Kitabı oku: «Жена убийцы»

Victor Methos

A KILLER’S WIFE

Text copyright © 2020 by Victor Methos. All rights reserved.

This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency

Серия «Tok. Внутри убийцы. Триллеры о психологах-профайлерах»

© Саксин С. М., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2021

* * *

То, что представляется нам как осознанная мысль, на самом деле не более чем искра, мелькнувшая в пламени подсознания. В недрах нашего сознания кроется лес ужасов, самых черных и мрачных. Изредка эти призрачные побуждения вырываются на свободу, и населяющие их чудовища выбираются из бездонной пропасти.

«Психопатология подсознательных побуждений», доктор Николя Лагран

Глава 1

Джордан Руссо распахнула дверь и на ходу выпрыгнула из машины.

Первым делом она почувствовала обжигающую терку асфальта, содравшую кожу с ее неприкрытых коленей и бедер. По всему телу разлилась боль, словно его подожгли.

Джордан закричала бы, если б от удара у нее не перехватило дыхание. Ощутив во рту привкус крови, она ощупала языком неровные края сломанных зубов.

Попыталась было сесть, но, почувствовав мучительно острую боль, похожую на ту, как если б ее искромсали ножами, испугалась, что сломала ребра. И все-таки она заставила себя сесть, морщась от боли.

Огляделась по сторонам. В глубине пустыни Невада на протяжении многих миль вокруг не было ничего, кроме ясного голубого неба, красных скал, песчаных барханов и кактусов.

Впереди раздался пронзительный визг. Машина резко затормозила.

– Нет… – всхлипнув, прошептала Джордан.

Она попыталась встать, и тотчас же у нее подогнулась правая нога. Превозмогая боль, Джордан снова поднялась на ноги и заковыляла к большой россыпи камней у подножия ближайшего бархана.

Оглянувшись, увидела, как водитель вышел из машины.

– Нет, нет…

Собрав все силы, Джордан побежала, дважды споткнувшись. Она плакала, думая о своей матери. Если она сейчас умрет, та останется совсем одна в их большом доме и никогда не узнает, что стало с ее дочерью.

Джордан добежала до первого валуна, но тут у нее снова подогнулась нога, и она едва не упала, хватаясь за него, чтобы удержать равновесие. Ковыляя, кое-как зашла за камень и увидела щель в скалах – небольшую, но может быть, как-нибудь удастся протиснуться…

Упав на четвереньки, Джордан втиснулась в узкую щель, обдирая об острые камни кожу и сжимая поврежденные ребра. Боль была невыносимая; ей пришлось зажать рот, чтобы сдержать крик.

Пространство между камнями оказалось размером со шкаф. Привалившись к валуну, Джордан подняла взгляд. В узкий промежуток между камнями проникал луч солнечного света. Дрожащей рукой она нащупала в кармане сотовый телефон. Экран треснул, но аппарат работал.

– Пожалуйста, – прошептала Джордан, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Ни одной полоски сигнала. Она набрала «911», однако вызов не прошел. Тишина в трубке отняла у нее последние силы.

Снаружи захрустели шаги по песку.

Судорожно ахнув, Джордан зажала рот ладонью. Глаза у нее были мокрыми от слез; моча, протекая сквозь шорты, струилась по ободранным, окровавленным ногам.

Просунувшаяся в щель рука схватила ее за щиколотку.

– Нет! Помогите! Пожалуйста, помогите, кто-нибудь!

Сильная рука резко дернула, едва не вырвав ей ногу из тазобедренного сустава. Джордан вцепилась руками в землю, но под ее пальцами был лишь сыпучий песок. Один мощный рывок – и ее вытащили на жаркое солнце. Почувствовав, как на нее упала тень, Джордан пронзительно вскрикнула.

Глава 2

Тишину зала суда разорвал пронзительный крик.

Джессика Ярдли дернулась назад к свидетельской трибуне, а обвиняемый Дональд Бэрроу перескочил через стол и устремился к ней. В его движениях Ярдли увидела бешеную ярость, чистую ненависть. На какое-то мгновение все, в том числе и адвокат обвиняемого, застыли. Никто не пытался остановить Бэрроу.

Но тут же порядок в зале суда был восстановлен. Один из судебных приставов схватил Бэрроу за пояс. Второй запрыгнул на него сзади, вонзая колено ему в спину и резко заламывая руки назад, и ручка, которую Бэрроу схватил в качестве оружия, выпала у того из руки.

Ярдли шумно выдохнула, и только тут до нее дошло, что от неожиданности она все это время не дышала.

Судья постучал молотком, призывая к порядку. Ярдли повернулась к молодой девушке, стоявшей на трибуне, старшекласснице, которую Бэрроу в течение двух дней удерживал взаперти у себя в погребе, прежде чем ей удалось выбраться на свободу и вызвать полицию. Девушка дрожала, комкая в руке использованные одноразовые салфетки. Взяв ее за руку, Ярдли сказала:

– Он больше вас не обидит.

– Адвокаты, подойдите ко мне! – рявкнул судья.

Ярдли и Мартин Сэлинджер подошли к нему.

– Полагаю, мистер Сэлинджер, у вас имеется ходатайство, – отключив микрофон, сказал судья.

– Ваша честь, очевидно, мы будем требовать нового судебного разбирательства. Увидев такое, присяжные не смогут оставаться беспристрастными.

Ярдли подняла брови.

– Я не согласна, – сказала она. – В процессе «Гори против Соединенных Штатов» Верховный суд дал ясно понять, что обвиняемых следует защищать от предвзятого отношения обвинения или присяжных, но в данном случае речь идет о поведении самого обвиняемого. Иначе любой подсудимый, увидев, что дела его плохи, может наброситься на кого-нибудь с ручкой и требовать нового судебного разбирательства.

– Мисс Ярдли права. – Судья кивнул. – Возвращаемся к протоколу.

– Ваша честь! – взмолился Сэлинджер. – С таким же успехом вы можете прямо сейчас вздернуть моего подзащитного, потому что этот состав присяжных ни за что не будет беспристрастным!

– В таком случае вы, может быть, посоветуете ему впредь не бросаться на людей у всех на глазах, – заметила Ярдли.

– Я вынес свой вердикт, мистер Сэлинджер, и вы вправе его обжаловать. А сейчас, пожалуйста, вернитесь на свое место.

Как только в заседании объявили перерыв, адвокат перегнулся через проход.

– Предложение о сделке с судом всё еще в силе? – спросил он. – Тридцать лет?

– Совершенно верно.

– В таком случае дайте мне полчаса. Спасибо за то, что не отказываетесь от своих слов. Многие на вашем месте пошли бы на попятную.

– Я не мстительна, Мартин. Хотите верьте, хотите нет, но и я здесь для того, чтобы защищать интересы своего клиента.

Как раз в этот момент у Ярдли завибрировал телефон. Она подняла руку, показывая Сэлинджеру, что будет ждать от него вестей.

Когда Джессика увидела номер звонящего, сердце у нее провалилось глубже, чем когда на нее набросился Бэрроу: это была канцелярия школы, в которой училась ее дочь.

– Что Тэра натворила на этот раз? – сказала Ярдли, ответив на звонок.

– Думаю, вам лучше поговорить с мистером Джексоном. – Денизе, школьному секретарю, удавалось добиваться того, что в ее голосе одновременно звучали сочувствие и твердость. – В настоящий момент Тэра у него в кабинете. Вы можете приехать?

– Хорошо. Если возможно, через полчаса.

Взяв свой кожаный портфель, Ярдли встала, собираясь уйти, но тут увидела в глубине зала суда двух мужчин в темных костюмах. У одного спереди на шлевке брюк болталось заламинированное удостоверение агента Федерального бюро расследований, чтобы проще было входить в здание суда с огнестрельным оружием. Волосы у него были до плеч; Ярдли знала, что в свое время начальство в Лас-Вегасе не раз отчитывало его за них, однако теперь он носил их как знак почета. Кейсон Болдуин частенько повторял ей: «К черту Джона Эдгара Гувера¹ и его прилизанных пай-мальчиков!»

Рядом с Болдуином стоял невысокий коренастый латиноамериканец с выцветшим пятном старой, частично выведенной татуировки, торчащим из-под правого рукава.

– Тридцать лет за то, что он заманил вышедшую из церкви девочку в свою машину и потом сделал с ней то, что он сделал? – сказал Болдуин подошедшей Ярдли. – По-моему, этот приговор можно считать пожизненным сроком.

Джессика улыбнулась. Болдуин по-прежнему выглядел так же, как и в тот короткий период, когда у них был мимолетный роман… Сколько же времени прошло с тех пор!

– Перед правосудием все равны, или это уже не правосудие. Такой срок предусмотрен Уголовным кодексом, поэтому я его и попросила.

– Сделка со следствием прошла, поскольку у этого типа в прошлом еще не было проблем с законом, но он все равно тот еще подонок.

– У него тоже есть права, как и у всех остальных. И я не собираюсь их у него отнимать.

– У тебя всегда было мягкое сердце, – усмехнулся Болдуин. Взглянув на своего напарника, сказал: – Это Оскар Ортис. Оскар, это Джессика.

Как раз в этот момент Ортису пришло текстовое сообщение, и он, глядя в свой телефон, сказал:

– Привет!

Ярдли отступила в сторону, пропуская родственников Дональда Бэрроу, направляющихся к выходу из зала. Все они подчеркнуто отворачивались от нее, кроме его матери, которая посмотрела ей в лицо красными от слез глазами и сказала:

– Надеюсь, у вас есть сын и с ним произойдет то же самое. И тогда вы поймете, что это такое – сознавать, что твой мальчик умрет в клетке!

Ярдли молча дождалась, когда они покинут зал суда.

– Лучше скажи своему сыну, чтобы перестал гневить Господа, – пробормотал Ортис, когда они вышли, – и у него все будет в порядке.

Бросив на него взгляд, Болдуин повернулся к Джессике и спросил:

– Мы можем поговорить?

– Я не могу. Мне только что позвонили из школы, где учится Тэра. Я должна срочно ехать туда.

– Это всего на одну секунду.

– У меня машина на подземной стоянке. Мы можем поговорить по дороге туда.

– Нет. Я бы хотел поговорить с глазу на глаз. Если можно. Обещаю, много времени это не займет.

У Ортиса также было серьезное лицо. Ярдли перевела взгляд с одного фэбээровца на другого. Что-нибудь пустяковое можно было бы решить по телефону. Болдуин приехал сюда лично – он собирается просить ее о чем-то таком, что, как он прекрасно понимает, ей не понравится.

– Ну хорошо. Но у меня есть всего несколько минут.

* * *

Федеральный суд находился в приземистом четырехэтажном здании из стекла и бетона на Второй улице в Лас-Вегасе, которое кое-кто называл «Кубом боргов»², чего Ярдли не понимала.

Комнаты для переговоров были просторные, с массивными дубовыми столами и окнами, выходящими на обсаженные пальмами улицы. Сев, Ярдли поставила портфель на пол. Ортис закрыл дверь.

– Значит, ты пригвоздила «Похитителя с Гаррет-стрит», – сказал Болдуин. – Громкое получилось дело. Местным жителям повезло, что этот Бэрроу никого не убил.

– Все лавры принадлежат девочке, которая смогла от него сбежать. Не тяни, Кейсон, выкладывай свою просьбу.

– Какую просьбу?

– Ты хочешь о чем-то меня попросить и боишься, что я тебе откажу. Вот почему ты пришел сюда лично, в разгар дня, когда, как тебе известно, я больше всего стремлюсь вернуться домой и потому могу согласиться, просто чтобы от меня побыстрее отвязались. Так что не трать время напрасно. Выкладывай, что там у тебя.

Смущенно кашлянув, Болдуин посмотрел на Ортиса, которого, похоже, позабавило то, как легко она раскусила его напарника, и, включив планшет, протянул его Ярдли.

Фотография пары в спальне, сделанная от изножья кровати. Женщина с длинными черными волосами в черной майке и зеленых брюках, рядом с ней мужчина в черных спортивных трусах. Оба лежат ничком. Белое покрывало залито темной кровью. На стене, у них над головой, брызги артериальной крови, похожие на проделки гиперактивного ребенка с банкой краски. Ярдли поняла, что обоим перерезали горло.

От этого зрелища у нее по спине пробежала ледяная дрожь, и она тихо ахнула – похоже, агенты ФБР это услышали. Ярдли уже приходилось видеть эту сцену. И не один раз. Со временем воспоминания стали поразительно бледными и смутными, но сейчас они разом нахлынули вновь. Самым отчетливым был образ ее бывшего мужа Эдди Кэла, стоящего перед ней на кухне их маленькой двухкомнатной квартиры. На улице завывают полицейские сирены, сапоги спецназовцев, спешащих на второй этаж, грохочут по бетонным ступеням, она на последнем месяце беременности, а Эдди нежно кладет ей руки на плечи и говорит: «Извини, я пытался остановиться».

Это были последние слова, которые он сказал ей. И вот сейчас, по прошествии шестнадцати лет, эти слова всплыли в сознании Ярдли так отчетливо, словно она только что их услышала.

– София и Адриан Дин, – объяснил Болдуин. – Их обнаружили примерно месяц назад, в собственном доме в Северном Лас-Вегасе. – Он помолчал. – У них двое детей, в возрасте трех и семи лет. Они и обнаружили родителей утром. Ночью дети спали и ничего не слышали, из чего следует…

– Кейсон, зачем ты мне это показываешь? – перебила его Джессика.

Снова оглянувшись на своего напарника, Болдуин вывел на экран планшета следующую фотографию. Если б не другая одежда, она ничем не отличалась бы от предыдущей. Брюнетка с длинными волосами лежит лицом вниз в кровати, постельное белье серое, а не белое; мужчина в спортивных трусах и футболке, когда-то бывшей белой.

– Райан и Обри Олсен. Их обнаружили два дня назад в своем доме в Сент-Джордже, штат Юта. Как видишь, следы крови…

– Гораздо страшнее, – ровным тоном произнесла Ярдли, возвращая ему планшет.

– Точно.

– Я все равно не понимаю, зачем ты мне все это показываешь.

Болдуин и Ортис снова переглянулись, причем у последнего был такой вид, словно ему крайне неловко находиться здесь.

– Джесс, мы считаем, что этот человек подражает Эдди. И нам нужна твоя помощь.

Глава 3

Ярдли снова посмотрела фотографию Олсенов. Оба были перепачканы кровью, от перерезанного горла и плеч до рук и спины. Волосы Обри стали от нее матовыми. Голова Райана была чуть повернута вбок, и был виден один остекленевший глаз, уставившийся в никуда. Похожий на глаза рыб на открытых летних рынках в Санта-Монике, где Ярдли выросла.

– Это не моя епархия. Вы задерживаете подозреваемого, собираете улики…

– Подозреваемых нет. Если честно… у нас вообще мало что есть.

– У нас ни хрена нет, – вставил Ортис.

Болдуин снова посмотрел на фотографию.

«Он не убирает свой планшет, не выключает его, – подумала Ярдли. – Он хочет, чтобы я это видела. Он в отчаянии».

– Оскар прав, – сказал Болдуин. – У нас нет ничего. В том смысле, что вообще ничего. Сексуального насилия не было, взлома не было; насколько можно судить, ничего не пропало. В первом случае полиция Лас-Вегаса считала, что это могло быть все что угодно. Деловой партнер, попавший на деньги, месть, любовник одного из них… но когда кто-то из Сент-Джорджа увидел эту сцену и позвонил им, они сообразили, что к чему. И связались с нами. Я сперва даже не узнал почерк убийцы, но вчера вечером на работе развесил на доске фотографии из дела Динов и вдруг вспомнил, где уже видел подобное. Достал фотографии с мест преступления Эдди. Они практически идентичные.

– Практически?

– Естественно, женщины на них не раздеты, поскольку сексуального насилия не было. И убийца, уходя, закрывает за собой дверь в спальню. Эдди никогда так не делал. – Болдуин поставил руки на стол и сплел пальцы. – Джессика, мне нужна твоя помощь. Никто не знает дело Эдди лучше тебя.

Ярдли вспомнила, что в самое ближайшее время должно состояться рассмотрение последней апелляции Эдди, после чего будет назначена дата казни. Она пожалела о том, что этого уже не произошло.

– Я так полагаю, ты шутишь, – сказала Джессика, глядя Болдуину в лицо. – Я последняя, кто хоть что-то знает об Эдди Кэле. И это не моя епархия, Кейсон. Вы ведете расследование. Когда у вас что-то будет, готовьте материалы в суд, и если это дело поручат мне, я ознакомлюсь с ним и мы будем работать. До тех пор пока у вас не будет задержанного или хотя бы подозреваемого, к которому следует присмотреться внимательнее, я вам ничем не смогу помочь. И вообще, с какой стати ты занимаешься этим делом? Раз изнасилования не было, это преступление не относится к федеральным. Пусть с ним разбирается местная полиция.

– Адриан Дин работал в информационном отделе Управления по борьбе с наркотиками. Сидел в кабинете, писал программы, обучал других людей и все такое, но формально он работал в федеральном правоохранительном ведомстве, поэтому я сам вызвался расследовать это дело. Я рассудил, что к нему также можно добавить Олсенов и… – Он помолчал. – И всех тех, кто будет дальше.

Ярдли старалась изо всех сил сохранять внешнее спокойствие, однако желудок у нее завязался узлом и она вспотела. В правоохранительных органах царят законы патриархата; всю свою службу в федеральной прокуратуре Джессика из кожи вон лезла, чтобы никто не увидел в ней ни намека на слабость. Ее бывшая начальница, вышедшая в пятьдесят лет на пенсию и открывшая ресторан, как-то посоветовала ей: «Покажешь свои чувства – и ты просто эмоциональная женщина, которой нельзя доверять. Будешь держать их в себе – и ты холодная сука, которой нельзя доверять. Выбирай, что тебе больше нравится».

– И это еще не всё, Джесс, – снова заговорил Болдуин. – Мне еще не приходилось читать о таком абсолютно чистом месте преступления. По моей просьбе криминалисты в течение двенадцати часов собирали там каждую пылинку. Ничего. Мы даже не можем сказать, каким лезвием пользовался убийца, поскольку он специально разорвал раны пошире, чтобы скрыть это.

– Эти два преступления разделяют три недели, – добавил Ортис. – То есть у нас примерно две с половиной недели до следующего, если только ему не захочется ускориться. Я хочу сказать, он, наверное, может остановиться, но мы так не думаем. Правильно? Я хочу сказать, вы ведь знаете, что это такое.

– Я это знаю?

Болдуин бросил строгий взгляд на своего напарника.

– Оскар имел в виду совсем другое. Он просто хотел сказать, что у тебя, с твоим образованием и опытом, могут возникнуть какие-нибудь полезные мысли.

– У вас есть толпы психологов-криминалистов, готовых вам помочь, – Ярдли невесело усмехнулась. – Я вам не нужна.

– Да, они готовы помочь. Чтобы засветиться в новостях. А не поймать его.

Взяв портфель, Джессика встала.

– Извините. Я не следователь. Я прокурор. Найдите того, кто вас интересует, и дайте мне знать, когда потребуется ордер на арест. Больше я вам ничем не могу помочь.

Выйдя из комнаты, она дождалась, когда у нее за спиной щелкнет закрывшаяся дверь, и лишь тогда оперлась о стену, с трудом втягивая воздух, словно ей приходилось дышать сквозь толщу песка.

Эдди Кэл.

По профессии он был художником и скульптором. Из тех, кто всегда ходит в джинсах и футболке, заляпанных разными красками. Ярдли очень любила это в нем – полное безразличие к мнению окружающих. Она находила это неотразимым.

Лишь потом, когда всплыли совершенные им убийства, Джессика поняла, что у него это получалось бессознательно. Эдди в прямом смысле не мог поверить в то, что другие люди существуют отдельно от его восприятия. Что у них есть собственные мнения и чувства, не совпадающие с его чувствами и мнениями. «Они просто тупые свиньи», – сказал как-то Эдди о критиках-искусствоведах. Теперь Ярдли сознавала, что это определение относилось ко всей человеческой расе. Неужели и она казалась лишь тупой свиньей человеку, которого впустила в свое сердце?

Закрыв глаза, Джессика сделала два глубоких вдоха и выдоха, а когда открыла их снова, к ней вернулось внешнее спокойствие. Когда она выходила из здания суда, один из приставов вежливо попрощался с ней, а она сделала вид, что не услышала его, глядя прямо перед собой.

Глава 4

Средняя школа городка Уайт-Сэндс размещалась в новом здании из стекла и бетона. Администрация округа хотела, чтобы школа выглядела современной, и выделила деньги, чтобы оснастить ее всем необходимым, в том числе компьютерными классами с новейшими компьютерами и библиотекой, по сравнению с которой публичная библиотека стыдливо молчала в тряпочку. В просторном вестибюле на стенах висели плакаты, афиши спектаклей и концертов, работы учащихся художественных классов, объявление о вечере танцев…

Ярдли прекрасно помнила старшие классы школы. Отец бросил их с матерью, когда ей было тринадцать, и мать с горя запила. Потеряв работу, она какое-то время перебивалась случайными заработками, затем скатилась до пособия по безработице. Джессика начала работать в четырнадцать, торгуя овощами и фруктами с лотка на улице. Школа оставалась единственной отдушиной в суровых буднях, и она получала наслаждение от возможности читать Чосера и заниматься анатомией. Подруг у нее было мало, мальчишки ею не интересовались, но Ярдли довольствовалась тем, что имела: училась по ночам после смены в магазине и ухаживала за матерью, когда та возвращалась из бара, пропив пособие по безработице.

Мать умерла от пьянства, когда Джессике было восемнадцать. Она запомнила промозглый дождь на похоронах; ей пришлось потратить все свои сбережения, чтобы достойно проводить мать в последний путь, и никто не пришел ей на помощь. Какая-то тетка прислала открытку с соболезнованиями, одна соседка спросила у Ярдли, не нужно ли ей что-нибудь, но в остальном ее матери словно никогда не было. Мысль о том, что можно прожить долгую жизнь, а потом о тебе никто не вспомнит, перепугала Ярдли до глубины души…

Войдя в школу, она спросила, где можно найти заместителя директора, и секретарша провела ее в зал. Там сидела Тэра, невозмутимо взирая на происходящее. Ничто не ускользало от ее внимания. Эти ярко-сапфировые глаза временами ввергали Ярдли в шок. Такие синие глаза она видела только у одного человека – отца Тэры.

Коди Джексон, щуплый мужчина в очках в стальной оправе и галстуке-бабочке, встал из-за стола и пожал ей руку. Он предложил Джессике и Тэре пройти к нему в кабинет. Ярдли заметила, как ее дочь пошатнулась, поднявшись на ноги. Действие алкоголя проявлялось в нарушенной координации движений; это означало, что Тэра не сможет удержать равновесие в позе Ромберга³ – к данному тесту обыкновенно прибегают полицейские, проверяя, употреблял ли человек спиртное.

– Я даже не знаю, что сказать, – сказала Ярдли, когда они сели.

Джексон кивнул, не отрывая взгляда от Тэры.

– Учительница химии почувствовала запах спиртного. Когда она сделала Тэре замечание, та возмутилась. Мы даже думали, что она начнет буянить, но затем ее вырвало в коридоре, и она затихла. Я отвел ее в медицинский кабинет. Медсестра определила, что «Скорая помощь» Тэре не нужна, хотя я был близок к тому, чтобы ее вызвать.

Джессика посмотрела на свою дочь, старательно отводившую взгляд.

– Тэра, сейчас середина дня.

Та молча пожала плечами.

– Где ты раздобыла выпивку?

– У друга.

– У какого друга?

Тэра снова лишь пожала плечами.

Взяв дочь за подбородок, Ярдли заставила ее посмотреть ей в глаза.

– У какого друга?

Тэра стряхнула ее руку и отвернулась.

– Впредь такого больше никогда не произойдет, обещаю вам, – повернувшись к Джексону, сказала Ярдли. – У Тэры просто не будет для этого возможности, поскольку до конца семестра она будет сидеть дома, и я отберу у нее телефон.

– Что? – воскликнула Тэра. – Ты не посмеешь!

– Посмотрим, – спокойно промолвила Ярдли.

Скрестив руки на груди, Тэра покачала головой.

– Какая же ты сука!

Ярдли почувствовала, как у нее в груди вскипает ярость. В лицо ударил жар, но, если б не стиснутые челюсти, со стороны нельзя было бы определить, что она хоть как-то на это отреагировала.

– Мистер Джексон, каким будет ее наказание?

– Она замахнулась на учительницу, едва ее не ударила… Полагаю, отстранение от занятий на три недели – это то, что она заслужила. Плюс один раз после уроков она будет вместе с уборщицами мыть полы в коридорах, чтобы компенсировать им то время, которое они потратили, убирая за ней. Также я сделаю запись в ее личном деле, а когда она снова приступит к занятиям, назначу ей испытательный срок. Вообще-то я имею полное право отчислить вашу дочь из школы, но, учитывая ее блестящие успехи в учебе, готов дать ей шанс исправиться.

Джессика знала, что Тэра не корпит над уроками: ей достаточно было прослушать несколько лекций, чтобы сдать экзамены на «отлично». Способности девочки поражали и в то же время пугали. В возрасте шести лет Тэра за ужином объяснила матери принцип неопределенности Гейзенберга. В восемь лет Ярдли застала дочь читающей на балконе Ницше.

Учителя неоднократно предлагали ей перевести Тэру в следующий класс или отдать в школу для особо одаренных, но она неизменно отказывалась.

Иногда при мысли о том, какая умная у нее дочь, у Джессики по спине пробегала холодная дрожь. Ей само́й учеба хоть и доставляла удовольствие, но требовала колоссальных усилий. Тэра унаследовала ум своего отца: у Эдди Кэла коэффициент интеллекта был равен ста семидесяти пяти.

– Тэра, – произнес Джексон, – будь добра, подожди в коридоре.

Когда девочка вышла, он сказал:

– Миссис Ярдли, ей здесь не место. На днях мисс Маккомбс на уроке поймала ее на том, что она что-то рисовала. Сначала учительница решила, что это какие-то каракули, но, как оказалось, Тэра решала сложную математическую задачу в векторах и скалярах. Мне пришлось искать в Интернете, что это такое, и я до сих пор не до конца разобрался в задаче. Тэра уже прошла весь курс информатики, который мы преподаем. Мы просто не можем загрузить ее по-настоящему. Тэре скучно в школе, вот она и отрывается. Ей нужно в школу для особо одаренных или на курсы при университете. Возможно, поступать в университет напрямую.

– Вы знаете нашу историю. – Ярдли покачала головой. – Мистер Джексон, мне потребовалось столько времени – столько времени, – чтобы создать хотя бы какое-то подобие нормальной жизни… Я не хочу, чтобы Тэра чувствовала себя изгоем; вот почему я не собираюсь никуда переводить ее из обыкновенной школы. К тому же впервые в жизни у нее появились друзья. Она сама не хочет никуда уходить.

Вздохнув, Джексон сложил руки на столе.

– Перед человеком с интеллектом такого калибра открыты два пути. Получая любовь и поддержку и имея возможность применить в полном объеме свой ум, он может стать Альбертом Эйнштейном или Стивом Джобсом. Если же ему скучно и его ум, предоставленный самому себе, сам ищет развлечения, он станет…

– Если вы хотели сказать – Эдди Кэлом…

– Нет, – Джексон покачал головой. – Я хотел сказать – Билли Маккерусом. Время от времени я встречаю этого господина клянчащим мелочь у ресторана неподалеку от моего дома. Он был профессором философии, работал над теориями, названия которых я даже не смогу произнести, – а теперь завсегдатай полицейских участков и наркологических клиник. Билли Маккерус пошел по второму пути. Тэру нужно постоянно загружать соответствующей интеллектуальной работой, а я не имею для этого необходимых возможностей.

Ярдли кивнула.

– Спасибо за то, мистер Джексон, что вызвали меня. Я позабочусь о том, чтобы больше такое не повторилось. – Встав, она вышла из кабинета и обратилась к дочери: – Пошли.

Когда они с Тэрой сели в машину, Джессика протянула руку:

– Телефон.

– Мам, извини, что я сказала такое. Просто я…

– Телефон!

Помявшись, Тэра достала из кармана телефон и протянула его матери. Та убрала его в сумочку. По дороге до дома обе молчали. Тэра держала руки сложенными на груди.

Поставив машину на стоянку, Джессика наконец спросила:

– Это был Кевин?

– Не имеет значения.

– Для меня имеет. Кто это был?

– Это я его попросила. Он тут ни при чем.

– Где он достал выпивку?

Дочь ничего не сказала.

– Тэра, даю тебе слово: я сегодня же позвоню своим друзьям из ФБР и попрошу их заняться Кевином. Они предъявят ему обвинение в том, что он снабжает спиртным несовершеннолетних.

Тэра молча смотрела на мать.

Достав телефон, Ярдли начала набирать номер.

– Мама, подожди! Не надо! Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

– У него уже большие неприятности. Кто?

– Его… его отец.

– Его отец?

– Да, – Тэра кивнула. – Ему все до фени.

Ярдли покачала головой.

– Я должна вернуться на работу, – выдохнув, сказала она. – Ты остаешься дома. Никаких друзей; без моего разрешения ты никуда не выходишь. Если выйдешь из дома, не спросив у меня, я увеличу срок наказания до двух семестров, а твой телефон просто вышвырну в мусорный контейнер. Я ясно выразилась?

Молча кивнув, дочь открыла дверь.

– И еще, Тэра. Если ты еще хоть один раз назовешь меня сукой, я заберу тебя из школы и буду лично обучать на дому. Своих друзей ты не увидишь до тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать и ты не уйдешь из дома. Ты меня поняла?

Тэра молча кивнула.

– Мне нужно услышать твой ответ. Ты меня поняла?

– Да, поняла.

Выйдя из машины, она хлопнула дверью. Джессика потерла виски, борясь с головной болью. Ей постоянно приходилось напоминать себе, что хотя Тэра и имела некоторые общие черты с Эдди Кэлом, она не была похожа на своего отца. По крайней мере в главном – в том, что делало ее дочерью Ярдли.

Когда Тэра скрылась в доме, Джессика шумно выдохнула и выехала на улицу.