, но в особо напряженные моменты – почти ежедневно. Правда, в последнем случае принимаемые решения нередко документально не оформлялись. Б.А. Борисов пишет о тех днях работы Севастопольского комитета обороны, когда противник в конце 1941 г. штурмовал город: «…Обрушивалась лавина самых неотложных дел… Мы должны были находить возможности для исправления положения… Без протокола принимали необходимые решения»¹⁴⁰. По мере удаления линии фронта, снятия остроты оборонных и военно-производственных вопросов, напротив, характерна иная ситуация: заседания ГорКО проводились гораздо реже, один-два раза в месяц, увеличивалось число вопросов, решавшихся путем опроса членов ГорКО. Влияли на это и обстоятельства субъективного характера: болезнь председателя ГорКО, смена руководства и др. Тот же Севастопольский комитет обороны не проводил своих заседаний более месяца (с 4 ноября 1941 г. по 5 января 1942 г.) в один из самых напряженных периодов обороны – второго штурма города. Все вопросы участия населения и предприятий в отражении атаки немецкой группировки на город решались в ходе экстренных заседаний при горкоме партии и на бюро ГК ВКП(б). При этом общее руководство осуществлял Военный совет Севастопольского оборонительного района (СОР), который с 7 ноября возглавил вице-адмирал Ф.С. Октябрьский. В это же время в городе находилось руководство Крымского обкома ВКП(б) во главе с В.С. Булатовым, которое также активно участвовало в решении оборонных вопросов¹⁴¹.

На заседания комитетов обороны, проходившие в зависимости от обстоятельств в любое время суток, в необходимых случаях приглашались секретари обкомов и горкомов партии, работники исполкомов, руководители предприятий и военных организаций для того, чтобы получить более конкретные сведения по существу решаемого вопроса и оперативно ознакомить с заданием, которое возлагалось на кого-либо из них. Часто заседания собирали достаточно широкую аудиторию. Например, на заседании Воронежского ГорКО 18 мая 1943 г., где обсуждались вопросы МПВО, было вызвано 22 партийных, советских работника, сотрудника милиции, штабов и служб МПВО¹⁴². На заседании Ивановского ГорКО 31 октября 1941 г., рассмотревшем план обороны города, присутствовало 28 приглашенных лиц¹⁴³. Особый вес работе ГорКО придавало участие в ней видных военачальников (Тула – командующий 50-й армией генерал-майор А.И. Ермаков, Рязань – командир 4-го танкового корпуса генерал-лейтенант А.В. Мишулин, Орджоникидзе – командующий Закавказским фронтом генерал армии И.В. Тюленев), наркомов СССР (Саратов – А.И. Шахурин, Астрахань – П.П. Ширшов, Сталинград – В.А. Малышев)¹⁴⁴. Но совершенно уникальным было заседание Грозненского ГорКО 1 сентября 1942 г. с повесткой «О мерах по обороне г. Грозного», на котором присутствовали член ГКО Л.П. Берия, командующий Закавказским фронтом И.В. Тюленев, командующий Северной группой войск этого фронта И.И. Масленников, нарком нефтяной промышленности СССР И.К. Седин, командующий армией генерал-лейтенант Никольский, замнаркома внутренних дел СССР Кобулов¹⁴⁵. Данное собрание скорее было отчетом местного руководства перед высоким начальством, нежели рабочим заседанием комитета обороны.

В деятельности чрезвычайных органов власти просматривается серьезное внимание к источникам поступления информации, к их достоверности и фактической полноте, на основе чего только можно было принимать решения и быть уверенным в их выполнении. Городские комитеты обороны главным образом пользовались информацией, получаемой от партийных, советских, хозяйственных и военных организаций и, конечно, от аналитических отделов региональных органов НКВД и контрразведки. На управления (отделы) НКВД в годы войны была возложена прямая обязанность по своевременному, объективному и полному информированию городских комитетов обороны¹⁴⁶.

Для обеспечения работы городских комитетов обороны за счет штатов обкомов или горкомов ВКП(б) формировался небольшой технический аппарат, чаще всего ограничившийся одним-двумя работниками. Возможно, было при этом специальное назначение ответственных секретарей ГорКО из числа партийно-советских функционеров. Таковым, к примеру, в Севастополе являлся заведующий военным отделом одного из райкомов города, а в Вологде – работник общего отдела обкома ВКП(б)¹⁴⁷. Судя по имеющимся сведениям, наиболее солидный технический аппарат был сформирован Воронежским ГорКО: секретарь комитета (по совместительству), его заместитель, зав протокольной частью, зав делопроизводством, две стенографистки, две машинистки и два курьера. 10 ноября 1941 г. ГорКО распорядился привлечь «для постоянной работы… и для выполнения специальных поручений» 17 партийно-советских работников. «Работу в Комитете Обороны города Воронежа, – говорилось в данном решении, – для названных товарищей считать основной»¹⁴⁸. Однако подобное структурирование скорее было исключением для комитетов обороны, чем правилом.

Характерной и игравшей важную роль в организации оперативной работы ГорКО особенностью являлось осуществление контроля и исполнения решений через систему поручений, чему способствовало установление персональной ответственности непосредственных руководителей учреждений и предприятий за выполнение конкретных заданий. Если же объем заданий требовал объединения усилий нескольких объектов, то в качестве ответственных исполнителей определялись партийно-советские функционеры. К ним, как правило, тогда адресовались соответствующие решения ГорКО. Так, за производство минометов в г. Орджоникидзе перед ГорКО отвечал секретарь обкома Бураев, за выпуск вооружения для формирований народного ополчения в Саратове – секретарь ГК ВКП(б) Киселев, за изготовление гранаты Ф-1 в Иванове – секретарь обкома Терентьев¹⁴⁹. Обращает на себя внимание тот факт, что способы выполнения большинства заданий ГорКО не детализировались. Поэтому можно говорить, что предоставление ответственным за выполнение заданий известной свободы и инициативы в рамках поставленной задачи являлось другой особенностью решений комитетов обороны.

Обе эти особенности прослеживаются в деятельности уполномоченных и комиссий городских комитетов обороны. В мандате уполномоченного Саратовского ГорКО, выданном в ноябре 1941 г. в связи с организацией производства противотанкового ружья, указывалось, что на него «возложена обязанность контролировать выполнение заданий по изготовлению деталей изделия, сообщать городскому комитету обороны о всех неполадках в этом деле и на месте принимать меры к безусловному выполнению указанных заданий»¹⁵⁰. Аналогичные по смыслу права и обязанности имели уполномоченные Ивановского ГорКО на железной дороге, Грозненского ГорКО по производству продукции для обороны города, Тульского ГорКО по расходованию денежных средств, Рязанского ГорКО по контролю за работой телеграфно-телефонной связи¹⁵¹. Институт уполномоченных, направлявшихся на наиболее ответственные участки, использовался, хотя и в разной степени, практически всеми комитетами обороны и обеспечивал скоординированность действий на различных объектах и ускорял выполнение решений. Разумеется, здесь встречались и элементы бюрократизма. Так, Махачкалинский ГорКО при уполномоченном комитета на строительстве оборонительного рубежа распорядился создать штаб, а уполномоченным на заводе № 182 назначил его же директора, которому ставились те же задачи, что он и так был обязан решать по должности: обеспечение плана по боеприпасам, развитие инициативы коллектива завода по освоению новых видов вооружения, объединение всех сил и средств охраны и обороны завода, проведение мероприятий по МПВО и наблюдение за ходом всевобуча, упорядочение пропускной системы и укрепление дисциплины на заводе¹⁵².

В различных сферах деятельности ГорКО представляли временные контрольно-исполнительные органы – особоуполномоченные и чрезвычайные комиссии, оперативные группы и штабы. Они направлялись на строительство оборонительных рубежей, на железнодорожные узлы и пристани, сооружения МПВО и т. д., решая на месте неотложные вопросы. Сталинградский ГорКО, например, за время своего существования образовал 6 оперативных групп и 17 особоуполномоченных комиссий, две «чрезвычайные тройки»¹⁵³. Пик их создания приходился на октябрь-декабрь 1941 г., когда при ГорКО работало 13 временных образований, в составе которых было 45 человек ответственных партийных, советских и хозяйственных работников. 8 из них включались дважды и трижды в комиссии (группы)¹⁵⁴. В каждом случае перед ними ставились четкие задачи, устанавливались сроки отчетов перед комитетом обороны и сроки завершения работ. В период оборонительных боев, учитывая возможность расчленения города, комитет создал в важнейших районах – Тракторозаводском, Баррикадном, Краснооктябрьском и Кировском – оперативные группы, руководителями которых были назначены секретари обкома и горкома ВКП(б) – А.А. Вдовин, И.А. Пиксин, П.В. Ильин и Г.Д. Романенко. Этим группам, если будет нарушение связи с ГорКО, предоставлялись полномочия принимать решения и действовать от его имени самостоятельно, исходя из конкретной ситуации¹⁵⁵. 3 апреля 1945 г. при Сталинградском ГорКО был создан штаб области для руководства работами по разминированию полей бывших сражений во главе с заместителем председателя облисполкома М.Д. Жаворонковым¹⁵⁶. Создание специальных временных комиссий практиковали в своей деятельности Астраханский, Воронежский, Казанский, Коломенский, Новороссийский, Муромский и другие комитеты обороны.

Подобного рода оперативные контрольно-исполнительные структуры вызывались к жизни острыми проблемами времени, и их деятельность приносила позитивные результаты. Вместе с тем имелись примеры, когда отдельные городские комитеты обороны создавали органы, параллельные общегосударственной структуре управления, и практическая необходимость в них представляется сомнительной. Таковыми, в частности, являлись в конце 1941 г. эвакокомиссии и эвакокомитеты при местных ГорКО в Муроме, Коломне, Шахтах и Махачкале¹⁵⁷. В Темрюке военная комендатура создавалась не в гарнизоне, а при комитете обороны¹⁵⁸. Ряд ГорКО решил иметь при себе военную прокуратуру и военный трибунал (Вологда, Череповец, Горький)¹⁵⁹.

Особо следует остановиться на образовании при ГорКО штабов обороны. Заметную роль в проведении защитных мероприятий в период октября – декабря 1941 г. сыграли штабы обороны при ГорКО городов, близких к Москве, – Рязани, Коломны, Загорска, Ногинска, Серпухова¹⁶⁰. Они возглавлялись кадровыми армейскими офицерами, и в их подчинении находились районные комиссии и районные штабы обороны. 5 ноября 1941 г. Загорский ГорКО предписывал: «Сформированным штабам обороны районов к 8 ноября 1941 г. в соответствии с общим планом обороны разработать планы организации обороны района, предусмотрев формирование необходимого числа рабочих отрядов, их вооружение и обучение и системы инженерных укреплений и сооружений. Разработанные планы представить в комитет обороны»¹⁶¹.

В то же время в ряде регионов создание штабов обороны не было оправдано требованиями обстановки. Так, осенью 1941 г. при отсутствии непосредственной угрозы вторжения врага штабы обороны создали Орджоникидзевский и Нальчикский ГорКО. Но уже 15 декабря 1941 г. Орджоникидзевский ГорКО, констатируя, что «штаб комитета обороны занимается в основном оперативной работой по гарнизону и оторван от повседневной практической работы Комитета обороны», решил передать его в ведение гарнизона для организации несения внутренней службы¹⁶². Когда же действительно возникла военная угроза столице Северной Осетии, то ГорКО сформировал оперативную группу по организации обороны города¹⁶³. Весьма громоздким по своей структуре был штаб обороны г. Тамбова, существовавший с 25 октября 1941 г. по 14 января 1942 г. В его состав входили: начальник штаба (председатель областного совета Осоавиахима), начальник оперативной части, начальник финансовой части, начальник инженерной службы, комиссар строительства оборонительного рубежа, начальник службы связи, начальник боевого питания и артснабжения, начальник вещевого и продовольственного снабжения, начальник общей части и начальник санслужбы¹⁶⁴. Все это делалось в обстановке, когда непосредственной угрозы Тамбову не было.

Не улучшало организацию оборонно-массовой работы, а вело к волоките и параллелизму, затрудняло деятельность как комитетов обороны, так и обычных органов власти создание всевозможных постоянно действующих комиссий. Яркий пример неэффективности в практической деятельности представляет сформированная Грозненским ГорКО 5 ноября 1941 г. постоянная комиссия для рассмотрения оборонных предложений¹⁶⁵. Кстати, это обстоятельство уже скоро стали понимать на местах. Не случайно Краснодарский крайком ВКП(б) в конце декабря 1941 г. отметил и осудил как бюрократическую затею создание всякого рода постоянно действующих комиссий при комитетах обороны¹⁶⁶.

Комитеты обороны за счет местных бюджетов создавали специальные фонды для оплаты как чисто военных расходов – труда строителей оборонительных рубежей, содержания бойцов народного ополчения на казарменном положении, мероприятий МПВО, так и иных дел. Новочеркасский ГорКО, например, определил за счет спецсредств комитета обороны производить выплату пособий пострадавшим от несчастных случаев, а Грозненский ГорКО 18 сентября 1942 г. распорядился: «В связи с эвакуацией консервного завода цех по изготовлению гранат выделить в самостоятельное предприятие, подчиненное Комитету Обороны, и финансировать за счет его спецсредств»¹⁶⁷. Промышленные предприятия создавались также при Горьковском и Загорском ГорКО¹⁶⁸.

Деятельность городских комитетов обороны во многом выражалась в вынесении обязательных к исполнению директив. Их в пределах своей компетенции устно или письменно могли давать отдельные члены ГорКО самостоятельно, в первую очередь председатели комитетов. В частности, в архивном фонде Тульского ГорКО отложилось 71 письменное распоряжение членов комитета обороны за период с 22 ноября 1941 г. по 1 января 1942 г. на передачу воинским частям оружия, изготовленного на заводах города¹⁶⁹. Но документально фиксировались главным образом решения комитетов обороны в целом. Они свидетельствуют о том, что ГорКО издавали распоряжения (по частным вопросам) и постановления, в которых указывалось: с какой целью принимается решение, точные сроки исполнения, ответственные лица и порядок доклада о ходе работы. Но это не было характерным для всех комитетов обороны. Значительная часть из них: Астраханский, Ростовский, Сызранский, Куйбышевский, Коломенский, Загорский, Кировский – именовали все свои решения постановлениями. Для других соотношение распоряжений и постановлений было различным. Так, Сталинградский ГорКО принял 609 постановлений и 12 распоряжений, Тульский ГорКО – 129 постановлений и 1 распоряжение, Саратовский ГорКО – 185 постановлений и 59 распоряжений, Ивановский ГорКО только в 1941 г. издал 47 постановлений, 33 распоряжения и 4 решения оформил протокольно¹⁷⁰.

Происхождение всех видов решений комитетов обороны разнообразно. Они могли быть изданы во исполнение директив вышестоящих органов – ГКО, военных советов фронтов и округов, по ходатайству различных инстанций и должностных лиц, но чаще всего они являлись реакцией самих комитетов обороны на текущие проблемы. В условиях непосредственных боевых действий решения, безусловно, принимались экспромтом, но и в относительно спокойной обстановке степень проработанности решений не всегда была высокой. Отсюда – ни один ГорКО не избежал отмены или серьезных изменений ранее принятых решений. Иногда к этому приводило ложное понимание оперативности в работе. Так, Ивановский ГорКО, получив 3 ноября 1941 г. сообщение о серьезных недостатках в обеспечении проходящих через город военнообязанных контингентов, немедленно распорядился организовать их снабжение из местных ресурсов. На самом же деле вопрос стоял не в нехватке продовольствия и вещевого довольствия у военных учреждений, а в наведении здесь элементарного порядка. В результате у организаций города были изъяты необходимые для снабжения гражданского населения запасы, восполнить которые Наркомат обороны отказался. Через три недели комитет обороны отменил свое прежнее решение, установив снабжение команд призывников с военных складов¹⁷¹. Другой пример. Саратовский ГорКО в ноябре – декабре 1941 г., то есть в тот период, когда военно-производственные вопросы имели особую остроту, отменил пять плохо проработанных своих постановлений по производственной кооперации предприятий и перераспределению между заводами материалов и сырья¹⁷².

Организационно-техническая работа по подготовке постановлений и распоряжений ГорКО в основном выполнялась в подразделениях партийно-советского аппарата, ограничений на привлечение которого к этому практически не существовало. В постановлении Махачкалинского ГорКО от 26 ноября 1941 г. «О порядке подготовки проектов постановлений комитета обороны» было сказано: «Обязать секретаря Комитета Обороны проекты постановлений по вопросам народно-хозяйственного значения передавать на предварительное заключение Госплана Дагестанской АССР. 2. Предоставить право Госплану ДАССР требовать от всех учреждений и организаций независимо от их подчиненности необходимые расчеты, требующиеся для обоснования рассматриваемого вопроса. 3. Обязать Госплан ДАССР: а) немедленно давать свои заключения по выносимым на рассмотрение городского комитета обороны вопросам и предоставлять по ним проекты решений, согласованные с заинтересованными организациями и учреждениями; б) при подготовке материалов для городского комитета обороны учитывать замечания и предложения руководителей организаций и учреждений, ответственных за выполнение решений»¹⁷³. Процесс предварительной проработки и согласования постановлений облегчал деятельность комитетов обороны, он также сужал поле их коллегиальности, нередко давая возможность председателям ГорКО выносить решения единолично от имени всего комитета.