Kitabı oku: «Лунный князь. Беглец», sayfa 15
Глава 6
Люди работали быстро и сосредоточенно: все понимали, что передышка может оказаться недолгой. Перевязывали раненых, осматривали оружие, относили погибших к яме.
Воспользовавшись, что наше внимание отвлечено, Сьент спокойно, не обращая внимания на искаженные злостью лица окруживших его людей с пиками и обнаженными мечами и следовавшего по пятам Граднира в звериной ипостаси, подошел к князю и заявил, что ему необходимо осмотреть его раны. Ольхан, выставив меч, встал перед ним, но умирающий прохрипел:
– Пусти его.
Увидев, что кровь уже не течет, Гончар удивленно вскинул бровь, коснулся кончиками пальцев запекшихся кровяных бугорков вокруг клинка.
– Я не должен был допустить этого, ваша светлость.
Князь промолчал, с трудом дыша.
«Либо у Гончаров совсем нет совести, вот ни на волос, либо он – лицедей, каких поискать», – подумал я. Был еще третий вариант: поверить, что Верховный действительно не виновен. Тогда кто?
Сьент пытливо посмотрел на меня, словно полоснул по глазам:
– Если меч не трогать, князь продержится до прихода Мариэт. Но так остановить кровь мог только дарэйли. Либо это сказался остаток дарованных князю сил, либо это сделал ты… Ты не дракон, Райтегор. Сегодня я узнал твою сущность. Твои мечи, твое крыло силы говорят об этом однозначно. А это, – он показал на рану деда, – стало последним доказательством.
– Ну и подавись, – тихо выдохнул я. Не выспрашивать же его сейчас, умоляя открыть и мне, злосчастному, эту тайну, хотя первый порыв был именно таким. Обидно, когда кто-то знает обо мне больше, нежели я сам. – Но я не убивал тех, чьи смерти ты мне приписываешь. Ни Потерянных, ни простых людей. Только жрецов.
– Кто их убил, если не ты?
Я промолчал. Ну не знаю я. Не знаю! Но узнаю когда-нибудь. Вот в этом я был уверен.
– Мне интересно: ты ведаешь, что творишь, принц? – Сьент, помедлил, словно ждал откровений, но не получил и отошел в том же грозном сопровождении.
Ресницы Доранта дрогнули, он открыл мутные от боли глаза:
– Оль-хан…
– Тут я, тут, – встрепенулся седобородый, разрывавшийся между долгом быть с князем и следить за врагом.
– Собери живых. Не будем ждать Гончаров.
Он прикрыл глаза. Я подумал, что он умер, но веки старика снова поднялись, и князь почти без хрипа, на одном выдохе произнес:
– Жаль, поздно свиделись, внук. Ты мне понравился. Крылатый… вот ведь как бывает…
– Однокрылый, – горько признался я.
– Отрастишь еще… – успокоил он, вышибив всего двумя словами слезы из моих глаз. Он, умирая, утешал! Человек – меня, демона по сути!
«Так чей же дух сильнее?» – вдруг оглушила мысль.
Пока рыцарь Ольхан собирал отряд, я поговорил с двумя новыми дарэйли, оставшимися с нами. По их словам, подменить меч мог один из рабов Сьента: Парк, дарэйли круга форм. Но оба единодушно утверждали, что Сьент на такую подлость не пошел бы. Более того, именно Верховный приказывал не причинять вреда князю Доранту. И никто из них не заметил в княжеском отряде ни еще одного Гончара, ни неизвестного дарэйли. Оставалось поискать самому, если предатель не сбежал под шумок.
Дарэйли отошли к самой первой расщелине, созданной Ксантисом и поглотившей их товарищей, и бросали угрюмые взгляды на «земляного». Ксантис, пробормотав, что вот знал бы, как обернется, не стал бы врагов так глубоко закапывать, побрел к ним. Его самого шатало от перенапряжения и я, вспомнив слова Ринхорта, что исчерпавший силу дарэйли умирает, поспешил за ним:
– Подожди, Ксантис! А как возможно передать силу от одного дарэйли другому?
– Только через жреца. Он проводник.
– Но вы же кладете друг другу ладони на плечи, объединяя силы! И близнецы гасят силу друг друга. И две стороны одной силы тоже гасят, если становятся дарэйлинами. Значит, передаете.
Он задумался.
– Действительно. Но я никогда сознательно не забирал силу другого. Только разрушал, бывало, но за счет своей силы и разрушал.
Граднир, которому явно понравилась идея, пресек сомнения:
– Так. Ксантис, дай мне передние лапы. Райтэ, отойди, тобой рисковать не будем.
Оба моих вассала сели наземь, их ладони легли на плечи друг друга, и я заметил удивительную вещь: через несколько минут сосредоточенного молчания оба словно посвежели, а у Граднира морда начала лосниться, как после удачной охоты. Он едва не мурлыкал, а хвост аж завибрировал от избытка сил, и я испугался, что он выкачал Ксантиса полностью. Но земляной встряхнулся и легко вскочил на ноги, не менее довольный.
Посмотреть, как они будут вытаскивать бывших врагов, наверняка провалившихся в преисподнюю, мне помешал Ольхан, отрапортовавший, что люди собраны и готовы к церемонии.
Из двух сотен отряда в живых осталось едва ли две трети.
– Может, все обойдется, Дорант? – уловил я дрогнувший голос Ольхана, говорившего с князем. – Он же…
– Пусть… Так надо… – свистящим шепотом ответил раненый. – Так будет лучше.
При полной тишине князь Дорант Энеарелли отрекся от княжеской короны и передал ее мне вместе со всеми владениями и имуществом. Условно. Сама корона осталась в замковой сокровищнице. Обошлись передачей фамильного перстня с гербом. Ольхан осторожно снял его с руки князя и вложил ему в ладонь. Старик переложил драгоценность в мою.
– Владей, внук, – слабо улыбнулся он. – Не посрами…
– Не посрамлю.
Я надел окровавленный перстень. Было в этом что-то жутковатое. Но не из-за испачканного княжеской кровью золота стало чертовски горько на душе. Разве так я мечтал получить признание деда? Разве такой ценой?
О чем я поклялся в тот момент, никто не услышал. Даже Единый, если он есть.
Князь настоял на немедленной присяге, и с ним никто не стал спорить. Я распустил крыло туманным плащом: пусть привыкают, все равно его уже все видели. Да и с выпущенным крылом силы мне легче обнаружить убийцу.
В первую очередь я искал молодого рыцаря со смазливым оруженосцем. Если меч подменил тайный Гончар, без дарэйли не обошлось, а все они (кроме меня) отличались красотой. Такие нашлись, даже пять пар. Их я оставил на конец церемонии принятия вассальных клятв, не желая омрачать ее в самом начале.
Ольхан исполнил обещание, данное умирающему другу: первым принес вассальную клятву, показав пример остальным, взиравшим на меня с неприкрытым недоверием и даже неприязнью. Ведь право моей крови не было подтверждено «Хранителем династии».
– Займи то место, какое сочтешь подобающим для себя, – сказал я Ольхану, вручив ему клинок.
Помедлив мгновенье, рыцарь встал по правую руку.
– Я знал, что могу доверить тебе спину, – сказал я вполоборота. Что ж, один бой я почти выиграл.
– Я оправдаю доверие, князь Райтегор, – сухо ответил он, склонив голову.
Один за другим передо мной вставали на колено воины – и седобородые, и совсем юные – вручали мне свое оружие и произносили слова присяги, а я дважды касался их плеч двумя мечами: их собственным и своим, искривленным. И это было вопиющим нарушением ритуала. Достаточно было одного меча, который я возвращал бы владельцу. Но я настоял. Пусть еще скажут спасибо, что в левой руке у меня был не огненный клинок.
Князь, поднятый на возвышение из веток, укрытых плащами, был нам молчаливым свидетелем.
Кривой меч ожил задолго до конца церемонии – когда передо мной опустился на колено полноватый рыцарь лет сорока. Ольхан представил его как барона Антила. Его довольно щуплый оруженосец с некрасивым рябым лицом подал ему клинок без ножен, и отсутствие ножен само по себе насторожило, даже если бы мое оружие молчало. Я же не знал, как мой полусерп поведет себя, и настоял на его участии в ритуале только по наитию.
Рукоять полусерпа резко похолодела, а лезвие покрыла легкая изморось. Мне не дали долго удивляться. Барон, взяв свой ничем не примечательный добротный клинок, вместо того, чтобы протянуть его мне двумя руками, перехватил рукоять ладонью и, вскочив, замахнулся:
– Умри, самозванец!
Предупрежденный мечом, я был настороже и легко отвел удар. Но у врага был в запасе кинжал, и неожиданный выпад второй рукой достал бы меня. Откуда перед острием возникла серебряная пластина зеркала с мраморной изнанкой – понятия не имею. Камень треснул, и в трещину выглянул расплющенный, подозрительно зеленый кончик острия, наверняка смазанный ядом.
Ольхан взревел, обнажив свой клинок, и бросился вперед, но я уже отводил второй удар меча, зацепив его у гарды зазубриной, а моя нога пнула врага в грудь.
Барон Антил, всхрапнув от удара, отлетел, его застрявший меч вырвался из руки, сверкнул в воздухе, опускаясь на князя. И… не коснулся его – скользнув по косой, как по невидимому куполу, лег по правую руку.
К поверженному предателю рванули со всех сторон. Рябой оруженосец, пропустив Ольхана, занес длинный кинжал. Я прыгнул, метнув кривой меч. К счастью, и кинжал, и слишком поздно замеченная мной черная нить, тянувшаяся от рябого слуги к рыцарю, находились на одной линии удара, и серп снес и то, и другое. Раб упал и задергался, задыхаясь: конец нити ударил по нему, обвив горло. Что происходило с его хозяином, я не видел: его заслонили спины рыцарей.
Граднир гигантским прыжком перелетел через мою голову и опустился на грудь рябого дарэйли, прижав его к земле.
– Не дергайся, я помогу, – посоветовал я, пытаясь освободить шею чужого дарэйли от захлестнувшей петли.
– Должен быть еще один дарэйли, – сказал я наблюдавшему издали Ксантису. – Скорее всего, из сферы металла. Кто-то должен был развернуть меч в замахе и вонзить его в князя. Займись.
Он кивнул и замер, прислушиваясь. Что можно услышать при таком шуме?
– Неподалеку один конь галопом движется на запад, – сказал он через минуту. – Есть ли при нем всадник – непонятно.
– Сбей коня, и узнаешь, – подсказал Граднир.
Карие глаза Ксантиса на миг словно опрокинулись, потом он усмехнулся и кивнул мне:
– Есть. Дарэйли металла, как ты и говорил. Ох, и барахтается же, зараза!
– Его можно вернуть?
– Попытаюсь. Похоже, он не освобожден, – и «земляной» отправился ловить сбежавшего чужака с группой всадников, уже присягнувших мне на верность.
Подбежав, седобородый Ольхан доложил:
– Покушавшийся на вашу жизнь мертв. Не мы его убили, к сожалению, он сам сдох. Но это… это не барон Антил!
Ну, точно этот рябой оруженосец, корчившийся под тигриной лапой – дарэйли иллюзий! Кто еще мог подменить лики?
– Спасибо, Ольхан, – ответил я, порадовавшись, что уже успел размотать невидимую нить с шеи пойманного, и меня не заподозрят в сумасшествии. Безумный демон куда хуже просто демона в глазах людей. – Его слуга жив и, думаю, все нам объяснит. А меч Иллинир ты найдешь рядом с князем Дорантом. Ведь найдет? – подмигнул я оруженосцу.
Он потер шею, пожал плечами, но вдруг весело сверкнул карими глазами и сказал звонким девичьим голоском:
– Найдет, ваша светлость. Только пусть Граднир уберет с меня лапу, а то, ишь, устроился на моей груди. Еще раздавит невзначай. Могу я принести тебе такую же вассальную клятву, как твои дарэйли, князь Райтегор?
Тигрище шарахнулся как ошпаренный: в процессе этой короткой речи лицо оруженосца разглаживалось, обретало приятный цвет южного загара и чарующую красоту.
Так в нашем воинстве появилась первая ласточка из Западного Сферикала – Анабель, дарэйли круга иллюзий из сферы Логоса, настоящее чудо во всех отношениях, начиная от жгучих глаз и грациозной фигуры, заканчивая ее удивительным искусством: морочить целую армию, князя и даже Гончаров!
Я почти влюбился в нее с первого взгляда. Полчаса точно был влюблен. И даже тот факт, что охотилась она со своим жрецом именно за моей головой, надеясь, и не напрасно, что князь Дорант когда-нибудь встретится с внуком, ничуть не омрачил впечатления. Но спросил все же:
– Зачем западным Гончарам моя голова?
Девушка пожала плечами:
– Если Востоку ты нужен живым, значит, Западу нужен мертвым, только и всего. Наш соглядатай сказал, что Сьент хочет получить от тебя ключ к Вратам.
– А он у меня есть? – удивился я и обернулся на стоявшего в отдалении Верховного.
Сьент, бледный, как смерть, попросил разговора с девушкой, и я оставил их под присмотром Граднира. До меня долетело имя: иерарх Глир.
Едва закончилась церемония принесения присяги людей, прошедшая стремительно после выявления предателя и возвращения Иллинира, князь передал мне семейную реликвию. Для меня нашли пояс, пристегнули ножны, и, когда своей очереди дождались дарэйли, то их клятву принимал Иллинир. Почему-то это казалось правильным.
Дарэйли теперь стало семеро: ушедшие под землю были извлечены в целости, а сохранность к ним быстро вернулась. С нашей-то регенерацией тканей.
Ощутив в ладони рукоять Иллинира, я понял, что это мой меч. Словно его ковали именно для моей руки, и только я должен им владеть. Колдовское чувство, потустороннее, как само оружие. Как дед сумел расстаться с ним?
А вот дарэйли испугались клинка куда больше, чем мглистого полусерпа. Я чувствовал, как они ежатся, когда узкое лезвие касалось их правого плеча. Особенно, темные. По-моему, они успели пожалеть о своей опрометчивости и держались только на упрямстве, чтобы не сбежать.
Что-то странное происходило и с крылом силы: оно трепетало, как язык темного пламени, норовя оторваться от тела и улизнуть подальше – ему тоже не понравился Иллинир.
Люди, наблюдавшие за присягой, были особенно мрачны. Да и с чего им веселиться? Их товарищи погибли, князь умирал, а наследником избрал чудовищного демона. А что они скажут, когда моя сущность явится во всей красе? Что может быть хуже дракона? Вот Верховный знает, но молчит.
Я покосился на Сьента. Его невозмутимость не просто бесила, она была доказательством, что Гончар подготовил ловушку для нас.
Ну, и не глупо ли – ждать, когда примчатся жрецы и докрошат остатки отряда?
Еще часа два ушли на поспешные похороны. Ольхан успел отправить полдесятка гонцов в ближайшую деревушку с храмом Единого – многие погибшие были приверженцами этой непонятной религии – и они привезли перепуганное существо в черной сутане. Служитель Единого отпевал всех павших скопом, если можно назвать его каркающий, спотыкающийся через слово голос пением. Зато он привез кучу амулетов и раздавал выжившим: о защите от демонов, оказывается, позаботился тот же Ольхан.
Перед похоронами у меня произошла первая стычка с ним. Заметив, что убитых освобождают от лат и оружия, я спросил у пробегавшего мимо седобородого рыцаря:
– Зачем с людей снимают доспехи?
– Так всегда снимают. Мертвым они ни к чему, а нам пригодятся. Зачем добру в земле гнить?
– Даже у собаки после смерти остаются ее клыки. Пусть павших похоронят, как воинов, в латах и с мечами.
Ольхан повернулся к князю – тот прикрыл веки в знак согласия – и рыцарь, не скрывая раздражения, зашагал прочь, на ходу отдавая распоряжения.
– Как только вернутся Ринхорт и Луана, ни у кого из наших людей не будет нужды в латах и оружии, – пробормотал я себе под нос.
За это время вернулась группа Ксантиса, несколько смущенного: чужой дарэйли не пожелал вступить в переговоры, был весьма агрессивен и совершенно случайно убит. Я заподозрил, что люди Доранта пожелали отомстить за князя, и мой дарэйли с удовольствием удовлетворил просьбу, но этот изворотливый земляной червь так и не признался.
Князь Дорант то ли забылся, то ли потерял сознание, и Верховный, снова коснувшись его груди кончиками пальцев, озабоченно свел брови:
– Если через час не прибудет помощь, его не спасти. Тогда пересмотрим нашу договоренность, принц Райтегор.
– Тогда никаких договоренностей быть не может.
– А наши пленники? Ринхорт и остальные?
Я пожал плечами – не буду же я с ним обсуждать план их освобождения – разыскал Ольхана и поручил ему подобрать людей для сопровождения деда (живого или мертвого) в родовой замок.
– Кто поведет отряд? – спросил рыцарь.
– Ты.
Это было не очень разумно – отпускать его и позволить мутить воду за спиной. Я запомнил, что старый друг князя Доранта, избравший себе роль моей правой руки и телохранителя, странно замешкался, когда на меня напал убийца. Но остальным в отряде я мог доверять еще меньше, несмотря на присягу. Она у людей другая. Они не дают слово всей сущностью.
– Сколько людей ты мне дашь в сопровождение, ваша светлость? – спросил седобородый.
– Всех.
– А ты?
– Если нас не прикончат жрецы здесь, то я с дарэйли пойду в Озерную обитель.
Карие глаза человека удивленно округлились.
– Ты собрался мстить Гончарам?
Я не стал в подробностях посвящать «правую руку» в то, что будет делать моя темная левая: не стоит Ольхану знать, что восточных Гончаров попытались подставить западные, и мстить, собственно, надо бы Западному Сферикалу, находившемуся в океане, в королевстве Тысячи Островов. Зачем ему знать такие тонкости?
– Сегодня нам удалось убить двух жрецов, освободить пятерых рабов и взять в заложники самого Верховного, – напомнил я. – Мы не бессильны. Мои вассалы в плену, я обязан их спасти.
Седобородый вздохнул.
– Я поклялся Доранту присмотреть за тобой и помочь. Если тебя интересует мое мнение, это безумная затея.
– Какая? Присмотреть и помочь? Действительно, зачем? Пока я даже с убийцами справляюсь без телохранителей и советников.
Старый рыцарь вздрогнул и опустил голову:
– Прости старика, ваша светлость.
– Значит, мне нужен другой советник, раз ты – уже старик, и не можешь справиться с взятыми обязательствами, – без малейшей жалости продолжил я расставлять точки над рунами. – Ты сам избрал себе место по правую руку, и теперь выяснилось, что у руки не сгибаются пальцы!
На скулах рыцаря заиграли желваки. Не перегнул ли я палку?
– Я знаю, что тебя смущает, рыцарь Ольхан, – сощурился я, надеюсь, проницательно. – Ты во мне сомневаешься. В моем праве крови на титул князя. Ты думаешь, разум твоего старого друга Доранта помрачился перед смертью. Так?
Рыцарь поднял на меня усталые глаза.
– Так, – тяжело, словно бросил камень, сказал он. – И не только я так думаю. Почитай, все наши люди.
– Ваше сомнение легко разрешить.
Я выхватил Иллинир из ножен правой рукой и, взяв меч за острое лезвие, сунул рукоять седобородому. Вытянул левую руку (если что, не так будет жалко, как правую) и громко приказал:
– Руби!
Только бы он не вспомнил об обычае рубить голову претендентам на наследство Энеарелли! Рыцарь был так ошеломлен, что не вспомнил.
Вокруг нас стали собираться привлеченные шумом люди и дарэйли. Со Сьента слетела маска равнодушия, и он подобрался поближе, чтобы ничего не упустить.
– Руби же! – повысил я голос. – Если ты боишься причинить мне вред, отдай меч кому-нибудь посмелее.
На лбу Ольхана выступил пот. Он замахнулся и резко, как палач топор, опустил меч. Я едва удержался, чтобы не зажмуриться, когда что-то хрустнуло. Это оказались ножны, зажатые в левом кулаке. Иллинир отлетел, не коснувшись кожи, словно наткнулся на невидимую стальную оболочку. Рыцарь едва удержал его в руке.
Уфф… Прокатило!
– Ты все еще сомневаешься во мне, Ольхан?
– Нет, ваша светлость, – улыбнувшись, склонил голову рыцарь. – Теперь – нет.
«Знал бы ты, как прав в своих сомнениях», – думал я, глядя в его удаляющуюся спину.
Только когда все разошлись, оставив меня одного у ложа деда, я разжал кулак правой руки. На ладони уже затянулись тонкие раны и подсохли размазанные капли крови. Я же не случайно перехватывал меч и не по глупости порезался, еще чего. Надеюсь, никто не заметил небольшие пятна на лезвии Иллинира.
Три горьких вывода следовали из этого происшествия.
Первый: Дорант хотел меня убить, когда предлагал испытание. Теперь я уверен, что клинку сначала давали попробовать каплю крови младенца Энеарелли, чтобы потом «хранитель династии» опознал ее на расстоянии. Потому я и порезал ладонь острием – на всякий случай, лишним не будет.
Второй: дед и потом, уже умирая, не верил, что меч признает меня, и специально смешал нашу кровь, чтобы Иллинир почуял его след в моей. Тоже на всякий случай. А значит, Дорант действительно боялся оставить древние земли и замок совсем без наследника. Лучше уж чужак-нелюдь, чем родной сын-безумец. Лучше ли?
Третий: теперь никто никогда не узнает истины. Настоящий я наследник княжеской короны или нет? Имею ли я кровное право на имя или узурпатор поганый? Самое мучительное: я и сам уже не узнаю. «А какая тебе разница, Райтэ? Ты отказался от короны императора, зато весь испереживался из-за права на какой-то там княжеский венец!»
Заткнулся бы этот чертов внутренний голос, и без него тошно. Я сам не знал, почему венец князя Энеарелли перевешивает в моих глазах все короны царей Подлунного мира.
И почему имя меча, хранителя династии князей Энеарелли, так похоже на имя Лунной королевы Иллиры?
