Kitabı oku: «Черный рыцарь Артур Ярош. Книга 2. Спаситель приговорённых», sayfa 4

Молодая девушка уже готова была заговорить, как раздался гневный голос Барбье:

– Молчи, сестра, не смей открыть ему, где спрятаны деньги, он нас хочет ограбить.

– Я дарю вашему брату жизнь с тем условием, что вы мне скажете, где находятся деньги, – промолвил Ярош.

При этих словах молодая девушка быстро встрепенулась и, не обращая более внимание на бешенство брата, твердо проговорила:

– Ищите в экипаже под подушкой. Когда раздался первый выстрел, он сунул их туда.

Михель и Блондин немедленно принялись обшаривать внутри экипажа и через несколько они с торжествующим криком преподнесли деньги атаману.

– Вашего брата мы оставим в живых, – обратился он к молодой девушке, спокойно пряча деньги в боковой карман, – но отпустить его совершенно безнаказанным мы не можем, и поэтому прошу вас оставить нас одних. Ваши слуги и один из моих людей проводят вас до усадьбы Барбье.

– Благодарю вас. Артур Ярош, – дрожащим от волнения голосом промолвила молодая девушка, бросив на прекрасного разбойника горячий, полный тайной страсти взор, – и прошу рас еще раз. Не проявляйте к моему брату слишком большой жестокости!

Ярош ласково улыбнулся ей в ответ и крепко сжал ее маленькую ручку в своей. Затем он подозвал к себе Блондина и что-то шепнул ему на ухо. Последний в один прыжок очутился около связанных слуг и ловко рассек кинжалом толстую веревку. Освобожденные слуги с облегчением вздохнули и немедленно вскочили на ноги, отряхиваясь от прилипшего снега.

– Послушайте! – обратился к ним Артур Ярош! – вам не будет причинено ни малейшего вреда, но зато я требую беспрекословного повиновения и послушания.

– Проводите барышню до имения Барбье, но смотрите, охраняйте ее хорошенько.

Оба мужчины с жаром уверяли, что приказание атамана будет в точности исполнено. Несколько минут спустя они уже направлялись к усадьбе Барбье в сопровождении Ольги и Блондина, молча шагавших вперед. С уходом сестры, Барбье охватил безумный страх.

Он был уверен, что Ярош без сомнения, нарушит данное Ольге слово и, не задумываясь, покончит с ним. Но атаман и в мыслях ничего подобного не имел, просто хотел оставить этому негодяю чувствительную память о себе, и тотчас, же приступил к делу.

– Друзья! – обратился он к разбойникам, – привяжите-ка его к этому высокому дереву и пусть он висит здесь до тех пор, пока какой-нибудь сострадательный прохожий не сжалится над ним и освободит его от уз.

Разбойники не заставили себя долго просить и, не обращая внимания на крики и мольбы несчастного Барбье, так туго связали его, что он не в состоянии был пошевельнуть ни единым членом. Но этого им было мало, они еще вздумали насмехаться над плутом Барбье и, свернув его калачиком, привязали в таком виде к самому высокому суку толстого дерева.

Более комичной, но вместе с тем печальной картины нельзя было себе представить. Разбойники остались вполне довольны своей выходкой и под громким смехом и веселыми шутками быстро скрылись в лесной чаще.

Некоторое время спустя, ветер усилился и начал качать сук, на котором висел Барбье. От каждого такого движения муки помещика становились все невыносимее и острее. Напрасно он кричал, плакал, звал на помощь. Кругом стояла гробовая тишина, нарушаемая только унылым завыванием ветра и дикими воплями, хрипло Вырывавшимися из груди Барбье.

Но чем дальше, тем реже и тише становились рыдания несчастного и вскоре они совсем превратились в долгий мучительный стон.

На следующее утро Ольга сама отправилась в сопровождении нескольких из своих слуг, искать брата и после недолгих поисков нашла его в том положении, в каком оставили его накануне жестокие разбойники.

Состояние бедного Барбье было весьма безнадежно. После долгих трудов слугам удалось освободить своего господина от уз, оставивших на его теле глубокие раны. Его скоро привели в чувство и отвезли в Барбье.

Помещик медленно поправлялся. Ольга ни на секунду не отходила от его кровати и с редким терпением и самоотвержением ухаживала за больным, несмотря на то, что с той памятной ночи она ничего, кроме отвращения не чувствовала к своему брату.

Молодая девушка была рада, что спустя несколько недель, Барбье встал, наконец, с кровати и настолько уже поправился, что не нуждался больше в ее уходе.

Она охотно оставалась теперь по целым дням в своей комнате, где она свободно могла подолгу думать об Артуре Яроше, которого она беззаветно любила со всем пылом и страстью своей юной души.

С братом она говорила очень мало и заметно избегала его. Он же наоборот, старался всячески угождать ей. Лаской и любезностью надеялся он опять овладеть ее сердцем, но эта умная девушка теперь хорошо знала, что за личность ее брат и в душе сильно ненавидела его. И не смотря на то, она все-таки не могла отказать ему, когда он однажды обратился к ней с просьбой.

Некоторое время спустя, после той ужасной ночи, в усадьбу Барбье явился человек, одетый охотником, и доложил, что ему необходимо поговорить с помещиком. Последний сидел в это время в мягком кресле и, несмотря на то, что он был еще очень слаб, велел впустить этого человека.

Несколько минут спустя, пред ним стоял седой старик, землистый цвет лица которого нисколько не соответствовал его профессии. Это был тот человек, которого Барбье должен был отрекомендовать герцогине Делакур в качестве лесничего.

– А кто вас прислал ко мне? – осторожно осведомился Барбье.

Вместо ответа мнимый лесничий протянул ему письмо. Помещик внимательно пробежал последнее глазами, и, быстро сунув его к себе в карман, промолвил:

– Хорошо, я всячески постараюсь доставить вам эту должность! Пока вы можете оставаться в моем доме.

Еще в тот же самый день Ольга отправилась к герцогине Делакур и, получив удобный момент, проговорила:

– У меня с братом к вам совсем маленькая просьба, герцогиня. Надеюсь, вы нам не откажете в ней.

– Какая просьба у вас ко мне? – с улыбкой спросила герцогиня.

– Мы знаем одного честного старика, бывшего весь свой век лесничим, но недавно его постигло несчастье. За какую-то незначительную вину ему отказали от места, и он остался на старости лет совершенно без всяких средств.

– Ага, так вы, значит, хотите, чтобы я приняла его к себе лесничим? – спросила герцогиня Делакур, догадываясь, в чем дело, – Хорошо, пришлите его ко мне, и я с ним поговорю.

– И если он вам понравится, то вы, ведь вспомните о моей просьбе, неправда ли, герцогиня?

– Что за вопрос! Конечно, дитя мое!

Несколько часов спустя, мнимый лесничий, бывший ни кто иной, как шпион, подосланный маркизом Дельмонтом, уже стоял в почтительной позе пред герцогиней Делакур.

Несмотря на то, что наружный вид этого человека произвел на молодую женщину неприятное впечатление, однако она решила принять его на должность, чтобы угодить Ольге.

– Ваше имя? – спросила она.

– Гарье, госпожа герцогиня!

– Я вас ангажирую и надеюсь, что вы постараетесь оправдать мое доверие к вам! Я, очень много занимаюсь охотой, и, таким образом я буду иметь возможность наблюдать, хорошо ли вы исполняете свои обязанности!

Шпион маркиза Дельмонта низко поклонился и по знаку герцогини удалился. На следующий день, мнимый лесничий поступил на свою новую должность и поселился в уединенном домике, где до сих пор обитал старый Нюшин.

Герцогиня Делакур совсем не подозревала, что приняла к себе в услужение шпиона, который внимательно будет следить за каждым ее шагом.

Глава 37. Борьба за любовь

Замок Делакур гордо возвышался на высоком холме, с трех сторон окруженном густым темным лесом. С четвертой стороны открывался вид на обширные поля и луга, простиравшиеся очень далеко и принадлежавшие к владениям герцогини Делакур. Между ними помещалась широкая извилистая шоссейная улица, ведущая прямо к замку.

Деревня Делакур принадлежала к одной из самых богатых и красивых местностей всей окрестности.

Благодаря заботам и бесконечной доброте герцогини, материальное положение крестьян было здесь очень хорошее, и, поэтому деревня с каждым годом все более процветала, обогащаясь новыми постройками, садами, огородами и т. д.

По обеим сторонам улицы тянулись длинные ряды домов, свидетельствовавшие своей прочностью и красивым видом о зажиточности своих владельцев. Кое-где попадались также бедные хижины, крытые соломой, но их было очень мало.

Посредине деревни стояла высокая, вековая липа, ветви которой были теперь обнажены и покрыты белым инеем. Но, несмотря на это, дерево все-таки глядело величественно и гордо, словно сознавало, что стоит около дома Монталя, самого богатого и влиятельного крестьянина всей деревни. Да, кто в глубине души не завидовал этому человеку? Кто мог отрицать, что Монталь самый богатый и бережливый человек всей окрестности?

Когда его высокая тяжеловатая фигура появлялась на улице, все с почтением расступались и долго глядели ей вслед, потому что этот человек кроме своего богатства пользовался также доверием герцогини, к которой он часто захаживал, чтобы потолковать о том или ином вопросе, касающемся крестьян. Отсюда нетрудно заключить, что Монталь играл самую видную роль в деревне и крестьяне даже отчасти побаивались его.

Несмотря на свои шестьдесят лет он был еще очень строен и бодр, его серые выразительные глаза не утратили своего пронизывающего сурового выражения. Монталь был вдовцом. Его жена умерла в ранней молодости, оставив ему маленького сына Жана.

Злые языки толковали в деревне, будто он очень плохо обращался со своей женой и молодая женщина, не будучи в состоянии вынести его тиранства, в цвете лет сошла в могилу.

И странно, что этот черствый человек, которому чуждо было всякое чувство жалости сострадания, и любви, обнаружил одну слабость. Он страстно полюбил своего маленького сына. Стоило маленькому Жану что-либо захотеть, как его желание немедленно исполнялось. Монталь принял к себе в дом молодую прекрасную экономку, которая занималась также воспитанием мальчика. Время между тем шло.

Молодая прекрасная экономка превратилась в старую ворчливую старуху, окончательно погрузившуюся в мелочи хозяйства. Маленький Жан превратился в цветущего юношу, а юноша в мужчину.

Жан славился своей красотой не только в деревне, но во всех окрестностях далеко кругом.

Действительно, своими черными кудрями, обрамлявшими его белый лоб, жгучими темными глазами, нежным пушком на верхней губе и энергичным подбородком, он представлял собой прекрасный тип французского крестьянского парня.

Жан это знал, потому что слишком часто твердили ему об этом все окружающие. Глубокая нежность отца и завистливые речи сверстников, и жгучие взоры девушек, говорящие красноречивее всяких слов, убеждали его, что он самый красивый молодец во всей деревне.

Другой парень на его месте сильно возгордился бы, чувствуя себя всеобщим баловнем, и стал бы крайне заносчивым со своими товарищами, но Жан был не таков.

Смиренный, тихий и обходительный он с самых малых лет приобрел всеобщее расположение, и не было человека во всей деревне, кто бы мог обмолвиться о нем дурным словом.

Старик Монталь очень гордился своим удачным сыном, в котором просто души не чаял.

– Мой Жан молодец на все руки, – самодовольным тоном говорил он, бывало, когда удостаивал своих соседей разговором. – Он получил также обширное всестороннее образование. Я целых три года держал для него учителя и, хотя мне это обошлось очень дорого, но зато и научил, же он моего Жана всем наукам!

Крестьяне с благоговением слушали его и в глубине души сильно завидовали счастью этого жестокого старика.

Жан действительно был не только грамотным, но он обладал также более или менее обширными познаниями в некоторых науках, о которых другие деревенские парни и понятия не имели. Он вообще был очень способный малый.

Однако, несмотря на все свои достоинства, он всегда держался на равной ноге со своими товарищами. Он, не стесняясь, просиживал по целым часам в их компании в трактире, и он только тогда выделялся между остальными парнями, когда приходилось расплачиваться с трактирщиком.

Уже больше полугода в доме Монталя происходили раздоры и ссоры, причиной которых послужила женщина. Жану шел тогда двадцать шестой год, и старик уже начал помышлять о его женитьбе.

Монталь надеялся подыскать для своего дорогого сына богатую красивую невесту, которая не уступила бы Жану ни в достоинствах, ни в богатстве. Уже некоторое время эта мысль начала сильно занимать старика, не давая ему покоя. В голове он создавал все разные планы, один другого заманчивее. И вдруг Жан готов был одной глупой выходкой расстроить все это.

Однажды, молодой Монталь, вступил в комнату отца и с некоторым смущением проговорил:

– Отец, я задумал жениться.

Старик, недавно вернувшийся с прогулки, стоял в это время у теплой печки с дымящейся трубкой в зубах. При этих словах, рот его открылся от изумления, и он вопросительно уставился на сына. Но вдруг его озарила внезапная мысль, и довольная улыбка появилась на его лице.

Он был уверен, что этими словами сын просит его позаботиться о своем будущем, и разрешает ему поискать для него достойную жену.

– Ты прав, мой ненаглядный сыночек, – ласково промолвил старик, стараясь придать своему грубому голосу больше мягкости. – Я вполне с тобой согласен, что тебе пора жениться и мой совет таков…

– Отец, мне никаких советов не нужно, – отрезал его молодой человек. – Я уже нашел себе невесту! Я давно обещал ей, что она, и никто иная будет моей женой!

Монталь съежился как от удара бича и на секунду совершенно растерялся.

– А кто она такая, Жан? – насторожившись, спросил он, быстро оправившись от неожиданности.

– Прости меня, отец, – с некоторым колебанием возразил молодой человек. – Это очень бедная девушка!

– Я так и думал! – проворчал старик недовольным тоном.

Но любовь к сыну все-таки поборола его жадность и смягченным голосом добавил:

– Ну что ж! Мы достаточно богаты, и ты можешь себе выбрать и бедную невесту, сынок! Но она должна быть, зато прекрасна и добра как ангел, чтобы все в деревне завидовали тебе.

– О, отец, она поразительно красива и добра! – с воодушевлением воскликнул ободренный Жан, – Она самая прекрасная девушка в деревне!

– Так говори же, наконец, не томи меня!

– Это маленькая Кло!

Сдавленный, полный безумного бешенства крик сорвался с уст старика, и лицо его позеленело от злости.

– Как? И ты хочешь ввести эту девушку в мой дом, Жан? – хриплым голосом спросил он, – Дочь казненного?

– Отец, не произнеси этого позорного прозвища. Мне больно, когда ты называешь так мою невесту.

– Твою невесту? – не помня себя от гнева, воскликнул Монталь, – Слушай, если ты еще раз повторишь мне эти слова, то клянусь, что я тебе больше не отец! Образумься, пока не поздно! Ха-ха! – саркастически захохотал он. – Или ты хочешь сделать меня посмешищем для людей? Чтобы вся деревня пальцами на меня указывала, на меня, чей дом до сих пор был чист от всякой дряни! Каждого нищего я гоню в шею от моего двора, а тут я вдруг введу в свой дом нищую и сделаю ее полновластной хозяйкой! – кричал Монталь, не унимаясь.

– Отец… прошу тебя… я тебя заклинаю, выслушай меня спокойно! – беззвучным голосом молил сильно побледневший Жан. – Отец, дай мне высказаться!

– Говори, но объясняйся кратко! – прошипел Монталь, в изнеможении опустившись на стул. – Черт бы побрал старую Марту с ее дочерью! Ах, зачем я не прогнал их раньше из деревни, прежде чем эта Кло успела вскружить тебе голову.

– Отец, ты несправедлив к этим женщинам – задыхаясь от волнения, промолвил Жан. – Они очень бедны обе, но честность их безукоризненна. Я в этом неоднократно убедился!

– Это мило, нечего сказать! – насмешливо возразил старик. – Скажи, пожалуйста, эта маленькая Кло уже давно твоя любовница?

– Отец, я еще с детства знаю эту девушку, – дрожащим голосом промолвил Жан, не обращая внимания на оскорбительный тон старика, – будучи еще мальчиком, я шел однажды мимо хижины, где некогда жил казненный. Вдруг я споткнулся о пень дерева и сильно ударил себе ногу. Я громко заплакал и начал звать на помощь. На мои крики прибежала маленькая Кло, бывшая еще ребенком и ее мать, немедленно внесла меня в хижину и с материнской заботливостью обмыла и завязала мне ушибленное место. Я был тронут добротой этой женщины и никаким образом не мог понять, почему все жители деревни так избегают эту хижину, точно в ней жили прокаженные. Старая Марта ласково проводила меня тогда до дверей и попросила меня никому не рассказать, что я был в ее хижине, иначе это может возбудить твой гнев, которого она очень боялась. Я сдержал, конечно, свое слово и никому об этом не рассказал.

– Ага, так вот ты был каков? У тебя были свои тайны, в которые ты и не думал меня посвящать! – гневно воскликнул старик – но говори дальше, говори, я слушаю!

«С тех пор я начал часто захаживать к доброй Марте, которая уже тогда была седой старушкой. Она принимала меня очень ласково и в скором времени до того полюбила, что она охотно открывала мне свои тайны, которые мы с маленькой Кло внимательно выслушивали. Время быстро катилось вперед. Мы оба выросли, и маленькая девочка обратилась в прекрасную молодую девушку, на которую нельзя было глядеть без восхищения.

Года, полтора тому назад, ты отправил меня на несколько месяцев в город учиться, и по моем возвращении я первым делом навестил старую Марту с дочерью и только тогда я в первый раз заметил, как прекрасна и обаятельна маленькая Кло.

Мы были одни в маленькой хижине. Старушка отправилась в лес собирать грибы. На дворе стояла осень, лес так уныло и таинственно шумел, издали к нам доносилась прощальная песнь, последнее щебетанье улетающих в дальние страны птичек.

Тогда мною овладело какое-то странное волнующее чувство. Я быстро привлек маленькую Кло ко мне на грудь, и страстно поцеловав ее, тихо шепнул на ухо: «Ты будешь моей женой!».

И то, что я обещал, – окрепшим, твердым голосом продолжал Жан, – я исполню. Маленькая Кло, и никто иная станет моей женой, будь что будет!».

– Молчи! – грубо прервал его старик. – Молчи, ибо я еще господин в своем доме! Ты уже достаточно рассказал мне, а теперь дай и мне сказать несколько слов, дабы ты знал все, все! – добавил он, устремив пред собой задумчивый взор, точно стараясь вызвать в своем воображении давно забытую картину прошлого.

– Отец, – я все знаю! – промолвил Жан.

– Да? А кто тебе рассказал это?

– Я это слышал в трактире от моих товарищей.

– Что они рассказали тебе?

– Много лет тому назад старая Марта жила со своим мужем дровосеком в этой самой маленькой хижине и вели очень спокойный мирный образ жизни. Однажды, рубя дрова в лесу, отец маленькой Кло поссорился с другим крестьянином, который сильно ударил его толстым суком по лицу. Тут его охватило безумное бешенство, и с яростью бросившись на своего противника, отец Кло одним ударом топора размозжил ему голову. Преступника казнили и с тех пор бедных мать, и дочь стараются избегать, словно зачумленных.

Старик Монталь насмешливо улыбнулся.

– Прекрасную сказку рассказал ты мне, сынок! – глухо сорвалось с его бескровных губ – совершенно верно, дело было именно так! Но скажи, тебе никто не сказал, кто был человек, так жестоко убитый отцом Кло?

– Отец, никто не назвал мне имени того человека! Это был, вероятно, крестьянин, такой же, как и все!

– Это был мой брат! – диким, охрипшим от волнения голосом воскликнул Монталь. – Да, это был мой брат, теперь ты знаешь все, Жан, – повторил он, упавшим тоном! Это был мой лучший друг в жизни, к которому я был привязан всей своей душой! И когда мне принесли его с раздвоенным черепом, я дал клятву над его трупом жестоко отомстить за его смерть. Признаюсь, что я никогда не переносил своей ненависти к убийце моего брата, на его жену и дочь, но ты сам понимаешь, что я бы ни за что не допустил бы соединения между моим и его родом. Клянусь! – добавил он с возрастающим волнением и дрожью в голосе – что твои просьбы и мольбы будут совершенно напрасны!

Долгий мучительный стон вырвался из груди молодого человека, и его дрожащие руки судорожно сжали спинку кресла, на которое он облокачивался. Глаза его безумно блуждали по сторонам, утратив всякое сознательное выражение.

Старик с глубоким участием глядел на сына. Он медленно приблизился к нему, и нежно обняв его за плечи, тихо произнес:

– Жан, мой милый мальчик, ведь ты теперь уже откажешься от желания сделать своей женой дочь человека, чьи руки обагрены кровью твоего родного дяди, не правда ли?

– Отец… О, нет, я не могу, – беззвучно сорвалось с уст молодого человека, – мое сердце все-таки принадлежит…

– Не смей произносить этого слова! – не владея более собой, воскликнул Монталь. – Клянусь тебе всем святым, Жан, что если ты еще раз повторишь имя этой девушки, то я за себя не ручаюсь! О, я убью тебя! – добавил он, окончательно выходя из себя.

Молодой человек молчал. Только плечи его судорожно вздрагивали от душивших его рыданий, и из его темных задумчивых глаз выглядывало глубокое неподдельное отчаяние. Старик осторожно вышел из комнаты, не желая более мешать своему сыну.

На дворе ярко светило солнце, под теплыми лучами которого быстро таял снег, обращаясь в широкие мутные лужи. Монталь оперся о косяк двери и машинально закурил трубку. В глубоком раздумье следил он за голубыми кольцами дыма, равномерно поднимавшимися ввысь и таявшими в воздухе. Волнение старика мало-помалу улеглось, и мысли его начали принимать все более ровное направление.

– Доброго утра, мсье Монталь! – раздался вдруг чей-то голос, выведший его тотчас же из размышления.

Старик с изумлением оглянулся и увидел пред собой Жана, управляющего замка герцогини Делакур который с почтительной улыбкой отвесил ему низкий поклон. Монталь любезно приветствовал гостя и ввел в лучшую комнату, рассыпаясь на ходу в благодарностях за оказанную ему честь.

– Знаете, мсье Монталь, я пришел к вам с хорошей вестью, – промолвил управляющий, опустившись в предложенное кресло. – Дело собственно идет о празднике, который хочет нам, крестьянам, устроить герцогиня.

– Вот это мило, – самодовольно улыбнулся Монталь.

– Вчера в замке происходил пышный бал, на котором гости много пили, танцевали и веселились. Но радость моей доброй госпожи оказалась неполною от сознания, что в то время как в замке веселятся, в деревне господствует скука и тоска. И вот она решила задать всем своим крестьянам пир. Для этой цели она сегодня пришлет в деревню несколько бочек превосходного вина из своих погребов. Госпожа герцогиня будет тоже присутствовать на этом пиру, потому что ей интересно посмотреть, как молодежь будет веселиться.

– То-то будет праздник! – промолвил обрадованный Монталь. – О, я уверен, что крестьяне не замедлят доказать своей доброй госпоже, как глубоко они ей преданы!

– Вот все, что я хотел вам передать, мсье Монталь. – произнес Жан, поднимаясь с места и протягивая старику на прощание руку.

Монталь проводил гостя до дверей и на ходу добавил:

– Значит, праздник состоится завтра, потому, что сегодня я еду в город за покупками и мне ведь тоже хочется присутствовать на этом пиру.

– Конечно, конечно, я так и передам госпоже герцогине! – возразил Жан.

Полчаса спустя, вся деревня уже знала, что добрая владелица замка устраивает крестьянам пир, и радость последних была неописуема, ибо у них уже давно чувствовалась потребность в каком-нибудь развлечении, где бы можно было вдоволь погорланить и пошуметь.

Еще, в тот же самый день были присланы в трактир слугами герцогини три громадных бочки вина. Тем временем молодежь с увлечением принялась очищать помещение от столиков, чтобы приготовить место для танцев. Ребятишки с сильным любопытством следили за этими приготовлениями и весело хлопали в ладоши, радуясь предстоящему веселью.