Kitabı oku: «Рождественские истории Залесья. Вторая ночь от Рождества, или Забытое преданье»

Рассказ первый:

Испокон веков хранит славянский народ славные традиции своих предков. Никто, конечно, уже и не помнит, как они рождались, – уж очень глубоко уходят их корни в далекое прошлое русского народа. И отрадно сердцу русскому от того, что до сих пор нерушимой остается народная вера в то, что не на пустом месте и неспроста появлялись эти традиции, а их ревностное сохранение и почитание – дело поистине святое и благодатное. Тем более что время от времени, в подтверждение своё, нет-нет, да и случаются в такие вот, особо почитаемые на Руси дни, поистине удивительные и завораживающие истории.

Вот надо же сотвориться такому в Святые вечера?!..

Во вторую ночь Рождества разыгралась в Залесье сильнейшая метель. С нетерпением ожидая её окончания, сидел народ в праздном безделье по избам. Только лишь иногда совсем уж отчаянный гуляка решался выбраться в такое ненастье на двор, да и тот тут же возвращался восвояси, наказанный зимней стужей за свое безрассудство.

– Егорушка, сынок, вставай! Дрова в подтопке заканчиваются, изба настынет. Сходи к поленнице, принеси охапку. Вона как нынче зима лютует, не околеть бы.

– Зима на Святки лютует – примета хорошая. Знать, добрый урожай будет, матушка. А за дровами сейчас схожу, вот только рукавицы надену.

Не без труда преодолев сопротивление буйствующей метели, Егор отворил дверь и выскочил во двор.

«Ух, как глаза порошит, и темень такая, хоть глаз коли! А морозище! Брр! Вот уж где черти тешатся! – думал Егор, пробираясь по глубокому снегу к поленнице в сарае. – Возьму поленьев из средины побольше, всё посуше будут».

Набрал Егор поленьев полные руки до самого подбородка и уже в избу возвращаться собрался, как вдруг слышит за спиной человеческий голос.

– Помоги сынок!

«Чур, меня, чур! Почудилось или взаправду кто помощи просит?» – насторожился Егор.

– Не робей, обернись. Не обижу.

Егор растерянно обернулся на голос… Чуть левее от поленницы стоит старый-престарый пень-колода для колки дров. Рядом у стены топор приставлен, чуть дальше – «козел» для распилки бревен, и. больше ничего. Сараюшко-то небольшой совсем, отец покойный, царство небесное, в позапрошлом годе срубил на скорую руку для хозяйственного порядка. Только вот как-то пень-колода, Егору не совсем обычным показался – будто голова большая человеческая с бородой. Хотя, чему дивиться? В такую ночь ненастную, да еще и в кромешных потемках мало ли чего померещиться может.

– Кто здесь? – на всякий случай, для успокоения, спросил Егор.

– Я это, я. Правильно смотришь, Егорушка. Твой пень-колода, – ответил голос.

«Чудны дела твои, Господи! Пень говорящий!» – изумился про себя Егор, отбрасывая в сторону дрова.

– Что ж ты такое есть, гость непрошеный? И чего от меня надобно?

– Да ты шибко не дивись парень, – отвечает пень. – В рождественскую пору у нежити много обличий. Сами-то небось с матушкой плошку с молоком для домового за печкой держите. А?..

– Скажешь тоже, ведь то домовой – Хозяин! – многозначительно потряс Егор рукавицей у головы. – А вот ты?.. Дело совсем другое. Что за наказание Господне? Вместо колядок на двор всякая нежить является?

Пень-голова сконфуженно закашлялся.

– Господь тут ни при чём, сынок. Не поминай всуе. Это дела бесовские, вовсе не вам в наказание. Сил моих больше нет служить проклятому, а и поделать с этим ничего не могу. Связан я заклятием.